Красноармейцы завертелись на месте перед мостом, стреляя одиночными выстрелами в беглецов.
Подъехал Фрунзе.
– Ну и что? Ушёл? Упустили?! Семён, они же упустили его! – кричал Фрунзе и бил кулаком по рулю, по клаксону и по панели в салоне. – Ушёл гад! Век себе не прошу! Упустили!
Париж.
Маленькая квартира на окраине города. Анастасия стирала в корыте бельё и выговаривала Якову Филипповичу.
– Даше шестнадцать лет. А мы не можем сдать её в обучение. У нас нет приличной одежды. Мы все трое носим обноски. Наше будущее туманно. Большевики ещё более окрепли, а наше возвращение стало ещё более призрачным. Может, ты скажешь мне, Яков Филиппович, когда мы вернёмся в Россию?
– В советскую Россию, Настя. А это не одно и то же.
– Да будет тебе, советская, социалистическая… Многие, несмотря на эти слова уже уехали туда. Даже генералы. Там образование бесплатное, все дети ходят в школы. А Дашу учить надо. Да и для нас найдётся дело.
– Какое дело? Настя? Не забывай, что мы с тобой служили Врангелю! Против Фрунзе.
– Да Фрунзе уже давно нет.
– Ничего, зато живы Ворошилов, Сталин и Будённый. Но, даже если для этих мы были маленькими людишками, то для Саркиса мы остались личными врагами. Он, наверное, до сих пор по ночам скрипит зубами, вспоминая, как ты ушла из-под его кривого носа.
– Ой, Яша. Слащёв тоже был врангелевцем. А уехал и преподает в Красной военной академии.
– Преподавал.
– Ну да, погиб, умер. Но ведь преподавал! И потом… – Настя осеклась.
– Что, потом?
– Я ведь служила Врангелю не совсем добровольно. Моя дочь ребёнком оставалась заложницей в Крыму.
– Настя, не забывай, что ты ещё и бывшая жена Махно. Его брата Савву расстреляли только за то, что он был просто его братом.
– Да о том, что я была его женой, никто не знает. Даже здесь. А там и подавно.
– Как знать, как знать… Белаш и Задов давно в России. Аршинов уехал недавно. Неизвестно, чем они там занимаются. Вряд ли им там безоглядно дали должности, ничего не спросив. Что бы ты ответила на вопрос советского посла: "Как вы попали в Париж, если служили у Фрунзе?" Не надо думать, что их разведка и контрразведка дурнее нас. Париж наводнён их агентами.
– Помоги мне вылить воду из корыта в ведро. Давай попробуем, поторгуемся с ними.
– Попытка не пытка, – сказал Яков, помогая жене. – Согласен, что так жить нельзя. Мы оба зарабатываем жалкие гроши.
– Давай сделаем так. Я схожу к послу и выясню, что они захотят в качестве платы за наше возвращение.
– Ну, тут я могу тебе сразу сказать. Тебя попросят посодействовать возвращению Махно или ещё кого-нибудь из генералов. Но, если не веришь, сходи. А лучше, напиши письмо послу. Отправь его по почте. Это безопаснее. Но будь готова к длинному перечню вопросов. А любой ответ они трижды перепроверят. Запомни: там дураков нет.
– Хорошо. Договорились. Остановимся на письме.
– Нет никакого просвета. Хоть бы одно хорошее слово. Нападают, тявкают, норовят укусить все, кому не лень, – сказал Махно, переворачивая газету. – Сколько можно трындеть об одном и том же. В Варшаве удалось выиграть процесс по всем статьям. Уже сколько было говорено и переговорено, что у нас не было еврейских погромов. У меня даже была еврейская рота. Первым помощником у меня был еврей Лёва Задов. Так нет же, какой-нибудь дурак опять ляпнет своим гнусным вонючим помелом. Денег нет, а Леночку надо в школу отдавать.
– У меня есть три новости, – сказала Галя.
– Какие? – спросил Махно.
– Одна получше, другая похуже. Третья совсем плохая, зато одна приятная. С какой начать?
– Давай с самой худой.
– Аршинов выступил в Москве с дурными статьями. Отрёкся от анархизма.
