ПРИВЕТ ВАМ, ПТИЦЫ!
Я смотрел телевизор в клубе. Показывали кинокартину. Люди все подходили. И прямо-таки изводили меня. Потому что я сидел с краю, и все обращались ко мне. Все спрашивали название картины. А название было такое: "Привет вам, птицы!" Там шла речь о скворечнях, весне и грачах.
Первым спросил меня мальчик. Он очень мило спросил, деликатно:
- Дяденька, это какое кино?
Я сказал:
- Это "Привет вам, птицы!"
Он не расслышал. Я повторил. Он не стал больше спрашивать и где-то сел. И сейчас же мне кто-то шепнул тихо в ухо, задав тот же самый вопрос.
- "Привет вам, птицы!" - ответил я.
- Кому привет? - спросил он.
- Птицам привет, - сказал я, - птицам.
- Как то есть? - спросил он мягко.
Я попросил его отойти. Он как будто обиделся, но отошел. Вдруг ко мне обратилась женщина. Она интересовалась тем же. Грубить женщине неприлично. Я взял себя в руки. Вобрав воздух в легкие, я сказал:
- "Привет вам, птицы!"
- Я не шучу, - сказала она.
- Я тоже, - ответил я.
- Вы шутите, - рассердилась она.
- Нет, - сказал я.
- Как это глупо! - сказала она.
- Отвяжитесь! - рявкнул я.
- Хам, - сказала она и ушла в сторону.
Но не успела она отойти, как ко мне привязались двое. Эти двое здоровых парней желали узнать от меня непременно название кинокартины.
Я не сказал им: "Привет вам, птицы!" Это могло для меня плохо кончиться.
Я встал с места и вышел вон. У двери столкнулся со мной старик. Он спросил:
- Вы оттуда? Там какое идет кино?
Я НАЛЕТЕЛ НА СТОЛБ
Я иду с мамой и папой по тротуару. Я иду и смотрю туда, и сюда, и вверх. В небе летит самолет. Вдруг я падаю на тротуар. Я налетел лбом на столб. Я плачу и не хочу вставать. Папа берет меня на руки. Он гладит меня и говорит:
- Как это ты упал?
Я говорю:
- Я смотрел на самолет и не видел столб.
Отец говорит маме:
- Ты плохо следишь за ребенком. Мать рядом - не видит, что сын прет на столб.
Мать говорит отцу:
- А ты для чего, отец? Разве это не твой сын?
Отец говорит:
- Это, конечно, мой сын, но ты - мать!
Мать ему отвечает:
- А ты - отец.
Отец строго ей заявляет:
- У тебя это не первый раз. Помнишь, как он съел кошкин творог? Ты тогда была дома.
На это мать говорит:
- А ты помнишь, пошел с ним гулять и надел ему майку вместо штанов?
Отец говорит:
- Не майку, а джемпер, и это не так уже страшно. Это не сделало сыну вреда.
Мать ему возражает:
- Не джемпер, а майку.
Отец говорит:
- Я помню, что джемпер, - и ставит меня на ноги.
- Ты вспомни-ка, - говорит ему мать.
Я трогаю лоб. У меня на лбу шишка. Я смотрю на мостовую. Там что-то блестит на асфальте. Я преспокойно иду под машину.
Шофер резко тормозит. Он кричит во все горло:
- Чей ребенок?!
Папа и мама бегут ко мне. Мы опять идем по тротуару. Папа и мама ведут меня за руки. Мать говорит отцу:
- Славка чуть не попал под машину, и это все ты виноват.
ОН ГОВОРИТ - Я ГОВОРЮ
Я написал один рассказ. Там были такие слова:
"Пер-вер-дер, обманули Дария". И больше о Дарии ни слова.
Но вот однажды приходит ко мне человек по фамилии Дарий. Он является и говорит возмущенно:
- Вы вписали меня в рассказ. Я слышал - он об идиотах? Моя фамилия там фигурирует. Надо мной все смеются. Все говорят мне: пер-вер-дер.
Я говорю:
- Вы тут совсем ни при чем. Ведь был такой царь Дарий. Вот я про него и писал.
Он говорит:
- Почему вы тогда не вписали себя? Например, пер-вер-дер - вы. Или какое-нибудь другое имя или фамилию. Я прошу изменить.
Я говорю:
- Я бы сделал это, но так лучше звучит.
Он говорит:
- А мне какое до этого дело?
Я говорю:
- Не находите ли вы, что это глупо и ваше требование дурацкое?
Он говорит:
- Нахожу, что глупо, но все равно измените.
Я ему говорю:
- Раз вы находите это глупым, не говорите мне этого.
Он со слезами на глазах говорит:
- Все равно, хоть это и глупо, но все равно вы меня оскорбили.
Я говорю ему:
- Я прошу вас не лезть в мои рассказы и в мое личное творчество.
Он говорит:
- Это вы втянули меня в рассказ, а я сам никогда бы не влез в него и не подумал бы этого сделать.
Я ему говорю:
- Надоедливый вы человек!
А он все говорит мне и говорит!
ТУДА И ОБРАТНО
Зачем ОДНО учреждение переходило в здание ДРУГОГО учреждения, а ТО учреждение переходило в здание ЭТОГО учреждения, - так никто и не понял.
И в том здании и в этом здании одинаковое количество комнат.
И тут и там по сорок дверей.
И окон одинаковое количество.
И выключателей одинаковое количество.
И этажи те же.
Оба здания с красными крышами.
Оба здания стоят рядом.
Тащили несгораемые шкафы и шкафы простые. Выкручивали, вкручивали лампочки.
Тащили столы и стулья. Тащили туда и обратно.
И перетащили.
Было:
В ОДНОМ здании с красной крышей ОДНО учреждение. В ДРУГОМ здании с красной крышей ДРУГОЕ учреждение.
Стало:
В ДРУГОМ здании с красной крышей ОДНО учреждение. В ОДНОМ здании с красной крышей ДРУГОЕ учреждение.
То есть наоборот.
В ДРУГОМ здании с красной крышей ДРУГОЕ учреждение.
В ОДНОМ здании с красной крышей ОДНО учреждение. То есть:
В ОДНОМ - ДРУГОЕ.
В ДРУГОМ - ОДНО.
То есть:
В ОДНОМ - ОДНО.
В ДРУГОМ - ДРУГОЕ.
То есть:
ОДНО учреждение перешло в здание ДРУГОГО учреждения. А ТО учреждение перешло и здание ЭТОГО учреждения.
А зачем - непонятно!
ЭНЕРГИЯ И ТЕМПЕРАМЕНТ
Я знал его лично.
Он собирал автографы знаменитых людей. Он с ног сбивался в погоне за ними, а я диву давался его энергии и темпераменту.
Не раз задумывался я над тем, какая сила толкает его на эту тяжелую деятельность, - он спать не мог, если ему не давали автограф, и так страдал, будто бы обманулся в любви.
Он ловил у подъездов гостиниц известных спортсменов, артистов, разыскивал адреса ученых, писателей, передовиков производства - вообще всех, кто чем-либо прославился.
И он бывал так горд и счастлив, словно сам становился великим или сделал что-либо такое, чем действительно можно гордиться.
Как-то он показал мне автограф какого-то скрипача. Он сказал:
- Мне привалило счастье, - и показал мне такие каракули, какие мог сделать только ребенок.
Эта роспись была сделана на клочке бумаги, и мне так понравилась эта роспись, что я сказал ему:
- Эх, и дурак же ты, братец!
Он так обиделся на меня за это, что не разговаривал со мной год. Но через год мы опять помирились, и он показал мне столько листков с подписями, открыток, карточек, книжек, что я невольно пришел в удивленье, как он мог столько всего собрать.
Я даже сказал ему:
- Это здорово, черт возьми!
Он обнял меня от души.
НЕ ДАВАЙТЕ РЕБЕНКУ КУШАТЬ ИЗВЕСТКУ
Мы жили в огромном доме. И в нем жило соседей полным-полно. Они очень любили нас и ходили к нам в гости. А мы очень любили их и ходили к ним. И вот так мы друг к другу ходили. Лишь не было случая проявить любовь. Как назло, не случалось бед. Никто в помощи не нуждался, и мы только ходили.
Беда пришла внезапно. Из пятой квартиры ушел мальчик Петя. Ему было только три года, и он ушел куда-то из дома в раскрытую настежь дверь. Весь дом всполошился, как по тревоге, и все отправились Петю искать. Все жильцы разбежались по городу.
Петина мама помчалась в больницу: она решила, что Петя там, раз он один ушел из дома.
Один из жильцов пошел на пристань.
Другой жилец побежал на вокзал, он тоже что-то имел в виду насчет железной дороги.
Сосед, что жил напротив, позвонил в отделение милиции. Он сказал, что пропал ребенок, имеющий очень веселый нрав.
Один жилец рыскал по магазинам и искал Петю там, где игрушки. Но всех перекрыл дядя Вася. Он разыскивал Петю во всех пивных и потерялся внезапно сам.
Все до темна искали Петю, все бродили по городу целый день.
А Петя кушал известку со стенки в самом конце коридора.
ЧЕРТ МЕНЯ ДЕРНУЛ ТУДА ПОЛЕЗТЬ
У спуска к Неве толпа.
Все лезут к барьеру со всех сторон, но всех так много, что никак все не могут туда пролезть.
Я слышу, как кричат:
- Поймал! Поймал!
Я протискиваюсь к барьеру.
Мне рвут в клочья пиджак.
Я теряю галоши и шапку.
Наконец я у барьера.
На лестнице у воды сидит старик. Он в руках держит рыбку величиной с кильку. А удочку он опять забросил в воду и ждет, когда снова клюнет.
Я спрашиваю у стоящего рядом:
- Как бы мне отсюда вылезти и пойти домой?
Он лениво мне отвечает:
- Это совсем невозможно. Я стою здесь уже шесть часов. Мы разговорились. Он сказал: у него есть дочка, сынок и жена. А я сказал, что в войну я служил сапером.
Он сказал, что, наверное, будет дождь, потому что тучи закрыли небо, - и как же тогда нам быть?
Я сказал, что дует ветер и мне уже холодно…
Он сказал, что, конечно, холодно, потому что осень…
ДВА МОСТА БЕЗ ТРЕТЬЕГО
На одной стороне он жил, на другой работал - только через Неву. Из дома он видел тот дом, где работал, а из окна на работе - свой дом.
Словно рукой подать через Неву. Да не так. Мосты находились далеко. Как будто нарочно их растащили: один мост влево, другой мост вправо - до каждого нужно тащиться. И оба на расстоянии равном.
Один день он шел по одному мосту, в другой ходил по другому. Но это его не устраивало. И он стал на работу ходить по одному, а с работы шел по другому. Потом переменился мостами и стал ходить по ним наоборот.
То есть: с работы он шел по одному, а на работу ходил по другому.
И это его так закружило, что он перепутал мосты.
ВИЗИТ
Я готовился к мудрой беседе с ученым. О! Это был великий ученый! Я нервничал не на шутку. Я много думал, как мне говорить и как отвечать на вопросы.
Он встретил меня у двери. Он крепко пожал мне руку. И, прямо взглянув в глаза, спросил:
- Вы не знаете, где муравей?
Я удивленно пожал плечами.
Дочка его, лет восьми, сказала:
- Он у тебя в шляпе, папочка.
- Я только что видел шляпу, там его нет.
- Ну, значит, мама взяла его с вилками, манной крупой, макаронами, ложками, чашками, кошками, мылом, банками и пузырьками.
- Я только что спрашивал маму, она не брала его.
- Ну, тогда он в коробке или в Москве.
- Навряд ли…
- Ну, тогда он в тазу.
- В алюминиевом или в медном?
- Наверно, в медном.
- А может быть, в алюминиевом?
- Может быть, в алюминиевом.
- А может быть, он не там?
- Может быть, он не там.
- Тогда в другом месте.
- Значит, в другом.
- А если он в ухе?
- У кого?
- У мамы.
- Навряд ли.
- А может быть, он в башмаке?
- Может быть.
- А может, он в бане?
- Все может быть.
- А вдруг он в сыре?
- Почему бы и нет?
- А вдруг он в Бомбее?
- Пожалуй…
- А вдруг он пропал?..
- Очень жаль, - сказал отец.
Я хлопал глазами, но я не сказал ни слова. Великий ученый был мрачен. Как мне показалось, он был расстроен. Обратившись ко мне, он сказал:
- Право, вы на меня не сердитесь, но это очень серьезный вопрос…
НИКАКОГО КРЕСЛА ТАМ НЕ БЫЛО
(Рассказ маленького мальчика)
Мама послала меня на чердак, чтобы я повесил белье. Я вешал на чердаке белье, по крыше что-то стучало. Я смотрел в потолок и думал, что бы это могло там быть. В окне мелькнула кошка. Вслед за ней показалось чье-то лицо. Человек смотрел на меня. Он был очень худой и бледный, а глаза ужасно большие, как у бабушкиной иконы.
- Как дела? - спросил он и улыбнулся.
Он сразу понравился мне.
- Вы кто? - спросил я тихо.
- Я здесь живу, - сказал он.
Я не поверил, что он здесь живет. Кто же на чердаках живет. Он влез в окно.
- Стульев нет у меня, - сказал он, - вот плохо…
- Как вы стояли там, за окном? - спросил я.
- Фи! Чепуха. Как стоял? Очень просто стоял.
- А я смогу там стоять? - спросил я.
- Как сказать, - сказал он, - это трудно сказать…
- Я упаду?
- Может быть, упадешь.
- А как же вы?
- О, я давно здесь живу. У меня даже кресло здесь есть. Только дна нет в кресле. Но сидеть в нем можно. Если нет дна, тоже можно сидеть. Хотя хуже. С дном лучше. Ты не находишь?
- Нахожу, - сказал я.
- И я нахожу. - сказал он.
- А где это кресло?
- Кресло там, в темноте. Я отдыхаю в нем, как барон.
- Вы барон? - спросил я.
- Как сказать…
- А где вы спите?
- Я сплю… Здесь, вот…
- А где ваша подушка?
- Я ее проглотил.
- Подушку? Ха-ха… Разве можно глотать подушки!
- А ты думал - нет?
- Ясно - нет.
- Фокусник я, понимаешь, циркач.
- Фокусник? А не врете? Ну-ка съешьте сейчас подушку.
- Я ее уже съел.
- Я вам другую сейчас принесу.
Он удержал меня за рукав. По лестнице кто-то шел. Кто-то шел к нам на чердак.
- Погоди, - сказал фокусник, - я сейчас.
Он исчез в окне.
Вошла моя мама.
- Что ты делаешь здесь? - закричала она.
- Ничего.
- Ты даже еще и белье не повесил!
- Мама, - сказал я, - здесь кресло есть.
- Какое еще такое кресло?
- Есть, - сказал я.
- Не болтай чепухи.
- Я не болтаю.
- Если б знал отец, что за сын у него! - сказала мама.
- А ты можешь стоять за окном? - спросил я.
- Пошел вон! - закричала мама.
Она, ругаясь, вешала белье, которое я не успел повесить. Где-то рядом раздались выстрелы.
- В кого-то стреляют, - сказала мама.
Мы спустились домой.
Всю ночь я не мог заснуть.
Я встал рано утром, на цыпочках вышел в кухню, взял лампу, зажег ее и пошел на чердак.
Я прошел в дальний угол: туда, где должно быть кресло. Никакого кресла там не было.
СПОКОЙНОЙ НОЧИ
Я встал ночью с кровати выпить воды. Мне стало как-то не по себе. Словно в комнате кто-то есть, только прячется. Повернувшись к окну, я вскрикнул и, отскочив назад, налетел на стол и больно ушиб позвоночник. На подоконнике сидя спал мальчик Петя, соседкин девятилетний сын. Он спал, головой уткнувшись в колени. Я закричал во все горло:
- Петя, почему ты здесь спишь?!
В ответ только тикал будильник. Я прислонился к стене.
- Петя, - сказал я, - вставай….
Петя не просыпался.
- Вставай! - крикнул я.
Одним прыжком я у окна. Больно стукнулись пальцы о раму. Я стал шарить по подоконнику…
В дверь постучали.
- Кто там? - спросил я хрипло.
За дверью раздался Петин голос..
- Что тебе?
- Меня мама послала…
- Почему ты спал у меня на окне?
- Я не спал у вас на окне.
- Ты сидел на окне, Петя.
- Я не сидел на окне, я спал.
- Ну да, спал, черт возьми, а зачем ты там спал?..
- Я не там спал, я дома спал. Вас мама ругает. Она говорит, ей рано вставать.
- Ну и пусть встает, а я тут при чем?
- А вы не спите.
- Так что до этого твоей маме?
Зашлепали по коридору сандалии. Подошла к двери Петина мама.
- Что у вас там происходит? - спросила она
- Простите… Ради бога, простите… В общем, что-то мне показалось… я, кажется, крикнул…
- Еще как крикнули, милый мой.
- Да, да, что-то вроде… Как будто… Теперь все в порядке… Последнее время вы часто кричите.
- Да… - сказал я, - да, да. Да, да, да…
- Вставать рано… - сказала Петина мама.
- Да, да, - сказал я.
- Пете в школу… - сказала Петина мама.
- Хороший мальчик ваш Петя…
- Вчера пятерку принес.
- Молодчина, Петя.
- Две пятерки принес, - сказал Петя.
- Две пятерки, - сказала Петина мама. - А ваш брат пишет?
- Сейчас что-то нет.
- Ну ничего, напишет…
- Беспокоюсь я.
- Ну что вы, это вы зря…
- Может быть.
- Поверьте мне.
- Спокойной ночи.
Зашлепали по коридору сандалии.
- Петька, - позвал я, - иди сюда…
Босые ноги вернулись к двери.
- Чего вам?
- Это правда, что ты не сидел на окне?
- А что мне там сидеть…
- Это верно… Что тебе на окне сидеть…
МАНДАРИНЫ
Луна сидела на крыше. Проспект пустел. Я останавливался у витрин. Витрины горели во тьме, как фары. Они приковывали взгляд. Невольно я глядел на них.
Я разглядывал спорттовары. Много там всякой всячины: мячики и мячи, сетки и сеточки, горы свистков и скакалок, чехлы и шины, спицы и обручи и спортивные пистолеты.
Я подошел к фруктовой витрине. Меня привлекли мандарины. Вдруг за углом кто-то крикнул: "Эй!" Может, мне показалось? Все может быть. Но даже если кто и крикнул, то это не мне. Кто станет звать меня в такой час? Ну конечно же это не мне…
Мне захотелось вдруг мандаринов. Если бы магазин был открыт, я купил бы их штук десять. Даже больше. Я съел бы их даже двадцать. Как жаль, что закрыт магазин!
Мандарины лежали горками. Я стал считать, сколько их в каждой горке, как вдруг кто-то шепнул мне на ухо: "Тррр…" Я обернулся сейчас же. "Тррр" - это бог знает что. Каждый бы обернулся, скажи ему в ухо: "Тррр"…
Если бы мне сказали не на ухо, я не подумал бы оборачиваться. Как поступили бы вы? Сказано было негромко, даже шепотом - дело вот в чем, - сказано было в ухо.
Передо мной стоял человек. Я не успел разглядеть его. Я не знаю, стар он был или молод. Я не помню, как он был одет. Я помню только, что он улыбался. Он улыбался так мило, что… я улыбнулся тоже. Я его никогда не видел. Я встретил его впервые. Но улыбнулся ему невольно - каждый бы улыбнулся ему. Он спросил меня: "Репина знаешь?" Знал ли я Репина? Конечно, знал. Это известный русский художник.
Мне бы надо спросить у него, что ему надо и какое дело ему до того, что я знаю и чего не знаю. А я сказал: "Знаю…" Он позвал меня за собой. Мы зашли за угол, в темноту. Он негромко спросил: "Репин дома?" Признаться, я испугался. Я подумал, он сумасшедший. Репин не мог быть дома. Он давно умер. Он умер много лет тому назад.
Он мог укусить меня или стукнуть. Бежать? Он побежит за мной. Нельзя бежать. Я сжал кулак.
- Что надо?
- Репин дома? - спросил он опять.
"Точно, - решил я, волнуясь, - он псих". Боясь нападения с его стороны и не представляя, на что он способен, я сказал: