Он разоблачал, проклинал всех и вся, называя вещи своими именами. Если, скажем, правительство Яндиковича повысило пенсии старикам и инвалидам, а также минимальную заработную плату рабочим – это провокация и вообще это не в интересах народа, это не помощь нищим пенсионерам, наоборот, это ущемление их интересов. И в доказательство своих аргументов приводил неопровержимые доказательства: подорожали хлеб, колбаса, транспорт. Только президент Вопиющенко сделает Украину не только свободной, но и счастливой страной, ибо Вопиющенко – лидер нации, Украина – это его народ, его нация.
Очевидная грубая ложь, смешанная с хвастовством, повергала в смятение депутатов, думающих иначе, но это "иначе" пряталось где-то внутри глубоко и очень редко выползало наружу. Даже председатель Верховной Рады Литвинов стал сомневаться и спрашивать у самого себя: а где же истина?
И чуть позже при его попустительстве, если не сказать трусости, были приняты сугубо политические, антиконституционные решения типа непризнания состоявшихся выборов.
42
После того как Юля выступила в парламенте с зажигательной речью, патетически потребовала всем, кто не входит в коалицию Вопиющенко – Болтушенко, набросить бело-голубые шарфы на шею, а точнее повеситься и сделать это добровольно, потому что оранжевые после победы сделают это принудительно, ее авторитет повысился. Особенно на Западе. Именно после этого выступления ее стали называть украинской Жанной д'Арк.
– Пся крев, – говорили избиратели Галичины, – если с лидером нации, храни его ксендз, что-то такое произойдет, если после отравления москалями его лицо полностью сгниет и голова отвалится, то вместо него у руля станет наша Жанна д'Арк. Она перевешает всех восточных москалей, всех, кто незаконно живет на нашей земле восточнее Киева.
В Украине, а точнее в западной ее части, стало попахивать средневековьем. К счастью, это не входило в планы тех, кто финансировал оражевую революцию на Украине. Мы можем ругать супругу Вопиющенко сколько угодно, но именно она следила за тем, чтоб ее муж захватил власть мирным путем. Страх коммунистического геноцида после семнадцатого года привел в дрожь правителей всех континентов. И Пеньбуш с Кондализой Сарайт следили за тем, чтоб не пролилась ни одна капля крови в одной из славянских стран Восточной Европы.
Галичане со скрипом мирились с этой тактикой. А Юля… эта молодчина, стала им родной по духу. Именно она могла расправиться с русскоговорящими.
Юлии понравилось мудрое сравнение с Жанной д'Арк. С тех пор ее поведение, ее выступления стали еще боевитее.
– Наплевать на восток и на то, что я кому-то не нравлюсь. Запад нас поддерживает, и центр, по моим наблюдениям, тянется за Галичиной, – высказала она интересную мысль в узком кругу.
Лидер оранжевой революции почесал затылок, затем налил себе рюмку коньяку, опрокинул и закусил ветчиной, несколько поморщился и сказал:
– Возможно, это и так. И я бы пошел по такому же пути, предложил нашим оппонентам потуже затянуть шарфы на шее, но тот, кто нас финансирует, требует попридержать эмоции… по той причине, что мы живем в начале третьего тысячелетия и сейчас иные приоритеты. И еще. Я думаю, что Америка хочет нас приобщить к западной цивилизации. Ведь кто такой Ленин? Он азиат, и потому свои бредовые идеи воплощал на крови. Как голодный пес жаждет сырого мяса, так и он жаждал крови. А мы не голодные псы. Нам дают это понять. Мало того, нас держат в определенных рамках.
– Наплевать, – парировала Юля. – Нам надо добиться цели, а для достижения цели все средства хороши. Станем во главе государства, а потом будем двигаться дальше по американскому пути.
– Юля права, – произнес Поросюк и осекся, поймав на себе взгляд лидера. Обычно никто из членов команды Вопиющенко, в том числе и из депутатов блока Юлии, не позволяли себе такую дикую выходку, как признание, что кто-то прав, кроме лидера оранжевой революции. Всегда прав был только Вопиющенко.
– Извините, Виктор Писоевич, вырвалось; это случайно. Безусловно, вы правы, и только вы. Лидер нации всегда прав. А вы, Юлия Феликсовна, не можете претендовать на истину в последней инстанции, это противоречит… уставу, короче, это противоречит здравому смыслу.
Соратники дружно захлопали, а Борис Поросюк, дабы окончательно реабилитироваться, поднялся с места и громко произнес: Вопиющенко – так! Этот выдающийся лозунг, который должны были принять все страны мира, но так никто и не принял, кроме Галичины, был тут же поддержан Заваричем-Дубаричем, Дьяволивским, Бенедиктом Тянивяму, Курвамазиным, а за ними последовали и другие депутаты.
Юлия сидела скрючившись и, сколько могла, втянула голову в плечи. Через какое-то время она ладошкой правой руки проверила, на месте ли ее заплетенная веночком и тщательно уложенная на самой макушке коса. Коса оказалась на месте, Юля свободно вздохнула. И тут ей пришла в голову светлая мысль – как хорошо быть лидером.
Вопиющенко все выше поднимал подбородок. Он не только лидер, он все, он и никто другой сделает из Украины конфетку… в пику москалям и на радость всему Евросоюзу, который тут же раскроет свои объятия.
– Благодарю вас всех, – великодушно произнес он, а это означало, что все могут быть свободны. – Дела нашей родины и всего Евросоюза требуют от меня, как своего лидера, напряженной работы, а это значит, что мне необходимо уединиться. До завтра, как обычно, до десяти утра. Есть ли вопросы? Только коротко.
– А когда начнет действовать майдан? – громко спросила Юля.
– Я уединяюсь для того, чтоб обдумать этот вопрос, – ответил Виктор Писоевич и взялся за портфель.
Члены двух партий тут же разошлись, а Юля направилась в свой офис. Мысль о лидерстве не покидала ее. Зачем уединяться, чтоб в одиночестве обдумать такой простой вопрос, как созыв галичан в Киев на майдан с флагами и другими лозунгами? "Нет, я поступила бы совсем иначе", – подумала она.
В офисе ее ждала целая гора писем. Обычно вскрытие и чтение писем она поручала другим людям, а тут как бы невзначай взяла одно письмо в красивом конверте с пометой "лично в руки".
"Дорогая Юля! Ты не только Юля, ты украинская Жанна д'Арк. Так держать, Жанна д'Арк. Вопиющенко просто рохля по сравнению с тобой. Тебе надо стать лидером оранжевой революции, а затем и нации, а не ему. Была б моя воля, я бы добился твоего президентства на три срока подряд. С уважением, профессор Львовского университета Юзеф Соколяник".
Юля автоматически приложила письмо к губам и раскрыла следующий конверт. К ней обращались студенты. Они предлагали ей выдвинуть и свою кандидатуру в президенты, коль грядет второй тур выборов. Далее следовал вопрос, правда ли, что в ее жилах течет армянская кровь? И почему она не смуглая? Как ее девичья фамилия?
"Вы можете и не отвечать на эти глупые вопросы, – писали студенты, – главное, что вы есть и что вы такая решительная, такая четкая и уверенно держите себя у микрофона. Президентский жезл должен быть в ваших руках. Вам следует надеть мужской костюм, а Виктору Писоевичу навесить. Они, конечно же, добровольно это не сделают, им надо помочь. Украина для украинцев, но не для москалей".
Третье письмо было в том же духе. Юля присела на краешек стола и задумалась. Ей вдруг стало жарко, и она обнаружила, что сердце колотится, как птенчик в когтях хищника. Она бросилась к графину и налила себе свежего сока. Голова работала напряженно, много надо было изменить и прежде всего отношение к семье. Если уже практически созрел вопрос развода с нелюбимым мужем, то теперь его следовало отменить. Если любовная связь с сильным полом для нее была обычным явлением, то теперь следовало быть осторожнее.