– Худо. Это удар. У нас нет ничего выпить?
– Нет. Деньги закончились, а гонорары не поступают. Книгу не берут.
– Ещё хуже.
– Прусский банк в Кёнигсберге отказал мне в наследовании вкладов отчима. У нас разные фамилии, а других фактов нет.
– Мерзавцы и гады. А большевистские газеты пишут в России, будто я ранен при попытке ограбления банка. Ах, сволочи, ах негодяи. Ну, и что же ты называешь хорошей новостью? Может в Кремле кто подох?
– Нет, в Кремле все живы и здоровы. А вот анархисты Испании и Франции собрали огромную сумму и открыли нам счёт в банке. Теперь мы богаты. Ты великий человек, Нестор Иванович! Ты же знаешь, я всегда в это верила! Разве не так?
– Я знаю, я помню, Галя. Разве я тебя не любил? Так я схожу к соседям и попрошу взаймы. Теперь они уж точно не отвертятся и дадут в долг.
Квартира Якова и Анастасии. Звонок. Яков отворил дверь.
– Здравствуйте, я курьер советского посольства. Здесь проживает мадам Анастасия Карабань?
– Это я, – Настя выглянула из-за спины Якова.
– Вам письмо из секретариата полпредства. Вот, пожалуйста, распишитесь.
– Спасибо.
Курьер исчез.
Анастасия, держа в руке кухонный нож, вскрыла конверт и зачитала:
– Уважаемая Анастасия Васильевна! Приглашаем Вас в ближайшее воскресенье на ипподром, где мы сможем встретиться со всей вашей семьёй и обсудить интересующие Вас вопросы. Вы увидите меня слева от касс, в 12–00. По поручению полпреда СССР секретарь советского полпредства Панкратов Георгий Фёдорович.
– Здравствуйте. Панкратов. Очень приятно, Панкратов. Моя жена. Дочь Катя. У вас тоже большая дочь.
– Даша.
– Прекрасно. Замечательная девушка. Прямо русская красавица.
– Катя. Очень приятно. Мерси.
– Знаете, что. Давайте поступим так. Пусть моя жена с вашей Дашенькой идут туда. А мы посидим в кафе. Поговорим. Не возражаете?
– Нет.
– Ну и прекрасно.
Они вошли в ближайшее кафе. Расположились за столиком.
– Что вам заказать? – спросил Панкратов. – Кофе, коньяк, пиво? Не стесняйтесь. Мы же свои русские люди.
К ним подошёл официант.
– Три кофе с коньяком и даме мороженое.
– Спасибо.
– Да, так мы с послом говорили о вас. Процесс вашего возвращения может затянуться, и могут возникнуть непреодолимые препятствия. Однако, это не повод для уныния. Сразу оговорюсь, что мы могли бы вступить с вами в торг. Вы же понимаете, что, естественно, нам хотелось получить от вас какие-либо доказательства вашей лояльности. Но, посоветовавшись, решили не гнать лошадей, и вне зависимости от исхода переговоров мы можем помочь вашей дочке в получении школьного образования. Ребёнок все равно не несёт ответственности за родителей. Она говорит на русском языке?
– Да, свободно.
– А на французском?
– Так же.
– Читает?
– Читает, пишет. Знает основы арифметики.
– Ну вот, а вы писали, что она неграмотная. Не все советские дети, её сверстники говорят на французском. У нас есть спецшколы для детей, владеющих иностранными языками. У нас здесь, при полпредстве работает школа для наших детей. Можете её записать к нам. А можем в конце лета послать её за наш счёт в Москву, где она будет хорошо устроена до того, как вы решите все вопросы, связанные с вашим намерением. Основное условие для желающих вернуться – это неучастие в кровавых операциях.
– У нас этого нет.
– Я верю. В общем, обдумайте всё, что я сказал, и сообщите любым способом. Можете написать. Позвонить. Вот моя визитка. Можно прийти, когда и как вам будет удобно. Кстати, у нашей Кати через три дна день рождения. Соберутся все наши посольские дети. Пусть приходит и ваша Даша. Да и сами приходите.
– Хорошо. Спасибо. Мы приведём её.
