23
Прижатые к стеклам лица. Удивленные широкие глаза. Люди смотрят на нас с интересом. Не сразу поймешь ведь, в чем дело! Мы прыгаем и носимся по залу, бьем по воздуху, по грушам, по мешкам. Пыль, шарканье ног, свист скакалок.
Не знаю, как другим, а мне не очень приятно, когда на меня глаза пялят. Старики, дети, женщины стоят часами.
Наш И-И (Ислам Исламович) куда-то вышел.
На ринг из раздевалки выбегает Касумов. Он без трусов. Все смеются. Пляшет и корчит рожи. Наяривает на губной гармошке. Исчезает так же быстро, как и появляется. Как чертик из табакерки. Еще бы не толпа!
Там, за стеклом, движенье. Всем хочется увидеть. Задние напирают, и наша дверь скрипит.
Наш И-И возвращается.
Касумов уже в трусах.
- Нужно занавески повесить, некрасиво без занавесок, - говорит Касумов.
Я говорю:
- Не цирк ведь, Ислам Исламович.
- Стесняться нечего работы, - говорит он, - дерьмо мне попадается.
- Это мы дерьмо?
- А то нет? Я же видел. Конечно, дерьмо.
Не любит И-И кривлянья. А тут нагишом представленья.
- А ну, построиться!
Скверная у него привычка заставлять нас все время строиться. Чуть что - сразу строиться. Его мы уважаем. Он прошел славный путь за белыми канатами. Он был боксер что надо! Любим мы И-И. Но с этим своим построеньем!..
Мы нехотя строимся.
На стеклянную дверь напирают. Того гляди, стекла выдавят. Давно нужно было бы занавески повесить. И-И все виноват. Принципиален.
Он идет медленно к двери.
- Отойдите, граждане, - просит он, - ничего здесь нет интересного, ну что вы тут толпитесь, люди работают!
Слышны голоса:
- Голышом-то видали?
- Молоденькие!
- А там что за квадратик?
- С ума, что ли, все посходили?
И-И с силой толкает передних. А силы у него достаточно. Толпа отступает. Он хлопает дверью. Толпа тут же опять придвигается.
- Занавеску надо, - говорю я.
- Ничего постыдного здесь нету, - говорит он.
А там вовсю напирают. Вышибут нашу старенькую дверь.
- Все построились? - спрашивает.
Ну, так и есть, сейчас ныть начнет.
- Дорогие мои, дорогие мои! - говорит он. - Если так пойдет дальше, что получится? Вот ты, Степа, что ты делал, когда я вошел? Сидел яблоко ел. А Касумов? Касумов, хуже того, пляску североамериканских индейцев устроил. Если вы тут будете мне североамериканских индейцев представлять, катитесь от меня в "Динамо", пусть вас Клочков возьмет, пусть он с вами там возится. Хотите к Клочкову - сразу скажите, давайте по-честному, дверь открыта. Один уже отсеялся - "часовщик". Милости просим за часовщиком. Остались честные, я понимаю. Честно и заявляйте. Кто хочет к Клочкову?
Молчат все. К Клочкову никто не хочет.
- Хорошие ребята, золотые ведь ребята, ведь способные. Степка способный, Алешка способный, Касумов, Керимов - все способные… Ведь чудно! А этот яблоко ест! Что вы, ребята, ей-богу, ну ешьте яблоки, ну не выйдет из вас Королевых, Щербаковых… Вот Жорж Карпантье, например, не грыз с утра до вечера яблоки, национальный герой Франции… Он работал, трудился, он был великий мастер! Он не бил в ухо или в нос, бил точно. Он встречался с Джеком Демпсеем на первенство мира, а вы знаете Джека Демпсея?..
Он начинал рассказывать про Демпсея. Целый час мог рассказывать без передышки, а то и больше. Со временем он не считался. Он всегда забывал про время. Всю ночь бы с нами пробыл, да он и так с нами возился. Время он не считал, лишь бы польза. Жена позвонит ему, а он ей: "Сколько? Одиннадцать? А я думал, девять!" Вот так он не считал свое время! Он больше с часами песочными дело имел. Песок сыплется, он и смотрит, когда раунд кончится. А другие часы его не интересовали. А те часы, что у него стянуть хотели со стола, так они и сейчас там. Лежат себе спокойненько, никто их не крадет. Только он на них редко поглядывает. А с вором в трусах заграничных я встречусь. Ничего, что он к нам не идет, ничего.
- Разойдитесь и займитесь снарядами. А ты ко мне.
Мой тренер надевает кожаные лапы, а я перчатки, мы оба влезаем на ринг, и я ношусь вокруг него и бью, стараясь попасть в середину лапы сильней и точней, суше и резче, пот льет с меня, но я все бью и бью в воображаемого противника прямые, свинги, хуки, апперкоты под крики мастера: "Так, хорошо!", "Очень плохо!", "Никуда не годится!". Подсек меня в подбородок ребром лапы, чтоб помнил о защите, - слегка, ему казалось, а я сел. "Прости, - говорит, - слишком сильно". - "Да, слишком сильно", - говорю. Вскочил, потряс башкой и лупить продолжаю. "Ну, давай, вложи душу в удар, продолжай, вложи душу!" Я вкладываю душу. Стараюсь ниже голову, чтоб больше не попало.
- Ну все, милый, хватит, иди отдыхай, давай Степу.
Мне надо спешить. Вечерами вечерняя школа. В первые дни неудобно пропускать, а дальше разберемся. Меня отпустили пораньше. Под душ, одеваюсь в темпе. Продираюсь сквозь толпу у дверей.
Шагаю по улице - чувствую себя.
24
Не удавалось мне долгое время легкое пружинистое движение по рингу. Торчал у зеркала с утра до вечера. По улице идешь и подпрыгиваешь. По комнате не иначе как по рингу передвигался. Но раскованность не приходила. Все время тянуло передвигаться, расставив ноги сравнительно широко, в то время как И-И твердил: "Ноги уже!" Пусть будут ноги шире, решил я, и никто не переубедит меня в обратном. Если кому удобно "ноги уже", то пусть он так и ходит, а мне так неудобно. Я понял, как мне лучше.
Я работал в спарринге с Касумовым, а И-И мне орал:
- Ноги уже!
- Я так привык! - отвечал я ему, продолжая работать.
- Не те мне попадаются!
- Отстаньте от меня!
- Не заучивай неправильно, век будешь отучиваться!
Он остановил спарринг и завел свое нытье.
- Я так давно привык, - сказал я.
- Как давно? Сколько лет прошло? Сорок? Пятьсот?
- Я не могу иначе.
- Ну кто ты такой?
- Я?
- Да, ты.
- Человек.
- Ну какой ты человек, если не можешь ноги уже? Дерьмо ты, а не человек!
- А вы кто? - разозлился я.
- Сейчас увидишь. - Он надел перчатки, перелез ко мне через канаты, выгнал с ринга Касумова. Драться, что ли, со мной собирается, очумел! Лицо открыто, не защищается, перчатки держит внизу, согнулся, как горилла, морду свою с поломанным носом выпятил и твердит: - Ну, ну, давай, давай…
- Чего давай?
- Работай!
Попасть в него в этот момент было нетрудно, и я ему прямым ткнул в лицо, повернулся и бежать.
Видели бы его выражение! Сморщился, не ожидал удара, злой.
- Не те мне попадаются! - орет. - Идите все к Клочкову! Не хотите меня слушать! Я вам добра желаю!
- Нашли с кем работать, - говорю, - я еще из ума не выжил!
- Кто ты такой?! Кто ты?! Какое ты имеешь право держать ноги шире, кто тебе такое право дал? Балбес ты!
Я снял перчатки, бросил их на ринг.
- За такие слова… Прекратите оскорблять!
Ругал он всех, никто не обижался. Да он и не хотел обидеть. Очень уж старался и перебарщивал. Да и я не реагировал, а тут не выдержал.
