– Сколько угодно. Я думаю, тысяч пятьдесят наберется. Немедленно вступи в переговоры с губернатором области. Скажи ему, что если он соберет менее десяти тысяч паломников, я его лишу должности.
– Позвольте добавить такую фразу: если не обеспечишь паломников, Виктор Писоевич отдаст тебя в лапы Залупценко, га-га-га.
– Хвалю за инициативу, – покровительственно изрек президент. – И, кстати, вот еще что… достань Евангелие, найди Нагорную проповедь, внимательно прочитай ее и составь выступление наподобие этой проповеди. Должен же я выступить в качестве нового мессии перед моим народом, который нуждается в духовной поддержке в этот трудный час. Все вокруг начинает трещать по швам, и нашим братьям-американцам ничего не остается делать, как нанести ядерный удар по Китаю, Индии, Пакистану и, конечно же, по России. В первую очередь по России.
Бздюнченко сделал три поклона и вышел в дверь задом, бормоча слова благодарности лидеру нации и как бы благословляя его вторую Нагорную проповедь. Несмотря на поздний час, он разбудил главу администрации Ивано-Франковской области и передал ему распоряжение.
Губернатор страшно перепугался, а потом обрадовался и тут же приступил к созданию плана эвакуации, вернее, к восхождению на Говерлу всех двуногих, обитающих в области. Согласно этому плану, все представители печати области с диктофонами, бумагой, ручками, телекамерами в день явления мессии в лице лидера нации Вопиющенко, задолго до его прибытия, должны взойти на гору Говерлу. За ними следуют попы, настоятели храмов, главы районных администраций, руководители различных сект и, конечно же, руховцы во главе колонны.
И вот загремели церковные колокола, завопили руховцы, проснулись хозяйки, зашевелился сильный пол, начали собираться члены делегаций сел и городов, кому разрешено было лицезреть лидера нации, выдающегося политика и президента всех времен и народов Вопиющенко.
Ганка Бурбулюк с пятью детьми засобиралась в путь, отлично зная, что маленькую девочку, которой недавно исполнился годик, придется нести на руках, а сынишка Тарасик и девочка Оксанка будут идти пешком, держась за материнский подол. Но ничто не могло остановить Ганку.
– Я не бачила живого лидера, только по телевизеру бачила, как же так? На коленях проползу, но его увижу живого или мертвого. Надо благодарить Господа Бога, что он прислал его к нам, в нашу область. Эта Говерла наша, а не москальская, вот мы и двинемся в путь. Деточки мои дорогие, вы живете в счастливое время, когда лидер нации идет благословить вас на независимость от москалей и прочей международной сволочи.
– Ганка, не трепись. Никто на твою незалежность не посягает: москалям до тебя, как до прошлогоднего снега, – говорила ей соседка Евдокия.
– Так сказали же. Лидер нации – божий человек, он спас нас от порабощения и от режима Кучумы. И я хочу его видеть, полюбоваться его мужественным лицом. Как же он, бедненький, руководит всем государством? Позычь буханку хлеба на дорогу, а?
По селам, поселкам и мелким городам собирались знамена, разучивались песни с такой же поспешностью и прытью, как и в советские времена, работающие предприятия принимали обязательства в честь этого выдающегося исторического события. А священники служили молебны, благословляли прихожан на святое дело и даже сами возглавили шествие в день явления мессии к вершине Говерлы.
Верующие ждут Пасхи. Пасха каждый год, слава Богу, а явление мессии один раз в жизни. Толпы оборванных и нищих, благополучных и зажиточных, всех нищих духом от рождения ринулись пешим ходом к знаменитой горе.
Заревели моторы, заржали кони, полились песни во славу лидера нации, защелкали фотоаппараты и фотокамеры у подножия высокой горы.
– Прзвучит Нагорная проповедь из уст лидера нации! – кричали мегафоны, шипели охрипшие глотки оранжевых.
У Ганки и ее детей не было повязок. Она очень расстроилась. Соседка по походу выручила ее советом:
– У тебя же мальчик в оранжевой кофточке, сыми с него, разорви на части и повяжи детям: рады будут. Видишь, все с повязками на руках.