– К полудню.
– Да, да. Спасибо.
– Ну, вот и славно. Вот и наши пришли. Тебе было интересно, Даша?
– Да. Спасибо. Я люблю лошадей.
– Ну, вот видите, как всё хорошо складывается. До свидания.
– До встречи.
Парижский железнодорожный вокзал. На перроне стоял Махно. Он был одет с иголочки. Новое пальто. Шляпа. Модные ботинки. Зонт. У перрона стоял поезд, отправлявшийся на восток. Прогремел колокол. Диктор объявил отправление, и поезд тронулся. Махно проследил, пока он не скроется из виду. Чуть прихрамывая, вошёл в здание вокзала и переступил порог бара. Заказал рюмку коньяка. Выпил и вышел на привокзальную площадь. Полил дождь. Он раскрыл зонт. Подошёл к стоянке такси. Сел в машину и уехал.
В советском посольстве прощались гости.
– Анастасия Васильевна и Яков Филиппович, ваша дочка понравилась нашим детям. Дашенька, а тебе понравилось у нас?
– Да, спасибо. Я познакомилась с девочками. Мама они все говорят по-русски.
– Папа, а можно, чтобы Даша училась в нашей посольской школе?
– Конечно, можно. А что, вы уже подружились?
– Да, папочка.
– Ну вот, видите, как дети уже опережают нас в наших намерениях. Детские просьбы звучат порой сильнее военных ультиматумов. Не правда ли, Яков Филиппович?
– Да уж. Не могу не согласиться с вами.
– Ну вот и славно. Главное в нашей жизни – дети. Ради них мы готовы значительно на большее, чем думаем. Что ж бывайте у нас почаще. Давайте дружить домами.
– Спасибо. До свидания.
– До встречи. Приходите завтра. Мы дадим вам анкеты. Возьмёте их домой. Не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой заполните, принесёте, передадите. Будем продвигаться вперёд.
– Спасибо, до свидания.
– Даша, приходи завтра, – сказала Катя.
– Хорошо, Катя. Чао.
– Оревуар.
Парижский железнодорожный вокзал. На перроне Махно. На нём новый модный макинтош. В тон ему шляпа. Белый шарф. Белая рубашка с галстуком. Модные туфли. В руке Махно тросточка. Он прохаживался по платформе. Прозвенел колокол. Дикторша объявила об отходе восточного экспресса. Паровоз дал протяжный гудок. Поезд тронулся. Махно двинулся вдоль состава по его ходу. Он с любопытством вглядывался в лица отъезжающих. Наконец, поезд исчез. Махно ещё долго стоял, вглядываясь вдаль. Потом развернулся и покинул перрон. Вошёл в зал ожидания. В баре заказал рюмку коньяка. Выпил. Вышел на площадь, взял такси и уехал.
В сопровождении родителей Даша пришла в гости к подружке Кате. У ворот миссии они встретились с Панкратовыми.
– Здравствуйте.
– Добрый день.
– Доброго здоровья.
– Здравствуй, Катя.
– Здравствуй, Даша.
– Пойдемте, прогуляемся по Парижу.
– С удовольствием.
– Вот вам анкеты. Заполните их. Вот и заявление с просьбой предоставления советского гражданства. Вообще-то, вы в любой, даже в самый последний момент можете передумать и отказаться. Но написать лучше сейчас, чтобы дело уже сдвинулось и завертелось.
Девочки шли впереди родителей.
– А я скоро уезжаю, – сказала Катя.
– Куда? – спросила Даша.
– В Москву.
– Совсем?
– Нет. На лето. Я всегда на лето уезжаю в Москву. У меня там бабушка.
– Как жалко. Я опять останусь одна.
– Да, ничего, лето пролетит быстро. А хочешь, я поговорю с папой, чтобы он разрешил и тебе поехать с нами.
– А разве такое возможно?
– Ну, не знаю. Но для папы ничего невозможного нет. Ты, главное, поговори со своими родителями, чтобы они согласились.
– Хорошо. Я думаю, они не будут против.
