Второй прокол на первый взгляд представляется совершенно безобидным. Случилось это под Новый год. Жека доставил для директорских экспериментов полуобмороженного бомжа и поместил в изолированный бокс. Ясное дело, никто из персонала, кроме двух доверенных санитаров, людей с уголовным прошлым, не должен был видеть этого кандидата в покойники. Эти двое обитали в самой "больничке" и находились под Жекиным гипнозом. Тот внушил им, что они в бегах, что объявления расклеены по всему городу, а статьи у них сплошь расстрельные.
Чтобы отметить праздник по всем правилам, была ими заначена трехлитровая бутыль медицинского спирту, правда, неполная, но литра два в ней точно было. Как только персонал "больнички" разъехался по домам, санитары начали готовиться к встрече Нового года. Третьим предложили стать тому самому бомжу, больше все равно никого не было. Бомж к этому времени уже оттаял и маялся похмельной тоской. Когда часы пробили полночь, санитары уже лежали под столом в причудливых позах. А бомж оказался крепок. Допив остатки спирта, он решил поискать еще. Ноги держали, а голова работала ровно настолько, чтобы дать команду рукам обшманать санитаров на предмет денег и других ценных вещей. Денег не оказалось, а из ценных вещей обнаружились только пачка сигарет да связка ключей. Проблевавшись, бомж пошел бродить по коридорам, подбирая к встречающимся дверям ключи из связки. Так он добрался до подвала и в конце концов попал в помещение с магнитом.
Той ночью магнит был включен. На цинковом столе головой в магнит лежал труп, испускавший бледно-зеленое свечение. Кончики пальцев правой руки мелко подрагивали. Бомж пощупал тело – холодный, значит, точно жмур. Ничтоже сумляшеся, он спихнул тело со стола, забрался на его место и сунул голову в гудящее кольцо соленоида. Ему было любопытно – чего это гудит. Гудело убаюкивающе. Он устроился поудобнее и заснул. Там его утром и обнаружил Жека. Уж где-где он ожидал найти пропавшего, но только не здесь. Но на это место указал по телефону Дятел, а он в таких вещах не ошибался.
Жека выключил прибор и растолкал бомжа. И услышал в ответ:
– Пошто, вражина, разбудил?
Короче говоря, бомж был уже не бомж. Откуда-то он знал, что он гуру Федор, духовидец и пророк. Шутки ради Жека решил понаблюдать его некоторое время, некоторое, потому что выпускать живым новоиспеченного гуру он не собирался. Санитарам же пришлось внушить, что они непьющие.
Пророчествовал гуру Федор много и охотно. Правда, все больше туманно, в духе Нострадамуса, но иногда поражал удивительно точными прогнозами. Наконец, Жека собрался было гуру Федора ликвидировать. Но санитары-уголовники любили футбол и перед каждым матчем остервенело спорили, кто победит и с каким счетом. Гуру Федор, услыхав раз их перемежаемую матом яростную беседу, неожиданно и веско изрек:
– То не важно! Спорт есть зло. Но ежели, олухи, надобно вам знать, то знайте: победят "канарейки" дважды успешно, но не без огорчения. "Матрасники" будут слезы лить.
Играть должны были итальянские команды "Лечо" и "Ювентус". "Ювентус", бывший в лидерах, вопреки здравому смыслу проиграл со счетом два-один. Санитары, не обратившие сперва внимания на предсказание, к окончанию игры сообразили, что "канарейки" это "Лечо", "матрасники" – игроки "Ювентуса" в полосатых черно-белых майках. И решились на разговор с Жекой, чтобы взял их в долю, когда будет ставить на спортивном тотализаторе, потому что дело верное. Жеку ни футбол, ни тотализатор не интересовали. Но футболом интересовался Нестор Анатольевич с тех пор, как на него вышли люди Хозяина. И когда Жека в качестве анекдота рассказал ему случай с санитарами и гуру, Перетятькин сладко улыбнулся и сказал:
– Федора, Евгений, я тебе не отдам, уж не обессудь. Спорт может быть и зло, но нам сейчас необходим спорт. Знаешь, как Хозяин нервничает перед игрой? А мы его, когда надо, успокоим. И вообще, свой пророк нам не помешает.
Жека пожал плечами – не помешает, так не помешает. Так в ООО "ЦРК" появился еще и отдел прогностики. Отдел оказался прибыльным.
А тайну гуру Федора пришлось Хозяину раскрыть. Не верил он ни в какую научную прогностику, а просто потребовал предъявить ему "того самого человека". Привезли гуру Федора, тот огладил бороду, благожелательно на Хозяина глянул и сказал:
– Большому кораблю – большое плавание. Знаю, чаешь чемпионства. Так укрепись! Не избегнуть тебе этого бремени.
Чем моментально расположил Хозяина к себе.
Потом Хозяин заинтересовался проектом "Поиск гения", вызвал Перетятькина, с пристрастием расспросил о возможностях методики в смысле радикального повышения спортивных успехов и о рисках для здоровья футболистов. Директор ИПК заверил, что методика многократно опробована и совершенно безвредна. "Сделаем ваших орлов гениями футбола, Александр Владимирович", – заверил он Хозяина и попросил пару месяцев на подготовку, чтобы все уже было наверняка.
И вот назавтра первые футболисты клуба "Забойщик" должны были появиться в стенах "больнички".
Глава 5. Он в досаде
Заведующий АХЧ Института прикладной кибернетики Петр Петрович Свисток жил в одном из спальных районов города Н. в малогабаритной квартире. Конечно, мог позволить себе квартиру и побогаче, и в центре. Но приученный жить с оглядкой, успел полюбить простоту. В его лексикон прочно вошли фразочки: "Мы люди простые", "Много будешь знать – мало не покажется", "Не мебель красит человека" и тому подобное.
Около двух часов пополудни в узкий проезд между двумя крупнопанельными домами втиснулся "Мерседес" Чичикова. В расположении духа Чичиков был самом что ни на есть благоприятном. Беседу с завхозом рассчитывал провести быстро и даже весело, чтобы оба после подписания купчей расстались вполне дружески: улыбались и жали руки.
Но неприятности начались уже в подъезде. На дверях лифта висела табличка "Ремонт". "Которое столетие чините?" – с досадой подумал Чичиков и стал подниматься лестницей.
Завхоз жил на девятом этаже. Потому что квартиры были там самые дешевые, а пешком ходить – полезно для сердца. Когда, наконец, Чичиков выбрался на верхнюю площадку, дыхание у него сбилось, он вспотел и чувствовал себя омерзительно. Бокс, куда выходили двери двух квартир, был забран решеткой с решетчатой же калиткой на замке. Чичиков позвонил. Из двери вышел лысый полноватый мужчина в спортивных шароварах, вылинявшей майке и стоптанных тапочках. И принялся молча разглядывать Чичикова.
– Ну? – спросил Чичиков.
Заведующий АХЧ ему не нравился.
Завхоз склонил голову, скептически окинул взглядом костюм Чичикова и спросил:
– Не жарковато?
– Мое "жарковато" пускай остается при мне. Вы бы-то открыли, Петр Петрович.
– Я бы-то открыл, – ответил Свисток и снова умолк, почесывая пузо.
– Вот и откройте, – раздраженно бросил Чичиков.
– Эхе-хех, – вздохнул завхоз, – выглядите вы, как из налоговой…
Чичиков вынул визитку и протянул сквозь прутья. Свисток рассмотрел ее и фыркнул:
– И стоило с частным делом своим ходом на девятый этаж? Вы бы ко мне на работу, там бы посидели по-простому, как человек с человеком. У меня ж тут жена.
– Какая там жена…
– Ну, не жена, ну, сожительствую, – легко согласился Свисток. – Зачем нам для разговора бабьи уши?
– Отослать в магазин, – предложил Чичиков.
– Можно. Мы люди простые, только вот вам оно зачем? Куда спешите? – Он глянул в визитку. – Сергей Павлович?
– Дело щепетильное. На работе было бы нехорошо, – буркнул Чичиков.
Свисток перевел взгляд на туфли Чичикова, о чем-то подумал, пробормотал "ну-ну" и отпер калитку. После чего крикнул в глубь квартиры:
– Сходи за хлебом!
В коридоре появилась молодая, лет двадцати пяти женщина тоже в спортивных шароварах и майке с обесцвеченными перманентом короткими волосами.
– Ты чего? – спросила она.