А он мне опять свою рожу подставляет:
- Ну, ну, ну, дай мне еще…
Разве можно на него обижаться!
- Оскорбишь человека, так он злее становится, ух! Как тигр, лев, бросается! Я буду вас, ребята, оскорблять, но вы не принимайте близко к сердцу… Давай, давай, Касумов ждет тебя, давай! Надевай, надевай перчатки, Володя, и ноги уже…
И ребята кричат мне, нечего, мол, дурака валять, обиды выставлять.
Лезу под канат к своим перчаткам.
- Бокс!
И-И с песочными часами следит за нами. Замечаний про ноги не делает, хотя я "уже" и не собираюсь.
И вдруг Касумов буквально отделился от пола, ноги его взлетели вверх. Удара я и не заметил, но он был! Второй раз за всю жизнь! Таким же ударом сбил я Гарика, без сомнения! Наверное, правой, ну да, я бил правой… Каким же ударом я сбил его?
Поднимается с полу Касумов, но не сразу. Вид у него обалделый. Еще бы! Во дал! Пристали ко мне со своими ногами, при чем здесь ноги!
Ребята ахают. Смотрят на меня как на диковинку. Такой удар у нас еще никому не удавалось провести. Хотя на тренировках сильно бить не обязательно своего товарища, но все равно все сильно бьют, разгорячась.
- Это еще ничего не значит, - говорит И-И, делая вид, что ничего не произошло.
Касумов уже оправился, сидит на скамейке задумчивый.
И-И гладит его по голове как маленького:
- Ничего, ничего…
Боится, что сбежит Касумов, больше всего опасается, что от него сбегут. Самая сокровенная идея у него: "Спартак" поднять на небывалую высоту; воспитать всех чемпионами, - да какой тренер этого не хочет…
Ребята поглядывают на меня с нескрываемым уважением, даже неловко. С некоторой опаской поглядывают, со мной ведь им работать придется. Не случайно, не случайно, второй раз! Кто может из нас так ударить? Впереди бои. С мощным ударом! Будущие схватки представлялись мне законченными в первые секунды. Я провожу свой коронный удар, и они летят к бабушке! Правый хук! Только так! Хоть сейчас в бой, вперед!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1
Лежу теперь и охаю ранним утречком на своей тахте, избитый в первом же матче вчерашним вечерком. Так дальше не пойдет, к чертям собачьим! Как же я допустил? Где же мой удар, которым я послал его в нокдаун в первом раунде? По корпусу он мне надавал словно кувалдой, а лицо попросту узнать нельзя, а стыдно-то как! Позорный первый бой, выдохся, как последняя собака, бил беспрерывно мимо, а он меня обрабатывал как хотел. Избитый до такой степени, спасибо вашей тете, чтоб я еще явился! И это называется "работой"! Работайте, ребятки, друг с другом, только без меня. Оставьте меня в покое, даже дышать тяжело, ну вас всех, не выдохнуть полностью, ой! Проваливаю, пока не поздно, из добровольного общества "Спартак". Добровольно побитый, улепетываю добровольно. Сколько я ни вкладывал душу в удар, а вложили мне. В "Спартак" я не вернусь. Ни к Клочкову, ни к Азимову не собираюсь.
Подходит отец к моей кровати, смотрит на меня с сожалением.
- Неужели перчатками можно так разукрасить?
- Я и сам об этом не подозревал.
- Мягкие перчатки, а у тебя даже уши распухли.
- Выходит, жесткие.
- Мать была права.
Отец собирается на работу. Кладет в карман бутерброд, который каждый раз приносит назад.
Я, охая, встаю.
Теперь косит меня.
- В нашей семье теперь двое косых, - слышу голос отца, - очередь за мной. Косая семейка, парад косой семейки, каково?
- Не болтай глупости, - говорит мать.
- Счастливо вам, косые, оставаться!
Хлопает за отцом дверь.
- Меня, между прочим, совсем не косит, - слышу я голос матери, - и нечего надо мной подтрунивать. А ты сам себе заработал, ты слышишь меня?
