- Я знаю, что он еще жив, - не раз говорила мне Мартышка, морщась, словно от боли. - Точно жив. Ведь у мертвецов не бывает секретарей-телефонисток, правда?
В общем, Мартышка идет по жизни, перемежая курсы терапии с вольной вольницей. Она лечится, когда очередной кусок дерьма разбивает ей сердце, и прекращает лечение, когда появляется очередное подобие рыцаря.
Я в этом отношении оказался "прорывом". Гарпо, конечно же, не сказал ни "да", ни "нет", когда Мартышка предположила, что я - "прорыв". Но он кашлянул в ответ, и это Мартышка истолковала как одобрение. Гарпо иногда покашливает, иногда бурчит, иногда рыгает. В редких случаях он попукивает - нечаянно ли, преднамеренно ли - никто не знает, хотя мне представляется, что пердеж следует интерпретировать как негативную реакцию. "Прорывчик, ты такой замечательный!" - мурлычет мой сексуальный котеночек, когда доволен. "Ах ты, жидовский сукин сын! Я хочу замуж, я хочу стать человеком!" - орет кошка, когда сражается за свою жизнь.
Итак, я стал ее "прорывом"… но разве она не стала моим "прорывом"? Разве прежде я встречал такую женщину, как Мартышка? И встречу ли впредь? Нет, конечно, я молил, чтобы мне была ниспослана именно такая женщина. Я молился, молился, молился… Я возносил свои молитвы со стульчака, за годы своей юности я принес на жертвенный алтарь унитаза целый галлон живых сперматозоидов - и вот, в один прекрасный вечер, когда я почти разуверился в существовании создания, о котором мечта тридцать два года, на углу Лексингтон и Пятьдесят Второй улицы вдруг возникает Она - в коричневом брючном костюме, стройная, с пышными темными волосами и миниатюрным капризным личиком. Она пытается поймать такси. И у нее совершенно фантастическая попка.
А почему бы и нет? Что ты теряешь? А что, впрочем, приобретаешь? Давай же, сукин ты сын! Хватит стесняться - заговори с ней! Посмотри на ее попку! А у нее ведь есть еще и расщелина, наполненная самым изысканным нектаром в мире! Говори же!
- Привет! - говорю я мягко, немного удивленно, словно обращаюсь к человеку, с которым где-то уже встречался.
- Что тебе надо?
- Хочу предложить тебе выпить.
- Ой, как круто! - усмехается она.
Усмехается! Две секунды - и два оскорбления. За две секунды дважды оскорблен заместитель Комиссии по обеспечению равных возможностей!
- Ну… тогда я хочу полизать твою пизду, детка. Что скажешь на это?
Боже мой! Она сейчас позовет полицию! И меня поволокут прямиком к мэру!
- Уже лучше, - отвечает она.
И мы садимся в такси, приезжаем к ней, она раздевается догола и командует:
- Вперед!
Глазам своим не верю! Неужели это происходит со мной?! О, как я лизал! Я вдруг словно бы очутился во влажной стране грез! Наконец-то я лижу звезду тех порнографических фильмов, которые крутились в моей башке с того самого дня, когда я впервые взял в руки член…
- Теперь моя очередь, - говорит она. - Услуга за услугу.
Доктор, эта незнакомка наверняка прошла курс сосания и каком-то специальном колледже! "Какая находка!" - думал я. Она заглатывает мой член целиком! О, в какой рот я угодил! Какие перспективы! И одновременно: "Хватит! Уноси скорее ноги! Одному Богу известно, кто она такая, и чем занимается!"
Потом мы очень долго и серьезно, крайне заинтересованно беседовали об извращениях. Сначала она спросила, не имел ли я половых сношений с мужчинами. Я ответил: "Нет". И в свою очередь поинтересовался (поскольку подумал про себя, что она хочет, чтобы я спросил ее об этом), не трахалась ли она с женщинами.
- …нет.
- … А ты хотела бы?
- … А ты хотел бы, чтобы я этим занялась?
- … Конечно, почему бы и нет?
- … А ты хотел бы при этом присутствовать?
- … Пожалуй, не отказался бы.
- … Тогда это можно устроить.
- … Да?!
- … Да.
- … Что ж, я думаю, мне это понравится.
- Ах! - сказала она саркастически. - Думаю, тебе это точно понравится.
И рассказала мне о том, что буквально месяц назад, когда она лежала с высокой температурой, к ней пришли ее друзья - супружеская пара, - чтобы приготовить обед. Пообедав, друзья заявили, что хотели бы потрахаться в ее присутствии. Сказано - сделано. Они трахались на ковре и ее спальне, а она, сидя в постели с температурой под сорок, наблюдала за парочкой.
- И знаешь, что они хотели еще?
- Что?
- Они попросили меня, чтобы я ела банан, когда буду смотреть на них.
- Ради скрытого символизма, конечно же.
- Чего-чего?
- Ну… так зачем им понадобилось, чтобы ты ела банан?
- Блин, откуда я знаю. Наверное, чтобы ощущать мое присутствие. Чтобы слышать меня, сечешь? Как я жую… Слушай, а ты только лижешь, или еще и трахаешься?
Настоящая Маккой! Моя шлюха из "Эмпайр Бурлеск" - без тех грудей, конечно, но уж очень симпатичная!
- Трахаюсь, конечно.
- Я тоже.
- Какое совпадение, правда? - говорю я. - Надо же было такому случиться, что мы встретились…
Тут она впервые рассмеялась, но я, вместо того, чтобы успокоиться, вдруг понял - сейчас из шкафа выскочит какой-нибудь кастрат и вонзит мне нож прямо в сердце; или сама она взбесится, смех перейдет в истерику - и одному только Богу известно, какая катастрофа последует вслед за этим. Эдди Уейткус!
Может, она проститутка? Маньячка? Может, она сообщница какого-нибудь пуэрториканского громилы, который вот-вот нагрянет и лишит меня жизни - ради сорока долларов в моем кошельке и часов от "Корвета"?
- Послушай, - говорю я с умным видом. - Ты занимаешься этим… так сказать… постоянно?
- Это что еще за вопрос? Что за говенные намеки?! Ты что - очередной бессердечный ублюдок, да? Ты что думаешь - у меня нет никаких чувств? Да?!
- Извини, пожалуйста. Прости меня.
Однако вместо ожидаемой вспышки ярости за этими словами последовали слезы. Какие еще нужны свидетельства тому, что у этой девушки не все в порядке с нервами? Любой здравомыслящий человек, окажись он тогда на моем месте, немедленно вылез бы из постели, оделся и убрался оттуда ко всем чертям как можно скорее. И благодарил бы судьбу за то, что остался в живых. Но разве вы еще не поняли, что мой здравый смысл - лишь иное название моих страхов! Мой здравый смысл - это унаследованный мною из нелепого прошлого ужас, с которым я не могу расстаться! Этого тирана по имени "супер-эго" следовало бы вздернуть на виселице! Этого сукина сына надо бы повесить вверх ногами, накинув петлю на его десантные ботинки - пусть болтается, пока не сдохнет! Кто трепетал от страха на улице - я или эта девушка? Я! Кто дерзил, кто нахальничал - я или девушка? Девушка! Эта чертова девушка!
- Знаешь, - сказала она, утирая слезы наволочкой, - знаешь, я солгала тебе. Если тебя это, конечно, интересует. Может, ты хочешь написать об этом, или еще что-нибудь…
- Да?! И про что же ты мне наврала? - спрашиваю я.
Ну конечно! Сейчас-то из шкафа и выскочит черномазый, поблескивая глазами, зубами и лезвием ножа! И заголовок в газете: "ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГОРОДСКОЙ КОМИССИИ ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ НАЙДЕН ОБЕЗГЛАВЛЕННЫМ В КВАРТИРЕ ПРОСТИТУТКИ!"
- Я, блин, солгала тебе, в натуре…
- Послушай, я не понимаю, о чем ты говоришь…
- Я хочу сказать, что они не хотели, чтобы я ела банан. Мои друзья не хотели, чтобы я ела банан. Я сама хотела есть банан.
Отсюда - "Мартышка".
Так почему же она солгала мне? Я полагаю, что подобным образом она хотела произвести хорошее впечатление - подсознательно, конечно, - на человека, который выше ее: несмотря на то, что я снял ее на улице, несмотря на то, что она отсосала у меня, а потом и проглотила мою сперму, несмотря на развернувшуюся затем дискуссию об извращениях… она не хотела, чтобы я воспринимал ее как женщину, целиком посвятившую себя сексуальным излишествам и приключениям… Потому что брошенного на меня мельком взгляда хватило ей для того, чтобы представить, какой жизнью может отныне зажить и она… Никаких больше самовлюбленных плейбоев в костюмах от Кардена; никаких женатых рекламных агентов из Коннектикута на одну ночь; никаких подогретых запеченных печенок на завтрак; никаких ужинов в "Павильоне" со старыми хрычами от косметической индустрии… Все! С этим покончено! Ибо обитавший в ее сердце все эти долгие годы мужчина мечты (как выяснилось), мужчина, который станет верным супругом и добрым отцом, - этот мужчина был… евреем. И каким евреем! Сперва он вылизал ей пизду, а потом незамедлительно начал разглагольствовать, объяснять все и вся, раздавать советы направо и налево, рекомендовать ей, какие книги читать и за кого голосовать - и вообще учить ее тому, как следует жить. И как не следует.
- Откуда ты все знаешь? - спрашивала она осторожно. - Я имею в виду - это же всего лишь твое мнение.
- То, что ты считаешь моим мнением, девочка, - это истина.
- Блин, это значит, что об этом знают все?.. Или только ты?
Еврей, который заботился о благосостоянии всех бедняков Нью-Йорка, лизал ей пизду! Мужчина, которого показывают по образовательному каналу, кончил ей в рот! Доктор, она наверняка просчитала все в мгновение ока, да? Способны женщины быть такими расчетливыми? Может, я слишком наивно отношусь к пизде? Она все поняла и спланировала еще там, на углу Лексингтон-авеню, правда?.. Весело потрескивает огонь в камине нашего загородного дома, отбрасывая блики на заставленную книжными полками гостиную; нянечка-ирландка купает малышей перед сном. А вот и мать чудных малышей - гибкая, стройная, - бывшая манекенщица и извращенка, дочь угольных копий Западной Виргинии, мнимая жертва дюжины отъявленных негодяев. Вот она - в пижаме от Сен-Лорана и тапочках со смятыми задниками - вдумчиво уставилась в томик Сэмюэла Беккета… А рядом с ней, на ковре, устроился ее Супруг, О Котором Столько Говорят, Самый Святой Член Комиссии Города Нью-Йорка… Вот он - с трубкой, с редеющими курчавыми еврейскими волосами - во всей красе своего еврейского мессианского рвения и обаяния…
emp
Вот чем закончились мои посещения катка в Ирвингтонском парке: как-то раз, в субботу, я вдруг обнаружил, что на катке нет никого, кроме меня и симпатичной четырнадцатилетней шиксы, которая выписывала на льду "восьмерки" с самого утра. Мне показалось, что эта девчонка сочетает в себе обаяние средней буржуазии - милые, живые, сверкающие глаза, веснушчатый нос - с простотой и наивностью, присущей низшим слоям общества. Атрибутом низших слоев общества мне представлялись гладкие светлые волосы - как у Пегги Энн Гарнер. Видите ли, актрисы, которых все воспринимали как звезд экрана, были для меня лишь очередной разновидностью шикс. Выходя из кинотеатра, я частенько задавался вопросом о том, в какой школе Ньюарка училась бы Джейн Грейн (и люди ее круга) или Кэтрин Грейсон (и люди ее круга) в мои годы. И где бы я мог встретиться с шиксой вроде Джин Тирни, которую я считал еврейкой, если, конечно, отвлечься от того, что она могла бы с тем же успехом оказаться китаянкой.
Тем временем Пегги Энн О'Брайен закончила вычерчивать на льду восьмерки и лениво поехала в сторону лодочного сарая. А я так ничего и не предпринял. Ничего не сделал за всю зиму. А ведь уже на носу март - скоро приспустят красный флаг на мачте возле катка, и мы вновь окунемся в сезон полиомиелита. Я, быть может, не доживу до следующей зимы! Так чего же я жду? "Сейчас! Или никогда!" И я - как только она скрылась из виду - что есть мочи припустил вслед за шиксой. "Простите, - скажу я. - Можно мне проводить вас до дома?" "Можно мне проводить" или "Можно я провожу", - как правильнее? Мне ведь нужно говорить на идеальном английском. Чтобы ни единого еврейского слова. "Разрешите угостить вас горячим шоколадом? Можно мне узнать номер вашего телефона? Вы не будете возражать, если я как-нибудь позвоню вам? Мое имя? Меня зовут Элтон Петерсон", - эту фамилию я выбрал себе из телефонного справочника округа Эссекс. Я был уверен в том, что имя это стопроцентно гойское. К тому же оно звучало, как Ханс Кристиан Андерсен. Какой удачный ход! Всю зиму я тайно практиковался в написании своего мнимого имени. Я исписывал этим именем тетрадные листки на уроках, а после школы выдирал их и сжигал, дабы ничего не пришлось объяснять своим домашним. Я - Элтон Петерсон, я - Элтон Петерсон, - Элтон Кристиан Петерсон? Или это уже перебор? Элтон К. Петерсон? Я так сосредоточен на том, чтобы не забыть "свое" имя, я так спешу успеть в раздевалку до того, пока она успеет переобуться - одновременно я лихорадочно соображаю, что мне говорить, если она спросит про мой нос (старая хоккейная травма? Упал с лошади, играя в поло после воскресного посещения храма - переел сосисок на завтрак, ха-ха-ха!), - короче говоря, один из моих коньков упирается в кромку катка несколько раньше, чем я рассчитывал… - и я со всего маху грохаюсь на промерзшую землю. У меня выбит один из передних зубов. У меня открытый перелом большеберцовой кости.
Правая моя нога целиком закована в гипс на шесть недель. Доктор говорит, что у меня болезнь Осгуда Шлаттерера. Наконец, гипс снят, и я начинаю ходить, приволакивая правую ногу как инвалид войны. Папа ходит за мной по пятам и орет:
- Сгибай ногу! Ты что, собираешься всю жизнь так ковылять? Сгибай ногу! Ходи нормально! Хватит прикидываться Колченогим Оскаром, Алекс, а не то останешься калекой на всю жизнь!
Я останусь калекой на всю жизнь - в наказание за то, что под вымышленным именем гонялся на коньках за шиксами.
Доктор, с такой жизнью зачем мне мечты?
emp
Бабблз Джирарди, девушка восемнадцати лет, которую выгнали из Хиллсайдской школы, и с которой впоследствии познакомился в плавательном бассейне Олимпик-парка мой похотливый одноклассник Смолка - сын портного…
Сам бы я не подошел к этому бассейну ни за какие деньги - это настоящий рассадник полиомиелита и менингита, не говоря уже о кожных заболеваниях, а также о болезнях кожи головы и задницы; у нас даже ходят слухи о том, что какой-то парнишка из Викуахика однажды встал в ванночку для ног - прежде чем окунуться в бассейн, необходимо вымыть ноги, - и вышел из нее уже без ногтей. В то же время бассейн - как раз то место, где можно снять девочек, которые не прочь потрахаться. Вы не знали? Здесь можно найти шикс, Которые Готовы На Все! Если ты отважишься рискнуть заразиться полиомиелитом, или подцепить гангрену в ванночке для ног; если ты не боишься отравиться трупным ядом, поедая сосиски, или подхватить слоновью болезнь от куска мыла и полотенца - то, вполне возможно, ты получишь сексуальное удовлетворение.
Мы сидим на кухне у Бабблз. Когда мы пришли, она тоже была на кухне - гладила. В одной комбинации. Сейчас мы тут остались вдвоем с Манделем - листаем подшивки журнала "Ринг". Сама Бабблз ушла вместе со Смолкой в гостиную. Смолка пытается уговорить Бабблз заняться его дружками - исключительно ради его прекрасных глаз. Смолка уверяет, что нам нечего бояться брата Бабблз, бывшего десантника, потому что тот уехал на боксерский поединок в Хобокен. Он дерется под именем Джонни "Джеронимо" Джирарди. Отец Бабблз в дневное время работает таксистом, а по ночам возит разных мафиози. Сегодня он тоже обслуживает какую-то банду, так что вернется только на рассвете. О маме мы вообще можем не думать, потому что мать Бабблз уже давно умерла. Отлично, Смолка, отлично - я никогда еще не чувствовал себя в большей безопасности. Теперь мне не о чем волноваться. Разве только о качестве презервативов, которые я таскаю в своем бумажнике с таких незапамятных времен, что их наверняка уже съела плесень. Один толчок - и эта штуковина разорвется на мелкие кусочки прямо в пизде Бабблз. Что я тогда буду делать?
Чтобы убедиться в том, что презервативы действительно выдерживают большое давление, я целую неделю тайком, прячась в подвале, наполнял их водой; дорогостоящее, конечно, удовольствие - но я несколько раз онанировал в презервативе, чтобы проверить резинки в условиях, приближенных к боевым. Пока все шло нормально. Но кто гарантирует, что все в порядке и с тем священным презервативом, который уже оставил свой отпечаток на моем бумажнике - так долго я таскаю его с собой? Кто гарантирует, что все в порядке с этим специфическим презервативом - он ведь со смазкой! - который я приберегал для первого траханья? Как я могу быть уверенным в его целости и сохранности, если я восседал на нем - бумажник я ношу в заднем кармане - добрых полгода? И кто сказал, что Джеронимо собирается проторчать в Хобокене всю ночь? А что, если человек, которого собираются кокнуть гангстеры, успел помереть от страха еще до их приезда, и мистера Джирарди отпустили раньше времени? А вдруг у этой девки сифилис? Но тогда и у Смолки должен быть сифилис! У Смолки, который прикладывается к твоей бутылке лимонада и дергает тебя за член! Этого мне только не хватало! С моею-то мамой! Этому не будет конца!
- Алекс, что это ты прячешь под ботинком?
- Ничего.
- Алекс, пожалуйста, я слышала, как что-то звякнуло. Что это упало из твоей штанины? На что ты наступил? Что упало из твоих замечательных брюк?
- Ничего! Ботинок мой - что хочу, то и делаю. Оставь меня в покое!
- Молодой человек, что ты… О, Господи! Джек! Иди сюда! Быстрее! Взгляни-ка на пол - рядом с его ботинком!
В кухню из ванной врывается отец - штаны спущены до колен, в руке - свернутая в трубочку страница "Ньюарк Ньюс" с некрологами:
- Ну, что на этот раз?
Вместо ответа мама визжит и показывает пальцем на пол.
- Это еще что такое, мистер - школьная шуточка? - вопрошает разъяренный отец. - Что эта пластиковая штука делает на кухонном полу?
- Она не пластиковая, - отвечаю я, и начинаю всхлипывать. - Она настоящая. Я заразился сифилисом от восемнадцатилетней итальянки из Хиллсайда, и вот… вот… я остался без п-п-п-пениса!..
- Его маленькая штучка! - голосит моя мама. - Которую я щекотала, чтобы он сделал пи-пи…
- ТАК! НИЧЕГО НЕ ТРОГАТЬ! ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ НА МЕСТАХ! - орет отец, ибо мама, похоже, собирается упасть ниц перед моим пенисом, словно безутешная вдова на могилу умершего мужа. - Звони… в общество спасения утопающих…
- Как тогда, с собакой равви?.. - обливается слезами мама.
- Ну, а что же еще делать, Софи? Ты что, собираешься сохранить это для потомков? Чтобы показывать его детям? У него не будет детей!
Мама начинает душераздирающе выть, словно раненый зверь, а папа… Впрочем, сцена это мгновенно тает, ибо через несколько секунд я начинаю слепнуть, и мозги мои примерно на час превращаются в кипящий крахмал.