- И ты знаешь, почему это глупо, не так ли? Потому что об этом прошу я, не правда ли?
- А эта глупость уже просто несусветная.
- Если бы меня попросили купить колпачок, то я просто открыл бы справочник и посмотрел, кто из гинекологов принимает по субботам.
- Я никогда тебя об этом не попрошу, милый.
- И это правда, - грустно, но с улыбкой произнес я. - Это правда...
- Нет, - возразила Бренда, поднялась с одеяла и, направившись к баскетбольной площадке, принялась расхаживать по белым линиям разметки, которую накануне обновил мистер Патимкин.
- Иди сюда, - позвал я ее.
- Нейл, все это глупости. Я не хочу больше разговаривать об этом.
- Ну почему ты такая эгоистка?
- Я эгоистка?! Сам такой! Это же ради твоего удовольствия...
- Вот именно. Ради моего. А почему бы и нет?
- Не кричи. Карлота услышит.
- Ну так подойди поближе, черт побери!
Оставляя на траве белые следы, Бренда вернулась к дубу.
- Я и не знала, что ты одержим плотскими забавами, - сказала она с упреком.
- Да неужели?! Ну, так я скажу тебе кое-что. Я имел в виду не плотские забавы.
- Тогда я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Честное слово! Разве наши меры предосторожности не достаточно эффективны? Из-за чего весь этот сыр-бор?
- Из-за того, что я хочу, чтобы ты сходила к врачу и купила колпачок. Просто так. Без выяснения причин. Просто выполни мою просьбу...
- Но это нелогично!
- Иди ты к черту, Бренда!
- Сам иди! - огрызнулась она и ушла в дом.
Я закрыл глаза и прислонился к дубу. Следующие минут пятнадцать до меня доносились беспрестанные удары клюшкой по мячу. Бренда успела переодеться в шорты и майку. На ногах у нее по-прежнему не было никакой обуви.
Мы не разговаривали друг с другом, но я не спускал с нее глаз. Она замахивалась, занося клюшку за плечо, потом мощно била по мячу и, задрав подбородок, провожала мяч взглядом.
- Пятьсот ярдов, - прокомментировал я удар.
Ничего не ответив, Бренда пошла за мячом, подняла его с земли и приготовилась к новому удару.
- Бренда! Вернись, пожалуйста.
Она не спеша двинулась в мою сторону, волоча за собой клюшку.
- Чего тебе? - спросила она.
- Я не хочу спорить с тобой.
- Я тоже этого не хочу, - ответила Бренда. - Мы впервые с тобой повздорили.
- Неужели моя просьба показалась тебе такой ужасной?
Она кивнула.
- Брен, я понимаю, что для тебя это было сюрпризом... Собственно говоря, это и для меня было сюрпризом. Но мы ведь уже не дети.
- Нейл, я просто не хочу этого делать. Ты тут ни при чем. Я не знаю, с чего ты взял, будто я не хочу покупать колпачок назло тебе. Дело не в этом.
- А в чем?
- Во всем. Я просто не чувствую себя достаточно взрослой для всех этих штучек.
- При чем здесь возраст?
- Я имею в виду не возраст. Дело не в возрасте, а... во мне. Понимаешь, это такая... осознанная процедура...
- Вот именно! Разве ты не понимаешь? Это сразу изменит нас.
- Это изменит меня.
- Нас. Нас обоих.
- Нейл, как ты себе это представляешь? Ты хочешь, чтобы я лгала врачу?
- Ты можешь сходить в клинику Маргарет Сангер в Нью-Йорке. Там не задают никаких вопросов.
- Ты что, уже делал это раньше?
- Нет, - ответил я. - Просто читал об этом в книге Мери Маккарти.
- В этом-то все и дело, Нейл. Я не хочу ощущать себя персонажем из ее книги.
- Не надо драматизировать, - сказал я.
- Это ты все драматизируешь. Ты думаешь, что это придаст нашим отношениям пикантность. "Прошлым летом я крутил роман с одной шлюхой. Я отправил ее покупать..."
- Ох, Бренда! Какая же ты эгоистичная сучка! Это ты будешь рассказывать про "прошлое лето". Для тебя ведь наши отношения уже в прошлом, не так ли? Ведь в этом все дело?!
- Ты прав. Я сучка. Я хочу прекратить наши отношения. Именно поэтому я попросила тебя остаться еще на неделю, именно поэтому я позволяю тебе спать со мной в моем собственном доме!.. Что с тобой происходит?! Вы бы хоть договорились с моей матерью третировать меня по очереди - сегодня она, завтра ты...
- Прекрати!
- Пошли вы все к черту! - вдруг расплакалась Бренда и убежала прочь. Я понял, что не увижу ее до вечера.
Гарриет Эрлих произвела на меня неизгладимое впечатление абсолютной неспособностью разбираться в побудительных мотивах окружающих. Да и в своих собственных. Она видела лишь то, что лежало на поверхности, и в этом отношении идеально подходила Рону, да и всему семейству. Прогнозы Бренды относительно миссис Патимкин полностью оправдались: едва появилась Гарриет, как мать Бренды приподняла одно из своих крыльев и приняла под него будущую невестку, прогнав оттуда Бренду.
Фигурой Гарриет была похожа на Бренду, разве что немного грудастее. О чем бы с ней ни заговаривали, Гарриет тут же начинала согласно кивать собеседнику. Пару раз она даже проговаривала последние слова моей фразы вместе со мной; впрочем, это было скорее исключением - по большей части она сидела со скрещенными на груди руками и кивала. Весь вечер, в течение которого Патимкин планировали, где будут жить молодожены, какую мебель им нужно купить, как скоро в семействе появится прибавление - все это время Гарриет просидела со скрещенными на груди руками. Мне даже показалось, что на ней белые перчатки. Оказалось, я ошибался.
С Брендой мы не обменялись ни единым взглядом, не сказали друг другу ни слова; мы просто сидели и слушали, причем Бренда нервничала сильнее меня. Под конец Гарриет стала называть миссис Патимкин "мамой", а один раз назвала ее даже "мама Патимкин". Услышав это, Бренда отправилась спать. Я же остался, загипнотизированный невестой Рона. Я пытался разобраться в ней, и потому анализировал, составлял какое-то мнение о ней, тут же пересматривал его, остановившись, наконец, на том, что девица, судя по всему, абсолютная пустышка. Вскоре ушли к себе в спальню мистер и миссис Патимкин, Рон понес в детскую уснувшую на стуле Джулию, и двое не-Патимкиных остались наедине.
- Рон рассказывал, что у вас очень интересная работа, - сказала Гарриет.
- Я работаю в библиотеке.
- Я всегда любила читать.
- Это, должно быть, здорово - быть замужем за Роном?
- Рон любит музыку.
- Да, - сказал я. Что я сказал?!
- Вы, наверное, первым разрезаете листы всех бестселлеров, - предположила Гарриет.
- Бывает...
- Что ж, - сказала она, хлопнув себя по коленям, - я уверена, что мы поладим. Надеюсь, вы с Брендой вскоре последуете нашему с Роном примеру.
- Но не сегодня, - улыбнулся я. - Чуть попозже. Вы не станете возражать, если я откланяюсь?
- Спокойной ночи. Мне очень понравилась Бренда.
- Благодарю вас, - сказал я и пошел к лестнице.
Поднявшись вверх, я тихо постучал в дверь Бренды.
- Я сплю, - ответила она.
- Можно мне войти?
Дверь приоткрылась на сантиметр:
- Рон скоро должен подняться.
- А мы оставим дверь открытой. Мне надо с тобой поговорить.
Бренда впустила меня, и я уселся на стул, стоявший рядом с кроватью.
- Ну, как тебе невестка? - спросил я.
- Я с ней была знакома и раньше.
- Бренда, вовсе не обязательно отвечать так односложно.
Она ничего не ответила. Я сидел и теребил шнур от жалюзи.
- Ты все еще сердишься? - нарушил я, наконец, молчание.
- Да.
- Не сердись. Забудь о моей просьбе. Она не стоит того, чтобы из-за нее происходили такие вещи.
- Какие?
