В аэропорту "Кеннеди" толпа журналистов и худая высокая дама, знаменитая Кондализа Сарайт, появившаяся пять минут назад, ждали высокого гостя. Хорошо, что Пеньбуша не было. Ни лидеру нации, ни его супруге не хотелось предстать перед президентом в таком неприглядном виде после трудного и длинного перелета.
Встреча с президентом, хозяином Белого дома, состоялась на следующий день в десять утра по местному времени. Пеньбуш легкой походкой вошел вместе с супругой в зал, где уже сидели Вопиющенко с супругой и со своими министрами. Он протянул руку Катрин, а затем своему коллеге. То же сделал и Вопиющенко: поздоровался с супругой президента, а затем подошел к Пеньбушу и облобызал его. Наступила неловкая пауза. Виктор Писоевич уже намеревался достать нательный крест Мазепы, но хозяин Белого дома открыл рот: он пригласил гостя в овальный кабинет для беседы тет-а-тет, которая продолжалась чуть больше пятнадцати минут. Говорить было особенно не о чем. Вопиющенко тараторил о своей преданности не только лично Пеньбушу, но и Америке, напомнив, что у него жена американка.
Пеньбуш покивал головой и сказал, что он рад видеть у себя в гостях мужественного человека, борца за принципы западной демократии. Говоря это, Пеньбуш не знал, что по приказу борца за права человека только что арестован председатель Донецкого областного совета Борис Колюсников за симпатии к другому кандидату в президенты, а не ему, Вопиющенко. Пеньбуш не мог или не хотел знать, что Украина под руководством приверженца западной демократии погружается в пучину политических репрессий.
Известно, что политика грязное дело: здесь не может быть совести, чести, слепой веры в то, что говорят, в чем заверяют, – здесь есть интересы, амбиции, то, что диктуется не только соображениями перспективы, но и сиюминутными интересами. Возможно, Пеньбуш принимал черное за белое лишь потому, что ему хотелось, как и во времена холодной войны, если не полного поражения России, то хотя бы ее ослабления, и все, что работало в этом русле, устраивало его.
– От имени моей нации и моего народа я сердечно благодарю вас, господин президент, за моральную поддержку и материальную помощь в проведении оранжевой революции. И от себя лично хочу выразить благодарность за то, что вы меня, именно меня, а не какого-то там Яндиковича выбрали в лидеры моей страны. Я уже сказал европейцам, а теперь и вам хочу сказать: моя нация приняла решение о безвизовом режиме, как для европейцев, так и для американцев. В свою очередь, я осмелюсь попросить вас, господин президент, издать указ о безвизовом режиме для студентов, которые будут у вас обучаться, и для ближайших родственников дипломатов, которые работают у вас или желают получить работу.
Здесь будет соотношение один к тысяче, если не больше. Что касается вывода моих войск из Ирака, то, несмотря на то, что мы уже приняли решение о выводе, поступим так, как вы скажете. Я хочу сообщить главный девиз новой власти в Украине: навеки вместе с Америкой. С Россией мы только делаем вид, что хотим дружить. На самом деле я ненавижу Россию. Доказательством тому является мое решение назначить министром иностранных дел председателя украинского "Руха" Бориса Поросюка. Указ о русском языке я не подписал, а передал только его проект в правительство. Массы уже возмущаются, выражают протест. Под давлением общественного мнения, я отзову проект этого указа. Позвольте, господин президент, заверить вас в моей вечной симпатии к вам, к вашему народу, вашей нации и к вам лично.
– О, йес! – изрек Пеньбуш. – У нас в Америке этот вопрос не стоит: каждый может говорить на том языке, который ему нравится, но у вас особые условия. Если русский язык мешает вам в проведении демократических преобразований, то его надо изъять. Я хотел бы затронуть вопрос продажи ракет Ирану. Как так могло случиться? И можете ли вы пообещать мне, что подобное не повторится?
– Никогда, клянусь честью! Мы друзья навеки. Заверяю вас: Украина всегда с вами, всегда с Америкой, какие бы отношения у нее ни сложились с Евросоюзом. Если скажете, мы никогда не будем стремиться в этот Евросоюз: наша цель – союз с Америкой. Берите нас под свое крылышко. Прикажите отменить поправку Джексона – Веника, признайте нашу страну страной с рыночной экономикой, пустите наши товары на ваш рынок. Помогите нам подняться на ноги. Хотя бы с колен встать.
Вопиющенко сам стал опускаться на колени, но Пеньбуш удержал его. Поблагодарив его за мужество на трибуне майдана, он сказал, что Америка выделит еще пятьдесят миллионов долларов на помощь Украине, и добавил:
– Я хочу удостоить вас особой чести – выступить в Конгрессе США. Вы будете первым лидером на постсоветском пространстве, удостоившимся такой чести. У нас только Черчилль выступал в Конгрессе да Вацлав Гавел, президент Чехии, и, кажется, Борис Ельцин. Был еще Лех Валенса.
– Благодарю вас, от души благодарю.
– Сейчас мы выйдем к журналистам, а затем вы поедете на встречу с бизнесменами Америки.
Два президента вышли к журналистам, но их выступления были короткими и нерезультативными. Жалкая подачка в виде пятидесяти миллионов долларов – вот все, на что расщедрилась Америка после оранжевой революции.
Вопиющенко все хотел напомнить Пеньбушу о двух миллиардах, выделенных Америкой, но Катрин каждый раз щипала его и шептала: тише, болван.
На встрече с бизнес-элитой Вопиющенко требовал не давать взяток украинским чиновникам. Это было главным в его речи. В Америке спешили избавиться от гостя. Завтра, в пятницу, похороны Папы римского, и Пеньбуш должен быть в Риме.
Перед отлетом из США один из корреспондентов спросил:
– Колюсников арестован по политическим соображениям? Оранжевая революция принесла беззаконие на вашу землю?
– Мы будем действовать только согласно закону, – отмахнулся Вопиющенко и направился к самолету. Он тоже уезжал в Рим на похороны понтифика.
Рим его никак не встречал. Наоборот, здесь были проблемы с жильем: пришлось ночевать в посольстве.
– Давай поедем еще куда-нибудь, – предложила Катрин. – Я не горю желанием возвращаться домой и наблюдать эту ужасающую нищету.
– Куда мы можем поехать, я, право, не знаю. Хорошо бы в Китай: там мой Литвинов, председатель Верховной Рады. Он захлебывается от восторга в связи с победой оранжевой революции.
– Поехали. Я в Китае не была.
– Но я не согласовал этот вопрос с Пекином.
– Тогда в Марокко.
– Я тоже, кажись, там не нужен, меня там никто не ждет. Лучше позвоню своему другу Косневскому в Польшу. Если он свободен, он нас примет.
Президент Польши Косневский, сделавший так много для победы оранжевой революции, не смог отказать тому, кто стал его другом и единомышленником в непростых отношениях с Россией, и дал согласие на приезд Вопиющенко в Варшаву.
В Варшаве президентская чета несколько расслабилась: тут лидер нации чувствовал себя как дома. Он значительно оживился, задавал много вопросов, советовался, как ему быть с восточной частью Украины, что будет, если он посадит около миллиона человек, – ведь там живут практически все русские, а это мина замедленного действия.
Президент Польши советовал проявить максимальную осторожность в этом вопросе и выступить на пресс-конференции с заявлением о том, что он не станет давить на следствие в деле Донецкого председателя областного совета Бориса Колюсникова.
– Президент может быть инициатором не только ареста того или иного лица, но и его ликвидации, – сказал Косневский, – перед своими гражданами необходимо заявить: я к этому не имею никакого отношения, это дело правоохранительных органов.
Лидер нации нахмурился и ничего не сказал на это. Только вечером поделился с супругой.
– Косневский умный человек, не то что некоторые, – сказала Катрин. – Поступай, как он советует. Польша достигла многого под руководством этого Косневского: она уже член Евросоюза. Завтра же попроси журналистов и сделай заявление, что ты не будешь давить на следователей, занимающихся этим Колюсниковым, ставленником Москвы.
13
Кончился первый квартал 2005 года. Трудно давать оценку правлению Юлии, но опытный глаз стал замечать, что экономика страны идет на спад. Во всяком случае, такой спад наметился. И витание в облаках премьера тоже было замечено. И только лидер нации ничего не видел. Единственное, чего он боялся, так это роста популярности премьера. Как же, она в облаках витает! А он? Ввязался в борьбу с председателем Донецкого областного совета и застрял. Тут ему стали подсказывать, что не мешало бы подвести итоги первого квартала.
– Что ж, я согласен. Оповестите кого следует.
Совет национальной обороны собрался немедленно. При мчалась и Юля с кипой бумаг под мышкой. Ей дали слово. Она говорила долго, четко, улетая ввысь и вовлекая за собой всех членов президентской команды.
Вопиющенко все время улыбался, а потом произнес:
– Я не ожидал, что вы, Юлия Феликсовна, всего за какие-то три месяца выведете страну на стартовую площадку, с коей мы все в скором времени совершим прыжок в Евросоюз. Молодчина, браво! Так много сделано! Признаться, я долго сомневался, что женщина, пусть даже такая энергичная, как вы, сможет справиться с такой трудной работой. Но я ошибался, я это признаю. Браво, товарищи!
– Браво, браво! – воскликнули хором члены президентской команды.
Юлия, вдохновленная высокой оценкой президента, поднялась в облака еще выше и вскоре ринулась в атаку на нефтяных королей из России, которые обеспечивали Украину топливом, давали возможность двигаться поездам, автомобилям, нацеленным на Евросоюз. И Вопиющенко, и Болтушенко мечтали как бы на чужих колесах, а точнее на горючем, примчаться в этот земной рай под названием Евросоюз. Это обязательно будет. Если бывшему президенту Кучуме, который, стоя на коленях, со сложенными ручками у подбородка, как во время молитвы, просил: примите нас, примите нас, пожалуйста, мы хорошие, мы талантливые, мы умные, мы отдалимся от России, отказали в приеме, то теперешнему лидеру нации никто не сможет отказать.
Два человека рулили, все время двигаясь на Запад и витая в облаках. Неважно, что росли цены, останавливались заводы, разрушалась инфраструктура производства, катилось к нулю сельское хозяйство, продавались еще уцелевшие гиганты промышленности, – два лидера мчались в Евросоюз… по воздуху. Но жители западных стран, которые чудом объединились в этот Евросоюз, так испугались оранжевых нахлебников с Востока, что решили бойкотировать конституцию этого Евросоюза, поставив под угрозу целостность объединения европейского континента, в котором труженики могут работать на лодырей, а распределять материальные блага поровну. Ну, чем не коммунизм? Не хватало только Маркса с Лениным и колючей проволоки.
И вот русские нефтяные короли за одним столом с хрупкой, в чем-то грозной, в чем-то наивной Юлией Болтушенко.
– Дорогие русские братья! Мы с Виктором Писоевичем вот уже второй месяц сидим над текстом указа о введении русского языка вторым государственным языком, – ведь в Украине проживает свыше десяти миллионов русских. Кроме того, свыше сорока процентов украинцев говорят на русском. Как же мы в таком случае можем отказаться от того, чтобы не поддержать друг друга, не пойти навстречу друг другу в трудную минуту? Я так тщательно готовилась к поездке в Москву, но ваш Генеральный прокурор выступил с провокационным заявлением по поводу того, что я, премьер великой Украины, расположенной в центре Европы, все еще нахожусь в международном розыске. И мы с президентом отменили эту поездку. А зря. У меня было так много предложений об улучшении наших взаимоотношений – в десяти томах все это не уместить. Да… я немного отвлеклась. – Юлия очаровательно улыбалась, гордо выставила грудь, покрытую зеленым сукном, и показала прелестную ножку. – Так вот, ближе к делу, как говорится. У нас сейчас сезон посевной. Если мы упустим этот момент, если мы, так сказать, прозеваем, меня, как Жанну д'Арк, сожгут на костре. А я не хочу: я еще не выполнила обещаний, данных мною на майдане. Я прошу вас снизить цены на нефть, ну хотя бы на период посевной. Ну, скажем, процентов на тридцать, а то и на сорок. Пожалуйста, не отказывайте даме, дамам нехорошо отказывать. Итак, по рукам? Ну, не будьте такими Гобсеками, ужмитесь немножечко. Вы не пострадаете, я в этом уверена. А пройдет посевная, я вам уступлю, точнее, моя страна вам уступит. Ну, так как?
Наступила мертвая тишина. Одна-единственная муха, такая несознательная и невоспитанная, нарушила эту торжественную, судьбоносную тишину.
– Есть один вариант, – сказал один из магнатов.
– Ласково просимо вас, – запела Юлия на родном языке и тут же схватила авторучку.
– Поскольку расчеты происходят в гривнах, национальной валюте вашего государства, сделайте гривну дороже по отношению к доллару настолько, насколько сами хотите, тогда мы снизим цену на нефть ровно настолько, насколько вы снизите доллар по отношению к гривне. Таким образом мы ничего не потеряем, и вы тоже.
– Счас, счас, соображаю: я должна поднять гривну, снизить доллар и вперед! О'кей! Я не знала, что русские нефтяные магнаты такие сообразительные. Я, пожалуй, соглашусь, пусть будет и нашим, и вашим. Это пара пустяков, – произнесла Юлия, протягивая руку нефтяному магнату. Она совершенно не думала о последствиях этого опрометчивого шага. Как же! Она привыкла находиться в полете. – На сколько процентов поднять гривну?
– На шесть, – ответил сообразительный и расчетливый нефтяной король.
– Вы, должно быть, математик. Так быстро сообразили, и не на бумаге, а в голове. Не голова у вас, а тыква, но эта тыква наполнена не жмыхом, а добротным серым веществом. Я немножечко завидую вам. Итак, сколько должна стоить гривна по отношению к доллару по вашим расчетам? Вернее, сколько гривен будет стоить один доллар?
– Если раньше доллар стоил пять тридцать, отныне он должен стоить только пять гривен. Это и есть шесть процентов.
Главный банкир страны, присутствовавший здесь, зааплодировал.
– Юлия Феликсовна самая мудрая женщина двадцать первого века, я уже третий год об этом думаю. Еще не был председателем национального банка Украины, а уже думал об этом, не спал ночами. А почему бы нет? Гривна не хуже доллара, а почему она должна быть хуже, скажите на милость! Гривна – это все. Гривна должна стать национальной гордостью независимой Украины. Наши русские братья гривну ни во что не ставят, пусть теперь задумаются над этим вопросом. Позвольте воскликнуть "ура"!
– Восклицайте, – разрешила Юлия.
– Ура, ура, ура!
– Довольно! Отправляйтесь теперь на пятый канал и там выступите с речью по поводу возвеличивания гривны.
– Ура, ура! – восклицал главный банкир страны, направляясь к двери и снова поворачиваясь к столу, за которым сидела премьер с русскими нефтяными королями. – Адью, как говорится! – произнес он последние слова, открывая дверь.
Юлия быстро нашла общий язык с нефтяными королями несколько нетрадиционным путем. И была чрезвычайно довольна. Тут же был собран кворум оранжевых руководителей страны. На нем присутствовал и лидер нации Вопиющенко. Он расцеловал Юлию перед объективами телекамер и объявил, что ставит правительству во главе с Юлией самый высокий балл. Народ так обрадовался, что долго не мог прийти в себя.
Но эйфория длилась недолго. Жители крупных и мелких городов вдруг обнаружили, что на прилавках магазинов нет мяса. Куда подевалось мясо, кто его так быстро съел? Неужто русские?
Помутнение в умах граждан продолжалось бы еще бесконечно долго, если бы не исчез основной продукт питания с прилавков магазинов. Как же так, вчера было, а сегодня нет? – задавал себе простой вопрос любой слесарь и даже безработный полотер, живущий в центре Европы. К огорчению оранжевых, существовала оппозиция. И оппозиция начала открывать людям глаза. А тут еще и падение курса доллара сказалось. Подскочили цены на энергоресурсы, стоимость мяса вопреки политике премьера возросла в два раза.
Лидер нации стал чесать затылок. Надо себя реабилитировать хоть как-то. Пусть за счет авторитета Юлии, а то она слишком высоко хвост стала задирать. Если так пойдет и дальше, то в следующие президентские выборы она может стать президентом.
И он собрал все правительство у себя. Юлия уже не сидела рядом, а напротив, с опущенной головой.
– Такого плохого правительства я еще не видел, – неожиданно сказал президент. – Если бы мы не были членами одной команды, как говорится, я бы всех отправил в отставку. Почему цены непрерывно растут, а народ нищает? Евросоюз не примет нас, нищих, в свою богатую семью. Мне уж об этом сказали. Наши обещания на Майдане Независимости – коту под хвост. Куда это годится?
– Позвольте, господин президент, отпустить всех моих министров, а я отчитаюсь одна за всех перед вами… без свидетелей.
– Ну, если так, что ж! Так тому и быть. Отпускайте.
Когда все ушли, Юлия с укором посмотрела на президента и спросила:
– Ты чего такой злой? Мы давно не виделись. Я уже скучаю, а ты… устроил порку мне в присутствии этих дураков. Поедем лучше ко мне на загородную дачу. Только не смей мне отказывать. Я готова на непопулярные меры.
– Что это за непопулярные меры?
– Я могу покончить с собой.
– Ладно, поехали, – сдался лидер нации. – Покончить с собой успеешь. Может случиться так, что нам обоим придется об этом думать.
14
Лидер нации не любил кабинет, в котором сидел его предшественник Кучума, человек низкого роста, слабого характера, однажды попытавшийся проявить волю, да чуть не лишился должности. Еще перед поездкой в Америку новоявленный президент приказал произвести косметический ремонт, поменять цвет, вывесить его огромный портрет в золоченой раме и сменить кресла.
Ремонт был сделан в кратчайшие сроки, но, как и раньше, не радовал его глаз. Да и вообще тяжело привыкнуть к президентскому креслу. Если раньше он совершенно спокойно сочинял дешевенькие трактаты для газеты, мог уехать, куда вздумалось, излить свою злость на президента и его компанию, то теперь, когда сам стал президентом, обстановка совершенно переменилась.
Бесконечные звонки, бесконечные проблемы, среди которых главная – как расправиться с инакомыслящими оппонентами, держали его в постоянном напряжении, лишали покоя и возможности сосредоточится на чем-то конкретном и важном. И заводы, фабрики следовало бы отобрать в закрома государства, а потом продать снова, но уже своим близким, соратникам по майдану, и обезглавить весь восток и юг, расставить там своих людей, и немедленно войти в Евросоюз, и москалей поставить на место, чтоб никто из них не вякал по поводу Крыма, и… Да мало ли проблем?
Он со злостью вырубил все телефоны, трещавшие беспрерывно, и подошел к большому окну. Тут его внимание привлекли разноцветные флаги, ревущая толпа прямо под окнами его резиденции.
"О Господи, что делать? Подойти, а вдруг яйца в меня полетят, а то и булыжники, что тогда?"
Он подошел к столу и нажал на кнопку звонка. Тут же прибежал госсекретарь Бздюнченко.
– Слушаюсь, господин президент! Да здравствует лидер нации!