– Чего-чего. Собиралась в магазин, вот и иди. Гость ко мне.
– А, здрасьте, – заметила она Чичикова.
И ушла переодеваться.
– Прошу на кухню, – пригласил Чичикова Свисток. – На кухне оно будет проще. Пиво пьешь?
– Можно и пиво, если холодное.
– А какое еще? Да ты не разувайся.
Чичиков ерзал на табуретке до тех пор, пока не хлопнула дверь квартиры. Хозяин уже успел открыть две бутылки пива и теперь молча сидел напротив и, словно на стену, смотрел в лицо Чичикова.
– Рассказывай, – наконец, произнес он и глотнул пивка.
– Да что же рассказывать, – произнес в свой черед Чичиков и тоже глотнул пивка. – Дело у меня простое. Так что и рассказывать особенно нечего. Под вашим началом числятся две штатные единицы, сантехник и уборщица.
– Сантехник у меня не один, и уборщиц пять единиц. Большое хозяйство. Пристроить кого надо?
– Скорее, напротив, убавить.
Завхоз ничего не ответил, пробуравил Чичикова взглядом и сделал долгий глоток.
– Души хочу купить. Именно ваших сантехника и уборщицы.
– Обязательно моих? – раздумчиво спросил Петр Петрович. – Купить это что ж, купить можно. Вот только зачем оно вам?
– Да вы б хоть цену спросили.
– Цену покупатели спрашивают. Оно, конечно, много будешь знать – мало не покажется, вот только зачем оно вам? Я хочу разобраться.
Чичиков пожал плечами.
– А вот я совсем не хочу разбираться, почему для ремонта было выписано на добрых сто квадратных метров плитки больше, чем надо, и куда эти сто квадратов ушли.
– Плитка – это не души, – Петр Петрович скрипнул табуретом. – С плиткой все понятно. Ты вот понимаешь. И в налоговой поймут, и Перетятькин хорошо понимает. Плитка – дело простое, а вот душа… Я должен знать, что продаю.
– Экий ты умник. Этого никто знать не может.
– Все равно, хочу разобраться, зачем тебе души.
– Известно зачем – для вывода в Херсонскую губернию, – угрюмо произнес Чичиков.
Свисток скептически хмыкнул.
– Не продам.
– Да что же ты за сволочь такая! – вспылил Чичиков. – Дело это неподсудное. Это такое дело, что никто его и за дело-то считать не станет. А я тебе деньги плачу.
– Тем более. Деньги, их просто так не дают. Документик определенного рода, небось, подписать придется?
– Простая купчая, у нотариуса заверять не надо.
– Что не надо, то я понимаю. Подписывать как, кровью?
– Да какой кровью? – с отвращением в голосе сказал Чичиков. – Чернилами.
– Ну-ка, покажи документик.
– Изволь, – Чичиков без обычной своей ловкости вынул из папки купчую и бросил на стол перед завхозом.
– Ну-ка. – Тот взял с полки кухонного шкафа очки, водрузил на нос и стал внимательно изучать документ.
– Так, – отложив купчую, вернулся он к разговору. – Анекдот знаешь? К новому русскому приходит черт и говорит: "Продай душу, что хочешь, дам". "Вагон металла можешь?" – "Могу". – "А два вагона?" – "И два могу". – "А пароход металла?" – "Да легко. Чего думаешь?" Новый русский говорит: "Да вроде все нормально. Только не пойму, где ты тут меня кидаешь?"
Завхоз рассмеялся. Чичиков кивнул и произнес:
– Смешной анекдот. Только мне не твоя душа нужна. И можешь думать что хочешь, но я не черт. Я, так сказать, ассенизатор. Чищу ваш говеный мир от мертвых душ. А под твоим началом, завхоз, их целых две. И ты за это ответишь. Не век тебе землю топтать.
– А ты меня Страшным Судом не пугай! – Петр Петрович мгновенно подобрался, взгляд сделался свинцовым. – Пришел тут. Сказал – пока не разберусь, не продам, а там посмотрим. Я вот еще к батюшке в Свято-Никольскую пойду и спрошу.
– Только не говори, что ты православный и причащаешься…
– А я и не говорю. Я говорю – разобраться надо. Подпись, она ведь силу имеет. Иначе б не требовал ее никто. И нечего на меня волком смотреть.