- Неужели нельзя оставить меня в покое?
- Подумаешь, не может ответить, фон-барон!
В окне отражается моя безобразная, опухшая, кривая рожа.
Заваливаюсь снова на тахту.
В свое время, читая и перечитывая любимую книгу "Боксеры и бокс" и колошматя мешок, подвешенный к электрическому проводу, я думал: я готов к боям. А после первых тренировок в "Спартаке" тем более. Уверенность из меня перла, а что вышло? Первый же бой оглушил меня, смял, уничтожил. Так выходит? Противник мне попался сильный, но я ведь был готов к любому противнику! Выходит, я не был готов, мне казалось. Как же разобраться в таком случае: когда мне кажется и что есть на самом деле? Не может быть, чтоб мне только казалось. Все мне только чудится? Нет, дудки, елки-палки, если уж кажется, то так оно и есть, загвоздка тут в другом. Ну, а если у меня неверное чутье? Кажется одно, а получается другое? Тогда беспрерывное сплошное невезенье. На смех людям. Может такое быть? А почему бы и нет? Не то человек делает - не то и выходит. А кто то делает? Что значит - то? Ну, понятное дело, тот, кто выигрывает, чувствует, что выиграет, и выигрывает. А кто хоть раз проиграет? Не может же быть, чтобы все только выигрывали. Хотя и такое бывает. Да мало ли кто что чувствует, разве в этом дело! А в чем? Я вот сейчас чувствую, что в бокс не вернусь, ни за что не вернусь, раз чувствую…
Рассуждая, я машинально отколупывал кусок засохшей краски, кусок моей росписи, пока он не отлетел. Под ним проглянулись обои, но я скоблил ногтем дальше, словно добирался до клада или хотел проткнуть пальцем стену насквозь. Скоблю и скоблю без всякого смысла, просто так, и вижу, - проступают буквы. Под обоями газета, и я стал действовать осторожно, чтобы прочесть, что там написано. Мне вдруг показалось, что я должен непременно прочесть, что за слова под обоями, во что бы то ни стало. Я встал, кряхтя, за ножом и теперь скоблил целенаправленно и осторожно. Обои были приклеены намертво. Но уже проступило слово, полустертое, но четкое своим смыслом: "бились".
Скоблю в нетерпенье и спешке. Ага! Есть! "Бились до конца…" А дальше? Кто бился? И до какого конца? Досада! Ах, беда, испортил все, испортил, стер слова…
- Что ты делаешь со стеной? - спрашивает мать из своей комнаты.
- Что можно сделать со стеной? - отвечаю раздраженно. - Ничего с ней никогда не случится.
- Ах, не случится? Ты так думаешь? С ней уже случилось!
- Так что же с ней случилось?
- Она стала непохожа на себя!
- Кто? Стена? - Я смеюсь.
- Чем ты занимаешься, ответь мне!
- А ты чем занимаешься?
- Не валяй дурака, я лежу.
- И я лежу.
- Но ты еще что-то делаешь?
- Ничего.
- А со стеной что ты делаешь?
- Поддерживаю ее, мама.
- Оставь стену, ты меня слышишь?
- Я ее давно оставил. Теперь она свалится в твою комнату, и будет полно мусору.
- Будешь сам мести.
Принимает все за чистую монету - ну как тут не шутить? Ей даже подумать неохота, серьезно сказано или в шутку. Отец это объясняет тем, что ей раньше очень хорошо жилось в семье, ее очень баловали. Может, и так. Похоже. Я люблю с матерью шутить, нести всякую чушь, пока она вдруг не скажет "не валяй дурака" или "не болтай глупости". Но иногда мне кажется, что отец и я ошибаемся, будто она не понимает шуток, а просто неохота ей с нами дурачиться, у нее свои мысли.
- Нет, правда, что ты там все-таки делал со стеной? - спрашивает она после некоторого молчания.
Я не отвечаю. Я мог бы еще продолжать с ней разговор о стене, хотя бы потому, что ей скучно там лежать одной, а беседовать она ужасно любит. О чем бы ни было, лишь бы не молчать. Признак энергии, как считает отец.
Листаю книгу "Бокс" Константина Градополова. "Повреждения у боксеров". Вот как раз это ко мне относится!
"Повреждения при занятиях боксом довольно своеобразны… Повреждения у боксеров сводятся к следующим основным группам:
а) повреждения верхних конечностей;
б) повреждения лица и головы;
в) повреждения туловища;
г) повреждения нижних конечностей;
д) прочие повреждения и заболевания. (Ох, не повернуться, некоторые повреждения у меня имеются…)
Повреждения верхних конечностей. Около 60 % всех повреждений, встречающихся у боксеров, приходится именно на область кистей рук…
При наличии явлений ушиба хряща (надхрящницы) необходимо длительное, терпеливое лечение в течение 15–20 дней…
…ушибы надкостницы головок и тыльной поверхности пястных костей при ударах о череп противника…
Если удары кулаком о противника или тренировочный снаряд очень сильны, наблюдаются переломы пястных костей, чаще всего косые или винтовые. Переломы фаланг пальцев встречаются значительно реже.
При подозрении на перелом кости… направить пострадавшего в ближайшее лечебное заведение…
Повреждение головы и лица. Основным объектом атак противника в бою является область лицевого черепа, в частности нижняя челюсть. Благодаря этому по частоте повреждений головы и лица боксер занимает второе место… Характерно, что в то время как подавляющая часть повреждений головы и лица имеет место у партнера, получающего удар, повреждения кисти почти всегда возникают у боксера, наносящего удары.
Обычной и относительно невинной травмой области лица является ушиб носа с кровотечением вследствие разрыва мелких сосудов раковин и слизистой оболочки полости носа…".
"Только бы не попали в больной опухший нос", - думал я каждый раз, начиная спарринг, и первым делом налетал на прямой.
Я, кряхтя, поднялся, подошел к зеркалу, дотронулся до носа: распух он чудовищно, - покачал головой и, так же кряхтя, лег обратно.
"Хуже, когда ушибы носа сопровождаются переломом носовой перегородки, хрящей и костей носа, - читаю дальше. - В таких случаях неправильное и несвоевременное оказание первой помощи может привести к стойкому изменению формы носа (западение спинки носа, так называемый "боксерский нос")…
При нанесении ударов по области рта и зубам наблюдаются мелкие ранения и ссадины слизистой оболочки губ и щек, переломы и вывих зубов…
Отметим ранения кожи и мягких тканей в надбровных областях…
Иногда наблюдаются переломы и вывихи ушного хряща, ведущие к обезображиванию ушей…
Несколько реже, при особенно сильных ударах по уху, встречаются кровоизлияния и разрывы барабанных перепонок…
Нокаут. Особый интерес для боксера представляет состояние, в которое впадает организм бойца после некоторых ударов, нанесенных в область нижней челюсти, сонных артерий, аорты, солнечного сплетения, печени. Состояние это носит название нокаута и характеризуется внезапной потерей ориентации, резкой бледностью кожи лица, шумом, звоном в ушах, потерей сознания…
Удар в область печени, в солнечное сплетение и т. д. характеризуется, как правило, явлениями, напоминающими токовое состояние (резкая бледность, холодный пот, падение сердечной деятельности и т. д.). Сознание при этом обычно не выключается.
…Повторный нокаут вызывает ряд изменений в центральной и, в частности, вегетативной нервной системе (невротические расстройства, понижение процессов восприятия, памяти, трофические расстройства)…"
Спрятать подальше, чтобы мать не прочла.
Полежал, подумал.
Вечером встал, стараясь не охать, к зеркалу. Руками поводил во все стороны: на спине, на груди, на руках мускулы ходят как сумасшедшие. Рожа кривая, все тело болит, а мускулы так и ходят, так и ходят как сумасшедшие…
Надел свежую белую рубашку и отправился в "Спартак" биться до конца.