Ганка несказанно обрадовалась. Она положила дочку на землю, подозвала сына Йозефа и сняла с него рубашку. Мальчик расплакался. А когда мать стала рвать ее на части, взвыл.
– Йозеф! У нас нет оранжевых повязок, нас не пустят на Говерлу слушать Нагорную проповедь! Пожертвуй своей рубашкой, а там, на горе, мы отдадим тебе все конфеты, которые нам подарит Иисус Христос.
Мальчик вытер глаза грязными кулачками и успокоился.
Восхождение было очень тяжелым. Небо покрылось тучами, вершина горы ушла в облака, вдали загремел гром. Но Ганка не горевала, она карабкалась на вершину, как и тысячи ее сограждан. Неудобство состояло в том, что из-под ног идущих впереди сыпались камни, катились вниз и ранили тех, кто находился гораздо ниже. Послышался мат среди грешников, рвущихся услышать Нагорную проповедь. Несколько камней угодило Ганке в живот и в грудь, а ребенку в ножку. Ребенок дико заверещал. Заплакала и Ганка.
– Не плачь, осталось немного. Мессия уже ждет нас, – утешала ее соседка.
Среди жаждущей очиститься толпы были и работники правоохранительных органов. В их задачу входило следить за тем, чтоб никто из рабов не нес тяжелые вещи. Подозрение пало на Ганку. Ее уже пытались взять в окружение, поскольку она несла что-то похожее на ребенка. Но живой ли это ребенок или просто кукла с бомбой внутри? Но ребенок снова запищал, когда мать поскользнулась и уронила его на камни. Он покатился клубком под гору, но его подхватили идущие позади и передали матери. Бдительное око залупценковцев переключилось на других граждан, среди которых мог быть провокатор.
– Помилуй нас Боже! – запел польский ксендз, сердце которого вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.
29
Новоявленный мессия прибыл в аэропорт Ивано-Франковска с небольшим опозданием. Семья губернатора в составе шести человек встречала его с огромными букетами цветов. Даже маленький Тарасик, которому только что исполнилось пять лет, волочил тяжелый букет роз и все плакал, когда же придет этот дядя, чтоб можно было швырнуть проклятый букет ему под ноги.
Наконец самолет приземлился, охрана аэропорта взяла на караул, и из открывшейся двери показался новый мессия. Никто не имел права подойти к трапу самолета, кроме губернатора Яцека Шнурковского с семьей.
– А где остальные, почему нет встречающих, разве так встречают президента? – спросил Вопиющенко, покусывая нижнюю губу.
– Все на Говерле. Весь народ области – там. Миллион с лишним человек – пенсионеры, школьники, студенты, рабочие, служащие, дряхлые старики и грудные дети. Туда же последовали и отары овец с пастухами и два ослика, вчера доставленные самолетом из ялтинского заповедника. Если прикажете, сгоним свиноматок и маленьких поросят. Вопрос только с инвалидами и престарелыми воинами УПА. Прикажите вызвать вертолетный полк, и воины УПА через час будут доставлены на Говерлу. Мы все делали, как во время Нагорной проповеди Иисуса Христа.
– Если миллион с лишним человек на Говерле, то как там разместить воинов УПА? – спросил лидер нации.
– Мы расширили площадку. Овцы будут стоять у подножия Говерлы, свиней трогать не станем, а враждебные элементы, которые по своей наглости балакают по-русски, просто не допустим на вершину горы. Таким образом воины УПА поместятся. Там всего-то человек тридцать наберется.
– Почему так мало?
– Москали сгноили в сибирских лагерях цвет украинской нации – воинов УПА, – пояснил Яцек.
Тарасик первым подошел к президенту и швырнул ему в ноги букет с цветами.
Виктор Писоевич сделал несколько шагов назад в целях безопасности: в букете могла быть бомба, а потом уставился на жену губернатора. У жены задрожали губы, и она уже достала платок оранжевого цвета, чтоб вытереть пот у переносицы, как президент улыбнулся ей и дружелюбно спросил:
– А как мы туда доберемся?
