– Господин Залупценко! – произнесла она дружески. – Пока вы выполняйте все капризы лидера нации. То, что вы мне только что сказали без задней мысли, пусть остается между нами. Если так случится, что вы мне понадобитесь, я вам скажу: Юра, становись за моей спиной. А пока все пусть будет по-прежнему…
– А если меня уволят?
– Без моего согласия вас не уволят. Ни при каких обстоятельствах!
Юлия протянула руку министру и поднялась с кресла.
31
Встреча с учеными состоялась во Дворце наций. Ученые, особенно историки, пришли с пузатыми портфелями к десяти утра, хотя начало форума было назначено на час позже. Ученый мир страны за исключением академика Патона, который сослался на плохое самочувствие и известил президиум, что не сможет присутствовать на встрече с президентом, собрался в зале заседаний и гудел как пчелиный улей. Особенно шумно вели себя историки. Они нашли так много нового в истории Украины, что не могли сидеть спокойно. Они должны были поделиться с соседями, представителями других наук. Ученые атомщики философски смотрели на историков и экономистов, доказывающих, что Украина давно могла быть в составе Евросоюза, если бы в свое время не была оккупирована Россией.
В половине двенадцатого явился президент. Часть зала встречала его жидкими хлопками, а часть бурными аплодисментами.
– Господа, у нас всего час времени, и в этом не я виноват, а мой госсекретарь Бзддюнченко. Согласно его договоренности в двенадцать часов я должен принять посла Японии… Я с уважением отношусь к нашим ученым и намеревался рассмотреть все вопросы, а теперь придется сократить повестку дня. У нас история Украины была в загоне или освещалась однобоко, поэтому начнем с истории. Господин Кишка, вам тридцать минут для доклада.
– Тридцать мало, прошу сорок пять.
– Пусть сорок пять, – согласился президент.
Кишка, сгорбившись и поправляя очки, неуверенным шагом вышел к трибуне, разложил кипу бумаг, побарабанил в микрофон указательным пальцем, дабы убедиться, что он исправно издает звук, и приступил к чтению заготовленного текста.
– Тема моего доклада называется так: "Искривление и выпрямление позвоночника нашей незалежной матушки Украины". Институт истории и этнографии, который я возглавляю, разделился на три группы. Одна группа, под руководством академика Ноготка, отправилась в Крым для изучения архивных материалов с целью выяснить, кто же отвоевал Крым у турок, москали или украинцы, кто защищал Крым от англичан и французов во время их нашествия в 1855 году, москали или украинцы? Вторая группа, наиболее многочисленная, разделилась на две подгруппы: одна, под руководством профессора Пузо, отправилась в Подмосковный военный архив с целью изучить, почему москали терпели позорное поражение в начале войны с Гитлером, который хотел очистить Европу от коммунизма. Вторая подгруппа, под руководством академика Узелевского, осталась в Киеве, имея ту же задачу. Ну и третья группа, которую возглавлял я самолично, изучала голодомор, а точнее, стремление москалей низвести украинскую нацию до минимума. Докладываю результаты исследований по Крыму. Оказывается, Крым завоевали запорожцы. Оказывается, Тарас Бульба, выиграв сражение с поляками, отправился в Крым и прогнал турок с полуострова. Об этом свидетельствуют раскопки. В одной яме найдена табличка с надписью "Я отомстил за тебя, сынку". Он имел в виду старшего сына Остапа. Я отомстил за тебя туркам, а потом отомщу и полякам. Добыв ценные сведения о завоевании Крыма, ученые направили свои усилия на изучения вопроса, кто же защищал Крым от завоевателей. Да, обороной Севастополя командовал полковник Нахимов, это факт, тут никуда не денешься. Но кем командовал Нахимов, москалями? Ничего подобного! Он командовал украинскими полками. Об этом свидетельствуют не только архивы, но и надписи на надгробных плитах и на всевозможных памятных досках. Вот мы читаем фамилию Козачихин, но это же искаженная фамилия. Это никакой не Козачихин, а Козаченко, наш земляк. Или, скажем, Иванов. Да никакой это не Иванов, а Иваненко. И так далее, и так далее!