Махно прохаживался по перрону. Начался дождь. Он вошёл в здание вокзала. Прибыл поезд с востока. Махно встал неподалёку от выхода на перрон. Пассажиры пересекали расстояние от вагонов и, войдя в зал ожидания, проходили мимо Махно. А он жадно всматривался в их лица в надежде встретить знакомых. Вереница прибывших схлынула. Махно опять вошёл в буфет. Выпил рюмку коньяка и уехал.
В посольстве Анастасия и Яков Карабань беседовали с Панкратовым.
– Значит, вы не возражаете, чтобы Даша съездила в Москву?
– Да, только я беспокоюсь, как без сопровождающего…
– Они сами не поедут. С ними будет моя супруга Людмила Леонтьевна.
– Ну, тогда мы будем спокойны.
– Да, только вам надо будет написать расписку о согласии, чтобы её сопровождала моя жена. Вы же знаете, немцы – они большие педанты. Любят бумаги. Вот листик, так и пишите: "Мы родители Дарьи Карабань не возражаем против того, чтобы нашу дочь в поездке в Москву сопровождала работница полпредства СССР Людмила Леонтьевна Панкратова. Мать Анастасия Васильевна Карабань, отец, соответственно, и подписи. Ну, вот и всё. Сейчас поставим печати, и можете собирать чемоданчик с нарядами. Пусть съездит. Развеется. Побывает в Москве, привезёт впечатления. И у вас будет меньше сложностей. Вы уже сможете в заявлении вписать мотив, что ваша несовершеннолетняя дочь живёт в Москве. Шансы возрастают. Прямо так и пишите: не гостит, а живёт. А я обещаю прислать оттуда справку и заявление дочери с просьбой пропустить в страну родителей.
– Большое вам спасибо.
– А-а-а! Полно вам. Не за что. Мы русские люди и должны помогать друг другу. А ты, – Панкратов повернулся к Дарье, – пиши чаще, не ленись, чтобы родители зря не волновались за тебя.
– Хорошо.
– Ну, вот и договорились. До свидания.
– До свидания, Георгий Фёдорович.
– До свидания. До завтра. Встречаемся на железнодорожном вокзале. Не опаздывайте.
Махно прогуливался вдоль восточного экспресса. Увидел группу отъезжающих и провожающих из двух мужчин, двух женщин и двух девочек. Они поразили его какой-то необъяснимой похожестью на своих русских людей. Не приближаясь к ним ближе, чем на пять шагов, он ходил вокруг них, бросая косые, любопытные взгляды. Иногда он замечал на себе взгляд кого-нибудь из них, тотчас отворачивался и переходил на новое место.
А Панкратов говорил Якову и Анастасии.
– Обратите внимание на этого человека.
– Кто это? – спросила Анастасия.
– Нестор Иванович Махно.
– Он жив?
– Да, он живёт в Париже в центре города, в приличной квартире. Прежде работал на киностудии плотником и сапожником. Перебивался с хлеба на квас. Нищенствовал. Но недавно анархисты всей Европы собрали ему пенсию. Сейчас пишет мемуары.
Все обернулись и посмотрели ему вслед. Анастасия крепко вцепилась в руку Якова. Он тоже сжал её ладонь.
Махно заметил на себе их взгляды и тотчас покинул перрон через буфет. После чего взял такси и уехал.
Возле дома вышел из машины, расплатился. Поднялся на свой этаж по широкой мраморной лестнице. Остановился перед своей дверью. Позвонил. Ему открыла Галина. Он поставил трость. Снял шляпу и макинтош. Повесил их на вешалку. Прошёл в зал.
– Садись к столу. Пора обедать, – сказала жена.
– Дай мне рюмку коньяка.
Галина налила рюмку и поставила перед ним.
– Ты опять был на вокзале?
– Да.
– Кого сегодня видел?
– Видел людей примерно моего возраста, женщин и мужчин с детьми. По тому, как они посмотрели на меня и по их внешности, у меня возникло ощущение, что я их где-то видел. Они явно русские.
– Я тебя прошу, будь осторожен. А то, как бы ни случилось как со Скоропадским. Подлецов немало. Ты же знаешь, сколько всяких гадостей пишут про тебя. Один дурак напишет, а десять повторяют, как попугаи. Хоть не знают и десятой доли правды.
– Спасибо тебе, Галя. Ты одна меня понимаешь, – сказал Махно и осушил рюмку.
Звонок в дверь. Настя открыла. Курьер полпредства.
– Вам письмо. Распишитесь, пожалуйста.
– Спасибо, – ответила Настя, расписываясь в тетради.
Она открыла конверт.
– Яша, это письмо от нашей Даши из Варшавы. Она вчера уже проехала Германию. Значит, сегодня уже должна въехать на территорию России. Наверное, завтра или послезавтра будет уже в Москве. Сходим, поблагодарим?
– Конечно, сходим.
Советское полпредство в Париже.
– Здравствуйте, Анастасия Васильевна. Здравия желаем, Яков Филиппович. Получили весточку от дочки? Ну, как здорово и славно, значит сегодня они уже в России. А через два дня Москва. Вам нечего переживать. Ваша дочка Даша в хороших, надёжных руках. Так что, не будем терять время и начнём писать заявления о согласии сотрудничать с советской разведкой.
– Мы? – удивлённо прохрипела Анастасия.
– А почему нет? – спросил Георгий Федорович. – Ведь вы работали в разведке Врангеля? Самое время поработать на разведку Родины.
– Но… – замялся Яков Карабань.
– Да вы не беспокойтесь. Мы уже обдумали всё. Ничего, что у вас большой перерыв. Зато у вас замечательный опыт работы в данной сфере. И, кстати, осмелюсь заметить, что существенно, – без провала. Почему бы вам не продолжить и не развить его. Деньги вам не помешают. Надо же вам письмо Даше написать. В ресторан сходить. Одежду сменить. Переобуться. Кстати, Анастасия Васильевна, вы же из Гуляй-Поля?
– Да.
– Наверное, знали или слышали о Махно?
– Да…
– Ну вот и хорошо. Нам бы хотелось, чтобы вы поработали над тем, чтобы вернуть Родине её славного сына, легендарного героя гражданской войны, командарма Нестора Ивановича Махно. Подпишитесь вот здесь. И вы тоже, Яков Филиппович.
– Может быть вы, Анастасия Васильевна, знали свою односельчанку, первую жену Нестора Махно Анастасию Васецкую?
– Нет, не знала, – прокашлявшись, едва ответила Настя.
– Да вы не волнуйтесь. Вот выпейте водички. Вот и хорошо. Ну и ладно. В двух кварталах отсюда есть маленькое ателье. Модистка там русская. Анастасия Махно. Врёт, конечно, никакая она не Махно. Но шьёт отменно. Можете что-нибудь заказать у неё. Сейчас мы выдадим вам денег, – Панкратов поднял трубку и сказал в неё, – слушай, Миша! Зайди ко мне и принеси пять тысяч франков.
Вошёл Саркис.
– О-о-о-о-! Яша и Настя? Это вы? А я всю жизнь считал вас шпионами. Прости меня, дорогой Яша! И ты прости меня, Настя.
– Так вы знакомы? – спросил Панкратов. – Мир тесен. Так ты принёс?
– Да, вот, Георгий Фёдорович. Как сказали, пять тысяч франков.
– Хорошо. Ты свободен, – сказал Панкратов, и Саркис ушёл. – Вот здесь распишитесь. Вам же надо ездить на трамвае, а не пешком ходить. А то купите себе велосипеды. Сейчас модно. Многие супружеские пары ездят на тандемах. Познакомьтесь с Махно. Представьтесь подполковником армии Николая Николаевича Юденича. Мы обеспечим вам необходимую информационную поддержку. Постарайтесь подружиться с ним. Пригласите его в Ригу на собственную мызу, поохотиться, порыбачить.
– Но у меня нет собственной мызы.
– Неважно. Мы обеспечим легенду.
– Я ничего не боюсь, Георгий Фёдорович. Давайте сделаем так, сейчас отпустим Анастасию Васильевну и поговорим с вами, как мужчины и профессионалы.
– Хорошо. Анастасия Васильевна, подождите Якова Филипповича в кафе, что напротив полпредства. Мы недолго.
Карабань вывел жену, дал ей немного денег и вернулся в кабинет.