– Не-ет, – сказал он с довольной ухмылкой. – Она осторожничает последнее время, но им удалось кое-что заснять. Они же профессионалы. Завтра снимки будут у меня.
– Ты говорил ей, что знаешь?
Он ухмыльнулся.
– Она все отрицает. Ты же видел Лию. У нас, говорит, с тобой только одна проблема – твоя голова. Ха! Ты заметил, да? Она думает, что я после аварии того, – он ткнул пальцем в висок. – В общем, скажи Алинке… Скажи, что Мишаня готов все простить, все забыть, ни о чем не спрашивать – лишь бы она прекратила эти свои пошлые случки… Пусть порвет с ним. Прямо сейчас. Чтобы я больше не слышал о нем. Ты понял?
Я только собирался спросить, как он собирается все забыть – по-моему, на него это совсем не было похоже – как вдруг мы услышали тихое шебуршание гравия где-то повыше нас.
– Стой! – прошептал Мишаня и снова схватил мою руку, хоть я и не собирался никуда идти.
Он весь подобрался, вытянул шею и уставился в темноту. Наверху тенью скользнула чья-то фигура. Кажется, кто-то стал спускаться вниз по дорожке. Когда фигура приблизилась к нам, в груди у меня все сжалось: это была Лия. Мелькнув перед нами в свете фонаря, она быстрыми легкими шагами сбежала вниз и скрылась в темноте деревьев. В голове у меня молотом застучали тревожные мысли. Что теперь будет? Что она задумала, неужели бежит на свидание, вот так, посреди ночи? Неужели не догадывается, что муж глаз с нее не спускает? Передо мной понеслись страшные кровавые сцены, свидетелем или даже участником которых я должен буду стать, и снова я подумал – как я сразу не догадался, что все настолько серьезно? Почему не настоял на собственной машине? Здесь ведь даже телефоны не работают! Я не смогу позвонить ни в скорую, ни в полицию. Да и как мне уехать отсюда? Ведь я не смогу даже вызвать себе такси?
– Спокойно, – прошептал Мишаня, потирая руки. – Сейчас она пойдет назад.
Я не ничего понимал. Он что, знает, куда она пошла?
– Гуляет, – объяснил Мишаня. – Она всегда гуляет перед сном.
Мы затаились в темноте. Прошло, наверно, не больше двух-трех минут, хоть мне показалось, мы ждали целую вечность, и на дорожке опять зашуршало. Перед нами появилась Лия. Слава богу, одна, подумал я. Она шла обратно, теперь медленнее, с упором переставляя каждую ногу – дорожка здесь поднималась довольно круто. На мгновение ее лицо осветилось фонарем, и я поразился тому, какую оно выражало решимость, непоколебимую волю. О чем она думала? На что решалась в этот поздний час?
Я выждал немного и тоже пошел домой. Когда мы прощались, Мишаня пожал мне руку и надавил мне на плечо своей тяжелой ладонью, видимо, желая похлопать меня по-дружески в знак того, что мы с ним теперь на короткой ноге, и даже пробормотал что-то вроде извинения за то, что втянул меня в свои дела. Но все это вышло так неестественно, так неуклюже, что лучше бы он этого не делал. Он был из той породы деловых людей, что с первой минуты знакомства думают только об одном – чем бы этот человек мог им пригодиться и какую выгоду можно было бы извлечь из знакомства с ним. Вот и я постоянно ловил на себе его приценивающийся взгляд и отлично понимал, что он попытается воспользоваться мной, раз уж я здесь оказался и могу чем-то помочь. Я не имел ничего против такого подхода, но и не забывал о нем. Так что в ответ на его слабые извинения, я снял с плеча его руку и сказал, что ничего ему не обещаю.
Наша дверь была не заперта. Осторожно открыв ее, чтобы не разбудить Алину, я застал ее на скамейке за кухонным столом, она дремала, привалившись на бок. На столе я увидел приготовленный для меня чай. Она открыла глаза.
– А я ждала-ждала тебя и заснула. Ты что так долго? Замерз? Она потянулась ко мне, но не сразу смогла выпутаться из пледа, которым накрывалась, и я сам обнял ее, сонную и теплую, сев на скамейку рядом с ней. Она прижалась горячими губами к моей ледяной, ничего не чувствующей щеке.
– Я тебя ждала, хотела сказать тебе, что я…
– Что?
Она подняла на меня глаза, и тут только я вспомнил, что мы с ней так и не успели помириться.
– А, это. Я уже и забыл.
– Правда?
Мы поцеловались. Она быстро разлила по чашкам чай, пододвинула мне банку с медом.
– Что там Мишаня тебе наговорил? Опять что-нибудь придумал?
Чай был горький, передержанный и очень горячий – как раз то, что нужно. Алина поморщилась, а я с удовольствием стал пить.
– Мишаня у нас такой. Ты его не особо-то слушай.
– Почему это?
– О, он такое может выдумать! То, что он говорит, надо делить на десять.
– А что тут делить? Он просто сказал мне, что только что узнал, что у его жены есть любовник.
Алина, собиравшаяся налить мне вторую чашку, замерла с чайником в руках. Черные глаза ее распахнулись и выкатились на меня с таким изумлением, что мне сразу стало ясно: если у Лии кто-то и есть, Алина об этом не имеет ни малейшего понятия.
– Что? Любовник? Ты сказал – любовник?!
Я кивнул.
– У кого? У Лийки? У Лийки – любовник?!
– Ну да.
Она стала почти задыхаться – хотела что-то сказать мне, но слова не шли из горла, и она только ловила ртом воздух.
– Чаю-то нальешь? – попросил я.
Она налила и села, молча глядя на меня, все еще не в силах вымолвить и слова. Выражение лица ее говорило о том, что она не знает, как ответить на это нелепое, абсурдное заявление.
– Так ты ничего не знала?
– Алеш, – наконец заговорила она. – Я надеюсь, ты понимаешь, что это… ну просто… чушь, ерунда? Сказки какие-то! Да он ее к каждому столбу ревнует… Ты же сам видишь, какая она! Она красивая, она умница, она… она… естественно, все мужчины обращают на нее внимание. Да как он смеет такое говорить…
Глаза у нее вспыхнули гневными искорками, как всегда было, когда она обижалась, и она выпалила:
– А про своих подружек он тебе ничего не рассказывал?
– Нет.
– А как он в прошлом году привез их всех сюда, а сам удрал? Дела у него, видите ли, срочные. И все лето сюда ни ногой. Лийка тут одна с детьми обустраивалась. Если бы не я и не мама, не знаю, как бы она вообще справлялась! Да и не только это. Во дает! Об этом он, конечно, не стал тебе рассказывать.
– Подожди, подожди. Ты же мне говорила, что у твоей сестры идеальная семья.
– Ну, говорила.
– И что?
– А что? Со стороны-то они смотрятся идеально. Все думают, что у них все прекрасно и что Лия очень даже удачно замуж вышла, устроилась на все сто. У других-то таких мужей нет. Чтобы обеспечивал, на моря-океаны возил, ну и все такое…
– Понятно. Так а что насчет любовника?
– Алеша! Ты с ума сошел? Нет, ну правда. Ты в своем уме? Что ты говоришь-то такое? Какой еще любовник?
– А что?
– Ну какой такой любовник? Откуда у Лийки может быть любовник, ты сам подумай?
– Откуда я знаю. Я же совсем не знаю твою сестру.
– Да что тут знать! Ты пойми, ей здесь вообще не до любовника. Она только-только устроилась, жить нормально начала. Она же все это время тут крутилась как сумасшедшая – то одно, то другое. Детей в школу устроить, жилье найти, визу сделать, язык выучить в конце концов. Да и просто, привыкнуть к людям, понять, где здесь магазин, где поликлиника, как все работает… У них же все не как у нас, понимаешь? Ты же сам знаешь, вот у них сиеста, и все кругом закрыто, и магазины, и аптеки, ничего не работает, понимаешь? Или вот, машину водить. Ты представляешь, каково это в чужой стране?
– Представляю, – ответил я. – Я как раз хотел тебе сказать, что мы должны взять машину. Нельзя зависеть от них…
– Ну хорошо, – перебила меня Алина, – допустим, ты мужчина, ты сможешь и здесь водить. А вот я, например, ни за что бы здесь за руль не села. Ни за что! Все эти дороги, указатели, которых я не понимаю, знаки какие-то. Все на бешеной скорости ездят. А парковки! Здесь же нельзя машину оставить где угодно – сразу полицейские, сразу штраф. Нет, Лийка просто молодец! Как она во всем этом разобралась? Ума не приложу. А как она по-испански говорит, ты слышал? А когда приехала сюда, ни словечка по-испански не знала!
"Она за сестру горой", вспомнил я слова Мишани.
Алина подвинулась ко мне, обхватила меня за шею и посмотрела своими круглыми честными глазами.
– Алеш, ну я клянусь тебе, нет у Лийки никакого любовника. Нет! Знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что я бы об этом первая узнала.
– Да?
Я погладил ее по волосам. Ей так хотелось, чтобы я ей поверил.
– У нас нет секретов друг от друга. А Мишаня, он такой. Все время что-нибудь придумывает.
– Мне показалось, он и правда переживает.
– Ну уж! Верь ему больше! Просто он жадный, и платить не хочет.
– А причем тут это? – удивился я.
– Притом. Он ведь и водителя Лийкиного выгнал, заревновал. Как будто Лия, – она оторвалась от меня и раскинула руки, – с ее лицом, фигурой, с ее вкусом, образованием и – и вообще, – будет связываться с каким-то там водителем. Ну не смешно разве? Просто платить ему надоело, вот и нашел повод. И пришлось ей самой за руль садиться. Детей ведь надо в школу возить. Да и как здесь без машины? И с учителем Костиным так же было.
– С каким учителем?
– Репетитор один ходил к Косте, помогал ему со школьными уроками в первое время. Костя никак привыкнуть не мог к новой школе, пугался, не понимал ничего на уроках.
– И что?
– Ну что? Приехал Мишаня. Без предупреждения, как всегда, когда его не ждали. Застал их дома, они чай пили. Чуть ноги ему не переломал. И все. Больше учитель этот к ним не ходит.
– А сейчас что? Что, тоже надо кого-то уволить?
Алина засмеялась.
– Нет. Сейчас другое.
– Какое?
– Сейчас Лийка позвала в гости своих подружек с детьми. Они хотели отдохнуть вместе в домике на море, который Мишаня ей снял в этом году. Мишане это, естественно, не понравилось.
– Почему?
– Он, видите ли, не любит, когда кто-то отдыхает за его счет. Он ей такой скандал устроил! Кричал, что снял дом для своей семьи, а подружкам пусть их мужья снимают.
– Его можно понять.
– Алеша!
– А что?
– По-твоему, Лиечка виновата, что у подружек мужья не такие богатые? А одна ее подружка вообще без мужа ребеночка родила. Ну откуда у нее деньги, чтобы два месяца на вилле жить, и еще в самый сезон?
Она отпрянула от меня и строго посмотрела исподлобья:
– Ты что, тоже не разрешишь мне звать в гости подружек?
– Не разрешу, конечно.
– Почему это?
– Зачем же нарушать семейную традицию? – я притянул ее к себе и поцеловал.
– Алеша! Я серьезно тебя спрашиваю!
– А я серьезно отвечаю: никаких подружек. И вообще, никого.
– Но почему?!
– Нам никто не нужен.
– Вот дурачок!
– Я хочу, чтобы ты была только со мной. И баста.
Наши планы в очередной раз поменялись.
Утром нас снова разбудили скрежетом в окно. Алина проснулась разбитая, с больным горлом, но все равно захотела выйти на зарядку вместе со всеми и пошла, опираясь о мою руку. Мы дошли до пригорка, на котором, как и вчера, упражнялась под музыку Лия, постояли там недолго и вернулись к себе. Мишаня занимался машиной и только кивнул нам издалека. Завтракать поехали в П. Место нашли превосходное. Хозяйка, громкоголосая и улыбчивая толстушка, накормила нас до отвала, подав на стол все, что полагается подавать к каталонскому завтраку. Мы с Мишаней чуть не лопались от разнообразных блюд и съели все – и картофельные крокеты с ветчиной, и омлет с картошкой, и хрустящие булки с помидорной пастой и стекающим по рукам густым оливковым маслом, и еще множество закусок, рыбных и мясных, из маленьких овальных пиал, которые хозяйка подносила сразу штук по шесть-семь. Лия сказала нам, что, как и вчера, позавтракала дома, и теперь пила только чай. Алина не хотела ничего и сидела, привалившись к стене, шмыгая носом и прикрывая платочком воспаленные глаза. Мы бы с Мишаней и выпили, но он объявил, что хочет быть трезвым как стеклышко, так как после завтрака за ним заедут, и он покинет нашу компанию на несколько часов ради срочной деловой встречи. Глаза его хитро блестели, когда он это говорил, он вообще сегодня был возбужден, почти весел, как будто духом воспрял, шутил с хозяйкой и с нами и все поглядывали на жену, но Лия безо всякого выражения на лице восприняла эту новость. Она была как обычно игриво-оживлена со мной и ровно-холодна с мужем. Алина, услышав о его поездке, заметала молнии из своего угла, сделав свои выводы. Я же знал, что Мишаня едет за отчетом о слежке. И удивлялся про себя – что это он так развеселился? Или бодрится перед плохими новостями?
– Ну что, – сказала Лия, обращаясь к нам с Алиной, – выбирайте, куда вас везти.
– Меня домой, – прохрипела Алина. – Я полежать хочу.
Я погладил ее по плечу, она и правда едва сидела на стуле.
– Значит, сегодня тоже все отменяется? – спросила Лия.
– Нет! Ни в коем случае. Вы езжайте с Алешей, а я дома вас подожду.
– Ну нет, – возразил я. – Я тебя не оставлю.
– Вот и нет! Оставишь. Ты и так вчера весь день дома просидел.
– Ничего. Я не могу оставить тебя там совсем одну.
– Почему это? Я лягу и буду спать. Больше ничего сейчас не хочу.
– Нет. Тем более, телефоны не работают. Ты даже позвонить нам не сможешь.
– Ну и что! Я и не собираюсь вам звонить. Поезжайте! Лий, скажи ему!
– Я не против, – ответила Лия, пожимая плечами.
– Лия хорошо знает эти места, она все тебе покажет. Хоть посмотришь, что здесь есть. Расскажешь мне потом. Ну, пожалуйста! Я не хочу, чтобы вы сидели дома из-за меня. И погода какая хорошая!
Мы еще поспорили и в конце концов решили отвезти Алину домой, а нам с Лией отправиться в большой супермаркет – она знала такой в получасе езды от нас – и купить для Алины лекарств, травяного чаю и кое-каких продуктов. Вечером у нас назначен был праздничный ужин, о котором заранее договорились Лия и Мишаня, в пансионате какой-то русской графини, старинной знакомой их семьи, так что к семи часам Алине непременно надо было поправиться.
Перед тем как уехать из ресторана, Мишаня позвал меня из-за стола:
– Выйдем покурить, а то я, кажется, забыл свои сигареты.
Он постарался сказать это непринужденным голосом, но у него снова ничего не вышло – он смотрел на меня как командир на солдата, молча приказывая немедленно встать и идти. Сам он уже подался вперед, поднимаясь со стула, и всем своим видом говорил мне – чего ты ждешь, разве я неясно выразился? Я заметил, как сестры понимающе переглянулись, провожая нас взглядами.
– Ты поговорил с Алинкой? Что она сказала? – накинулся он на меня на улице.
Я сказал, как есть – Алине ничего неизвестно, кроме того, она и мысли не допускает, что у сестры может быть связь на стороне.
– Черт… До чего же наивная эта Алинка, честное слово! Вроде ж не маленькая уже! Ой, – спохватился он и по своей привычке схватил меня за руку, – Лех, прости. Алинка хорошая девчонка…
– Да ладно.
– Черт, – он зло сплюнул. – Значит, даже сестре не рассказывает. Это плохо. Это очень плохо.
Он задумался, потом попросил:
– Вы когда поедете сегодня с Лией, поговори с ней, ладно? Поспрашивай ее. Может, она тебе что-нибудь скажет.
– Да ты что? С какой стати она станет мне что-то рассказывать?
– Послушай, она с тобой нормально общается. Я же не прошу спрашивать в лоб. Просто поспрашивай ее о жизни, о том о сем. Ты же умный мужик, ты все поймешь. Хорошо? Ну я прошу тебя.
На этот раз его просьба показалась мне совсем уж не выполнимой. Чтобы такая женщина как Лия разговорилась с посторонним человеком да еще на такие личные темы – я искренне не понимал, на что надеется Мишаня. Но не стал слишком уж спорить с ним. Он был весь взвинченный, нетерпеливый, и я снова подумал, что за завтраком он куражился для храбрости. Ему и так нелегко приходится, решил я и пообещал сделать, что смогу. Однако наш разговор с Лией получился совсем не таким, как я ожидал.
Отправляясь с ней, я чувствовал себя, как будто еду не в магазин за продуктами, а выхожу на боевое задание. Сначала Мишаня с его просьбой – покидая нас, он попрощался с сестрами, а мне сделал знак, подняв кулак и как бы говоря "давай, дерзай, желаю удачи". Я даже смутился. Неужели он не понимает, что всем и так очевидно, что мы с ним о чем-то шепчемся втихаря? И что теперь, что бы я ни спросил у Лии, она сразу догадается, что я делаю это по его просьбе? Потом Алина, счастливая оттого, что мы послушались ее и не остались дома. Провожая нас, она все приговаривала, что мы не должны торопиться домой из-за нее и что лучше бы нам поездить, посмотреть хотя бы окрестности, а потом долго смотрела через окно, как мы усаживались в машину, и махала нам рукой.
– Может, вы поведете? Хотите? – спросила меня Лия.
Я оторопел: она никогда никого не пускала за руль своей машины.
– Если можно…
– Конечно, почему нет, – она протянула мне ключи и села рядом. – Только не обгоняйте никого справа, здесь это непринято. У нас уже двое приятелей так машины свои разбили. Обгоняйте слева, и они вас сами пропустят.
– Хорошо. Что-нибудь еще?
– Думаю, нет.
Мне стразу стало лучше. Я соскучился по рулю, да и дорога, по которой мы ехали, была такой удобной, что нельзя было не испытывать удовольствия, двигаясь по ней. Гладко стелился под колесами асфальт, всюду стояли знаки и указатели, таблички с номерами трасс и столбики для вызова аварийных служб. Перед малейшим спуском предупреждение, у всякого резкого поворота ограждения с катафотами – ото всего веяло спокойным благополучием европейской жизни. Кругом нас обступали живописные долины, окутанные желтым солнечным светом на фоне ясного холодного неба. Мы то поднимались и спускались по горным изгибам, то неслись по прямой вдоль просторной серебристой чащи, то ныряли в тоннель. Когда мы нагоняли кого-нибудь, как правило, какой-нибудь аккуратненький фургончик или машинку, вдвое меньше нашей, они сторонились, с удивительной вежливостью давая нам обогнать себя.
Я вел быстро, временами вопросительно поглядывая на Лию, не слишком ли я гоню? Она улыбалась и, наверно, понимала мои чувства. Улыбался и я – ей, погоде, дороге, и всей этой чудной и приятной благоустроенности. Ревел мотор, гудело и распирало мое сердце. Кажется, я попросту чувствовал себя счастливым.
Не прошло и получаса, как мы были на месте. Еще через полчаса часа мы вышли на улицу с пакетами продуктов и лекарств.
– Мы быстро, – улыбнулась Лия, глянув на часы. – Боюсь, мне достанется от Алины. Она сказала не привозить вас раньше трех, а сейчас только начало первого.
– Давайте зайдем вон туда, – я показал на кондитерскую напротив.
Мы заказали кофе и несколько изысканно приготовленных сладостей на прямоугольных золотистых подложках, и устроились за столиком в углу, который выбрала Лия.
– Алина говорила мне, вы недавно развелись? – сходу спросила она, посмотрев на меня своими мягкими задумчивыми глазами.
– Да.
– Сколько вы прожили вместе? Алина сказала, десять лет. Это правда?
– Это официально. А так, еще дольше.
– Ах вот как. И теперь женитесь на Алине?
Я чуть не поперхнулся, но постарался не подать виду и сказал твердым голосом:
– Да.
Она заметила мою заминку и произнесла, на мгновение коснувшись моей руки: