– Не будь дураком. У Вопиющенко мозги забиты другим: он слезно умоляет Пеньбуша приехать на его инаугурацию, а тот, похоже, кочевряжится. А потому Писоевич никого не принимает. Даже я не могу к нему прорваться. Давай попробую брякнуть ему: получится – хорошо, не получится – спардонь.
Бессмертно-Серый набрал номер телефона лидера нации и кратко изложил существо вопроса.
– Убрать все палатки, где бы они ни находились. Я ведь уже издавал такой указ, – сказал Вопиющенко и повесил трубку.
– Приказ: убрать, – сказал Роман Аполлинариевич. – Вот тебе сто тысяч. Дуй к организаторам "Поры", это хорошие ребята. Отдай им эту сотню, и дело с концом.
Бенедикт только спрятал деньги в дипломат и, допив рюмку с коньяком, собрался уходить, как раздался звонок. Это звонил координатор палаточного городка на Крещатике Андрей Хоменко.
– Я должен немедленно встретиться с Романом Аполлинариевичем, – заявил Хоменко.
– Приезжай, мы здесь, – сказал Бенедикт и громко рассмеялся.
– А что мы с ним будем делать? – спросил хозяин.
– Я ему эту сотню отдам и попытаюсь внушить, что у нас серьезные финансовые трудности, – сказал Бенедикт. – А, вот и Хоменко, это он звонит в дверь. Видать, находился недалеко от вашего дома. Надо с ним поосторожней, он недобрый субъект, может и ножом пырнуть.
– Я прибавлю ему еще десять тысяч, – сказал хозяин и стал рыться в одном мешке.
Хоменко тут же вошел и без приглашения сел.
– Когда нужно было, нас призвали и мы пришли, – сказал Андрей. – По просьбе Виктора Писоевича и Юлии Феликсовны мы установили палатки на майдане, жили в этих палатках и участвовали во всех мероприятиях, а теперь вы хотите убрать нас тихо, как мусор. У нас много вопросов к вам, Роман Аполлинариевич. Куда девались миллионы долларов, которые выделяла координационная рада? Мы этих денег не видели. Правда, нам выдавали по пятьдесят долларов в день, но это только активистам, а остальным – гроши.
– Андрей…
– Не хочу ничего слушать. Вы лучше скажите, почему нас выпихивают? За что? Разве мы это заслужили? Кто привел вас к власти, вернее, кто помог вам захватить власть? Мы. Кто стоял на морозе и ветре в ожидании, когда вы все изволите появиться и помахать нам рукой или произнести несколько пустых фраз? Мы. Кто не пускал министров на свои рабочие места? Мы. Кто стоял стеной вокруг президентской администрации и кричал: Кучуму – долой? Опять же мы. А теперь нас выпихивают, выгребают, как мусор. Но знайте, господа руководители оранжевой революции, нам терять нечего, мы можем сюда еще вернуться… с оружием в руках.
– Андрюша, выпей… давай выпьем вдвоем, – предложил Роман Аполлинариевич, поднося полный бокал русской охлажденной водки на небольшом подносе.
Андрей механически схватил бокал и опрокинул его с жадностью и поспешностью.
– Еще, – потребовал он. – Позвольте нам до присяги президента не покидать Крещатика, тогда, может быть, мы и сами разойдемся. После праздника, конечно.
– Помеломельченко возражает, – сказал Бенедикт. – Мы не против.
– Мы с Помеломельченко разберемся сами, – сказал Андрей.
– Положи пакет на стол, – приказал Бенедикту хозяин.
– Послушай, Андрей. Здесь сто тысяч долларов. Если хочешь, купи себе квартиру в Киеве, женись на киевлянке и живи, как живут новые украинцы. Только отправь всех по домам. Революция кончилась, какой смысл держать вас на морозе? Да и вам надоело, должно быть, находиться в антисанитарных условиях уже больше месяца. Вы свое сделали, спасибо вам. Отечество не забудет вас. Как только пройдет инаугурация, мы вам соорудим памятник прямо на площади Независимости. Уж если вы так хотите побыть на торжествах по поводу вступления в должность президента, приезжайте, я выпишу вам пропуск. Вы откуда, из Галичины? Узнаю галичан. Молодцы галичане, упрямый и гордый народ, всегда своего добьется. Итак, на чем мы остановились? Сто тысяч долларов, это деньги, подумай об этом, Андрей.
– Хорошо, – сказал, наконец, Андрей. – Но по пятерке остальным ребятам.
– У нас нет таких денег.
– Тогда по тысяче.
– По тысячи найдется, – согласился Роман Аполлинариевич и стал копаться в мешке. – Сколько вас там?
– Пятьдесят человек.
– Вот пятьдесят тысяч, и на этом давайте поставим точку.
34
Количество членов избирательного штаба кандидата в президенты Яндиковича пополнилось за счет людей, которые разделяли его идеи. Это были грамотные люди, но наличие таких черт, как честность, порядочность и соблюдение этических норм, не позволили им добиться победы своего кандидата на выборах. Если сторонники Вопиющенко швыряли деньгами, кормили и поили избирателей, грубо и демонстративно вмешивались в избирательный процесс, то представители Яндиковича только наблюдали и фиксировали эти нарушения.
В процессе третьего тура голосования ими было собрано свыше десяти тысяч нарушений. Акты этих нарушений вместились в шестьсот пятьдесят томов.
Известие о таком количестве томов испугало оранжевых. Ясно было одно. С таким количеством улик было бы глупо не обратиться в суд, в тот же самый Верховный суд, где совсем недавно процесс выиграли оранжевые.
Лидер нации не на шутку встревожился. А вдруг Россия выделит не двадцать три миллиона долларов, а все двести тридцать? Судьи ведь на такую сумму клюнут; не могут не клюнуть. Поди потом докажи, что давал взятку и что признание предыдущих выборов недействительными, сфальсифицированными были окончательными.
Вопиющенко созвал совет единомышленников, дабы решить, как вести себя дальше. Совет заседал двое суток подряд и только на третий день пришел к выводу, что в данной ситуации лучше ждать. И с инаугурацией пришлось отложить до окончания Рождественских праздников.
Лидер нации затосковал и по мере сил запил. Его не радовали поздравления некоторых лидеров других стран в связи с победой на выборах. Он все ждал поздравления из России, но Россия молчала, и это тревожило его больше всего. Значит, что-то за этим кроется.
Просветление наступило только после Рождества. Стало известно, что Верховный суд вообще отказался принять дело в производство от сторонников Яндиковича. Ни шестьсот томов, ни видеокассеты судья Плодожорка не приняла. Значит, суд по-прежнему никем не подмазан. Ему хватило двадцати трех миллионов долларов, полученных раньше. Экие порядочные ребята эти судьи. Если бы все такие. Взятку берут только один раз. А ведь как бывает? Дашь взятку, а другой придет – удвоит эту взятку и выиграет процесс.
Тут Курвамазин отнес еще восемь миллионов на пятнадцать человек. Тогда Раиса Плодожорка тихо сказала:
– Можете быть спокойны, все будет тип-топ. Похоже, нам придется принять дело к производству: они каких-то иностранных адвокатов собираются нанимать. Нам не нужен скандал в международном масштабе. Мы должны показать всей стране и всему миру, что у нас самый правдивый и самый демократичный суд, какой когда-либо существовал в Европе. Поэтому разбор будет такой же продолжительный, такой же тщательный, как и в прошлый раз, когда вы подавали жалобу на проведение прошлых выборов, когда победил якобы Яндикович.
– Все так, Раиса Матвеевна, только… нас поздравляют с победой многие наши друзья за рубежом. К тому же мы уже разослали приглашения на инаугурацию, без указания даты, правда. Поэтому надо было бы, чем раньше, тем лучше, как говорится. Народ ждет, можно сказать, человечество ждет.
– Все, что смогу, сделаю. Я бы у них ничего не приняла, но они, кто-то им посоветовал, наняли трех швейцарских адвокатов, по четыреста долларов каждому платят в час, представляете? Я бы тоже не прочь быть адвокатом. Это же более трех тысяч в день. Во дают! Я скажу Казе Казимировичу, чтобы он затягивал как можно дольше, скажем, до десяти вечера. Если они будут сидеть десять часов, то это составит четыре тысячи долларов на каждого, или двенадцать тысяч в день. Во дают!
– Я думаю, вы, да и все судьи, не обижены. Тридцать один миллион долларов… это… это…
– Да я не обижаюсь.
Тут секретарь пришла и доложила, что целый грузовик подъехал к зданию суда и несколько иномарок. Они что-то сгружают, а тележурналисты все фиксируют на телекамеры.
– Ого! Господин Курвамазин, спуститесь по потайной лестнице. Не надо, чтоб вас видели, хорошо?
Плодожорка поднялась с кресла и протянула длинную руку, которую Курвамазин схватил и облобызал, будто рука была медовая.
Почти десять человек ворвалось в кабинет Раисы Матвеевны. Трое из них заговорили по-французски.
– Мы уполномочены подать иск по поводу выборов 26 декабря, – сказал адвокат на чужом языке.
Раиса Матвеевна захлопала глазами, а потом кивнула головой в знак согласия.
– Заносите документы, – сказал адвокат.
Пять морских пехотинцев с широкими лентами на груди "Яндикович – наш президент" бросились вниз и внесли несколько ящиков с томами в сто и больше страниц, в которых все было запротоколировано, документировано. Грубые нарушения избирательного законодательства отражались как в зеркале.
Затем принесли еще десять ящиков видеокассет.
– Видеокассеты я не возьму, – заявила судья.
– Почему?
– Чтоб посмотреть все ваши кассеты, надо минимум полгода. Оставьте себе это в качестве архива. В судебной практике видеозаписи не используются. Любая кассета может быть сфабрикована. Кассета – это не доказательство. А вот ваши тома приму. Сколько их у вас там? Вы что – писателей нанимали? Это все русские писатели-новеллисты? Сколько у вас этих томов?
– Шестьсот двадцать пять! – сказал Шафрич.
Раиса Матвеевна схватилась за голову. Такого прецедента в ее судебной практике еще не было. Она с тоской смотрела на эти ящики, должно быть, тяжелые, поскольку их вносили по два моряка, и когда ставили на пол, он, как казалось Раисе Матвеевне, прогибался. "Господи! Сколько же страниц в каждом томе, – подумала она и заерзала в кресле. – Кто все это будет перечитывать?"
– Куда вы, Раиса Матвеевна?
– В одно место, – солгала она.
– А, пожалуйста, пожалуйста, нет вопросов, все мы люди, все мы человеки, – миролюбиво произнес Нестор, полагая, что судья отлучается ненадолго.
Но Раиса Матвеевна, скрывшись за дверью, ускорила шаг и, запыхавшись, влетела в кабинет Мудьведко.
– Казя Казимирович, – сказала она, прерывисто дыша, – там такое… там просто ужас. Даже вы, великий человек, такого в своей жизни не видели. Я в трансе, не знаю, что сказать, куда повернуться, как отбояриться от них. Казя Казимирович, дорогой, подскажите, выручите. Давайте посоветуемся.
Мудьведко сам перепугался. Ему казалось, что судья Плодожорка не может стоять на собственных ногах, а ее лицо то бледнеет, то краснеет, глядишь, грохнется она на пол и пена у нее изо рта пойдет. Поэтому он жал со всей силы кнопку под крышкой стола.
Несколько судей влетели в кабинет главного без стука в дверь.
– Садитесь, господа, – сказал Мудьведко. – Раиса Матвеевна, и вы садитесь, как же вы? Зачем было стоять, лишнюю энергию тратить? Так вот, господа, у Раисы Матвеевны ЧП. Расскажите о нем, Раиса Матвеевна.
Раиса Матвеевна дважды икнула, потом трижды чихнула, прокашлялась, не торопясь, убрала платок в карман судейской мантии и начала:
– Уважаемые коллеги! Случай беспрецедентный. В судебной практике еще не встречалось подобное происшествие. Я, сколько работаю, не встречалась с подобным прецедентом, клянусь вам. Эти Яндиковичи притащили шестьсот двадцать пять томов… макулатуры, в которой содержатся доказательства, что выборы президента 26 декабря сфальсифицированы и должны быть признаны недействительными. Кроме этого, они притащили на грузовике десять ящиков видеокассет. Да если взять все это и добросовестно изучить, понадобится около полугода. Как же наш лидер нации, которого мы еще третьего декабря назначили президентом, сможет так долго ждать? Ему уже присылают поздравления с победой на выборах. Как тут нам быть? Да еще иностранные адвокаты приперлись, на чужом языке командуют. Все это фиксируется ими, у них точно есть записывающие устройства. Ужас! Нам надо быть максимально осторожными.
– Вы правильно сказали: макулатура – вот что это такое. А коль макулатура, то ее надо выбросить, – внес предложение один из судей.
– Выгнать иностранцев в задницу! – заявил другой. – А на каком языке они говорят?
– Не поняла, – тут же пролепетала Раиса Матвеевна. – Видеокассеты я у них не приняла, я им сказала об этом, и, похоже, они согласились.
– Наверное, это русские шпионы, – вынес вердикт третий судья. – Это прямое вмешательство России в дела независимой Украины.
Тут все устремили взоры на главного судью Мудьведко, который в это время, будучи в сильном волнении, покусывал соломку во рту.
– Казя Казимирович, как?
– Казя Казимирович, что?
– Казя Казимирович, ваш вердикт.
Председатель Верховного суда всего один раз чихнул в ладошку и просто сказал:
– Позовите ко мне этих адвокатов.
Судья Бомбовоз бросился к двери и вскоре вернулся с двумя мужиками и одной дамой средних лет.
– Господа, ваши паспорта и доверенности от Яндиковича.
– А пасс, о'кей, – сказал адвокат Робер Викель д'Артуа.
Он извлек паспорт и вложенную в него доверенность на ведение дел. Остальные адвокаты сделали то же самое.
Председатель Верховного суда когда-то изучал французский язык не то в пятом, не то в шестом классе и по слогам читал.
– Де Бувиль Маго Крюшон, Мари де Косе Будуа, все граждане Швейцарии. А где же ваш переводчик? А визы есть? А, все есть. Можете приступать к исполнению своих обязанностей, адью! – сказал Мудьведко и попытался улыбнуться, как француз. Но улыбка вышла славянская, скупая, с хмурым выражением лица.
Швейцарцы ушли, плотно закрыв за собой дверь.
– Как быть с томами, право, не знаю, – нерешительно сказал Мудьведко, – надо будет подумать. Но в любом случае их надо принимать в производство. Эти шестьсот томов мы распределим между всеми судьями. Выйдет где-то по сорок томов на каждого, а может, немного больше. За два-три вечера можно перелистать и… не придать значения тому, что там содержится.
– Мудро, гениально и актуально! – произнесли судьи хором.
35
После новогодних и Рождественских праздников, бурных, торжественных, радостных для всех без исключения депутатов блока Вопиющенко и Болтушенко, наступили будни, связанные с подготовкой ко второй инаугурации. После подготовительной к инаугурации процедуры Вопиющенко вступал в должность президента, как он считал, на законных основаниях. Все шло хорошо, как по маслу. И вот, как гром среди ясного неба: две газеты сообщили, что им запрещено публиковать итоги выборов от 26 декабря. Так решил суд. Еще большее беспокойство вызвало известие о том, что три швейцарских адвоката сразу же попытаются в случае необходимости дать отвод суду в его полном составе, и тогда пиши – пропало. Третьей нехорошей новостью было то, что оппонент, вернее его люди, обнаружили и собрали увесистую папку стольких нарушений на выборах, что их пришлось оформлять в шестистах томах. Это небывалый случай.
Вожди оранжевой революции от расстройства организовали коллективную пьянку, затем коллективную сауну, закончившуюся коллективным двухдневным загулом. И лишь лидер нации находился в стагнации и все время совещался с Майклом Пробжезинским и своей супругой Катрин.
Майкл обзвонил много известных американских адвокатов и судей, получил много рекомендаций, но не получил ответа на главный вопрос: как сделать так, чтоб черное представить белым, а точнее, чтоб Вопиющенко стал президентом страны. Ведь Америка сделала на него ставку.
Вскоре прибыл юрист из Америки и тут же отправился к председателю Верховного суда Мудьведко. Два юриста быстро нашли общий язык.
– Вы должны принять политическое решение… в правовом поле – посоветовал иностранец. – В процессе разбирательства придирайтесь к каждому слову заявителя, не давайте им дышать, но толково, чтоб никто не разгадал ваших намерений. Швейцарские адвокаты будут давать вам отводы. Не принимайте никаких отводов. Заявители пошумят и успокоятся.
– Не волнуйтесь: караван идет, он все равно придет к месту назначения. А за совет благодарю, мы воспользуемся им, – сказал Казя Казимирович. – Передайте лидеру нации, что он может готовиться к присяге.
Мудьведко мучила совесть, он сознавал, что он юрист, и помнил знаменитую фразу: ты мне друг, но истина дороже, и тем не менее… "Живем один раз. Можно быть справедливым и нищим, а можно немного отступить от этой, так называемой истины, хотя любая истина это нечто такое, что можно повернуть и так и эдак, посмотреть на нее с другой стороны, и выйдет, что она уже не истина, а нечто похожее на нее. Если сам президент, гарант этой истины, обходится с ней, как с уличной девкой, то что остается нам, простым смертным?"
Поразмыслив, как всякий великий человек в трудную минуту, когда капля совести начинает будоражить мозг, и найдя себе оправдание, Мудьведко пометил в календаре дату первого заседания Верховного суда по делу о многочисленных нарушениях избирательного процесса в день выборов президента.
Первое заседание началось в десять утра. А уже через два часа швейцарский адвокат Робер Викель д'Артуа потребовал отвод председателя Верховного суда Мудьведко. Неслыханная дерзость. Казя Казимирович собрал всех в совещательную комнату, и там впервые судьи разразились хохотом.
– Тише, господа судьи, нас могут услышать, – произнес Мудьведко и погрозил пальцем. Когда все умолкли, председатель вышел первым, а за ним последовали и остальные. Все встали возле своих кресел. Председатель объявил, что отвод председателю суда отклоняется.
Адвокаты пошумели, посовещались и успокоились. Кроме швейцарских адвокатов, было много своих, но теперь все они находились в тяжелом положении. Адвокат Яндиковича только открывал рот, как председатель перебивал его либо лишал слова.
У всего состава суда было единство, каждый член суда получил значительную сумму американских долларов, поэтому все шло как по маслу. Единственное, чего не учли судьи, так это трансляции всех заседаний по телевидению. Если бы они не допустили столь грубой ошибки, миллионы людей поверили бы в их честность. А так… даже маленькому ребенку было ясно, что суд подкуплен, что судьи попирают законы и что там, где они видят белое, на самом деле черное.
О лживости и предвзятости суда можно было догадаться по представителям лидера оранжевой революции: все они сидели как на празднике, мило улыбались, разговаривали друг с другом, и на их лицах было написано: мы уже давно победили. Только один-единственный раз председатель сделал замечание Курвамазину, когда тот громко рассмеялся и назвал одного оппонента дураком.
– Ведите себя достойно, представители господина Вопиющенко.
– Мы просим извинения, – сказал Курвамазин, зная, что его слова услышат миллионы избирателей.