Теперь она с полным основанием заявила восторженному народу, что ее партия идет на парламентские выборы 2006 года самостоятельно и, победив на этих выборах, сформирует свое правительство и таким образом вернется в свой, законно принадлежащий ей кабинет. Народ ликовал, и кое-кто громко кричал:
– Юлия, наша Юлия, мы с тобой!
Турко-Чурко на следующий же день прислал ей стихи по электронной почте:
О Юлия, о мадонна!
Ты обскакала мудозвона,
Предателя-президента,
В течение одного момента.
Юлия впервые за эти дни расхохоталась, но стихи выбросила в мусорную корзинку. Однако, вдохновленная более чем удачным своим выступлением на телевидении, а также изменчивой ликующей толпой и неумолимым желанием вернуться в премьерское кресло, Юлия публично предложила президенту принять участие в формировании нового правительства в надежде опять возглавить это правительство.
Возможно, лидер нации и не сумел бы разгадать коварный замысел неугомонной Юлии, но тут на помощь пришли советники и после недолгого умственного массажа раскрыли ему слегка слипшиеся веки. И, как это положено президенту, он раскрыл глаза, а затем увидел на горизонте бывшего своего соперника Яндиковича со сложенными на груди руками и слегка опущенной головой.
– Ну, ладно уж, иди, – произнес Вопиющенко и поманил его пальцем. Яндикович прибежал и слегка склонил голову согласно этикету. – Если твоя фракция в парламенте поддержит мою кандидатуру на пост президента на следующих выборах, я прекращаю так называемые политические репрессии против тех, кто голосовал за тебя на прошлых выборах.
– С превеликим удовольствием. Давай объединим усилия на благо украинской нации, – торжественно произнес Яндикович и подписал договор о взаимной поддержке и ненападении. Правда, доверчивый Яндикович и не предполагал, что несколько дней спустя его снова вызовут в Генеральную прокуратуру по распоряжению Пискуляко для дачи показаний по поводу преступлений, которые он никогда не совершал.
В этом маленьком эпизоде весь Вопиющенко, его честность, порядочность, его президентское слово и цена этому слову, наконец, просто его ум. Радуйтесь, нищие духом, каковы вы сами, таков и ваш президент.
Юлия поняла, что ее предали вторично и теперь уже окончательно. Она была похожа на мать, которая потеряла не только мужа, но и всех своих детей. Теперь она приняла это как свершившийся факт и переключилась на публику. Но демонстраций в ее поддержку не было, статей в газетах тоже. Мало того, в ее адрес стали раздаваться критические замечания со стороны людей, имеющих солидный вес в обществе. Она садилась в свой роскошный автомобиль, сама рулила, катаясь по улицам и проспектам Киева, но толпа не преграждала ей путь, не рукоплескала, работники дорожной службы хоть и узнавали ее машину, но уже не вытягивались в струнку, как раньше. И даже готовы были оштрафовать ее за нарушение правил дорожного движения.
Но Юлия двигалась плавно, медленно, в ожидании скандирования толпы. А толпа изменчива и равнодушна. Вчера вы могли быть ее кумиром, а уже сегодня вы для нее никто, ничто.
– О Боже! – воскликнула она неожиданно и нажала на газ. – Неужели!? Не лучше ли искупаться в Днепре вместе с машиной и пойти на дно?
Вдруг ей преградили дорогу. Она со всей силой нажала на тормоз. Заскрипели, завизжали тормоза, Юлия ударилась лбом о переднее стекло.
– Что такое, кто такой!? – произнесла она, придя в себя.
Из машины, что заставила ее притормозить, вышел Турко-Чурко с толстой тетрадью в руках.
– О Боже! – снова воскликнула она, тяжело вздыхая.
– Юлия Феликсовна, я сочинил много куплетов в вашу честь и хочу прочитать их. И потом я испугался скорости, с которой вы двигались по прошпекту Незалежности. Вы же могли угодить туда, за бордюр, а там глубина пятнадцать метров. Это вам не шутка, дорогая Жанна д'Арк. Украина не может лишиться своей Жанны. Не обращайте внимания на этого жалкого Виктора Писоевича. Это мы с вами сделали его президентом, а у него не хватило порядочности и, конечно же, ума оценить наш щедрый и благородный поступок. Он предал нас, а вместе с нами предал и матушку Украину, которая добилась независимости с таким трудом. Ведь Яндикович продал бы Украину москалям. Это было ясно как Божий день. – Турко-Чурко раскрыл тетрадь, принял театральную позу и собрался читать.
– Саша, не надо, прошу тебя. Тем более здесь. Ты садись за руль и увези меня подальше из этого города.
– А как же мой автомобиль?
– Брось его на дороге, как делают в Америке. Я куплю тебе новый. Или подарю этот, он тебе понравится.
– Почту за честь, великая Жанна.
– Саша, запомни, – сказала Юлия. – Я сделаю так, что Вопиющенко некуда будет деваться и он вынужден будет назначить меня премьером снова.
36
Юля отвела две недели на переживания по случаю отставки, а потом начала активно действовать. Она, конечно же, обладала определенными достоинствами. Могла часами говорить у микрофона, не пользуясь конспектом. Речь у нее грамотная, эмоциональная, но какая-то такая, от которой начинала голова болеть: слушаешь ее и думаешь – да черт с тобой, пусть будет так, как ты скажешь. Что-то ленинское присутствовало в ее речах. Даже депутаты к концу ее длинного, эмоционального, хоть и пустого по существу выступления, кивали головами в знак согласия, а что касается простых людей, то они, нищие и голодные, верили ей и считали ее своим лучшим премьером.
Чутье подсказывало ей: не надо выступать каждый день, дважды в день, трижды в день, дабы не прослыть пустомелей, ведь одно выступление было похоже на последующее, как две капли воды. Это трудно было уловить с первого раза, да и не каждому это удавалось. Но страна большая, избирателей много – дважды выступать перед одной и той же аудиторией не приходилось. Говорильня без конца и края – ее несомненно первое достоинство.
Далее. Бесстыдная ложь, так похожая на правду. Никто так правдиво не лгал, как Юля, никто так последовательно и так убедительно не ставил все с ног на голову, как Юля. И третье достоинство или преимущество перед другими политиками – это умение держаться королевой в обществе сытых, самодовольных мужчин, которые всегда пожирали ее глазами. Она тратила огромные средства на платья, макияж, косметику, фитнес: она не ленилась слетать в Париж на примерку платья или костюма и выкладывала по сто тысяч долларов, приобретая новые наряды. У нее был свой модельер в Париже, своя парикмахерская в Лондоне и в Киеве. Парижский стилист ей удачно пристроил искусственную косу светлых волос, уложенных на голове венком. Она с гордостью носила этот венок, воображая себя римской богиней.
Можно с уверенностью сказать, что большинство депутатов, входивших в ее фракцию, были влюблены в нее и покорно сносили все обиды, унижения, оскорбления в свой адрес. Когда Юля отчитывала всех и каждого на заседании фракции или кого-то в отдельности, она становилась еще красивее и величественнее. Не зря ее прозвали Жанной д'Арк.
По истечении двух недель после отправки в отставку она приказала своим депутатам бойкотировать работу Верховной Рады, а затем и вовсе уйти в бессрочный отпуск.
Президент сначала долго чесал затылок, а затем стал дурно спать, боясь, как бы его не обвинили в развале демократической власти. Как же, Верховная Рада урезана почти наполовину. Пришлось осторожно позвать Юлю на индивидуальную беседу. Юля охотно согласилась.
– Я требую роспуска Верховной Рады и назначения новых парламентских выборов, – произнесла она довольно громко и беспардонно, сверкая бриллиантами стоимостью десять миллионов долларов. Эти бриллианты слепили глаза лидеру нации.
– И что это даст стране? – спросил он.
Юля сразу ответила, за словом в карман не лезла. Ее ответ продолжался сорок минут. Президент даже задремал было, а потом проснулся и понял, что она, чертовка, права. Именно так и следует поступить. Конечно же, партия Яндиковича потерпит сокрушительное поражение на выборах, а его партия достигнет недосягаемых высот, а если Юля укрепит свои позиции, то они объединятся, породнятся, как это всегда бывает в политике, и тогда две партии, партия Вопиющенко и партия Юлии Болтушенко, составят конституционное большинство, то есть больше трехсот голосов. Можно будет запретить русский язык на всей территории Украины, поставить памятники Бандере и жертвам голодомора во всех городах, а потом вместе грохнуться в этот злополучный, но сытый Евросоюз.
– Согласен, – президент выдавил из себя роковую историческую фразу.
– Сейчас же подпиши указ о роспуске парламента и о назначении даты новых выборов, – потребовала Юля.
– Но я… должен подумать… как это грамотно сочинить, – виновато произнес Вопиющенко.
– Его текст уже составлен, вот он, тебе остается только подмахнуть. Ознакомься и подпиши. И дело с концом.
Виктор Писоевич дрожащей рукой поднес бумагу к глазам, быстро пробежал текст и поставил свою подпись.
– Вот теперь ты настоящий мужик, – сказала Юля, вставая. – Ах, да, копии соответствующие сделай. Мне нужна копия, в Верховную Раду, в секретариат и один твоей клуше Катрин, – добавила она и расхохоталась.
Виктор Писоевич и злился на нее, и думал о том, что она прекрасна. Змея, но красива.
– Да, ты, чертовка, как всегда права. Гляжу я на тебя и думаю: как так могло случиться, что наши пути разошлись. Бывает ли возврат к прошлому?
– Бывает, бывает, – сказала красотка, хватая копию указа и ускоренным шагом направляясь к выходу.
На радостях уже в десять вечера Юлия собрала членов своей фракции, зачитала указ о роспуске парламента и дала всем задание всю ночь сидеть над составлением предвыборной программы.
К утру полторы тысячи страниц у нее были на столе. Чего там только не было. Если избиратели проголосуют за ее партию и дадут ей возможность вернуться в кресло премьера, то будет отменена служба в армии, на двести процентов повысятся пенсии, появятся новые рабочие места, вдвое понизятся цены на продукты питания, на газ, а коммунальные услуги… расходы на коммунальные услуги возьмет на себя государство. Матери-одиночки получат тысячи гривен за рождение ребенка, а за второго сумма удвоится.
С этой программой все депутаты Юлии Болтушенко пошли в народ и… народ поверил в щедрую ложь. Юля значительно укрепила свои ряды, ее фракция стала второй по численности в стране. А вот Виктор Писоевич потерял много мандатов: избиратели разочаровались в своем вчерашнем кумире и начали обращать свои взоры в сторону украинской Жанны д'Арк.
Мало того. Став премьером, Юля потратила сто миллионов долларов, а возможно, и больше, дабы переманить часть депутатов от Виктора Писоевича на свою сторону. И депутаты соблазнились. Все-таки это миллион долларов, а то и два. А Вопиющенко… пусть занимается голодомором и пчелами на Галичине в выходные дни. Партия президента раскололась, а точнее, развалилась. Юля стала независима. Сначала она философски относилась к своему бывшему шефу, а потом, по мере приближения президентских выборов, пошла в атаку. Виктор Писоевич переживал, тайком плакал, издавал многочисленные указы, которые никто уже не выполнял, а потом сам перешел к угрозам. Теперь он уже грозил не Юлии, а нации.
– Нация недостойна такого президента, как я. Она еще пожалеет, не проголосовав за мою кандидатуру.
Вопиющенко постепенно терял ориентацию. Его рейтинг приближался к нулю, в то время как рейтинг Юлии неуклонно рос. Юля торжествовала, но прекрасно понимала, что пока она в кресле премьера и ей доступно абсолютно все, что есть в государстве, почему не прикарманить миллиардов двадцать-тридцать на президентскую избирательную кампанию, ведь это в интересах Украины, ее населения, поскольку она, став президентом, будет заботиться денно и нощно о благе каждого и всех вместе. Именно при ней страна выберется из мирового кризиса, именно при ней заработают фабрики, заводы, повысятся урожаи. Не надо будет покупать хлеб и сахар за границей.
Она создаст могучую армию на контрактной основе. Именно при ней Евросоюз раскроет Украине свои объятия. Словом, планов было так много, просто душа радуется. А тем временем страна оказалась на грани экономической катастрофы. Юля парила в облаках, а президент издавал все новые и новые указы о голодоморе, увековечивании памяти Бандеры и всех нацистов, воевавших с собственным народом во время оккупации Украины гитлеровскими войсками.
Виктор Писоевич – не президент, он анекдот, находящийся в двух ипостасях – бумажного президента и человека. Он, безусловно, переживал и посылал проклятия в адрес Юлии, которая его так коварно обманула, но уже ничего не мог сделать. Он стал ближе к своей супруге. Теперь ее советы представляли ценность, как никогда раньше. Именно она сделала всех детей гражданами США, именно она позаботилась о том, чтоб ее семья не бедствовала, чтоб средств хватило до десятого колена.
– Еще бы эдак миллиардов пятьдесят долларов и хотя бы двадцать миллионов евро, да поместить все это в швейцарском банке, – высказала она замечательное предложение мужу.
Ну как было не согласиться с таким предложением?
37
У Виктора Писоевича закончились процедуры, и, как обычно, после этих процедур он отдыхал не меньше сорока минут. В это время к нему никого не пускали, даже мобильный телефон отключался, дабы никто не мог его побеспокоить. Но сегодня телефон остался включенным и вдруг ни с того ни с сего зазвонил. Да так протяжно, что президент вздрогнул, нажал на кнопку и дрожащей рукой поднес трубку к уху.
– Кто это? По какому праву… я сейчас отдыхаю…
– Кацо, дорогой! С тобой говорит Сукаашвили с солнечного Тбилисо. Как твоя жизнь? Приезжай ко мне срочно. Я даю команду, и за тобой прибудет самолет. Есть проблем. Этот проблем надо решить. Я, как и ты, хочу наказать Россия. Давай объединимся – легче будэт. Давай, кацо. И дядя Сэм нас поддержит: он за нас горой, мы его дэти.
При этих словах Вопиющенко вскочил. Он даже сам не понял, откуда у него взялись силы, как в молодости, ведь процедуры были связаны не только с массажем, но и с промыванием желудка и кишечника. Но при слове "Россия" появилась энергия, а откуда она взялась, он и сам не знал, значит, сам Господь Бог послал ему новую энергию, дабы еще раз плюнуть в спину москалям.
– Спасибо тебе за звонок и за приглашение. Я, конечно, не могу отказаться от… от такого мероприятия, но… зачем посылать самолет, коль у меня свой есть. Недавно из ремонта. Трудились лучшие специалисты из США. Вот только автомашина плохо работает: через день барахлит. У меня такое впечатление, что с моими ремонтниками связана российская разведка, поэтому они то слишком накачивают резину и меня трясет на плохой дороге, то очень часто левое переднее колесо спускает. На большой скорости разбиться можно.
– Кацо, у меня два новеньких "мерседеса" для тебя припасены, – произнес Сукаашвили и расхохотался. – Ты мне один самолет бомбардировщик, а я тэбэ два "мерседеса". Срочно приезжай.
– Но… – в нерешительности сказал Виктор Писоевич и почесал затылок. – Я так быстро не могу. Мне надо поставить в известность посла США, а к нему дозвониться проблема. Если это возможно, подожди до завтра. Завтра пятница. В Киев я могу вернуться в понедельник. У меня запланировано совещание Совета национальной безопасности. И это как раз кстати: то, что мы обговорим относительно моего северного соседа, я смогу вынести на это совещание. Там, конечно же, будут дополнительные предложения. Мой Совет состоит в основном из галичан, а это люди – во! Таких даже у тебя нет.
– А ты подари мне несколько персон, мэнэ тоже советники нужны. Твои советники ненавидят Россию, и мои будут ненавидэт.
– Это обговорим при встрече.
– Согласэн. Давай, вперед. Жду.
Вопиющенко засобирался в путь. Уже к вечеру того же дня все было готово к вылету, и тут ему доложили, что приземлился транспортный самолет из Тбилиси с секретным грузом. Пришлось тайно на своей старой колымаге мчаться в аэропорт, дабы дать добро на распаковку секретного груза.
Уже через сорок минут президент был на месте и, находясь на расстоянии трехсот метров от груза, мало ли что могло случиться, дал согласие на распаковку, а когда увидел два новеньких "мерседеса" черного цвета, стал аплодировать и улыбаться. И эта улыбка была щедрее и продолжительнее, чем во время второй инаугурации на пост президента. Он тут же сел за руль, своему водителю приказал сесть за руль второго "мерседеса" и следовать за ним на дачу в Конче-Заспа.
– А эту машину? – спросил водитель.
– Оставь ее. Я прикажу министру культуры сдать ее в музей на вечное хранение. Пусть первая машина первого лидера нации хранится для потомков.
В пятницу в четырнадцать часов Виктор Писоевич уже сидел рядом с Сукаашвили и изрядно кряхтел в его объятиях.
Он вздохнул полной грудью и запел: "Кохайтеся, черноброви, та не с москалями".
– Какой хороший песня. Надо перевести этот песня на грузинский, – воскликнул Сукаашвили и похлопал Писоевича по плечу. – Если народу Грузии понравится твой песня, я прикажу сделать его гимном Грузии. Эта песня ты написал?
– Слова написал мой сын, – покривил душой президент, – а музыку сочинил я.
– Харашо, очэн харашо. Давай сдэлаем твой сын зять Грузия.
– Как Грибоедова? – спросил Виктор Писоевич.
– Грибоедов нэт, я скоро прикажу убрать Грибоедов из Тбилисо, пуст его памятник забирают… как ты их называешь…
– Москали…
– Вот-вот, – похлопал Сукаашвили Вопиющенко по плечу.
Наконец начались переговоры по поставке оружия в Грузию, которая должна во что бы то ни стало проучить Россию за ее вмешательство в кавказские дела и навсегда покинуть Абхазию, Южную и Северную Осетию.
– План изгнания русских с Кавказа согласован с нашим спонсором, США, – начал Сукаашвили, – Мало того, он утвержден там. Сам президент Пеньбуш кивал головой в знак согласия, хоть его подпись и не стоит в конце этого исторического документа. Что мне от тэбя нужно? Пушка, как это… Нэ могу вспомнить.
– Система залпового огня, – подсказал Виктор Писоевич. – Ракеты.
– А, вспомнил – ракеты, много ракеты. Спасибо, кацо. Ти умный мужик. Этот система мнэ нужен как воздух. Дальше – танки, снаряды, автоматы, самоходные орудия, пулеметы, мины и остальной военный снаряжений. Но ты знаешь: Грузия нищая страна. У нас нэт денег. Мне, как президэнту, платят американцы. Все члены правительства и моей администрации живут на зарплату американцев. А куда дэнэшся? Прогоним русских с Кавказа, тогда начнем зарабатывать сами. Ты мне поможешь построить военные заводы, Иран обещает снабжать газом и нефтью. Тогда России покажем дулю. И ты, и я. Но сначала их надо проучить как следует. Два "мерседеса" – один самолет, тонна мандарин – один танк, но и тебе на строительство дача два миллиарда доллар. По рукам?
Вопиющенко вначале кивал головой в знак согласия, а потом подумал, что столько мандаринов ему не надо, да и Катрин этого не одобрит. А если узнает Юля – катастрофа, она тут же растреплет по всем телеканалам.
– По рукам? – снова спросил Сукаашвили.
– Я так не могу. У меня парламент… у меня оппозиция… у меня Юля, мой самый заклятый и самый опасный враг. Я ее уже убирал один раз, так она пролезла вторично… путем обмана, лести, лжи, она у меня вот здесь сидит. – Виктор Писоевич показал на горло. – Я миллион отдам, если ты ее уберешь.
– Кто тэбэ еще мешает, москали?