"Но как? Я же не могу выдвинуть свою кандидатуру на пост президента, ведь это был бы раскол в наших рядах, – думала она, мысленно спрашивая себя, как быть, и не находила ответа. – Может, подождать? Не вечно же Виктор будет сидеть в кресле президента. Кому-то он должен уступить. И это буду я. Только мне он уступит. А что касается авторитета, то росту авторитета сопротивляться нельзя. Не мешало бы побывать и мне во Львове. Кстати, интересно, есть ли хоть в одном письме приглашение? Посмотрим!"
Она перечитала много писем и то, чего она так ждала, нашла. Ее приглашали Черновцы, Ивано-Франковск, Тернополь. Ай да Юля! Вперед!
Часть вторая
1
Двадцать первого ноября состоялся второй тур выборов президента. Избиратели западных областей страны не только с тревогой, но с надеждой ожидали радостной вести Центральной избирательной комиссии. Не столь важно, какой результат принес второй тур голосования. Дивизия "Галичина" ждала команды. Тысячи студентов и других молодых людей, что проходили подготовку в специальных лагерях не только в самой Галичине, но и под Киевом, ждали команды. Они изнывали от безделья и даже хотели, чтоб их кумир проиграл. Простые люди тоже волновались, в отличие от тех, кто проходил специальную подготовку, переживали. Они желали победы Вопиющенко. Мало кто ложился спать в эту ночь, когда ЦИК была занята подсчетом голосов. В Тернополе, Ивано-Франковске и Львове волнение было так велико, что "скорая" работала всю ночь, доставляя бедных избирателей, проголосовавших за великого, мудрого сына украинского народа Виктора Писоевича, отравленного москалями, но выжившего благодаря мужеству и любви к своему народу, в пункты скорой помощи.
– Пся крев! – вопили львовяне. – В Донецке одни москали, вон москалей. Дайте нам возможность избрать настоящего президента! Только Америка приведет нас в Евросоюз и защитит от оккупации москалей. Америка нас накормит, обует и оденет…
Волнение на западе страны передалось в столицу. Начальник избирательного штаба Бздюнченко уже около четырех часов утра получил предварительные данные итогов второго тура голосования и пришел в неописуемый ужас: за Яндиковича проголосовали на миллион больше, чем за лидера нации Вопиющенко.
Дрожащими руками он шарил по карманам в поисках мобильного телефона. Надо было немедленно сообщить Виктору Писоевичу о том, что избирательная комиссия, по всей вероятности, неправильно посчитала голоса. Не может же такого быть, чтобы какой-то там Яндикович набрал голосов на целый миллион больше. Бздюнченко наконец нашел телефон и несколько раз нажал на соответствующие кнопки. Трубку взяла Катрин.
– Виктора Писоевича, срочно-пресрочно! – писклявым голосом потребовал Бздюнченко, пританцовывая на месте. – Плохая… неожиданно плохая новость. Ничего нельзя сделать, я вынужден его и вас огорчить: мы проиграли. Я думаю, он не спит… Ох, я много говорю, простите, пожалуйста, несостоявшаяся первая леди великой страны. Но вы не переживайте, слезы не лейте, лучше срочно звоните своему другу Пробжезинскому, пущай раскошеливается или вводит войска в Киев. Надо что-то делать!
– О'кей, о'кей, – раздалось в трубке. – Вы не волнуйтесь, проблем не создавайте. Я позвоню Джорджу Пеньбушу. В Киеве не войска нужны, а доллары.
Виктор Писоевич краем уха слышал все, что говорила Катрин, и понял, что дела не блестящи, но для того чтобы прийти в состоянии бодрости, усиленно тер глаза кулаками обеих рук. Утренний холод, пробравшийся в открытую форточку, обдал рыхлое тело будущего лидера нации и вынудил его трижды чихнуть. Оздоровительный чих заставил его прийти в себя и… стоя за спиной супруги, он спросил:
– Кто звонил, в чем дело?
– Ты второй раз проиграл. Не занять тебе кресло президента, – вынесла жестокий приговор Катрин и передала трубку супругу.
