По-азербайджански, по-индийски, по-немецки, по-английски, французски, аварски, венгерски, чешски, польски, старославянски, чеченски, шведски, норвежски, татарски, еврейски, фински, японски, афгански, таджикски, албански, хорватски, китайски…
Прошу при печатании не пропустить ни одну страну, ни один на земле язык, дабы слово МОЧАЛКА звучало на всех языках мира как символ дружбы, символ сближения всех народов земли, всех национальностей, как больших, так и малых, независимо от их принадлежности к любой партии, вероисповедания и шатания в любую сторон)'. Я приветствую на этих страницах все народы, весь мир, всех людей, и тех и этих, и других, и разных.
Так. Очень хорошо. Отлично! А теперь пожмем друг другу руки и взглянем в девичьи лица и пойдем всей землей в баню. И будем мыться.
- Потрите мне спину мочалкой!
- Мочалку потеряли?
- Катитесь вы со своей мочалкой к… матери!
Ну и покатимся. Дальше. По этим страницам. Помылись и покатились. Теперь мы с вами "господа чистые!". А что бы мы без мочалки делали? Терли бы вас, нас, их, них, всех тряпками, пемзами, зазгами (слово случайно подвернулось!), дохлыми кошками, конским навозом, собачьими хвостами, электрической лампочкой, обложкой от книжки Вильяма Козлова (заметьте, я увековечил имя своего друга, приятеля, товарища, писателя!), табуреткой, доской, собачьим хвостом (не важно, что второй раз, не один же раз мыться в жизни!), кордебалетом, шкафом, утюгом, ежом, да мало ли чем терли бы мы, и вы, и они, и все, и другие, не будь этой самой мочалки. В крайнем случае терлись бы тряпками, ненужными старыми трусами - но разве это хорошо, удобно? И назвали ее немолчалкой, потому что она не молчит, звучит на весь мир и сближает народы и смывает грязь…
Ну у нас тут и кроме мочалки есть о чем поговорить, уж я вас доконаю, милые мои, дорогие мои (повторяюсь, и хрен с ним!), и редким даром красноречия и выдающейся нудностью, и несравненным оптимизмом, и средними ругательствами (но это я постараюсь исправить!)…
А теперь выпьем!
- Вы сколько можете выпить?
- А вы?
- Я сколько могу, столько и могу!
- А я вообще не могу (в смысле болезни).
- А я свою бочку выпил. Каждому своя бочка уготовлена. Можешь вначале выпить, а можешь - в конце. Раньше не пил, потом выпьешь. Никуда она не денется. Раньше выпил - дело хуже. Есть, правда, и такие: свою бочку выпьют да и чужую, как говорится, опрокинут. У меня был один приятель - так он, чтобы не соврать, штук десять чужих бочек выпил, не считая своей, одиннадцатой. Бывает, правда, ни одной бочки не выпивают, бывает, свою недопивают, бывает, полбочки выпивают. Остальную половину можно приятелю отдать, поделиться с приятелем не грех. Хуже, когда пьют тайком от друзей, от приятелей. Это уже свинство форменное. Пить нужно вместе. Собираться и пить. Кодлом. Женщины подобное кодло украшают, как цветы быдло. Ну, выпили! Оп! Есть! Селедочкой. Огурчиком. Миногой… Судак под маринадом. Корочка с солью… Рукавом. Носком. Ботинком. Красной икрой. Черной. Не важно чем. Сыром зеленым… По второй! Оп! Водка! Наша! Русская! Можно пивом запить. Кто как хочет. У каждого свои привычки. Я, к примеру, водой запиваю. У меня много общего с этим, как его… Сократом. Как до нас, до меня, до всех дошло из тех времен, он водой запивал. Заметьте, я все выдумал специально, чтобы меня считали умным человеком. Я могу это доказать, приложив ниже трактат о том, кому можно подсаживаться к нам, когда мы выпиваем.
Трактат о том, кому можно подсаживаться, а кому нельзя. Например, мы пьем. Нас двое. Пришли нежелательно подсаживающиеся. На хрена нам! Следует сказать: "Мы не хотим". В противном случае, по своей мягкости, нерешительности, чистосердечности, доброте и т. д. не заявишь со всей прямотой и твердостью: "Мы не хотим!" - не напьешься до предела. Нужно сурово и жестко, со всей строгостью относиться к людям, которые нежелательно подсаживаются. Таких людей карать, штрафовать. Советую ввести эту меру в кабаках, барах, ресторанах, вагон-ресторанах, на лотках, в шинках, погребках, закусочных, рюмочных, кафе, в домашних условиях, крыше-вагонных условиях (имею в виду безбилетников), в морских условиях, магазинных условиях (имею в виду пол-литра на двоих). С третьего неминуемо штраф. Третий должен знать об этом. Третий должен уйти. Другое дело, когда нам желателен подсаживающийся. Тогда все меняется. О штрафе не может быть и речи. Жест энергичной пьяной руки. Улыбка до ушей. Пол-литра на троих!
О пьянстве хватит. Можно подумать, люди только тем и занимаются, что пьют. Конечно нет. Но к пьянству мы еще вернемся. Поскольку тема не из последних, а может быть, даже одна из важнейших тем человечества, если не считать темы созидания, учебы, семьи, любви, морали, чести, спорта, живописи, культурно-массовых мероприятий, прогулок на свежем воздухе, трезвенности, бокса, кулинарии и других отраслей (собаки тут, конечно, ни при чем, хотя собаки и кошки тоже причем).
О пьяницах много писали, а они все пьют. Как будто о них писали мало или они ничего не читают? Все больше пьют? И себя со стороны не видят. Пусть они это прочтут. И себя увидят: в каком они неприглядном виде - нелепом, глупом и жалком. И как им не стыдно! Зачем они пьют? Что им, плохо, что ли? Им, по-моему, хорошо. А они пьют. От хорошего человек не будет пить. Значит, им плохо. Поэтому они пьют. А к чему это приведет? Надо, чтоб приводило к чему-то. Ну хотя бы к славе или к богатству. А пьянство к этому не приводит. Наоборот. Человек станет нищий. Он все свои деньги пропьет и будет без денег. Поесть у него не будет. Плохо ему будет. А надо, чтоб ему было хорошо. Чтоб все у него было. Кран, стенка, пол, носки, книги, куры, самовары. А он пьет. Ему же хуже! Те деньги, что он пропил, мог бы сохранить или фруктов поесть. Ну хотя алычи, айвы, арбузов, дыни. Да не только дыни! Можно даже рояль купить. Играл бы себе на рояле. Жена бы пела…
Мы мужественно оставляем эту тему.
Хотя жалко с ней расставаться.
…Сидят за столом, а стол накрыт. Зубровка. Спотыкач. Первач. Чача. Чего только нет! Шампанское для Евтушенко (я всех своих знакомых не забываю славить, не говоря уж о приятелях, друзьях). На столе стоит бутыль спирта, это для тех, кто намерен напиться до предела. Под столом ковры. Вались под стол и спи. Для женщин один стол, для мужчин другой. Чтобы под столом был порядок!
Вон за перечницей бутылка норвежского рома. Сбоку, я вижу, имеется армянский коньяк. Хороший все же народ - армяне! Грузинское вино. И грузины народ неплохой. Азербайджанское виноградное. Хороший народ - азербайджанцы! Русская водка. Молодцы русские! А вот и другие "народы" выстроились на столе. Весь мир. Пил, пью и буду пить! Выпьем, запьем, упьемся, напьемся, попьем, нальем, отольем, отлей, подлей, лей, ей…й… недолив, перелив, отлив, прибой, бой…ой……. (икота) поровну, ровно, нечестно, несправедливо (в смысле - налили, разлили). Не хватает, достаточно, на двоих, на троих, на четверых, закуска, водка, од-кха! (Рвота). Рюмки, стаканы, фужеры, стаканчики, рюмочки, стопочки, стопари, гоп-гоп-оп-ля! (в смысле дернул, опрокинул, выпил). Водка, од-как! Хорошо!.. По второй, по вто…р…им! По в… сбился). Трах! упал, сверзился, свалился.
На празднике можно и выпить. Один день. Второй. Каждый день. Через день. С утра. Вечерком. В полдень. Можно выпить. Можно и погулять. Но работу надо знать. Кончил дело - гуляй смело. И пей себе на здоровье!
Пиво. Шампанское. Сладкое. Полусладкое. Сухое. Игристое. Искрящееся. Советское. Немецкое. Венгерское. Французское…
Перейдем на другую тему.
Я вам голову забил этой белибердой?
Роман идет неровно. Не компонуется. Если я повторяюсь - вы вычеркните. Обождите. Так. Скомпоновали. Пошли дальше.
Тьфу! Не роман, а околесица. Мне не нравится. Противоречия с самим собой начинаются. Нравится не нравится. Ерунда какая! Пойду поем, а потом новыми глазами на все посмотрю. Наверняка все опять, как прежде, великим покажется… всех времен и народов… всего челове… непоколе… несравне… (вы не обращайте на это внимания).
Ну вот, силы прибавилось, погнали дальше, вперед!!!
Чествовали художника. Картину везли тут же. Ее транслировали по пяти частям. Первую часть транслировали через печку. Вторую часть транслировали через дужку кровати. Третью часть транслировали через речку. Четвертую - через собачье телевидение, которого не существует. Самого художника транслировали ретрансляционно через… сами знаете что. Все пять частей передавались в общем порядке. Радовались собачки. Печалились люди. Плакали дети. Довольствовался один художник. Это для понимания искусства. Кто-то что-то сказал по поводу искусства.
Три сказали:
- И.
Двадцать три сказали?
- Ж.
Пять сказали:
- М.
Два сказали:
- Р.
Шесть сказали:
- В.
Семь сказали:
- О.
Другие шесть сказали:
- Э.
И нельзя сказать, что ничего не получилось. Получилось: ИЖМРВОЗ.
Очень надо нам вникать в эту дребеденевку, в которой, может быть, и есть некий скрытый смысл, но не для того мы живем, в конце концов, чтобы расшифровать то, что в итоге, может быть, и вовсе не расшифровывается, как некий шифр, в 112 году найденный у Пиреней и перенесенный потом в чистилище Соломона еще до новой эры.
Перейдем-ка, дорогие мои, писатели и неписатели, инженеры и рабочие, и те и третьи и другие к старой теме.
Три поллитровки, и нас - трое. Стол. Табуретка. Мы сидим на ящиках. Стелем газету. Огурец один. Соленых помидора - три. Сала кусочек порядочный, немаленький (в загашнике, в багажнике) еще есть кое-что на всякий пожарный случай. Мы ополаскиваем одну или две, а может быть, три консервные банки (терпеть не могу жрать и пить из общей посуды) наливаем мы в прекрасные вместительные банки - я наливаю в шапку, поскольку банок две, а нас трое и окосеваю сразу или постепенно. Мы льем себе в глотку или по очереди, или сразу вместе, как по команде, поскольку товарищи. Потом еще. Хмель у меня совершенно проходит, открывается так называемое второе дыхание. Закусываем. Крякаем. Квакаем. Икаем. Воняем. Все совершенно заваливаем до предела, до неузнаваемости. Чья-то жена открывает форточку и уходит. Из форточки нам дует в затылки. В зады. В спины. Но мы не замечаем, не ощущаем, не принимаем во внимание, не интересуемся, не видим и не слышим. Задумываемся. Высказываемся. Болтаем. Молчим. Кричим. Стучим. Орем. Встаем. Деремся. Садимся. Жалуемся. Поем. Я бы оставил несколько чистых страниц, так как не могу описать столько всего. Вы бы сами вставили эти страницы и написали за меня, если сумеете, только я очень сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме меня, сумеет сделать лучше меня (но вы на это не обращайте внимания). Не в этом суть.
Мы прислушиваемся к спорщикам и отставим в сторону наши банки, а я отставляю шапку, промокшую спиртом, видавшую виды, несравненную свою шапку, итак, прислушаемся.
П е р в ы й. Как вы думаете, что первое, а что второе?
В т о р о й. Что, что второе?
П е р в ы й. Сами знаете что.
В т о р о й. Сам знаю, ну и что?
П е р в ы й. Ну и скажите, раз знаете.
В т о р о й. Могу сказать. А вы не будете спорить?
П е р в ы й. Буду или не буду, а вы сначала скажите.
В т о р о й. Я думаю, первое, это первое, то самое, что вы ошибочно не назвали.
П е р в ы й. Ха! Не назвал! Если бы я не назвал, вы бы узнали.