- Никакие. Я не думал, что все будет так ужасно.
- Это потому, что ты не хочешь меня понять.
- Может быть.
- Не "может быть", а точно!
- Ну, ладно, - сказал я. - Просто мне хочется, чтобы ты поняла, что тебя сердит. Тебя сердит не мое предложение, Бренда.
- А что же?
- Тебя сержу я.
- Ради Бога, не начинай все снова, ладно? Тебя все равно не переспоришь. Я не могу одержать победу в споре с тобой.
- Можешь, - сказал я. - И ты должна это сделать.
И я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь на всю ночь.
Когда утром я спустился вниз, там царила невообразимая суматоха. В гостиной миссис Патимкин диктовала Бренде какой-то список. Джулия носилась по комнатам в поисках ключа от коньков. Карлота пылесосила ковер. На кухне все булькало, подпрыгивало и гремело. Бренда встретила меня очаровательной улыбкой, а когда я вошел в столовую посмотреть, какая за окном погода, Бренда вошла следом и поцеловала меня в плечо.
- Привет, - сказала она.
- Привет.
- Мне нужно поехать с Гарриет, - сказала Бренда. - Так что совершить утреннюю пробежку нам не удастся. Если, конечно, ты не хочешь побегать в одиночестве.
- Нет. Я лучше почитаю или займусь чем-нибудь еще. А куда вы едете?
- В Нью-Йорк. За покупками. Гарриет хочет купить себе свадебный наряд. И еще что-нибудь - чтобы было во что переодеться после свадьбы. Ну и для медового месяца какое-нибудь платье.
- А ты что будешь покупать?
- Я ведь подружка невесты - мне тоже нужно праздничное платье. Если я поеду с Гарриет, то смогу отправиться в "Бергдорф" безо всех этих разговоров с матерью о преимуществах Орбахов.
- Купи и мне чего-нибудь, а? - попросил я.
- Опять ты начинаешь, Нейл?! Мы же договорились!
- Да шучу я, шучу! Я про это и думать забыл.
- Тогда почему ты об этом говоришь?
- О, Господи! - простонал я, выбежал на улицу, сел в машину и поехал завтракать в "Милбэрн".
Выпив кофе и съев пару яиц, я вернулся назад. Бренда уже уехала, и мы остались в доме втроем: я, Карлота и миссис Патимкин. Я изо всех сил старался избегать комнат, в которых находились дамы, но в конце концов мы с миссис Патимкин оказались сидящими друг против друга в телевизорной комнате. Миссис Патимкин держала в руке лист бумаги и сверялась с каким-то длинным списком, время от времени заглядывая в два тоненьких телефонных справочника.
- Ни минуты покоя, - вздохнула она.
Я широко улыбнулся, выказывая свое расположение - будто миссис Патимкин отчеканила только что нетленную фразу.
- Может, вам помочь? - предложил я свои услуги. - Давайте я проверю список.
- Нет-нет, - миссис Патимкин мелко затрясла головой. - Это списки "Хадассы".
- Ах, вот оно что, - понимающе сказал я.
Какое-то время я молча наблюдал за миссис Патимкин. Потом она спросила:
- А твоя мама состоит в "Хадассе"?
- Не знаю, как теперь. Когда мы жили в Ньюарке, то состояла.
- Она была активисткой?
- Наверное. Она все время сажала деревья в Израиле.
- Да?! - удивилась миссис Патимкин. - А как ее зовут?
- Эстер Клюгман. Она сейчас живет в Аризоне. Там есть отделение "Хадассы"?
- "Хадасса" есть всюду, где живут еврейки.
- Ну, тогда мама, наверное, и сейчас в "Хадассе". Они с отцом в Аризоне. Уехали туда из-за астмы. А я живу в Ньюарке у тети. Она не активистка "Хадассы". Зато другая тетя - Сильвия, - вот она активистка. Вы знакомы с Сильвией и Аароном Клюгман? Они состоят в том же клубе, что и вы. У них есть дочь, Дорис, - меня прорвало, я не мог остановиться: - Они живут в Ливингстоне. Может быть, тетя Сильвия вовсе и не активистка "Хадассы". Может, она член какого-нибудь противотуберкулезного общества. Или противоракового. Я знаю, что ее интересует какая-то болезнь.
- Это замечательно, - сказала миссис Патимкин.
- О да.
- У этих обществ благородная миссия.
- Да, конечно.
Миссис Патимкин, похоже, немного потеплела; ее лиловые глаза перестали вглядываться - она вдруг стала просто смотреть на мир, не оценивая его.
- А ты не интересуешься "Бнаи Брит"? - спросила миссис Патимкин. - Рон вступает в "Бнаи Брит" сразу после свадьбы.
- Я, пожалуй, тоже подожду до свадьбы.
Миссис Патимкин помрачнела и снова уткнулась в свои списки. Я понял, что допустил величайшую глупость, позволив себе легкомысленно отнестись к ее вопросу. Речь ведь шла о еврейских делах! Я напрягся и спросил, изо всех сил симулируя заинтересованность:
- Вы, наверное, активная прихожанка?
- Да, - ответила миссис Патимкин. И тут же поинтересовалась: - А вы к какому приходу принадлежите?
- Раньше мы ходили в синагогу на Гудзон-стрит. Но после отъезда родителей я не очень-то часто там появлялся.
Не знаю, уловила ли миссис Патимкин фальшивые нотки в моем голосе. Лично мне кажется, что печальное это признание получилось у меня великолепно - я ведь при этом вспомнил дикий языческий загул, в который ударился сразу после отъезда родителей.
Не обращая внимания на мои слова, миссис Патимкин тут же спросила - похоже, с дальним умыслом:
- Мы ходим в синагогу по пятницам. Почему бы тебе не присоединиться к нам? Ты ортодокс или традиционалист?
Я стал лихорадочно соображать:
- Вообще-то я давно уже не был в синагоге... Отошел от этого... - улыбнувшись, я добавил с самыми добрыми намерениями: - Я просто еврей.
Миссис Патимкин снова уткнулась в свой список. Я судорожно пытался сообразить, каким образом убедить миссис Патимкин в том, что я не безбожник. И в конце концов спросил:
- А вы читали Мартина Бубера?
- Бубер... Бубер... - стала вспоминать миссис Патимкин, глядя в список. - Он ортодокс или традиционалист?
- Он философ.
- Обращенный? - спросила миссис Патимкин, досадуя то ли на мою увертливость, то ли по поводу того, что этот Бубер, возможно, ходит в синагогу без головного убора, а у миссис Бубер на кухне только один сервиз.
- Ортодокс, - еле слышно вымолвил я.
- Это замечательно.
- Да.
- Разве синагога на Гудзон-стрит не ортодоксальная?
- Не знаю.
- Но ты же туда ходил?
- Я там прошел через обряд бар-мицвы.
- И ты не знаешь, что обряд бар-мицвы совершают только в ортодоксальных синагогах?
- Конечно, знаю. Да.
- Значит, ты должен быть ортодоксом.
- Ну да. Так оно и есть, - сказал я. - А вы? - неожиданно выпалил я и покраснел.
- Ортодоксалка. А муж - традиционалист, - добавила миссис Патимкин, подразумевая, что мистера Патимкина это не волнует. - А Бренда атеистка, как ты уже, наверное, знаешь.
- Да?! - удивился я. - Нет, я этого не знал.
- У нее в школе были лучшие отметки по ивриту, - сказала миссис Патимкин. - Но потом она, конечно, вообразила из себя невесть что...
Миссис Патимкин посмотрела на меня. Я не знал, требуют ли правила приличия во всем соглашаться с нею.
- Не знаю, что и сказать, - отважился я, наконец, на невнятный ответ. - Я бы сказал, что Бренда традиционалистка. Ну, может быть, немного обращенная...
В это время раздался спасительный телефонный звонок, и я вознес благодарственную ортодоксальную молитву Господу.
- Алло! - сказала миссис Патимкин в трубку. - ...Нет... я не могу... мне надо обзвонить всех членов "Хадассы"...
Я сделал вид, будто слушаю птичьи трели, хотя закрытые окна не пропускали в комнату ни единого звука с улицы.
- Пусть их Рональд привезет... - продолжала говорить в трубку миссис Патимкин. - Но мы не можем ждать, если хотим успеть вовремя...
Тут она посмотрела на меня, прикрыла трубку рукой и спросила:
- Ты не мог бы съездить в Ньюарк?
Я вскочил со стула:
- Конечно. Нет вопросов.
- Дорогой? - сказала в трубку миссис Патимкин. - Нейл за ними заедет... Нет, Нейл... Приятель Бренды... Да... До свидания, - она обернулась ко мне: - Мистер Патимкин отобрал образцы столового серебра и хочет, чтобы я на них взглянула. Можешь ты заехать к нему и привезти их сюда?
- Конечно.
- А ты знаешь, где находится наш магазин?
- Да.
- Вот, - сказала миссис Патимкин, протягивая мне ключи. - Возьми "фольксваген".
- Да я на своей съезжу...
- Возьми ключи, - повторила миссис Патимкин.
"Раковины для кухни и ванной - Патимкин" располагались в самом центре негритянского квартала Ньюарка. Много лет назад, в эру великого переселения, этот район населяли евреи. Здесь до сих пор сохранились лавки, торгующие рыбой и кошерными деликатесами, и турецкие бани, где в начале века мылись мои дед и бабка. Даже запахи еще сохранились - можно уловить пряный аромат рыбы, солонины и маринованных помидоров. Но ароматы эти теперь едва различимы среди вони кожевенных фабрик, кислых паров пивоварни и масляного духа автомобильных мастерских; на улицах уже не услышишь идиш, - здесь теперь раздаются крики темнокожих ребятишек, гоняющих палками изодранные резиновые мячи. Изменилась вся округа: старые евреи отборолись за свое существование и сошли в могилы, их потомство, разбогатев, двинулось дальше на запад, к окраине Ньюарка. Затем - за его пределы, вверх по склонам Оранжевых гор. Достигнув вершины, они перевалили через нее и устремились вниз - вторгаясь на территорию язычников подобно тому, как в свое время ирландцы и шотландцы просочились через Кемберлендский проход. Теперь путь, проделанный евреями, повторяли негры, а те из них, что продолжали влачить жалкое существование в Третьем районе, мечтали по ночам на своих вонючих матрасах о сосновом воздухе Джорджии.
Я вдруг подумал, что мне, возможно, удастся увидеть здесь темнокожего мальчишку из библиотеки. Конечно же, этого не произошло, хотя уверен, что жил он в одном из этих обшарпанных многоквартирных домов, в подъездах которых постоянно снуют собаки, дети и женщины в передниках, а в окнах верхних этажей день-деньской торчат дряхлые старики, не способные уже спускаться по лестнице. Они сидят возле раскрытых окон, лишенных занавесок, и, облокотясь о тощие подушки, свешивают головы, чтобы разглядеть слоняющуюся внизу молодежь, беременных женщин и безработных.
Кто пришел вслед за неграми? Кто там еще остался? "Похоже, смены неграм не будет, - подумал я, - и в один прекрасный день улицы, на которых моя бабушка гоняла чаи, опустеют, и все мы перевалим через Оранжевые горы, и покойники наши перестанут стучаться в крышку гроба.
Я подъехал к огромным гаражным воротам, на которых было выведено:
РАКОВИНЫ ДЛЯ КУХНИ И ВАННОЙ - ПАТИМКИН
"Всех видов - всех размеров"
Я вошел в громадное складское помещение, в центре которого помещался небольшой стеклянный офис. Позади офиса рабочие загружали два трейлера, а мистер Патимкин, зажав во рту сигару, на кого-то орал. "Кто-то" оказался Роном. На нем была белая тенниска с надписью "Ассоциация спортсменов штата Огайо", и хотя Рон был выше мистера Патимкина и так же крепко сложен, - перед отцом он стоял с вытянутыми по швам руками, словно маленький мальчик. Сигара мистера Патимкина так и прыгала во рту. Шестеро негров с бешеной скоростью загружали машину, складывая - у меня свело судорогой живот - раковины одну на другую.