– На джипе, – ответил губернатор за супругу.
– На джипе мы можем подъехать только к подножию горы. А дальше как?
Шнурковский пожал плечами. Мозги Шнурковского работали только в одном направлении: он ждал того момента, когда Украина будет принята в Евросоюз и он со своей областью соединится с Польшей.
– Может, вертолет использовать, – предложила Марыся, жена губернатора.
– Золотые слова! – воскликнул лидер нации. – Это надежно?
Губернатор снова пожал плечами.
– Вызывай вертолеты из Киева, – велел Вопиющенко своему госсекретарю. – Один вертолет доставит меня, а остальные – героев Украины из освободительной армии УПА.
Вертолеты из Киева прибыли через два с половиной часа. Мессия вместе с бандеровцами наконец сели в вертолеты и направились в сторону горы.
Двадцатитысячная толпа стояла ниже вертолетной площадки недалеко от макушки Говерлы. Двухчасовое восхождение на гору и четырехчасовое ожидание под проливным дождем – свидетельство огромной любви к лидеру нации. Ничего что цены подскочили в два, в три раза на продукты питания, одежду, энергоносители, транспорт и на все виды всевозможных услуг: мессия избавит Украину от влияния москалей и присоединит ее к Евросоюзу. А там начнем хлебом кидать друг в друга.
Обессиленная толпа слабо заревела, когда приземлился вертолет и из него вышел президент. У него был жалкий вид: заплывшие глаза, взъерошенные волосы. Он слабо поднял руку, а затем приложил ее к сердцу и поклонился. Оранжевые знамена неестественно колыхались на ветру. Снова загремел гром, затем раздался грохот. Это молния ударила в одно из оранжевых знамен. Погибли два человека. Толпа шарахнулась. Люди попытались двинуться вниз, но воины МВД во главе с Залупценко стали горой: ни туды ни сюды.
Мессия подошел к микрофону и начал говорить. Никто не понял ни единого слова из его "Нагорной" проповеди.
Губернатор Шнурковский взял микрофон и произнес несколько фраз.
– Это москали нам бурю послали! Отомстим москалям!
Лидер нации еще некоторое время брызгал слюной в микрофон, а затем приказал отключить его: молния ведь могла взять курс на этот микрофон, и что тогда? Не лучше ли проповедь перенести на другой день и в другое место?
– Капсулу с автографами, – приказал Вопиющенко, когда унесли убитых и раненых и удалили других пострадавших. – Все, кто поставил подписи, должны вернуться сюда через сто лет, за исключением тех, кто сядет за решетку, кто умрет либо эмигрирует в другую страну. Кто там еще вопит? Перестаньте. Тут кто-то сломал руку или ногу, так врачи же должны здесь быть, они тоже принимают, надеюсь, участие в восхождении на гору по случаю Нагорной проповеди.
Крики раздались еще сильнее. Вопиющенко, не моргнув глазом, рассматривал вышитую карту Украины и заметил, что остров Тузла отнесен к территории Украины. И он восторженно захлопал в ладоши.
Когда крики восторга смешались с криками о помощи, президент дал задание губернатору области:
– Собери актив области. Пригласи журналистов, а мой госсекретарь даст команду тележурналистам: надо преподнести это как встречу лидера нации со своим народом. А что там за крики? Где Залупценко? Где Турко-Чурко? Никак провокация?
– Нет, это народ давит друг друга, – сказала жена губернатора Марыся, стоявшая рядом. – Ветром их сдувает, ноги у них скользят, вода почву под ногами вымывает.
– Москали дождь нам послали, – сказал министр иностранных дел Поросюк.
– Не бреши, Поросюк. Москалям не до нас: у них своих проблем хоть отбавляй. Вон в Чечне снова теракт. Да ты зонтик получше держи, а то затылок у меня намокает. – Лидер нации зло посмотрел на Поросюка. – Зря я тебя послушал. Нечего было карабкаться на эту проклятую гору именно сегодня.
– Позвольте протереть ваш затылок носовым платком, – предложил губернатор.
Марыся ущипнула мужа, да так основательно, что он принял стойку "смирно".
– Распорядись, чтоб подъехали машины "скорой помощи": там внизу много раненых, есть, кажется, и умершие.
– Революция требует жертв, – произнес лидер нации и устремил свой мудрый взор на вертолет, стоявший в ста метрах.
– Кажется, нам пора, – сказал Поросюк. – Во Львове нас ждут мои коллеги по партии. Многие обижены, что их обошли при формировании правительства. В соседней Закарпатской области есть дядя и племянник Пипи-паши, они каждый день пишут слезные письма по поводу того, что им не предложено никакой должности.
– А что им нужно?
– Как что? Внимание, повышение по службе.
– А чем они сейчас занимаются?
– Газету "Карпатский голос" выпускают.
– И как газета?
– Так себе.
– Передай им от моего имени, пусть работают над тем, чтобы газета стала европейского образца: нам в Евросоюзе надо иметь качественные газеты. За счет спроса и увеличения тиража у них повысится доход, возрастет имидж. И тогда я их переведу в Киев.
– Вертолет готов к вылету, господин президент! – доложил командир корабля Мизинец.
Две машины "скорой помощи" выехали из Ивано-Франковска, где когда-то лидер нации работал бухгалтером, лишь после того, как вертолет приземлился в аэропорту.
Мертвых укладывали на буковые ветки и тащили вниз, к подножию горы, а раненых, кричащих и плачущих, несли на руках по двое молодцев в униформе из дивизии "Галичина". Было обидно, что никто не услышал Нагорной проповеди, да и лидер выглядел ощипанным петухом.
Он, похоже, так испугался удара молнии, что вместо Нагорной проповеди вышло одно мычание.
30
Юлия постоянно укрепляла свой имидж. То ли мошенники, то ли люди, имеющие вес, стали печатать деньги с ее изображением. Для виду она возмутилась, выказывая свою невиданную скромность, а на самом деле была несказанно рада. Еще бы, при жизни ее портрет с веночком вокруг головы на денежных знаках.
Пятитысячная банкнота с ее портретом, где она, подобно римским императорам, поднимает большой палец кверху и улыбается обворожительной улыбкой, гуляла по восточным областям. Мошенники выдавали пенсию пенсионерам с прибавкой в размере около тысячи гривен и получали четыре тысячи сдачи. Не каждый пенсионер мог дать сдачу с пяти тысяч. Приходилось занимать у соседей, и не у одного, а у нескольких.
Афера обнаруживалась сразу же, как только наивный старик обращался в магазин за покупкой. Юлия тут же узнала об этом, долго хохотала, а затем вызвала Залупценко, чтоб дать ему хороший нагоняй. Но Залупценко держался независимо и даже вступил с премьером в пререкания.
– У меня сотни, нет, тысячи уголовных дел, а что касается мошенников, разбирайтесь сами, Юлия Феликсовна. Кроме того, есть сведения, что эти так называемые мошенники не без вашего согласия пустились на эту аферу. Выходит, вы одной рукой милуете, а точнее, благословляете, а другой наказываете. И то не сами, а через другие службы. Я, может быть, слишком прямолинейно держусь с вами, но такова моя жизнь, когда нет никакой жизни, президент меня даже ночью поднимает и задает один и тот же вопрос: когда будет покончено с оппозицией? Вы думаете, мне легко? Да один Колюсников чего стоит! А тут еще Ахмутова надо прижучить. Да знаете ли вы, что ни тот, ни другой никаких правонарушений не совершали? Просто Виктору Писоевичу надо, чтоб они сидели за решеткой. И правильно: враг должен быть обескровлен накануне выборов в парламент. А мошенники, воришки, взяточники… да хрен с ними со всеми. Если мошенник в нашем лагере, пусть потихоньку воняет, лишь бы за нас голосовал. А то, что мошенники умудрились выпустить пятитысячную банкноту с вашим изображением, с вашего согласия и пустить ее в оборот, свидетельствует о вашем все возрастающем авторитете, – чего вам волноваться, Юлия Феликсовна?
Юля только развела руками и вместо выговора наградила министра очаровательной улыбкой. Министр был действительно прав. В глубине души она его давно побаивалась: в его облике было что-то от Адольфа Гитлера. Залупценко с маниакальной энергией брался за разоблачение несуществующих врагов и страстно доказывал в парламенте, что председатель областного совета Донеччины Борис Колюсников если не уголовный преступник, то совершил уголовно наказуемое деяние.
– Дачу Виктора Писоевича в Новых Безрадичах под Киевом, где активно ведутся строительные работы, вы тоже охраняете? – спросила Юлия, чтобы что-то спросить, сменив таким образом пластинку, и вернуться к взаимному дружескому расположению.
– Круглосуточно, Юлия Феликсовна. Я содержу там целый полк. Днем еще ничего. Ночью куда сложнее. Есть птицы, то ли удоды, то ли уроды, которые пищат ночью, а мои бойцы принимают эти крики за крики провокаторов. Иногда они самостоятельно применяют оружие, но чаще их командир звонит мне ночью, когда я сплю, а во сне вижу того же Колюсникова, будь он неладен. И вот мне приходится вскакивать с постели, расстилать карту Киевской области, изучать местность, думать, откуда это провокатор мог бы приблизиться к будущей даче лидера нации. Хорошо, если я с этой картой и засыпаю через некоторое время, а то ведь чаще и вовсе не могу заснуть. А тут, позавчера, пришлось сесть на бронированный "мерс" и мчаться в эти Новые Безрадичи, чтоб они сгорели, простите, чтоб они вечно встречали лидера нации и ласкали его взор своими красотами.
Залупценко так разволновался, что пришлось извлечь носовой платок огромных размеров, но эта тряпка понадобилась лишь для того, чтобы вытереть линзы очков, глаза же его, маленькие, глубоко посаженые, вечно бегающие, были сухими, как высушенное болото.
– Да-а… несладкая у вас жизнь, как я вижу, – ласково произнесла Юлия и незаметно нажала на потайную кнопку. Тут же два дюжих молодца вошли с подносами, где было шампанское в ведерке со льдом, коньяк, водка и всевозможные правительственные закуски.
– Мне нельзя.
– Почему? – спросила Юлия.
– У меня, как только выпью, особенно коньяк с шампанским, в голове начинается брожение – вижу то, что даже во сне мне не приходится видеть. Я начинаю бредить, а это называется галлюцинации, так, кажется? Я веду перестрелку с врагами революции, оранжевой, разумеется. А вдруг и здесь у меня это начнется? Даже Турко-Чурко вам не поможет. Так что отпустите меня с миром, Юлия Феликсовна. Меня ждет Генеральный прокурор Пискуляко. Еще пятьдесят уголовных дел надо возбудить. Позвольте поцеловать вашу ручку на прощание, Юлия Феликсовна.
Последнее предложение он произнес, вскакивая и прикладывая два пальца к пустой голове.
– Не торопитесь, Залупценко, я же ваш непосредственный начальник. Прикажу вам остаться у меня под дверью и всю ночь дежурить, что вы будете делать? Вам придется подчиниться, иначе дружба врозь, а коль дружба врозь, то и служба врозь. Даже Виктор Писоевич вам не поможет, вон какой разгон он дал вам всем на коллегии МВД! Службу ГАИ ликвидировал, нескольких генералов уволил. Это он к вам подбирается. Эх вы, наивный вы человек. Такого пустяка не можете определить. Ликвидация ГАИ серьезно подпортит ваш имидж, представляете, сколько дорожных происшествий будет происходить ежедневно на дорогах? Уму непостижимо.
– А что делать, Юлия Феликсовна? Подскажите! Отныне я только ваш слуга. И пусть в этих Новых Безрадичах ветер гуляет, враги птичьими голосами трещат и теракты совершают.
Глава МВД присел в кресло, согнулся в три погибели и действительно пустил слезу из правого глаза.
Юлия добилась задуманного. Теперь она торжествовала.