– Да подписью этой ты освобождаешь себя от бремени и… греха.
– Тем более к батюшке идти надо разбираться, что за грех такой. Я все свои грехи знаю, а лишние мне ни к чему.
– Смотри, как бы не сожрали тебя "мертвяки", пока разбираться будешь.
– Подавятся, – махнул рукой хозяин. – Меня такие жрали! Да поперхнулись. Давай лучше, Сергей Павлович о футболе. Я очень футбол люблю.
– А я нет. – Чичиков поднялся. – Хочешь, пойдем прямо сейчас к твоему батюшке.
– Вот, значит, ты что. Нет. Я сказал – буду думать.
Чичиков развернулся и пошел прочь. В сердцах скатился по лестнице и, хлопнув дверью "Мерседеса", почему-то осипшим голосом скомандовал Бычку:
– В гостиницу.
Дорогой Чичиков вспоминал истории, подобные приключившейся с ним сегодня. Взять хотя бы тот же случай с монахом-ключником. Дело было в XII веке, во Франции. В одном из монастырей, монахи которого выращивали на склонах холмов виноград и делали из него вино. Был в этом монастыре ключник, на современном языке завхоз, который вел монастырское хозяйство. Среди прочих обязанностей монаха была и заготовка дров. Ежедневно к нему приходил лесоруб с вязанкой дров отменного качества. И всякий раз монах, расплачиваясь, приговаривал: "Какие хорошие у тебя дрова". И непременно добавлял, что усердие и благочестие – верный путь к спасению души. Вот насчет души лесоруба монах и заблуждался. В один прекрасный день явился Чичиков и попросил продать ему мертвую душу лесоруба. "Изыди, сатана! – воскликнул монах, выслушав предложение Чичикова. – У Господа всякая душа – живая!" Монах к тому же был бессребреник, и здесь у Чичикова тоже могли быть затруднения.
Чичиков усмехнулся и предложил: "Пускай я для тебя сатана, и ладно. Давай сделаем так, монах. Сейчас пойдем к нему, в его лесную избушку. И если ты, глядя на лесоруба, скажешь мне, положа руку на сердце, что его душа живая, тогда я перехожу в твою веру и в вечное услужение. Но уж если согласишься со мной – продашь и купчую подпишешь".
У монаха перехватило дыхание оттого, что сам черт соглашается принять христианскую веру. Обратить нечистого – это же высший подвиг. В том, что предприятие для него беспроигрышное, монах не сомневался. Но и Чичиков знал, что делает. Не откладывая, они отправились в лес. Заметив, что идут они вовсе не в сторону избушки, монах предположил подвох. "Избушка в другой стороне!" – "А зачем нам в избушку? Эдак мы дотемна прождем. Разве не слышишь стук топора? Там наш лесоруб. Пойдем к нему, и все выяснится".
Монах и с этим согласился. И вот выходят они на поляну. Смотрит монах – летает топор и сам дерево рубит. А лесоруб под другим деревом спит. Но вот дерево падает, и от шума дровосек просыпается. Потянулся и вдруг превратился в того самого монаха, что сейчас смотрел на него из-за куста. Превратился и принялся летать над поляной, громко приговаривая: "Отменные дрова, добрый дровосек! Отменные дрова, добрый христианин! Только тот удостоится войти в рай, кто усерден и благочестив!"
От ужаса ноги монаха подкосились, и он упал на руки Чичикова. "Ну что, живая или мертвая?" – с непреклонностью спросил Чичиков. "Мертвая!" – сам ни жив ни мертв отвечал монах. "Подпишешь купчую?" – "Подпишу что угодно, только забери меня отсюда".
Доволок Чичиков монаха до ближайшего пня и там заключили купчую. Спешил Чичиков очень, знал, что в стенах монастыря монах откажется от своих слов, попросится к настоятелю исповедаться. Плата же была как раз символическая – цена одной вязанки дров.
"Ничего, – думал сидя в "Мерседесе" Чичиков, – и этого заломаю. Сообразить только нужно, подумать как следует. Натура у этого завхоза больно уж нечувствительная. Как полено. Бревно. Ну, раз дерево, значит, пилить будем".
Навещая Свистка и теперь возвращаясь раздосадованным в гостиницу, Чичиков не обратил внимания на слежку. Между тем во дворе у завхоза, в беседке сидели двое молодых людей. Как только Чичиков вошел в подъезд, один из них тут же принялся звонить по мобильному. Когда Чичиков уехал, молодые люди запрыгнули в "копейку" и двинулись вслед за "Мерседесом".
Это были люди Перетятькина, точнее, Жеки. Выполняя распоряжение Хозяина, Нестор Анатольевич позвонил Дятлу и попросил понаблюдать, как тот умеет, за Чичиковым. Дятел напряг внутреннее зрение, аж до звездочек в глазах, но Чичикова почему-то не увидел, словно не было такого в городе Н. Он даже перезвонил директору поинтересоваться, существует ли такой. Нестор Анатольевич ответил: в том-то и проблема, что существует. И связался с Паляницыным. Паляницын посоветовал следить за квартирой завхоза. "Чуйка у меня, Нестор Анатольевич. Этот долго ждать не умеет. Готов спорить, что сегодня же навестит Свистка. Только я в выходной день людей так быстро не отмобилизую". "Спасибо, Вячеслав Тихонович, людей мы найдем".
Как только Перетятькин узнал, что Чичиков имел беседу с завхозом, он вновь побеспокоил Паляницына.
– Извини, голубчик, что в выходной отрываю, но надо бы, Вячеслав Тихонович, переговорить тебе с Петром Петровичем, как ты умеешь. Ну, ты понимаешь. Чичиков был у него, уже уехал.
– Понимаю, Нестор Анатольевич. Тет-а-тет?
– А как же. Милости прошу ко мне на чай.
– Вечером у меня мальчишник с друзьями. Давно запланировал.
– Вячеслав Тихонович!
– Буду, буду…
– Вот и будь. Знаешь, кто этим Чичиковым интересуется?
– Догадываюсь.
– Вот именно. Так что…
– Я же сказал – буду.
– Тогда всего хорошего.
Через полчаса Паляницын сидел на кухне у завхоза. На этот раз Петр Петрович отправил сожительницу к соседке. Разговор, собственно, был не долог. Так как тема обсуждалась не совсем обычного свойства, то Паляницын тумана, как он любил, не стал напускать, а повел беседу в форсированном режиме.
– Что Чичиков? Предлагал продать?
Завхоз почесал подбородок, посмотрел внимательно в глаза Паляницына, что-то прикинул и ответил:
– Предлагал.
– А ты? Продал?
– Нет.
– Как, нет?! – аж подпрыгнул на табуретке Паляницын, но тут же взял себя в руки: – Сильно уговаривал?
Завхоз показал пальцем:
– Вот на эту самую стену лез.
Паляницын тоже посмотрел на стену, вообразил, как бы это выглядело. Даже усмехнулся.
– Так значит, точно не продал?
– Я, Тихоныч, когда кого разве продавал?
– Ты это в каком смысле? – насторожился Паляницын.
– В нужном. Нет, я, понятно, сказал, что буду думать, но только хрен ему. Я человек простой, торгую только материальным имуществом. Ты же знаешь.
Тихоныч понимающе хмыкнул. Он знал. В заключение задал контрольный вопрос:
– А ничего такого сверхъестественного к тебе не применял?
– Какого это сверхъестественного?
– Ну, сам понимаешь.
– Про плитку откуда-то, сволочь, знает. Только что тут такого сверхъестественного? Ты тоже знаешь. – Завхоз выразительно посмотрел на Паляницына.
– Я про плитку ему не говорил. Кто он такой, чтобы все ему докладывать? Ладно, Петрович, меня пацаны ждут. Трынька у нас сегодня. Это только ты, как сыч, сидишь в берлоге, – засобирался Паляницын.
– Почему это сижу? Вон, к шести на футбол иду.
– А что там смотреть? Наши выиграют три-два, – брякнул Паляницын, не подумав, и поспешно добавил: – Или два-один.
Факт отказа Чичикову настолько потряс воображение полковника, что он позабыл – Петрович не в курсе про гуру Федора, да и вообще никакого отношения к ООО "ЦРК" не имеет. Но, похоже, завхоз что-то такое подозревал, потому что немедленно ответил:
– Вот и поглядим, как они этих "моряков" три-два дернут. Интересно, кто откроет счет? – завхоз хитро прищурился.