На этом месте президент активно захлопал в ладоши, ему последовал госсекретарь Бздюнченко и все ученые историки, сидевшие в зале. Академик Кишка вдохновился так, что никак не мог остановиться. Он доказывал, что если бы не совершился исторически справедливый акт передачи Крыма в состав Украины в 1954 году, годовщину столетия Крымской войны, Украина самостоятельно присоединила бы Крым. Но великий сын Украины Никита Хрущев вовремя сообразил, что именно так и надо поступить. Это он заставил Президиум Российской Федерации утвердить это историческое решение. Москали хотели бы вернуть себе Крым, но не смеют, поскольку правда на нашей стороне. Это мы завоевали Крым, это наши солдаты гибли в Севастополе. Я предложил бы переименовать Севастополь в город имени Бандеры.
Лидер нации наклонился к уху госсекретаря.
– Позвони в посольство Японии и скажи, что я смогу принять посла Кикимоно и его супругу в шесть часов вечера у себя на даче, поскольку я сейчас занят разговором с Кондализой Сарайт. Разговор длится уже полтора часа, и она все не вешает трубку, все говорит о скорейшем указе по голодомору. Иди, выполняй задание.
Бздюнченко тут же испарился, а президент снова погрузился в слушание речи ученого.
Кишка продолжал: касаемо военного архива в Подольске, профессор Пузо констатирует: москали с большой неохотой согласились на работу наших ученых в военном архиве. Однако за короткий срок Пузо, вместе с профессором Ноготком и военспецом Мизинцем, выяснили очень многое. Докладаю очень кратко: в первые дни войны украинские солдаты не хотели воевать против Гитлера, поэтому советская армия терпела сокрушительное поражение на всех фронтах. Очень скоро был взят Киев немецкой армией. И тут Гитлер допустил ошибку. Он хотел вывезти наш чернозем в Германию, поселить немцев на нашей территории, а украинцев обратить в прислугу. И тогда солдаты-украинцы стали воевать по-настоящему, героически. И тогда советская армия стала теснить Гитлера на запад.
Президент поднялся во весь рост, одаривая ученого аплодисментами. Бздюнченко вернулся с сияющей улыбкой на лице: он договорился с послом Японии.
– Иди, неси медаль Героя Украины и скажи секретарям, пусть печатают указ, я подпишу его здесь же. Это великий ученый, я хочу его наградить. Иди, у тебя времени много. Через два часа чтоб был здесь. Я думаю, Кишка к этому времени устанет и закончит свой исторический доклад. Прошу не обращать внимания, профессор Кишка.
– Я не профессор, я академик, – возмутился Кишка.
– Вы еще и Герой Украины. Продолжайте.
– Таким образом, – продолжал ученый, – миф о победе советской армии довольно спорный. Если бы не было наших солдат, особенно наших командиров, генералов типа Рыбалко, Тимошенко, Рокоссовского, немецкую армию нельзя было бы победить. Ваш покорный слуга сам служил в советской оккупационной армии. Я хорошо помню майора Степаненко. Он командовал ротой. Он был очень строг, и благодаря его строгости наша рота занимала первое место в полку. Майор Степаненко был уже в возрасте, его сын служил в армии, жена работала в штабе вольнонаемной, но ему почему-то не присваивали очередного звания, он так и не дослужился до полковника, хотя его одногодки уже носили погоны полковников и даже генералов. Я еще тогда, в молодые годы, задался вопросом: а почему? Не потому ли, что Степаненко – украинец? Он и выговаривал одно слово на украинском, а другое на москальском языке. Вот вам отношение к нам, украинцам. Я призываю ученых беречь свою незалежность, а вас, Виктор Писоевич, как президента всея Украины, быть гарантом нашей незалежности. А теперь я перехожу к голодомору. Вся мировая общественность требует признать голодомор геноцидом украинского народа.
В это время один ученый встал во весь рост и демонстративно вышел из зала.
– Это Табачник? – спросил академик Кишка. – Скатертью дорожка, как говорится. Надо будет поставить вопрос о лишении его ученого звания профессора. Надеюсь на вашу поддержку, Виктор Писоевич.
Однако за Табачником последовали и другие ученые. Около десяти человек. Виктор Писоевич покрутил головой, а затем обратился к Кишке:
– Яцек Анусович! Я предлагаю вам срочно отдать свой доклад в печать и приступлю к его изучению. Может, мы поступим таким образом. По моему личному распоряжению печатается указ о присвоении вам Героя Украины за вклад в украинскую науку, сейчас его должны принести, я тут же на ваших глазах подпишу его, и мы приступим к процедуре награждения. А вот и госсекретарь. Ручку! Нет? Бегом за ручкой! Да шевелись, госсекретарь! Какой ты неповоротливый. Господа, одолжите ручку для подписи указа.
Шесть ученых подарили президенту свои замусоленные ручки. Президент подмахнул указ, и тут началась церемония награждения.
Многие ученые с завистью глядели на Кишку. У них самих были труды на историческую тему не менее значимые, чем у Кишки. К примеру, у профессора Пузо готовилась к печати целая монография о великой Галичине, где научно было доказано, что галичане – это цвет украинской нации и галичанское наречие, сдобренное польским диалектом, необходимо признать основой украинского языка в пику советским ученым, которые когда-то давным-давно по указанию сверху признали основой украинского языка киевско-полтавский говор.
Академик Узилевский уже имел несколько печатных работ, где доказывалось, что русский язык – это язык мата и попсы. Великий галичанский писатель Андрухович считал, что западный диалект превалирует над центральным и особенно восточным, это образец певучего украинского языка, которому нет равного в мире. За украинским языком можно бы признать английский, потом итальянский, а потом турецкий позади польского.
Однако ученые вынуждены были хлопать в ладоши и даже трижды крикнули "ура", когда лидер нации крепил медаль к новенькому пиджаку великого ученого по фамилии Кишка.
32
То, что темнокожая Кондализа Сарайт стала Госсекретарем США во время президентства Пеньбуша, по существу стала вторым лицом в государстве, свидетельствует о том, что расовая дискриминация, о которой так часто трубила коммунистическая пропаганда буквально на каждом перекрестке, прекратила свое существование окончательно и бесповоротно. Трудно сказать, как Пеньбуш относился к своему Госсекретарю в юбке, но по выражению лица Кондализы можно догадаться, что она была женщиной одинокой и несчастной.
Ее визит в Украину, где постоянно происходили свары в высших эшелонах власти, был для нее тяжелой нагрузкой, и, если бы не настойчивость Пеньбуша, она бы ни за что не совершила уже четвертую поездку в эту дикую страну. Она даже не знала, что в этой дикой стране всякий раз готовились к ее приезду, как к самому значимому празднику, связанному с провозглашением независимости или со злодейским убийством великого сына всех украинцев Степана Бандеры.
Госсекретарь Бздюнченко потерял покой, а затем это перекинулось и на президента, его здоровье ухудшилось, а Поросюк ходил с повязанной головой. Министр финансов Пинзденик выделил десять миллионов долларов на процедуру приема, на подарки, на содержание встречающих и на широкую вещательную кампанию в стране в связи с приездом госсекретаря США.
Один из телеканалов транслировал ток-шоу – встречу Кондализы с депутатами. Это ток-шоу продолжалось несколько часов, депутаты устроили там драку из-за микрофона – каждый хотел выразить высокой гостье свое почтение.
На передаче присутствовал и госсекретарь Бздюнченко. Он чувствовал себя обиженным и думал о том, как заявит о своих правах президенту. Так продолжаться не может. Кондализа Сарайт – все, а он – никто. А ведь должности у них одинаковые! Тем не менее лидер нации не обращает на него никакого внимания, не советуется с ним ни по одному вопросу, не прислушивается к его мнению и относится к нему, как к мальчику на побегушках.
"Он путает меня с министром транспорта господином Червона-Ненька, который у него до сих пор пробует пищу на предмет отравления, – думал про себя Бздюнченко. – Я не из тех, я госсекретарь – величина неизмеримая, почти президент. А он меня считает за дурачка. Эти Пердушенки, Бессмертно-Серые и другие – вот кто у него на первом месте, они-то и руководят государством, а не мы с президентом. Я должен положить этому конец. Может быть, лидер нации серьезно задумается и хотя бы поговорит со мной".
Но, к великому его сожалению, такого разговора лидер нации не запланировал – весь его скудный ум был погружен в проблему реабилитации воинов ОУН/УПА и искоренения русского языка из непокорных голов избирателей.
Бздюнченко возмутился еще больше, и это возмущение было окончательным и бесповоротным.
"Надо брать быка за рога", – сказал он себе и направился в кабинет президента.
– Я ухожу от вас, Виктор Писоевич, – заявил госсекретарь.
– Уходи. Но не дальше своего кабинета.
Вторую фразу президент произнес, когда его госсекретарь уже был за дверью. Бздюнченко чуть не расплакался от обиды и написал заявление о добровольной отставке. Заявление было отдано в секретариат. На следующий день президенту принесли целую кипу бумаг на подпись. У Виктора Писоевича была слабость – подписывать бумаги, не глядя в текст и не читая его. Так же, не читая, он подписал и заявление Бздюнченко о добровольной отставке.
Вот почему так быстро и легко Украина рассталась со своим Госсекретарем. Бздюнченко собрал пресс-конференцию и публично обвинил окружение президента во всех смертных грехах и в своей вынужденной отставке, не задевая, однако, самого президента, поскольку президент все же не баба Параска.
Как гром среди ясного неба разгорелся скандал. Это была первая незаметная трещина в организме оранжевой шушеры, созданной на деньги американских налогоплательщиков по инициативе Госсекретаря США и президента Пеньбуша. Стали гадать и думать, чьи это козни, и пришли к выводу, что все это затеяла Юлия. Она, хитрая лиса, замахнулась на сплоченное президентское окружение и добилась-таки своих неблаговидных целей. А не готовится ли она к следующим президентским выборам? Не зря она вечерами разъезжает по центральным магистралям города на малой скорости и высовывает ручку в открытое окно, собирая дружные аплодисменты и восторженные крики уличных зевак. Эдакий народный премьер, почти сливающийся с уличной толпой!
Петя Пердушенко, как глава национальной безопасности, усмотрел в этом империалистический сговор не только против президента, но и против незалежной Украины в целом. И все это не без участия спецслужб России.
– Она на себя работает, непростительно пиарится, свой рейтинг поднимает, а вы, Виктор Писоевич, побоку. Это недопустимо; президент не должен быть в стороне, – произнес Пердушенко убийственную фразу, попавшую прямо в сердце лидеру нации.
– Да? О Боже! Что делать? Ты, кум, как волшебник, все угадываешь наперед. Я тоже стал замечать, что Юлия слишком высоко задирает нос. Я заметил это еще во время моей инаугурации. Шествует в белом платье, которое по земле волочится, задрав голову кверху, улыбка до ушей. Толпа ревет и аплодирует, а на меня никто внимания не обращает. У меня, правда, лицо не такое, как у нее, к тому же я скромный человек, вид у меня величественный, но толпа… равнодушна, а вот Юля зажгла ее, привела ее в состояние бешеного восторга. У меня сердце сжалось. До сих пор не могу этого забыть. В целях стабилизации обстановки мне придется расстаться с ней. Нам необходимо собраться в узком кругу и обсудить судьбу нынешнего неудачного правительства в присутствии Юлии. Дай команду, пусть срочно все соберутся в этом кабинете. Минут через пятнадцать начнем.
Пердушенко выскочил из кабинета, захлебываясь от радости, и тут же дал команду от имени президента – собраться на экстренное совещание. Юлия прибыла одной из первых. Она сделала над собой усилие, поздоровалась с Пердушенко и даже спросила, как у него дела в бизнесе. Беседуя со своим идеологическим противником, она посматривала на президента и впервые обратила внимание на его стеклянные ненавидящие глаза. Он промолчал, когда Юлия приветствовала его. Нарушая небывалую, почти траурную тишину, стали прибывать министры правительства Юлии и некоторые из президентской администрации. Тут Юлия почувствовала недоброе.
– Господа! – произнес президент. – Давайте обсудим ситуацию, сложившуюся после ухода Госсекретаря Бздюнченко.
– Бздюнченко и Болтушенко – два сапога пара, – скоропалительно высказался первый зам премьер-министра Терюха-Муха. – Как только вы, господин президент, указали Бздюнченко на дверь, он тут же прибежал к Юлии Феликсовне в кабинет, и они там шушукались почти два часа. Я стоял под дверью, но, к сожалению, слышал только обрывки фраз, которые никак не мог и не могу до сих пор соединить воедино. Юлия Феликсовна хитрая дама.
– Как вы смеете?! – воскликнула Юля так громко, что президент подскочил от неожиданности.
– Да, да, что это вас так удивляет? – бросил реплику второй ее министр Бессмертно-Серый. – Бздюнченко пляшет под вашу дудочку.
– Это ложь! Виктор Писоевич, почему вы позволяете клеветать на меня?!
– Давайте я скажу, – произнес президент. – Правительство под вашим руководством, Юлия Феликсовна, с поставленными перед вами задачами не справилось. Цены выросли в три раза, иностранных инвестиций государство лишилось полностью. Стремление все реприватизировать сделало нас в глазах мирового общественного мнения большевиками. Да, да, большевиками. Далее. Вы, Юлия, стали завоевывать себе дешевый авторитет путем громких заявлений, короче, демагогией. Президент в тени, а вы на виду у всех. В России и Белоруссии есть президенты, а премьеров почти нет, вернее, они есть, но их не видно, они не высовываются, они ждут указаний своих начальников. А вы… Какие будут предложения? Прошу высказаться.
– Я предлагаю отправить правительство в отставку, – сказал Пердушенко.
– Я поддерживаю это предложение, – произнес министр Бессмертно-Серый. – Я также поддерживаю предложение Петра Пердушенко.
– Мы тоже поддерживаем, – в один голос заявили члены президентской администрации.
Юлия молчала, как в рот воды набрав. Она все еще не верила, что Вопиющенко решится на этот шаг.
– Все. Сегодня среда, седьмое сентября. Завтра до двенадцати дня я приму окончательное решение. Все свободны.
Юлия ушла последней. Она надеялась, что Вопиющенко поговорит с ней, но этого не случилось. Президент ушел куда-то с Петром. Она осталась в приемной одна. Ждать было бесполезно. Едва дойдя до своей машины, она упала на заднее сиденье, как только охранник открыл ей дверь.
– Куда поедем?
– На работу, – едва выдавила из себя она.
Как ее довезли, как открылся и закрылся лифт, как она вошла в свой кабинет, она не помнила. Только крепкий кофе и коньяк привели ее в рабочее состояние, и она, как и вчера, отвечала на многочисленные звонки, но была необычайно мягка и доброжелательна в разговорах. День кончился очень быстро. Домой она не стала возвращаться, а устроилась на ночлег у себя в кабинете. Два дня спустя, ближе к ночи, напросилась к президенту, и он принял ее в той же своей резиденции.
Казалось, он потеплел. Все складывалось как будто нормально. Еще немного, и великий муж, лидер нации, дрогнул бы перед плачущей красивой женщиной, но… в кабинет ворвался без стука Петро Пердушенко, обхвативший голову руками, как будто случилось землетрясение и президентский дворец на краю пропасти. Юлия вскочила, как ужаленная. Казалось, из покрасневших глаз лились окрашенные кровью слезы. То были слезы ненависти.