В т о р о й. Мы же об этом говорили…
П е р в ы й. Я знаю.
В т о р о й. Я считаю, то, что вы видите глазами, и есть первое.
П е р в ы й. А ушами?
В т о р о й. Уши - это второе.
П е р в ы й. Для кого второе, а для кого не второе.
В т о р о й. Если для вас первое - первое, то для меня второе - второе.
П е р в ы й. Вы себе не присваивайте первое, потому что я вам тут же выдвину аргумент.
В т о р о й. Какой аргумент?
П е р в ы й. Сами знаете.
В т о р о й. Знаю, знаю.
П е р в ы й. Дайте мне сейчас как следует посмеяться, обхохотаться, обхихикаться.
В т о р о й. Вы всегда были неприятным человек.
П е р в ы й. А вы? Смех душит меня, глядя на вас.
В т о р о й. Вы бы лучше свою голову дома оставили…
П е р в ы й. Ха! Оставьте то, что вам не принадлежит…
В т о р о й. Пусть, по-вашему, первое будет первым, а я останусь при своем мнении.
П е р в ы й. Вы сравниваете звук с плоскостью.
В т о р о й. Изображение ведь не плоскость, вы, надеюсь, замечали?
П е р в ы й. Не острите… не острите…
В т о р о й. Как хотите.
П е р в ы й. Имейте в виду, наш спор остался открытым.
В т о р о й. Как хотите.
П е р в ы й. Не я хотел, а вы хотели.
В т о р о й. Я хотел, поскольку вы этого хотели…
П е р в ы й. До свидания!
В т о р о й. Салютик!
П е р в ы й. Полчетвертого.
На первый взгляд кажется, здесь мало ясного, но на самом деле все обстоит наоборот, яснее ясного. Два человека спорили о том, что является первым - живопись или музыка, литературу они согласованно ставили на третье. Прошу учитывать, этот разговор мы слышим не с начала, естественно, он нам не ясен. Но, боже мой, сколько таких разговоров происходит между нами и между всеми и не всеми, везде и всюду!
Лично я на первое место ставлю живопись. Я сам занимаюсь этой самой живописью. По этой причине и ставлю живопись на первое место среди искусств. Иное живописное произведение, написанное на холсте (а на стене тем паче), является совершенно уникальным, неповторимым, единственным экземпляром, в то время как другое можно записывать, переписывать, распространять разными способами, транслировать, ретранслировать…
Куча нытиков нахлынет на меня, ставя музыку на первое место и отстаивая свое. Куча таких же спорщиков третье поставят на первое. И пусть. Все блюда хороши. И первое - борщ - отлично (пусть суп с лапшой, солянка, харчо, хаш, щи, бульон, чанахи, хинкали, рассольник, окрошка…). И второе - цыплята, шашлык, бастурма, котлеты, биточки, купаты, осетрина, чехохбили, рагу, пумперникель, миндервункель, ашкензунбек, шашмашкашлаш… Третье - компот, кисель, чай, виноград, сливы, абрикосы, яблоки, мороженое, мусс, вус, сус, брусника, ежевика… Не помянуть добрым словом еду не можем, забыть ее, обойти. Наверняка много чего и обошли и забыли, но всего не упомнишь. Мы, правда, ушли несколько в сторону, хотя, надо сказать, приятная сторона - пообедать на этих страницах. И первое, и второе, и третье хороши и, более того, замечательны. По все-таки первое - первое, второе - второе… Если кому охота начинать с третьего - ничего тут страшного нет. Пятого, по крайней мере, не будет. Действуйте на здоровье, дорогие жруны, едоки, обжоры. Начинайте с какого хотите, делайте все наоборот, если так хочется.
На этой странице нам стоит крепко призадуматься. Для этого указываю место на тахте, на кровати, на кушетке, на чем угодно полежать, посидеть, отбросив роман в сторону, но не далеко, потом снова вернуться к этому важному в свою эпоху произведению.
Беспокоит меня одно - читателей может отпугнуть отсутствие в романе героев, действующих в тех или иных обстоятельствах и развивающих сюжет от первой до последней страницы. У нас их нет. Можно бы этим привлечь читателя, заинтересовать его, заинтриговать. Из-за отсутствия персонажа теряем громадное количество читателей. Но мы идем на это. Мы - я и вы, все те, кто читает этот роман с интересом. Я повторяю, мы идем на это в силу многих обстоятельств. Я не буду сейчас объяснять их не только потому, что они понятны, а просто не хочу. И кроме того, объяснения займут много места.
Продолжим дальше, предстанем перед читателем не крупным размером, не солидным гонораром. Просто, гордые и довольные, двинемся дальше, и пусть наш роман не шатается, а держится твердо и прямо, как подобает великому роману. Хотя огромная цифра, обозначающая страницу, для многих является изумительной, внушительной, веской, крепкой, ободряющей, красивой, содержательной, подавляющей, интригующей, мы, взглянув на крупную цифру, только посмеемся.
Самое время поговорить о смехе. Один человек так выразил свое отношение к смеху: "СМЕХ - ЭТО САМОЕ ЛУЧШЕЕ ИЗ ВСЕХ". Он вроде бы не совсем точно выразился. Что значит - "из всех"? Но все равно можно понять: смех он ставит высоко. Наверное, от восторга и любви к смеху он немного коряво, но в рифму выразился. Сколько хотите людей, которые от восторга выражаются неточно. Зато убедительно! Лично мне такие люди вполне симпатичны.
Хуже, когда говорят: "СМЕЯТЬСЯ, ПРАВО, НЕ ГРЕШНО НАД ТЕМ, ЧТО КАЖЕТСЯ СМЕШНО" (очень уж осторожно сказано!). Или: "СМЕЕТСЯ ТОТ, КТО СМЕЕТСЯ ПОСЛЕДНИЙ" (как угрожающе!). Или: "СМЕХ БЕЗ ПРИЧИНЫ - ПРИЗНАК ДУРАЧИНЫ" (настораживающее отношение к смеху!).
Будто смех таит в себе что опасное. Но это не наши слова.
Безусловно, когда вокруг плачут, а один смеется, это таит в себе что-то странное, а может, и опасное. На похоронах, конечно, смех равносилен плачу.
Не советуют смеяться там, где смех воспринимается как выпад.
Не советуют смеяться довольно часто. Хотя врачи на этот счет, кажется, иного мнения.
Смейся себе на здоровье, если тебе не повредит. Если повредит - не смейся. Главное, чтобы смех не повернулся к тебе боком, другой стороной. Нежелательной. Боковой.
Один смеется по всякому поводу, другой по определенному поводу, третий без всякого повода.
Человек образованный, непьющий, выпивающий, шагающий раз-два в одну и ту же сторону туда и обратно, - безусловно разберется, где смешно, а где нет. Не стоит ему мешать. Если не разберется - ему хуже, не нам. Не для того же он, в конце концов, в школу ходил, чтобы быть угрюмым. Между прочим, если умело читать сей роман, вдумчиво, терпеливо, открывая на любой странице, можно подняться до уровня настоящего юмора. Человек, поднаторевший на этом романе, может нахвататься юмора мешками.
Великие писатели неплохие в этом помощники и учителя.
Чехов, Марк Твен, говорят, от души хохотали, когда было действительно смешно. Когда ничего смешного не было, они, рассказывают, смотрели на дело мрачно. Рабле смеялся как надо, на бочке с пивом или на бочке с вином. Для него бочка пива или бочка с вином были подходящим и почетным местом, про него ничего плохого сказать нельзя, кроме хорошего. Но это все писатели, которые уже умерли, им сейчас не до смеха в буквальном смысле. Тем более что они вдоволь посмеялись на своем веку. Но смех не умер с ними. Мы с вами смеемся не меньше, а может быть, и больше, не нужно умалять себя. Нужно разгибаться, выпрямляться, выше поднимать голову и смеяться, как я, уроженец Баку, города, что расположен у Каспийского моря.
Пошли дальше.
Ну, во-первых, нужно кое-что и делать, не только хохотать. Дело я ставлю на одно из первых мест, может быть, сразу после… Все-таки безтолку хохотать, хихикать не большое достижение, учитывая, что не всегда смешно.
Закончим мы трактат о смехе так:
Смеяться просто необходимо.
Просто так хохотать необходимости нет.
Не смеяться совсем - попросту страшно.
Смеяться больше всех - прекрасно!
Смеяться меньше всех - не стоит.