Она проскользнула сквозь задние ворота монастыря и шла, пока не устала. Отойдя как можно дальше от обители, Хелен зашла в один из придорожных магазинчиков и позвонила Ренате.
- Он у меня, - сказала она с триумфом в голосе.
- Кто это, и что там такое у вас?
- Это сестра Хелен из монастыря святого Мартина. Я добыла для вас ребенка.
- Нет, это невероятно!
- И, тем не менее, я могу принести его к вам - прямо сейчас.
- Это мальчик? Вам удалось достать для меня маленького мальчика?
- Да. Очень маленького мальчика, ему всего один день отроду.
Голос Ренаты начал срываться на крик:
- Но как же это? Один день… Он умрет… Я не знаю, что мне делать с младенцем, которому всего-навсего день…
- Я тоже не знаю, но я купила бутылку молока, и, кажется, он сосет его с моего пальца, - простодушно ответила Хелен.
- Где вы находитесь?
- Разумеется, в Лондоне. Приблизительно в двух милях от монастыря. У вас есть деньги?
- И сколько нужно денег? - В голосе Ренаты стало сквозить беспокойство.
- Чтобы заплатить за такси.
- Да-да, конечно!
- Тогда я приеду к вам. Отдам вам ребенка. И никто про это ничего не узнает.
- Да, но я не знаю… Быть может, стоит немного подождать… Я не знаю, как мне поступить.
- Мне стоило большого труда раздобыть его для вас. - Голос Хелен звучал устало.
- Да-да, конечно, сестра, я понимаю, просто все это так неожиданно, а он так мал…
- Я уверена, вы всему научитесь. К тому же, вы всегда сможете позвонить кому-нибудь из знакомых, посоветоваться. Так могу я вызвать такси? Наверное, это будет стоить несколько фунтов.
- Да, приезжайте.
- А Фрэнка нет дома?
- Откуда вы знаете, что моего мужа зовут Фрэнком?
- Так ведь вы же мне говорили, - прикусив губу, ответила Хелен.
- Да, наверное. Я сама не знаю, что говорю…
Таксист долго отказывался ехать. Он уже собирался домой и надеялся взять пассажира, которому нужно было попасть в южную часть города. И ни мили в сторону от Уэмбли.
На глаза Хелен начали наворачиваться слезы.
- Ладно, садитесь, пока я не передумал, - не выдержал водитель, - а теперь, когда вы уже в машине, мне, чтобы от вас избавиться, так или иначе, придется вас куда-то отвезти.
- Это точно, - сказала Хелен.
По дороге водитель смотрел на нее с большим подозрением, размышляя о том, заплатит ли она ему хоть что-нибудь, когда он высадит ее в Уэмбли.
Она назвала адрес апартаментов Фрэнка и Ренаты и попросила водителя обождать, пока хозяйка квартиры не спустится и не заплатит ему.
Потом он рассказывал другим водителям, что, как только увидел эту странную девушку, сразу же понял, что проблем не избежать.
Когда он отказался ехать куда бы то ни было дальше Уэмбли, ее глаза наполнились слезами. Ну, а потом было еще хуже. Хозяйка квартиры, богатая холеная иностранка, спустилась сверху с кошельком. И вдруг, едва бросив взгляд на привезенного в такси младенца, зарыдала в голос.
- На нем еще видны следы крови, да он даже и не сформировался как следует, нет, нет, я не хочу! Этот ребенок еще не готов к тому, чтобы быть ребенком. Нет, нет!
Она отпрянула от девушки в сером свитере и юбке; в этот момент подъехал мужчина на "ровере", бросил взгляд на разыгравшуюся сцену, встряхнул изо всех сил иностранку, взял на руки младенца и вдруг узнал девушку в сером. "О Боже мой!"- вырвалось у него, как будто перед ним предстал призрак, явившийся с того света.
Затем таксисту вручили сумму, в несколько раз превосходившую ту, на которую он рассчитывал, и ему ничего не оставалось, как убраться восвояси, так и не узнав, чем закончилась эта история.
А закончилась она довольно-таки скверно. Как и все, за что бралась Хелен Дойл.
Хелен отказалась подниматься наверх и зарыдала громче, чем Рената. Но еще громче плакал несчастный голодный ребенок, появившийся этим утром на свет в ванной комнате своей непутевой матери.
Чтобы разобраться в ситуации, немедленно была вызвана сестра Бриджид. Она появилась вместе с Нессой, бледная, но совершенно спокойная.
Несса занялась ребенком, а Бриджид принялась выслушивать истерические объяснения участниц происшедшего.
Итальянка пыталась сказать, будто рассчитывала всего-навсего, что найдется какая-нибудь женщина, которая согласится в частном порядке отдать своего ребенка на усыновление, и будто бы вовсе даже и не рассчитывала, что ей принесут ребенка прямо домой.
Высокорослый ирландский бизнесмен попытался заступиться за Хелен, сказав, что она сделала это с благой целью, как и все, что она делала в своей жизни, но люди не всегда это понимают. Хелен его слова казались ласковыми, но и пугали в то же время.
Он объяснил, что знаком с ее родителями. Десмонд Дойл - из его старейших друзей.
- Так она дочь этих Дойлов? - Для Ренаты один шок следовал за другим.
- Да, но она не знала, что мы - это мы.
Было что-то странное в том, как говорил этот человек. Что-то в его словах было похоже на обращенное к кому-то предупреждение. Бриджид переводила взгляд с одного взволнованного лица на другое в попытке обнаружить и распознать скрытые от непосвященных сигналы.
Наконец, Хелен собралась с силами, чтобы хоть что-нибудь из себя выдавить:
- Нет, я знала, знала, потому что именно ради Фрэнка я и сделала все это; если бы не он, я никогда бы не взяла этого ребенка и никогда не стала бы плести всю эту ложь. Если бы не Фрэнк, я ни за что не стала бы рисковать жизнью ребенка. Я чувствовала, что должна была сделать это для него после всего, что было…
Всю свою сознательную жизнь Бриджид работала с людьми. И чаще всего люди эти находились в самых расстроенных чувствах. Она не понимала, в чем тут дело, но чувствовала - самого главного Хелен не скажет никогда. А та то плакала, то пыталась унять слезы. Но похоже, история близилась к завершению.
- Я и подумать не могла, что все выйдет так, но ведь они могут обеспечить ему роскошную жизнь, у них так много денег, а Фрэнк уже слишком стар, чтобы им разрешили усыновить ребенка; она сказала, что у него бывают сердечные приступы…
- Ты ей это сказала? - рыкнул на жену Фрэнк.
- Но ведь я думала, что это монашка, которая не имеет никакого отношения к нашей семье. Откуда мне было знать, что она - дочь этих чертовых Дойлов?
Хелен говорила словно в трансе:
- Я хотела все это исправить, хотела всем помочь. Постараться - и все исправить. В конце концов, ведь моя жизнь складывается удачно, у меня есть все, что мне надо, не то что у Фрэнка: у него нет детей, у него сердечные приступы, он страдает… Я просто хотела помочь.
Рената переводила взгляд с мужа на Хелен в явном замешательстве. В соседней комнате Несса сумела, наконец, успокоить ребенка.
- Вы все еще работаете вместе с мистером Дойлом? - неожиданно спросила Бриджид.
- Да, к тому же, он очень помог моему отцу, - ввязалась опять Хелен. - Когда отца уволили, мистер Куигли попросил своего тестя, чтобы тот снова взял его на работу…
Внезапно Бриджид поняла, как разрешить создавшуюся ситуацию, и резко вступила в разговор:
- Итак, Хелен с ее порывистым темпераментом решила отблагодарить вас и похитила ребенка, поскольку законным путем сделать это представлялось невозможным. Так?