– Мы проиграли, – дрожащим голосом произнес Бздюнченко, вытирая слезы, катившиеся по щекам.
– Кто сказал, что мы проиграли? – громко спросил Вопиющенко.
– Это говорю я, Бздюнченко. Я же начальник вашего избирательного штаба.
– Не психуй! Избирательная кампания только начинается. Срочно обзванивай всех наших. Сбор к десяти ноль-ноль утра. Сообщи Юлии от моего имени, пусть по рации объявит оранжевый огонь. Телетайп должен передавать эту информацию во все регионы страны, во все учебные заведения Киева. Все, я одеваюсь. – Он бросил трубку и повернул голову к супруге. – Катрин, оранжевый галстук! Немедленно! Оранжевая революция в опасности. Но она только начинается. Сообщи в Америку! Звони… срочно. А я… в штаб.
– Да в какой штаб? Сейчас только четыре часа утра, ночь на дворе, темная ночь. Ложись, отдохни.
– Збигневу звони!
Виктор Писоевич спустился вниз в темноту и только сейчас вспомнил, что вчера отпустил водителя до десяти утра. Он схватился за голову, а потом обнаружил включенный мобильный телефон. И стоило нажать всего лишь одну кнопку, как бодрый голос Юлии обрадовал его:
– Я у телефона, Виктор Писоевич.
– Пришли за мной машину, срочно.
– Я сейчас сама приеду, – певучим голосом сказала Юлия.
В десять утра началось совещание в штабе оранжевой революции. Совещание выглядело довольно солидным. На нем присутствовало свыше двухсот полевых командиров из числа студентов столичных вузов, что прошли специальную подготовку на западе Украины и частично, возможно, на территории Польши. Там подробно давалась тактика оранжевой революции. Полевые командиры получали по шестьсот долларов в месяц, бесплатную одежду, питание и пятьдесят долларов на безалкогольные напитки, в основном пиво. Директора высших учебных заведений тоже состояли на иждивении отцов оранжевой революции, получая солидное вознаграждение, но в каком количестве, до сих пор остается тайной.
В зал вошли трое – Майкл Корчинский, американец польского происхождения, Виктор Писоевич, зять Америки, и Юлия Феликсовна, английская теща. Полевые командиры и около ста депутатов от партии Юлии и партии Вопиющенко тут же встали, как солдаты, и громко начали скандировать "Вопиющенко – так!" Новоиспеченный лидер нации замер, положив правую руку на сердце. Он согнулся и долго стоял в таком виде, пока Юля не ущипнула его.
– Вопиющенко – так! – завопила оранжевая толпа, топая ногами.
– Револушэн победит! – добавил Майкл Корчинский.
– Меня травили, но я здесь, меня обманули, обокрали, два миллиона голосов украли у меня и моей нации, но я здесь, перед вами. На вас вся надежда и не только моя, но и всего, всего нашего народа. Ваши имена золотыми буквами впишут в анналы истории. Как только мы победим… Я думаю по-украински и вас призываю!
– Долой москалей! – добавила Юля.
– Долой, долой, долой!
– Я говорить речь, рашэн речь, украин не понимайт, – начал Корчинский, отталкивая плечом лидера. – Америка вам виделяйт два миллиард доллар на проведение револушэн. Ви победить.
– Майклу можно говорить и на враждебном нам языке, – разрешила Юля, – но скоро он выучит наш родной язык, не правда ли, Майкл? Мы уже победили, у нас больше голосов, – добавила Юлия, вскакивая на табуретку с целью увеличения своего маленького роста. – Завтра на заседании Верховной Рады вы, Виктор Писоевич, принесете присягу президента на Библии. Нашему президенту ура! Ура-а-а-а!
Пинзденик, Бенедикт Тянивяму, Пердушенко, Курвамазин и остальные лидеры оранжевого путча повскакивали с мест и стали скандировать: слава, слава, слава! Им последовали полевые командиры.
Виктор Писоевич опустил голову и дважды чихнул.
– У нас полевые командиры, чему я очень рад, – повторил он пустую фразу и не заметил, как Юлия поморщилась. От растерянности стал шарить по карманам, пока не нащупал вчетверо сложенный носовой платок, вынул его и стал сморкаться. – Так вот, значит, они должны получить от нас задание и приступить к своей исторической миссии по защите конституционных прав наших граждан.
Фраза была туманной, расплывчатой, но командиры слушали, затаив дыхание.
– Готовы ли вы, полевые командиры, к выполнению исторической миссии? – спросила Юлия, слегка отталкивая лидера нации и вытягивая руку со сжатым кулачком гораздо выше головы.
– Готовы, – сказали полевые командиры хором.
– Поклянитесь!
– Клянемся!
Больше половины студентов киевских вузов составляли выходцы из Львова, Ивано-Франковска и Тернополя. Это была галицкая элита, готовая пролить кровь за освобождение Украины от русского языка и русских школ, а возможно, и от православных церквей московского патриархата.
На совещании полевых командиров пришлось решать много организационных вопросов: питание, включая и прием алкоголя для поднятия настроения, привлечение киевских школьников к участию в демонстрации и ряд других. А вот с туалетами вышла проблема: о них просто забыли. Всего не предусмотришь.
Вопросов было так много, что полевые командиры предложили прервать совещание, чтобы срочно отправиться в свои учебные заведения и вывести народ на улицу.
Юлия поддержала энтузиазм полевых командиров, и они ринулись, позабыв об обеде, в школы, институты, университеты, и вскоре тысячи студентов вышли на Майдан. Еще не было оранжевых флагов и курток. Были только ленты с надписью "Вопиющенко – так". Тут же соорудили сцену, высокую, прочную, чтобы вожди во главе с лидером могли взобраться повыше, помахать ручкой и произнести зажигательную речь в честь собравшейся молодежи, студентов и школьников, которые пришли сюда во имя процветания Украины.
К девяти вечера того-же дня лидер нации и сопровождающие его лица – Юлия Болтушенко, Петр Пердушенко, Александр Бздюнченко, Владимир Пинзденик, Борис Поросюк – взошли на трибуну под громкие аплодисменты и крики "ура".
Саша Бздюнченко вышел вперед и во все горло завопил:
– Вопи-ю-щенко! Вопиющенко!
Депутаты Заварич-Дубарич, Школь-Ноль, Курвамазин, Дьяволивский, Пустоменко, Бенедикт Тянивяму, Червона-Ненька, находящиеся в толпе, стали выкрикивать те же слова до тех пор, пока безликая масса не поддержала их. Юлия Болтушенко на сцене тоже стала вопить во славу лидера нации. Депутат Пинзденик тут же присоединился, а Борис Поросюк, надежда всех украинских националистов, среди которых большая часть старые бойцы Степки Бандеры, встал на колени.
– Батько ты наш, солнышко наше ясное! Ты есть глава государства, законный лидер нации! Прими низкий поклон от всех руховцев-бандеровцев, борцов за самостийнисть неньки Украины. Да поможет тебе Бог изгнать всех москалей-поработителей из нашей земли! – пел старенький генерал-бандеровец.
Стоявшая внизу толпа не слышала и плохо видела тщедушного злобного человечка, валяющегося у ног лидера нации, но все равно дико орала от восторга.
Лидер нации едва заметно улыбался и чуть наклонял туловище. Он выглядел более чем скромно, как и полагается самозванцу.
Наконец телекамера зафиксировала Поросюка у ног Вопиющенко. Это сразу же отображалось на огромных экранах. Толпа замерла на некоторое время, а потом стала реветь еще больше, еще громче. Значит, кандидат в президенты действительно гений. Голодные студенты и школьники, одетые более чем скромно, начали топать ногами, взмахивать руками и орать во всю глотку:
– Вопиющенко слава! Слава, слава, слава!
Истошные вопли продолжались до тех пор, пока Виктор Писоевич не поднял руку вверх. Безликая, послушная толпа вдруг замерла. Кандидат извлек текст выступления из внутреннего кармана пиджака и начал речь: