– Черт с ним, пусть остается. Только чтоб работал, а не вирши кропал. Обычно от этих бездельников поэтов толку мало. Бери его под свое крылышко, только чтоб не баловала его и не баловалась с ним. Но остальные – все мои. Все правительство должно состоять из моей команды. Выбирай себе, кого сама хочешь. Бенедикта будешь брать?
– Сохрани Боже!
– Курвамазина будешь брать?
– Сохрани Боже. Он мне уже звонил, напрашивался.
– А этого, как его, Дьяволивского?
– Сохрани Боже. Такое дерьмо: ни в сказке сказать, ни пером описать.
– А Пустоменко?
– Пустоменко? Это тот, что гундосит? Я взяла бы его завхозом. Хотя… уж больно он маленький, ничтожный, как недоразвитый ребенок. О нем давай в последнюю очередь. Начнем с Пети.
– С Пети? Что это ты так за него переживаешь? Да знаешь ли ты, что он ненавидит тебя всеми фибрами своей души. Именно он хотел быть на твоем месте, но тут Катрин дельный дала совет.
– Катрин? Она была за меня и против Пети Пердушенко? Не может этого быть.
– Именно так и было.
Они долго обговаривали, согласовывали каждую кандидатуру, но это было не окончательным решением, поскольку необходимо было собрать политсовет партий Вопиющенко и Болтушенко для утверждения конкретных кандидатур. К тому же лидеру нации позвонили по телефону и сказали, что если их обойдут, то члены фракции уйдут в оппозицию.
– Да что вы, ребята? Вы собирайтесь, а мы через тридцать-сорок минут будем в штабе и обсудим все кандидатуры коллегиально.
– И сколько же министров будет в составе правительства? Работы так много, так много. Я планировала министерство очистных сооружений, министерство развлечений трудящихся, министерство речного транспорта, министерство мостов и бетонных перегородок, а также министерство по реприватизации трех тысяч предприятий. И еще. Неплохо было бы образовать министерство по строительству загородных коттеджей и даже интима. В интимном плане нация слишком отстает от Запада. Надо, чтобы наши юные девушки умели себя подать, когда приедет кто из высокопоставленных чинов Запада, а то… все при выключенном свете, в ночной рубашке и со слезами на глазах.
– Юлия, это все слишком современно, давай будем действовать по старой схеме, а там увидим, как оно будет получаться, может, создадим министерство быта, куда войдет также интим. Впрочем, нам надо ехать, наши фракции уже в сборе, они нас ждут. Вопросы расстановки кадров обсудим на совместном политсовете.
– Да подожди, не торопись. Я хотела бы тебе сделать сюрприз, но… не решаюсь без твоего одобрения.
– Что это за сюрприз, если я заранее буду о нем знать?
– У великих людей все не так, как у простых, обыкновенных личностей. Если сюрприз исчисляется в полмиллиарда долларов, то это особый сюрприз. Мы с тобой отдали пятнадцать миллионов долларов судьям Верховного суда? Отдали. По существу мы купили власть и теперь… мы должны вернуть эти деньги. А почему бы нет?
– Гм, я тоже об этом думал, но как?
– Очень просто. Каждый министр, прежде чем получить свой портфель, должен раскошелиться. И губернаторы тоже. Ну, как?
– Согласен. Только я не буду влезать в подробности, делай все сама, я как бы здесь ни при чем.
Виктор Писоевич, обсудив кандидатуры на министерские посты с Юлией, не придерживался договоренностей. Мало того, он начал сомневаться, назначать Юлю на пост премьера или этот пост мог бы занять его друг и кум Пердушенко.
"А как быть с Юлией? Ведь она изуродует мое лицо еще больше. Нет уж, пусть она побудет… несколько месяцев в этом кресле. Кресло премьера – это вулкан, а не кресло, оно ей быстро надоест. Она сама откажется от него, начнет слезно умолять: Витенька, освободи меня, я лучше буду тебе яичницу готовить, а то эта мымра Катрин, кроме пончиков, ничего предложить не может. Тогда я издам указ, освобожу ее, а следующим указом назначу кума премьером, а пока пусть он возглавляет Совет национальной безопасности".
Он решительно снял трубку, нажал на кнопку и, услышав рабски преданный голос, сказал:
– Кум, я назначаю тебя секретарем Совета национальной безопасности и обороны Украины. Это по существу второе лицо в государстве. Я первый, а ты второй. А когда я где-то задержусь не по своему желанию, считай, ты первый… до тех пор, пока настоящий первый, то есть я, не изволю вернуться. Правильно я говорю или нет, дорогой кум? Юлия уже нос задирает, поэтому нужен за ней тщательный и постоянный присмотр. И этот присмотр можешь осуществлять только ты. Даже у меня нет таких способностей, как у тебя, я это признаю. Может получиться так, что через несколько месяцев придется ее убирать. А для этого нужен материал. Только ты можешь его подготовить так, чтоб ни один иностранный эксперт не придрался. Тогда ее место займешь ты, а пока… я все еще оставляю за собой право думать. Думать и еще раз думать.
Кум дипломатично промолчал, он все же хотел премьера, но и этот пост сойдет на первый случай.
Юля каким-то образом дозналась о втором лице и тут же ринулась к лидеру нации.
– Виктор Писоевич, разве не я второе лицо после тебя? Что это Петя лезет, куда его не просят? Ведь ты – первый, я – вторая, не так ли?
– Ммм, – ответил президент.
– Отвечай, иначе задушу, я ни перед чем не остановлюсь, так и знай, лидер нации, – произнесла Юля, но так, чтобы другие не услышали ее угроз.
– Я… должен согласовать твою кандидатуру с супругой Катрин, а она с Пробжезинским, а тот с Пеньбушем. Как видишь, это сложный вопрос.
– А мое участие и тот вклад, который я внесла в благополучный исход оранжевой революции, ты согласовывал со своей Катрин и с Пеньбушем? – спросила она громко под аплодисменты некоторых депутатов, не получивших никакого поста, но оставшихся в зале в качестве наблюдателей. – Кроме того, ты уже подписал указ о моем назначении в аэропорту Борисполь, забыл, что ли?
– Великая Жанна д'Арк, – дрожащим голосом произнес президент, – как только будет получено добро, я тут же сообщу тебе о своем решении. Я ведь тоже избран украинским президентом не в Украине, а в Вашингтоне. А вообще будь дисциплинированной, бери с меня пример. А что касается указов, то я их издаю и отменяю, это моя прерогатива.
Юля позеленела от злости. Это был первый удар, полученный от могущественного непостоянного соратника. Горькая пилюля была ею проглочена с достоинством: она и вида не подала, как это оскорбило ее.
Юлии не понравилось и то, что правительство формируется не так, как они недавно договорились, и теперь уже без ее согласия, то есть должности первых заместителей уже названы, а премьер под вопросом. Вот они, первые замы – Кикинах, Рыба-Чукча, Бессмертно-Серый, Коля Пустоменко.
"Мне с ними не справиться, – подумала она. – Кикинах ведь сам был премьером при Кучуме. Не справился и был снят. А теперь будет мне ставить палки в колеса, а точнее, делать все, чтобы у меня ничего не вышло. Я ведь все равно стану премьером", – думала Юля.
Раздались аплодисменты. Депутаты, а теперь уже и министры одновременно, обрадовались, что их предшественники не только будут лишены должностей, но и наказаны: их уволят без выходного пособия, их никто не возьмет на работу, мало того, у них отберут дачи и другое имущество, нажитое нечестным путем; у них отберут машины, лишат бесплатного медицинского обслуживания и бесплатных путевок в лучшие санатории страны и за рубежом.
– Прямо сейчас на штурм дома правительства, – призвал будущий вице-премьер по вопросам административной реформы Роман Бессмертно-Серый.
– Я поддерживаю вице-премьера, – сказал будущий вицепремьер по гуманитарным вопросам Пустоменко. – Вот только… я настаиваю на этом, прошу гуманно отнестись к своим вчерашним коллегам. Не бить их палками, не выбивать им зубы, глаза, не отрывать им члены. Гуманно – это значит просто предложить освободить кабинет на добровольных началах, а если окажет какой-то бывший министр сопротивление, взять его нежно за руку и вывести из кабинета. А что касается выходного пособия, то поступить согласно инструкции президента, он лидер нашей нации, мы его слуги, мы слуги народа и его слуги, потому поступим так, как он нам велит.
– Можно я?! – поднял руку будущий министр иностранных дел, лидер всех националистов и нацистов западной Украины Борис Поросюк. – Разрешите, господин президент!
Президент кивнул головой в знак согласия.
– Так вот, – продолжил Поросюк, – я предлагаю отправить всех в Москву к москалям, пусть там воняют, а не у нас. А то можно и в Гвинею Бисау рыть котлованы.
– Я всех возьму к себе на работу, – сказал будущий министр транспорта и связи Женя Червона-Ненька. – Мне нужны дежурные по вокзалам, рабочие путейцы и прочая шваль.
– А старых бездельников, кто работал с бывшим министром Кирпой, куда ты денешь? – спросил министр экономики.
– Всех уволю, до единого. Это быдло голосовало за Яндиковича, а любой, кто посмел сделать такую пакость своему народу, автоматически подлежит увольнению, короче, изгнанию. Айда, ребята, на Грушевского, – настаивал Червона-Ненька.
– Что скажет президент?
– Я скажу так, – Вопиющенко вытер слюнявые губы. – Никому не сметь являться в дом правительства на Грушевского, пока не состоится ваше утверждение в Верховной Раде. Подождите денька три-четыре, или не терпится? Я еще не решил с премьером. Хотя уже давно решил, но Америка все еще колеблется. Не забывайте, что в правительстве, так же как и в каждой фракции, есть своя копилка, и эту копилку не грешно пополнить. Так что приготовьтесь к опустошению карманов.
– Это правда, – согласились министры.
– Какие будут вопросы?
– Есть у меня вопрос, – поднял руку Кикинах. – Скажите, какая ставка, точнее, стоимость министерского портфеля?
– Я не могу сейчас ответить на этот вопрос. Позже. Вы подумайте, кем вы были и кем вы стали. Возьмите министра транспорта и связи Червона-Ненька. Кто он был раньше? Он охранял меня, чистил мне туфли, гладил брюки, подавал чай. Что он понимает в транспорте? А ничего. Кто он такой? Нуль без палочки. И вот таким министрам я буду давать инструкции на каждый день. Они хорошие ребята, симпатичные, немного наглые, очень тупые, но работать с ними можно. Не Боги горшки обжигают, как говорится. Или, скажем, Пинзденик. Он уже был на этой должности и все завалил. Или министр юстиции Заварич-Дубарич, да у него нет образования. У него всего восемь классов. А диплом кандидата наук он купил. Не так ли, Дубарич? Если это станет известно общественности, ему придется уйти в отставку. Относительно ставки… это решится на месте, хотя я предлагаю пустить этот вопрос на самотек: кто сколько сможет.
– Виктор Писоевич, – поднял руку Пизденик, – вы, конечно, говорите абсолютно правильно, я полностью с вами согласен. Ваша ошибка лишь в том, что вы слишком откровенны, слишком выпукло все подаете на всеобщее осмысление, а людей это обижает. Не создавайте себе лишние трудности. А в основном я вас полностью поддерживаю. Господа министры, не суйте свой нос на Грушевского, пока не будет зачитан указ о вашем назначении в Верховной Раде. Осталось всего четыре дня. Что вам так не терпится? Третьего февраля мы утверждаемся, а потом, в тот же день или в тот же вечер, можете оккупировать свои кабинеты. Так, Виктор Писоевич?
– Тем более что кабинеты уже будут свободны, – сказала Юлия. – Я это сделаю сама. Я заставлю убрать эти кабинеты, чтоб и запаха не было от старой власти. Мы начнем жить и работать по-новому. Мы станем свидетелями процветания нашей нации, роста экономики. Наше государство разбогатеет. Я уже наметила три тысячи предприятий. Мы их отберем у владельцев и продадим по новой, более высокой цене. Это триллионы и триллионы долларов. И все это для нашего многострадального народа. Мы войдем в ВТО. Это всемирная торговая организация. Из-за границы хлынет товар, дешевый, добротный. Мы получаем дешевое топливо из России и продаем его втридорога за границу. Миллионы и миллионы кубометров газа прихватим на халяву, а наши доноры москали пусть и дальше хлопают ушами. Ну и пусть, это нам на руку.
2
Должность премьера обошлась в тридцать миллионов долларов. Предварительные разговоры двух соратников осторожно подводили к самому главному разговору о стоимости должности премьера. Парадокс в том, что Юля сама начала его с Вопиющенко. Она хорошо знала, что если она купит свою должность у президента, то посты министров она продаст без зазрения совести и покроет свои затраты с лихвой. Писоевич широко раскрыл глаза, когда устами Юлии была названа такая высокая цена, долго чихал, прочищал горло, а потом спросил:
– Рази такое возможно? Мы два лидера оранжевой революции, которая должна перекинуться и в Россию, я ведь ездил в эту темную страну, крепко чихал, и все мои бациллы заразили русских и они тут же должны были совершить оранжевую революцию. Так вот, я отвлекся. Разве я могу принять у тебя такую сумму за премьерское кресло?
– Можешь, конечно, можешь. Ты возьмешь, и я возьму. Ты думаешь, наши будущие министры бедны? Как бы не так. Они наворовали больше, чем ты, когда ограбил банк и все увез на Кипр.
– Это только злобные слухи, не верь им, прошу тебя.
Тем временем Юля нажала какую-то кнопку на своем мобильном телефоне, дверь тут же отворилась и в кабинет Писоевича вошли две молоденькие девочки в коротких платьицах, они внесли тяжелую сумку серого цвета, поставили у ног Виктора Писоевича, повернулись как по команде и тут же, не мешкая, вышли из кабинета.
Вопиющенко почесал затылок и уставился на мешок, где были упакованы тридцать миллионов долларов.
– Витенька, я пошла… осваивать свой рабочий кабинет. Представляешь, всю ночь не спала, все думала, как я войду, что буду делать, кто будет регулировать очередь посетителей?
– Успехов тебе, Феликсовна! – пожелал Виктор Писоевич, протягивая руку Жанне д'Арк.
Юля стрелой помчалась в Дом правительства, имея на руках ключи от великолепного кабинета. Как ни странно, в кабинете она долго не задержалась. Старые помощники бывшего премьера Яндиковича вошли одновременно, молча стали кланяться в пояс новой хозяйке и сказали, что в зале заседаний ее ждут все члены бывшего правительства. А может, понравится кто из них новой хозяйке, и она могла бы того оставить в своей команде с испытательным сроком.
– И мы бы служили вам верой и правдой, – произнесли оба и стукнули лбами о крышку стола.
Юля расхохоталась.
– Нет, ребятки, вы мне не нужны, – сказала она. – От вас пахнет чем-то тюремным.
– Почему?
– Ваш бывший хозяин когда-то сидел в тюрьме, правда, это было в молодости, но все равно, оно не забывается, оно передается…
– Гм, а Виктор Федорович честный, порядочный человек, не то что ваши бандиты…
– Тогда идите к своему Виктору Федоровичу.
Бывшие члены правительства встретили нового премьера стоя и приняли сидячее положение только тогда, когда Юля разрешила. Она и сама села, оглядывала каждого и, как добрая хозяйка, улыбалась.
– Ну что, будем расставаться… с мягкими креслами, – сказала она весело. – Я понимаю, как это трудно, но что поделаешь. Министерские кресла не вечны. Потом, у нового человека – новая команда. Может, вы и хорошие люди, но вы мне не нужны, говорю честно и откровенно. Сейчас расходитесь по своим бывшим кабинетам, приведите в порядок столы, шкафы, сейфы и от всех замков оставьте ключи. А вы, господин Озаров, останьтесь, я должна задать вам несколько вопросов.
Озаров в то время еще был вне политики и мог бы остаться в новой команде. Если бы Юля была более дальновидной, более прозорливой, она бы оставила его и ее будущее сложилось бы, возможно, совсем по-другому. Но Юля неконтролируемый романтик, она полагала, что сама судьба благоволит ей на пути к вершине власти. Пост премьера – это всего лишь трамплин. А там кресло, которое занял Писоевич. Писоевич никогда не справится со своими обязанностями, а вот она – да.
Поэтому она долго в упор смотрела на Озарова, как будто что-то ожидала от него. Но Озаров ни на что не решился. Он не просил оставить его в новой команде, не предлагал двадцать миллионов долларов за должность министра финансов страны, он тоже сидел молча, ждал, что скажет новая хозяйка. А хозяйка мучительно долго молчала и наконец протянула руку для прощания. Ни он, ни она в тот момент не знали и не могли догадаться, что придет время и Озаров сменит ее, великую Юлю, на этом посту.
Что-то дрогнуло в груди Юлии, и она немного расстроенной вернулась в премьерский кабинет, теперь уже ее кабинет, где сразу почувствовала себя полной хозяйкой. "Неужели старая команда попала в эти роскошные кресла без взяток? Не может этого быть! Нет, мои министры так просто сюда не попадут. Я не позволю им этого. Четыре первых зама по пятнадцать миллионов долларов каждый – это уже шестьдесят. Остальные восемнадцать по десять миллионов – это сто восемьдесят. Таким образом, общая сумма двести сорок миллионов долларов, сто из коих отдам Писоевичу, пусть подавится ими. Ведь он будет еще назначать губернаторов. Двадцать пять областей по пятнадцать с каждого это огромная сумма".
Размышления Юлии прервал робкий стук в дверь.
– Входите!
В проеме двери показался Саша Турко-Чурко.
– Садись, Саша. Ты самый преданный человек, и… я рада тебя видеть.
– Чем могу быть полезен, великая, несравненная Жанна? Всю ночь не спал, думал, что бы такое сделать, чтоб тебя порадовать?
– Правдивым советом и больше ничем. Только от души. Считай, что не я, а ты задаешь мне свои вопросы, а я тебе на них отвечаю. Саша, ты знаешь, что каждый депутат за место в парламенте платит от двух до трех миллионов гривен? Так вот, я подумала, вернее, меня вынудили подумать: а почему бы не заплатить за портфель министра? Я Писоевичу отдала сто миллионов долларов за это кресло, в котором сижу. Надо же компенсировать, верно? Я очень хочу тебя сделать своим первым замом, но ты, кажется, бедный и не сможешь выложить за портфель первого зама пятнадцать миллионов, так ведь? Так, конечно. Поэтому будешь курировать службу безопасности, работа – не бей лежачего. Ты согласен, Саша?
– Вы мудрая, вы прозорливая, у вас чутье: я могу выложить только десять миллионов, но никак не пятнадцать. А что касается службы безопасности, то я подниму ее на недосягаемую высоту. Только… что я должен делать сейчас? Может, отпустите меня в банк, я сниму со счета, набью полную сумку, сверху накрою картошкой и принесу. Тут же, без задержки. Позвольте идти?
– Да нет, Саша. Тебя ждет более почетная миссия.
– Какая? Не томите душу. Я ко всему готов.
– Ты собери наиболее выдающихся деятелей оранжевой революции, проведи с ними мирную беседу от моего имени и в конце своего выступления раскрой перед ними карты. Скажи, что это нужно для страны, для нашей партии, для нашей оранжевой революции. Пусть приносят наличными, складывай в мешки и тащи ко мне на дачу. Затем сто миллионов отсчитаешь и отвезешь Вопиющенко на его дачу, пусть он ими подавится. Я сказала, что отдала сто миллионов, но не отдала, а только собираюсь. Он ужасно скупой. Все отнесет жене, а та прямиком в Америку. Я ее хорошо изучила. Все про какой-то голодомор талдычит.
– Так вы уже отдали Виктору Писоевичу сто миллионов, еще сто получается?
– Я только намеревалась, то есть я обещала сто. А может, и больше придется отстегнуть. Должность премьера – это тебе не хухры-мухры.
– Понял. А сколько с кого брать?