Смеяться шумно, нетактично, некрасиво, неинтеллигентно, несерьезно, при дамах, при лошадях, при кошках, при собаках, при детях, при курицах, при генералах, при всех - по-моему, можно. Но нужно ли? А в конце концов, хохочи себе при дамах сколько влезет, что они, могут запретить, что ли?
Смеяться на улице нельзя. А по-моему, можно.
Смеяться, в общем, можно.
Уж если смех не самое лучшее из всех, то человек, который не умеет смеяться, не знает, как это делается, или забывает - дело самое худшее из всех.
А теперь, во всем разобравшись и вдоволь посмеявшись, предоставим нам и вам, и всем - ОТДЫХ!
Но и отдыхая, можно поговорить. Представьте себе, вы лежите на одной кушетке, а я на другой. Ноги вы положили на спинку стула, и я сделал то же самое, и вот мы с вами лежим, и вы меня спрашиваете, глядя в потолок:
- Вот у вас там вначале были, как можно выразиться, абстрактные опусы. Откровенно говоря, я не понимаю таких выкрутасов. Зачем? К чему? Зачем вы все это делали, черт вас возьми? Что хотели этим сказать? Ну, к примеру…
- Я вас понял. Я все это пишу не только для вас одного. Я не могу писать для вас одного, поскольку вы не один на свете. Есть и другие люди. И я подумал о них. Допустим, вы владеете несколькими языками, к примеру английским и русским. Нет, лучше чешским и русским. Или польским и русским. Не будете же вы с русским разговаривать по-польски, а с поляком нарочно по-русски. Так как же вы будете разговаривать? Правильно! Угадали. По-русски следует разговаривать с русским, по-польски с поляком. Вы удивительно сообразительный человек, я бы с вами выпил, если бы мне завтра не предстояла работа над произведением.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что я не владею никаким языком, кроме русского. Да и русским-то владею кое-как, ровно настолько, чтобы написать свое произведение. Но я владею художественным языком. То, что для вас "выкрутасы", другому скажет больше, полнее и глубже. Они дойдут до него точно так же, как до вас они дойти не могут… Ах, вы заснули? Спите? Вот всегда так, засыпают, когда рассуждения заходят поглубже… Я сейчас, кажется, тоже усну… вслед за вами… я всегда стоял за отдых…
Одеваемся, наряжаемся, на ярмарку отправляемся. Ярмарка рассказов начинается! Аукцион открывается! Занавес поднимается!
Демонстрируется поток рассказов в несметном количестве, разных форм, настроений, значений, для всякого читателя, веселого и мрачного, на такого и на сякого, на пессимиста и оптимиста, старика и молодого, неграмотного и высокоэрудированного, человека нашего века, прошлого и будущего, для дурака и для умного - налетай, хватай, выбирай, садись читай!!!
Кому что!!! Кто что!!! На трезвую голову!!! Товарищ пьяный, прошу на выход, уберите пьяного!!! Кругом пьяные! Итак!!! Так - итак!!! Итак!!! И-т-а-к!!!
ЯРМАРКА РАССКАЗОВ
УТРО
Утром солнце двигалось кверху. Тени ложились косо. Улицы пустовали. Навстречу мне шел человек. Он поравнялся со мной. Он взял меня за рукав. Я видел его дружелюбный взгляд.
- Гнома поймали, мой друг! - сказал он.
- Какого гнома? - спросил я невольно.
- Как - какого? - поднял он брови.
- Где он был? - спросил я глупо.
- Он был везде! - крикнул он.
- Почему? - спросил я.
- Как почему? Это факт.
- Что за факт?
- Общеизвестный. А вам неизвестно?
- Нет, - сказал я.
- О! - сказал он.
- Да, - сказал я.
- О! - сказал он. - Гном все тот же, с шапочкой набоку. И с зеленой кисточкой. Давали его вместе с сахаром. Я хотел взять его, но мне не нужен был сахар - вы меня понимаете? Мне не дали его без сахара, а сказали: "Возьмите сахар, дадим вам гнома".
- Это белиберда.
- Нет, это не белиберда.
- Это глупости.
- Нет, это не глупости. И гном сбежал. Он бежал через задний ход, потому что передний был заперт. Его видели двое калек и один больной. Они трое были без шапок…
- Это вы больной?
- Я не больной, я в шапке, его видели трое без шапок…
- Чепуха.
- Нет, это не чепуха.
Я повернулся уйти, но он встал передо мной.
- Вы должны знать о гноме, - сказал он ясно.
- Я не желаю, - ответил я.
В конце улицы кто-то шел.
- Минуточку, - сказал он и помчался ему навстречу.
ВСЕ ОДНО
У меня в голове что-то есть. Когда я иду по улице, мою голову клонит к земле.
- Быть может, у вас утюг в голове?
- Нет, по-моему, не утюг.
- Почему вы так думаете?
- Мне кажется, что-то другое.
- Как вы это решили?
- У меня часто булькает в голове.
- Может, это у вас в животе? У меня, например, булькает в животе бульон. Великолепный куриный бульон!
- Живот - это не голова.
- Ах, боже мой, я вам скажу - все одно! Если пробить вашу голову, вы так же умрете, как если проткнуть вам живот.
ДВЕРЬ
Ветер свистел по комнате, как в трубе.
Эта дверь была без петель.
И она была без дверной ручки. И в ней не было замочной скважины.
И это была не совсем дверь.
И вообще это была не дверь.
Она покоилась на двух стульях, и на ней лежал мертвый отец.
925
- 925 орехов! - крикнул мне крестьянский мальчик. Ветер дул в мою сторону, и я слышал отчетливо каждое слово.
"Почему не тысяча?" - подумал я. Ветер подул в обратную сторону, и теперь я не слышал мальчика. Он казался малюсеньким. Он махал руками. Он, наверно, кричал про орехи.
"При чем тут орехи?" - думал я. Ветер подул от меня. Я крикнул мальчику что-то такое не про орехи. Теперь ветер подул в мою сторону.
- 925!.. - кричал мальчик.
Ветер стал дуть со страшной силой. 925 летели в вихре, перевертывались вверх тормашками. Мальчик смеялся тоненько. Словно гном. Ветер утих. Я спросил:
- 925?
- На один орех меньше.
Он показал мне один орех. Это был блестящий орех. Будто стеклянный.
- Он стеклянный? - выразил я удивление.
- Целлулойдовый, - сказал мальчик.
- А остальные?
- Такие же, - сказал мальчик.
Ветер стих окончательно. Все листья деревьев висели вниз. Все, что висело, висело вниз.
Я увидел орехи. Они неподвижно висели в пространстве. Мальчика уже не было видно. Потом я четко увидел цифры: 925. Потом цифры стали в миллион раз четче. Я видел слишком четкие: 9 2 5.
И они делались все четче.
Затрещало пространство от четкости.
Я сел на землю.
Я держался за землю руками.
И видел только:
- 925 -
Мальчик смеялся сквозь туман.
УДАРЫ ЖИВОТАМИ
Восемьдесят пять человек ударились животами друг о друга с такой страшной силой, что тридцать пять человек в тот же миг умерли.
Потом пятьдесят человек ударились животами друг о друга с такой потрясающей силой, что остался в живых один. Он съел огурец и пошел на край земного шара удариться с кем-нибудь животом.
АРБУЗ
Сто человек - один арбуз.
- Чей арбуз? - Вопрос встал ребром.
- Мой арбуз… твою мать!
- Мой арбуз, провались я в ад!
- Мой арбуз!
Мой арбуз!!
Мой арбуз!!!
Где арбуз?
Нет никакого арбуза.
ПИСЬМО, КОТОРОЕ НЕ ДОШЛО ДО МЕСТА
Это письмо не дошло до места.
Что случилось по этой причине?
По этой причине умер дед.
Сломал ногу мальчик Петя.
Взорвался завод, и шкафы пошли не по той цене.
Одна страна воевала с другой пять лет, и погибли миллионы солдат, и кошку засыпало всю землей во время бомбежки города, который стерли с лица земли.
Вот что случилось лишь потому, что пропало одно письмо.
СТРАННОЕ ПИСЬМО
Я считал его умным, порядочным человеком. Он искренне был расположен ко мне, очень добр и мил. Он восхищался моей грубой речью, корявой и скверно построенной, в то время как сам говорил гладко и складно до виртуозности. Он уверял, что любит меня, как брата. Я обнял его и сказал "Я не желал бы себе лучшего друга".
Он прослезился и чуть не упал. Я поддержал его, усадил на стул и сказал:
- Я рад держать с вами связь. Завтра я уезжаю.
Он опять сверзился со стула, я опять посадил его и сказал:
- Надеюсь, вы будете мне писать?
- Можно ли сомневаться в этом? - Он вытер глаза платком.
Я не ошибся в нем.
Письмо его перегнало меня. Оно пришло раньше, чем я приехал.
Я распечатал его и прочел.
Сначала я ничего не понял.
Потом я решил: тут что-то не то.
Потом я решил, что болен.
Потом мне показалось, что письма я не читал, и прочел его десять раз. Потом я просил соседей прочесть мне это письмо.
Услыхав то же из ихних уст, я разбил стулом шкаф.
Впрочем, вот это письмо:
"Мой славный друг! Желая пролить в вашу душу свет, я сообщу вам нечто: чайники, сковородки, лестницы, полотенца кладите в угол на радость всем. В обратном порядке вытаскивайте из угла. Лейте из леек в угол воду, вбивайте гвозди без промедленья и не морочьте мне голову.
Ваш бесконечно преданный друг".
ЧЕРТ-ТЕ ЧТО
- Черт возьми! - вскрикнул я, протерев глаза.
Мимо меня проходили люди. Их вид меня поразил. У них были предметы утвари вместо голов. Вот идет: на месте головы сидит крепко чайник. Ручка стучит по боку чайника.
Человек-чайник прошел мимо. А эти двое - кастрюлька и сковородка.
А! Что это?
Это уж слишком! Деревянная ложка! Маленькая деревянная ложка вместо головы.
Человек-ложка сказал: "Ни туды ни сюды и дррр-брым!"
Я отскочил в сторону, в подъезд. Другой с головой-кастрюлькой ответил: "Андрюша врим бегали дрлинг…"
С головой-ложкой сказал: "Ну не бывали, бывали, туды и сюды…"
Тот другой ответил: "А-а-а…вррр-трр-врт…"
С головой-ложкой сказал: "Пер-вер-дер - обдурили Дария…"
Другой засмеялся: "И…и…и… хи…хи…хи…"
Я поинтересовался:
- О чем здесь, прошу вас, скажите, вы только что говорили?
Они оба сказали:
- Дербртвр…
ПУГОВИЦА
(МОЙ ДЯДЯ)
Так и запомнился мне мой дядя - когда он приезжал к нам в гости в те далекие времена - с огромной пуговицей на кальсонах.
Таким запомнил я дядю в детстве, таким остался он на всю жизнь - с огромной пуговицей на кальсонах.
И когда говорят у нас в доме о дяде, когда вспоминают его светлый образ, его заслуги перед государством, то передо мной возникают его кальсоны с огромной пуговицей от пальто.
Отец говорит: "Он был красив", - я вижу пуговицу на кальсонах.
Мать вспоминает его улыбку - я вижу пуговицу на кальсонах.
Когда я смотрю на его портрет - я вижу его кальсоны с огромной пуговицей от пальто.
Н2 +? =!
Почувствовав пустоту и тяжесть на сердце, я разбил кулаком графин с водой. Но разве беда в том, что я разбил графин с водой? Ведь я разбил его в своей комнате, оставшись наедине с графином. Вода пролилась из графина на пол. Но разве беда в том, что она пролилась на пол? Вода прошла в щель в полу, стала капать вниз, на второй этаж, но разве я мог об этом подумать? В то время, когда я смотрел на воду, раздался внезапно страшный взрыв. Мне оторвало голову, но разве я виноват, что ее у меня оторвало?..
ВЕДРО ВОДЫ
Мой дорогой учитель! Раздражаясь, он говорил быстро-быстро, захлебываясь словами, постепенно теряя смысл слов и взаимосвязь между ними.
Он говорил мне:
- Учи уроки, без знанья - тьма, стул, стол, табуретка, мы, вы, Амстердам…
Он, безусловно, знал, что хотел сообщить, и он, безусловно, желал мне добра, но он так жаждал все это сразу сказать и вывести меня в люди, что немножечко торопился, и я не всегда понимал его.
Я не получал тот комплекс знаний, который он нес мне от всей души. Наоборот, я все страшно путал, и доходило прямо-таки до абсурда - весь мир мне казался черт знает чем.
Как-то осенним холодным утром мой педагог сказал, что он болен, а мне лично стал говорить очень быстро несметную кучу слов. Потом он схватился за голову и так долго сидел за столом.
Я вышел из класса, вернулся через минуту и вылил ему на голову ведро воды. Оказалось - он этого не хотел.
ВЫБРАЛИ - НЕ ВЫБРАЛИ
(ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР)
- Тебя выбрали?
- А тебя выбрали?
- А его выбрали?
- А этого выбрали?
- А кого не выбрали?
- Сколько выбрали?
- Никого не выбрали?
- А сколько собрали?
- А этого не выбрали?
- А того не выдвигали?
- А этого куда дели?
- А этого как нашли?
- Ты руку поднимал?
- А ты чего молчал?
- Кого ты зачеркнул?
- Зачем тогда кричал?
- Ах ты его не знал!
- А сколько их всего?
- Как, нет ни одного?
- А где же все они?
- А как же без него?
- Вода не работает…
- А ты сильней дерни!
- А тот куда попал?
- А кто туда вошел?
- А вышел кто тогда?
- А в общем, ерунда…
- Пошли, хватит сидеть, следующие дожидаются.
ИЗ НЕВЫ В НЕВУ
Я их вспоминаю с восторгом. Это были упорные люди. Самые работящие люди.
Работа горела у них огнем.
Я не встречал ни до, ни после таких работящих людей. Они работали дотемна.
Чуть свет они подъезжали к Неве, устанавливали водокачку. Это была примитивная штука, что-то вроде насоса. Она приводилась в движенье вручную. Итак, они брались за дело. Как прекрасны в труде эти люди! Они вшестером облепляли рычаги по команде: "Вперед, ребята!" - яростно начинали качать.
Один конец шланга шел в воду. Другой конец тоже шел в воду. Оба конца шли в воду. Они перекачивали Неву. Может быть, вы удивитесь этому. Или вы усомнитесь в их пользе, или засмеетесь, в конце концов.
Но шестеро были другого мнения. И трудились они как черти. И нужно им поклониться. Ибо они трудились.
Мелькал рычаг. Шла вода. Светились их лица. Работа спорилась.
Они останавливались на миг вытереть пот со лба и вдохнуть полной грудью. И снова бежала по шлангу вода.
Вечером их ждал ужин. Обеда у них не бывало. Они не тратили даром времени.
- Кончай работу! - кричал бригадир. Его зычный голос был тверд. В нем сквозили уверенность и упрямство.
Шесть упорных садились за стол. Двигались шесть уверенных челюстей. Жевали шесть довольных ртов. Гордо блестели двенадцать зрачков.
ЛЕЙТЕНАНТ
Я проснулся, услышав стук в дверь. Вошел старый школьный товарищ. Я не узнал его сразу, я не видел его много лет, а как только узнал, сказал:
- А… Миша…
- Петя! - сказал он. Он был рад. Я сидел в трусах на кровати. Кровать была высока. Миша был в новой военной форме. Он был лейтенант.
- Ты лейтенант, - сказал я.
- Я лейтенант, - сказал с радостью Миша.
- М-да… - сказал я.
- А ты? - спросил Миша.
- Я не лейтенант, - сказал я.
- Почему же?
Как мне показалось, он удивился. Я посмотрел на него с интересом.
- Не знаю, - ответил я.
- А я лейтенант. - сказал Миша.
- Ты лейтенант, - сказал я.
- Лейтенант я, - сказал Миша.
- Лейтенант… - сказал я.
- Давно это было… - вздохнул вдруг Миша.
- На одной парте сидели…
- И уже лейтенант, - сказал Миша.
- Лейтенант… - сказал я.
Мы помолчали.
Потом попрощались.
Он пожал мне руку и отдал честь.
- Лейтенант, - сказал я, - конечно…
Он пошел. На площадке лестницы остановился. Повернулся ко мне весь в улыбке. И опять отдал честь. Только щелкнул отчетливо каблуками. И уже пошел окончательно.
РАССКАЗ ОБ ОДНОЙ КАРТИНЕ СЕЗАННА,
МАЛЬЧИКЕ И ЗЕЛЕНЩИЦЕ
Странный был человек Поль Сезанн! Напишет он холст красоты небывалой, да вдруг не понравится он ему. И он режет его ножом - вот так: раз-два, и кидает в окно. А окно мастерской выходило в сад. В саду часто играли дети. Они мастерили щиты и латы из брошенных Полем Сезанном холстов и с гиком и свистом носились по саду. Они дырявили живопись палками, делали из холстов корабли и пускали их в лужах. Только один очень маленький мальчик, что жил напротив, однажды нашел холст Сезанна и притащил домой. Мать мальчика, очень сварливая, как увидела холст - закричала: "Что за дрянь ты таскаешь в дом!" - и выбросила его в окно.
Проезжала зеленщица на базар. Она подобрала холст на дороге и положила в свою тележку. "Это очень красивые цветы, - решила она, - я повешу их в своем доме".
ЛЮБОВЬ И ЗЕРКАЛО
Фойе театра. Зеркала.
Они сидят в кресле вдали от всех.
Он говорит:
- Люблю.
- Ах, - говорит она.
Он говорит:
- Я куплю эскимо.
И бежит во всю прыть в конец фойе, где стоит лоток. Вдруг что-то обрушилось на него. Или он на что-то обрушился. Что в итоге не важно.
Он моментально падает на пол.
Он видит лоток впереди. Видит люстры. И пять дверей в зал. Бежит к нему Тася.
Она поднимает его и ставит на ноги.
Он озадачен. Вертит головой во все стороны. Видит всюду лоток, видит люстры и пять дверей в зал…
ВСЕ РАВНО
Звоню ей по телефону, предлагаю в кино сходить. Она мне отвечает, что ей все равно, можно и в кино сходить.
Я говорю:
- Нет, нет, тогда мы не пойдем в кино, если тебе не хочется. Я говорю:
- Сходим в цирк, если тебе хочется.
Она мне отвечает, что в цирк ей хочется и не хочется, а в общей сложности все равно.
Я спрашиваю, брать билеты или не брать, а она мне отвечает, что ей абсолютно все равно.
Я ей предлагаю оперетту; а она мне отвечает: ВСЕ РАВНО.
- В парк?
- Все равно.
- В клуб?
- Все равно.
- На тот свет?
- Все равно.
Я перечисляю ей разные развлечения, мероприятия, вплоть до прыжков с парашютной вышки и "чертова колеса", предлагаю танцы, бассейн и планетарий, зоопарк и собачью выставку, стадион и выставку картин, съездить за город на электричке, выдвигаю, наконец, версию отправить своих родителей за город на электричке, а ее пригласить к себе. Но она на все мне отвечает: ВСЕ РАВНО.
Тогда я, возмущенный и окончательно вышедший из себя, совершенно категорично заявляю, что если ей все равно, встречаться со мной или не встречаться, то лучше не встречаться.
Тогда она мне отвечает, что ей решительно все равно, куда идти и ехать, лишь бы со мной…
И ведь мне все равно.
Лишь бы с ней…