Фрэнк Куигли смотрел в серые глаза сестры Бриджид - понимающие, бесстрашные, сильные. Конечно же, она тоже родом из Ирландии, хотя и говорит с лондонским акцентом. Она напоминала ему самых достойных людей из тех, с кем ему приходилось сталкиваться в бизнесе.
- Вы совершенно правы, сестра.
Хелен продолжала рыдать. Бриджид чувствовала, что, если ее не остановить, она, пожалуй, наговорит лишнего. Очень осторожно она положила руку на плечо девушки.
- Нам пора домой, Хелен, обратно в монастырь. Сейчас это будет самым правильным.
- Давайте я отвезу вас, - предложил Фрэнк.
- Нет, не нужно, но будем признательны, если вы вызовите нам такси, мистер Куигли.
В это время в комнату вошла Несса; ребенок заснул. Им еще предстояло отвезти его в больницу - ту, которую они знали и где знали их. Там о малыше позаботятся.
- Мне очень жаль, что все так получилось, сестра, - Фрэнк смотрел на Бриджид, и та смотрела на него.
Было и в самом деле жаль. Они могли бы дать этому ребенку все, и в том числе столько любви, сколько он никогда бы не получил от Ивонны.
- Да, но если мы так поступим, все пойдет неправильно.
Фрэнк чувствовал, что она сомневается.
- Ну, не все, но с одной маленькой формальностью мы ничего поделать не сможем. Его мать считает, что он мертв.
- Пожалуйста, - вмешалась Рената, - я прошу вас, сестра.
- Я ведь не Бог и даже не Соломон, - отвечала Бриджид.
Было видно, что ей очень нелегко. Фрэнк и Рената очень подходили друг другу, такая милая пара. Хелен смотрела на них с выражением страдания на лице.
Портье попросили вызвать такси, и незадачливая четверка направилась к лифту. Впереди шла заплаканная Хелен, ее поддерживала сестра Бриджид, а вслед за ними рыжеволосая Несса несла завернутого в синий коврик ребенка.
Рената протянула руку и дотронулась до плеча Хелен:
- Спасибо, сестра Хелен, я знаю, вы хотели мне помочь.
- У сестры Хелен большое доброе сердце, - откликнулась Бриджид.
- Спасибо, - сказал Фрэнк, стоя в дверях. Он не смотрел на Хелен, уставившись прямо в большие серые глаза сестры Бриджид.
- Есть страны, в которых это можно сделать совершенно легально. Если хотите, обратитесь когда-нибудь ко мне, и я расскажу все, что мне известно, - сказала та.
- До свидания, Фрэнк, - пробормотала Хелен.
- Спасибо, Хелен. Сестра Бриджид права: у тебя большое доброе сердце, - и он коснулся губами ее щеки.
В такси все молчали, пока Хелен не сказала:
- Вы назвали меня сестрой; значит ли это, что я могу остаться?
- Это значит, что мы не будем принуждать тебя уйти. Но, может быть, теперь, когда ты столкнулась с вещами, о которых не имела раньше ни малейшего представления, тебе не так уж и надо прятаться. Быть может, ты сумеешь устроить свою жизнь за пределами монастыря… Тебе еще только предстоит узнать мир…
И все-таки сейчас Хелен уже не казалось, что сестра Бриджид предлагает ей уйти. И она чувствовала себя гораздо увереннее, чем прежде.
Она посмотрела на сестру Нессу, крепко прижимавшую к себе младенца.
- Как жаль, что ты не можешь оставить ребенка себе, Несса, - задумчиво сказал она. - Вместо того, что умер. Он мог бы стать для тебя утешением.
Она не заметила, как две женщины мельком переглянулись и вновь уставились на дорогу - каждая в свое окно такси.
4. ДЕСМОНД
Конечно, в магазинчике на углу все было дороже, чем в супермаркете, но зато ведь он на углу - потому и дороже. И еще потому, что открыт допоздна.
Десмонд любил туда захаживать. Было что-то завораживающее, почти мистическое в этом магазинчике; в том, как Суреш Пател умудряется затолкать на полки такую груду товаров… да так, что все каким-то чудом держится на месте и не обрушивается лавиной на пол. Мистер Пател, должно быть, владеет особым секретом, любил повторять Десмонд. Сеть продовольственных супермаркетов "Палаццо Фудз", где работал Десмонд, руководствовалась совершенно иным принципом - дать покупателю как можно больше места, чтобы он мог расхаживать и выбирать товар, а в идеале - соблазнился бы на такое, чего у него и в мыслях не было покупать. Заведение мистера Патела было вроде рынка. Сюда заходили купить сахару, когда оказывалось, что он кончился, или чего-нибудь к ужину, когда другие магазины уже закрыты. Кое-кто забегал за вечерней газетой и банкой консервированной фасоли. Если бы вы только знали, говорил мистер Пател, сколько людей по вечерам возвращаются домой, где их никто не ждет… Мистер Пател порой получал истинное удовольствие, разговаривая со своими покупателями.
Дейрдра, жена Десмонда, говорила, что ничего не имеет против мистера Патела лично, он всегда необычайно вежлив и почтителен - только вот в его магазине все чуточку дороже. Это местечко, беспорядочное скопление всякой всячины, напоминало мелкие лавки в Ирландии, которыми они, бывало, гнушались, опасаясь, что им подсунут что-нибудь… ну, скажем, не очень свежее.
Дейрдра не могла понять, почему муж останавливается у магазинчика на углу купить утреннюю газету, когда прекрасно мог бы купить ее рядом с работой и почитать в свое удовольствие на обратном пути.
Десмонду трудно было это объяснить. От заведения мистера Патела исходило ощущение какой-то устойчивости и стабильности. Оно не зависело от ненадежных неведомых поставщиков и гигантских международных компаний. Если покупатель не находил того, что ему нужно, мистер Пател подходил к делу со всей обстоятельностью. Например, как-то Десмонд спросил желе из красной смородины.
- А это джем или приправа? - заинтересовался мистер Пател.
- Думаю, можно употреблять и так, и этак. Десмонду и самому любопытно было. Они порешили между собой, что, когда желе появится, мистер Пател поставит его на полку рядом с горчицей, чатни и маленькими зелеными баночками мятного соуса.
- Скоро я досконально изучу вкусы и нравы британского пригорода, мистер Дойл. Столько всего узнаю, что впору будет книгу писать.
- Думаю, вы и так уже на целую книгу знаете, мистер Пател.
- Нет, я только начинаю узнавать, мистер Дойл. Но как же интересно! Знаете, как это говорится: здесь - вся жизнь человеческая… Вот так я это чувствую.
- Передо мной на работе тоже проходит "вся жизнь человеческая", но я, в отличие от вас, гляжу на нее без особого восторга, - печально улыбнулся Десмонд.
- Ну, это потому, что у вас должность важная, не то что у меня.
Дейрдра Дойл с этим бы согласилась. В самом деле, мистеру Пателу пристало с уважением смотреть на человека вроде Десмонда, который в свои сорок с небольшим уже занимает пост менеджера по Специальным Проектам в "Палаццо". А "Палаццо" стоит в одном ряду с "Сейнсберри" и "Уэйтроуз". Ну, пусть не совсем в одном, но кое-где считалось, что это именно так, а в родной Ирландии, где о двух последних никто и не ведал, "Палаццо" звучало куда внушительнее.
Естественно, Пателы живут не на Розмари-драйв, а там, где более пристало жить индийцам и пакистанцам, - так говорила Дейрдра, когда речь заходила о Пателах.
Но Десмонд знал, что на самом деле Суреш Пател с женой, двумя детьми и братом ютятся в крохотных кладовых позади своего магазинчика. Миссис Пател не говорила по-английски, а брат Суреша был чрезвычайно тучный и, похоже, страдал какой-то болезнью. Он сидел и приветливо улыбался, но в основном молчал, и толку от него в магазине не было никакого.
Десмонд и сам до конца не понимал, почему, но дома он никогда не говорил ни о том, что Пателы живут в магазине, ни о том, что двое их очкастых ребятишек в безупречно опрятной школьной форме каждое утро выходят из этой квартирки на улицу. Десмонд чувствовал: если все узнают, что Пателы ютятся в этом убогом жилище, для них это обернется унижением, а Дейрдра еще и решит, что такое соседство абсолютно неприемлемо. Пакистанцы! Мало того, что они здесь торгуют, так еще и живут!
Даже ранним утром в магазинчике было людно: обитатели Пиннера по дороге на работу заскакивали к Пателу за газетами, плитками шоколада, апельсиновым соком и готовыми бутербродами.
Не сказать, чтобы Десмонд очень уж радовался своей причастности к миру британской торговой индустрии. Его ежедневный путь лежал в центральный офис "Палаццо Фудз" - сети супермаркетов, занимавшей девятое место в ряду крупнейших в Великобритании. Десмонд начал работать там еще в 1959-м, когда предприятие называлось просто "Принс". В тот год они с Фрэнком Куигли покинули Мейо и отправились в Лондон (поезд, пароход, опять поезд) искать свое счастье - приехали в пору необычайной жары, которая держалась месяц за месяцем, и думали, что оказались в раю.
Совершая свое регулярное утреннее путешествие по Розмари-драйв к Вуд-роуд и далее к автобусной остановке на углу, Десмонд часто мысленно возвращался к тем временам, когда все было так просто и они с Фрэнком стояли за прилавком в двух магазинах "Принс". Сегодня они нарезали грудинку, а завтра - убирали витрины. Каждый день они встречались с покупателями и знали всех, кто работал в магазине.
Именно Фрэнк понял: работа в "Принс" - не что-то случайное и временное, здесь перед ними открываются возможности для бесконечного роста. Дело еще только "раскручивается", скоро они расширятся, и если не зевать, то их с Десмондом сделают управляющими - Фрэнка в одном филиале, Десмонда в другом. И Фрэнк не зевал. Десмонд оказался не столь прыток, когда надо было ловить удачу за хвост. Но он видел, как все меняется, и с грустью убеждался, что чем выше он взбирается на буксире у своего пробивного друга, тем больше отдаляется от людей. А ведь в общении с людьми и состояла для него вся прелесть работы.
В молодости Десмонд Дойл был стройным, гибким молодым человеком с густой светлокаштановой шевелюрой. Дети часто подсмеивались, рассматривая его старые фотокарточки, говорили, что он типичный стиляга, но мать их одергивала. В те годы так выглядели все молодые люди со вкусом, строго внушала она. Теперь вид у него был уже не тот: прическа призвана скрыть недостаток волос на голове, а рубашки он носил куда большего размера, чем в то лето, когда он вообще не мог позволить себе иметь более двух рубашек, и одна из них вечно сушилась на спинке стула.
Наверное, многие вспоминают с тоской прежние времена, несмотря на то что тогда у них не было ни гроша за душой. Я-то уж точно, думал Десмонд.
Он никогда не понимал, почему люди восхищаются зданием "Палаццо". Утверждали, что это прекрасный образец "ар деко", шедевр тридцатых годов. Десмонду же оно напоминало одно из тех массивных сооружений в духе брутализма, какие можно увидеть в документальных фильмах о Восточной Европе. Для него это была просто квадратная громадина зловещего вида, и странно, что на нем красуется табличка, уведомляющая, что сей архитектурный памятник охраняется, а в журналах хвалят его безупречные пропорции.
Идея приобретения этого здания для "Палаццо" принадлежала Фрэнку. В то время там располагался заброшенный офис разорившегося автомобильного треста. Никто не видел заключенного в здании потенциала, но вот прозорливый Фрэнк заговорил о том, что им необходимо место под склады для товара; надо завести гараж и центр технического обслуживания для фургонов; пора устроить нечто вроде главного офиса. Почему бы не объединить все это за одним прекрасным фасадом?