Редко, очень редко знающим его людям было понятно, что Максим Леонидович не в форме, может, приболел, может, устал. Но эти предположения было принято держать при себе. Впервые за восемь лет сотрудничества Анна Викторовна Гольцова решилась на вопрос, выходящий за рамки делового сотрудничества, и вот что из этого вышло: в девятом часу вечера она неслась вместе с ним в областную больницу, чтобы Максим Леонидович Вергайкин мог поговорить со своей не приходящей в сознание матерью.
Поднявшись по мраморной лестнице старого здания областной больницы, Гольцова с губернатором оказались у дверей реанимации, возле которых их поджидали Руслан Викентьевич Бравин и зеленая от страха Ступникова.
– А заместитель ваш зачем? – прошептала на ухо Вергайкину Анна.
– Пусть будет, – вполголоса сказал губернатор: было ясно, он так и не отказался от мысли о том, что должен быть кто-то, кто будет отвечать за жизнь его матери. Вергайкину даже не приходило в голову, что существует только одна сила, способная вырвать его мать из небытия. Но с этой силой договориться нельзя, потому что в небесной канцелярии объемы инвестиций не были основанием для активизации божьей помощи.
– Максим Леонидович, – бросилась к губернатору Ступникова: – Вас ждут. Вы можете пройти. Только я должна предупредить вас: – Реанимация – это такое место… – Она сжала руки, словно в мольбе. – Здесь не всякий-то врач сможет работать. Может, вы откажетесь от посещения?
– Нет, – отмахнулся от нее Вергайкин и дернул за ручку металлической двери.
Дверь открыла реанимационная сестра и протянула губернатору какую-то пластиковую штуку, напоминающую воротник с уходящим вверх раструбом по бокам для ограничения бокового зрения.
– Это что? – Вергайкин повертел в руках непонятное приспособление.
– Это чтобы по сторонам не смотреть, – как могла, объяснила медсестра.
– Надень, Гольцова, – скомандовал губернатор, даже не уточнив, собиралась ли Анна сопровождать его в реанимации. – Пошли.
– Максим Леонидович, – обратился к нему Бравин, заметив, как побледнела Аня. – Может, не надо? Ирина Леонидовна, – он мельком взглянул на Ступникову, – права. Там делать нечего – во всяком случае, вдвоем.
– Я знаю, – буркнул Вергайкин и обернулся на Гольцову: – Ну что? Идешь?
– Иду, – выдохнула Анна и покорно нацепила себе на шею эту пластиковую штуку, поклявшись, что закроет глаза, как только губернатор повернется к ней спиной.
Так она и сделала. Просто стояла зажмурившись, стараясь не вслушиваться в то, что шептал своей утыканной трубками матери Вергайкин. Глаза Анна открыла ровно в тот момент, когда чудом почувствовала, что губернатор поворачивается к ней лицом.
– Ну все, Гольцова, – жалобно произнес он. – Если услышала – дождется. Как ты думаешь, умирает? – Вергайкин встал рядом, и Аня по одному незначительному касанию плечом ощутила, как того бьет мелкая дрожь. "Господи, ну почему это происходит со мной? Почему здесь стою я, а не его супруга, черт бы ее подрал!" Ей стало жалко губернатора, но ничуть не меньше ей было жалко себя саму, получается, по долгу службы прикоснувшуюся к чужому несчастью. "Хоть бы она выжила!" – взмолилась Гольцова и, преодолев сомнение, подхватила Вергайкина под руку и вывела из реанимации.
Первое, что она увидела, это были расширившиеся глаза Руслана Викентьевича Бравина.
– Все в порядке? – метнулась к ним Ступникова и, так же сжав руки, затараторила: – Все делаем, Максим Леонидович, все! Лучшие препараты, лучшее оборудование, высококвалифицированные специалисты. Даже батюшку пригласили…
– Много ваш батюшка может, – усмехнулся губернатор и, не попрощавшись, начал быстро спускаться по мраморной лестнице.
– Максим Леонидович! – догнал его Руслан Викентьевич.
– Чего тебе, Бравин? – устало отозвался Вергайкин, не останавливаясь.
– Мне кажется, вам стоит поехать домой, а Анну Викторовну я довезу.
– Не надо, – догнала их Анна. – Мне все равно в Администрацию, вернусь с водителем.
– Поезжай домой, Гольцова, – великодушию губернатора сегодня не было предела.
– Не могу, Максим Леонидович, – отказалась Аня, – у вас завтра ранний вылет: не все материалы готовы.
– А может, со мной полетишь? – Вергайкин, судя по всему, наделил Гольцову сверхвозможностями. – В самолете доделаешь.
– Нет, – воспротивилась Анна.
– Ну нет, так нет, – быстро сдался губернатор. – Тогда возвращайся.
"Сволочь, – пронеслось в голове у Бравина. – Совсем людей не жалеет". Зато Гольцова выдохнула с облегчением: на сегодня с нее хватит. Лучше еще два часа просидеть над этим чертовым докладом к экономическому форуму, нежели таскаться с Вергайкиным по реанимациям, а потом еще сопровождать его в поездке.
– Я все подготовлю, – пообещала губернатору Аня, по-человечески жалея его: все-таки уезжать из дома в ситуации, когда твоя мать фактически при смерти, не очень приятное стечение обстоятельств. – Поезжайте. И, знаете что, я, пожалуй, – с Русланом Викентьевичем. Подвезете? – решительно обратилась она к Бравину.
– Я же предлагал, – напомнил тот и остановился перед служебной машиной Вергайкина. – Желаю удачи.
– Не помешает, – губернатор пожал своему заместителю руку и, усаживаясь в машину, поблагодарил Анну: – Спасибо тебе, Гольцова.
– Спасибо вам, Руслан Викентьевич, – тут же оживилась Аня, оставшись с Бравиным вдвоем возле больничных дверей. Мимо пронеслась "Скорая", завывая и одновременно сияя синими с проблесками огнями.
– Не жалко вам себя, Анна Викторовна? – Руслан Викентьевич показал ей рукой в направлении припаркованной на служебной стоянке машины. – Нам туда.
– Вы не на служебной? – не ответив на вопрос, поинтересовалась Анна.
– На своей. Не люблю я эти служебные. Почти не пользуюсь, если только на дальние расстояния… Я бы, конечно, запретил вам возвращаться на работу, тем более, – он поглядел на светящееся на панели табло, – в двадцать один ноль-ноль, но ведь вы меня не послушаете?
– Не послушаю, – призналась Анна и взялась за дверку машины: – Как высоко! – оценила она габариты бравинского автомобиля и даже задрала узкую юбку, чтобы поставить ногу на подножку.
– Как раз по размеру, – отшутился Руслан Викентьевич и сел за руль. – Обратно пешком пойдете?
– Такси вызову. – Анна поняла, на что намекает Бравин.
– Это правильно, – согласился он, вырулив с больничного двора. – А могу я предложить вам свою помощь?
– Мне? – В животе у Ани предательски потеплело.
– Вам.
– Вообще-то у меня есть муж и взрослый сын, – начала она, но Руслан Викентьевич тут же ее прервал:
– Я помню, но вызвать вы собирались как раз такси.
"Все правильно, – хотелось согласиться с ним Анне. – Потому что пьяный Гольцов уже спит под громкий звук телевизора, а сынок обхаживает другую женщину, на что, собственно говоря, имеет полное право".
– Вы мне не ответили, – покосился на спутницу Бравин.
– А что вы хотите услышать? – "заскользила" по опасной дорожке Аня.
– Что вы не против.
– Не против чего? – Анне нравилась эта словесная игра.
– Не против того, чтобы я подвез вас с работы.
– А разве вам не нужно быть дома? – Аня сознательно к нему не поворачивалась: так было интереснее.
– А вам? – не остался в долгу Руслан Викентьевич и плавно вырулил на улицу, ведущую к городской площади.
"Не нужно", – хотелось ответить Гольцовой, но она промолчала.
– Вы мне не ответили. – Бравину важно было это услышать.
– И не только вам, – снова увильнула Анна и достала телефон из сумки: два звонка от Игоря.
– Мужу? – усмехнулся Руслан Викентьевич.
– Сыну, – призналась Аня и коснулась экрана: Игорь долго не брал трубку.
– Не берет?
– Наверное, обиделся, – посетовала Анна. – Мы сегодня хотели с ним вместе поужинать, а я – сами знаете, чем занимаюсь. К тому же трубку не взяла: телефон стоял на беззвучном режиме, перед входом в реанимацию отключила…
– Может, просто не слышит? – разумно предположил Бравин и, не задумываясь, нарушил правила, проигнорировав знак "Пешеходная зона". – В благих целях не считается! – подбодрил он сам себя и плавно подкатил прямо к крыльцу здания Администрации.
– Вас оштрафуют, – с очевидным одобрением в голосе сообщила ему Аня.
– У меня алиби, – усмехнулся Руслан Викентьевич и, заметив, что экран Аниного телефона засветился, добавил: – Вам звонят. (Анна так и не удосужилась включить звук.)
– Игорь, – зачем-то объявила она своему спутнику и ответила сыну: – Игоречек, прости, не слышала. Задерживаюсь, ничего не получается.
– Я понял, мам. Сушню засунул в холодильник, завтра съедим. И еще… – Младший Гольцов замялся. – Ночуйте сегодня без меня, ладно?
– А что случилось? У нас закончились спальные места?
– Мам… – Игорь берег свое настроение, поэтому был ласков. – Ну ты же понимаешь!
– Уверяю тебя, не все. – В голосе Анны появилось раздражение. – И мне неспокойно, когда мой сын говорит мне: "Ночуйте без меня". Я переживаю.
– Не переживай, – попросил мать Игорь. – Мы с Настей.
– И ты произносишь ее имя?! – подначила сына Аня, вспомнив, как тот смутился, оговорившись, несколько часов назад.
– Не иронизируй, мам, – Игорю не терпелось завершить разговор.
– Главное, чтобы тебе было хорошо, сыночек, – по-бабьи отозвалась Анна и пожелала ему спокойной ночи.
– Попробую, – пообещал ей Игорь и, немного подумав, добавил: – Кстати, там у нас папахен… Знаешь?
– Знаю, – вздохнула Гольцова.
– Ты тогда возьми такси, ладно?
– Возьму, – заверила сына Аня и бросила телефон в сумку. – Еще раз спасибо, Руслан Викентьевич.
Она взялась за ручку, но дверь не открылась, издав приглушенный пластиковый щелчок.
– Разблокируйте двери, пожалуйста. – Аня напряглась, происходящее напомнило ей ситуацию с Веретенниковым, агрессивно оголившимся в собственном автомобиле.
– Простите, – никакого тайного умысла у Бравина не было. – Это автоматически, сам иногда не понимаю, как это происходит.
– Бывает, – расслабилась Анна, услышав щелчок блокиратора, но выходить из машины не стала.
Руслан Викентьевич с удивлением посмотрел на нее:
– Раздумали возвращаться?
– Увы, – вздохнула Гольцова и снова взялась за ручку дверцы. – Нужно распустить людей, – она показала рукой на три светящихся окна на третьем этаже здания.
– Ничего себе! Штаб МЧС.
– Можно сказать и так, – согласилась с ним Аня и неожиданно поинтересовалась: – А вы не подадите мне руку?
– При одном условии. – Повернулся к ней Бравин. – Если вы пообещаете мне, что позволите довезти вас до дома.
– Я бы с удовольствием, Руслан Викентьевич, но ведь это произойдет не через двадцать минут.
– Ну и что? – обрадовался он. – Торопиться мне некуда. Посижу в машине. Вспомню молодость.
– Зачем сидеть в машине? – воспротивилась Аня. – Поднимайтесь вместе со мной, подождете в моем кабинете. Если Вика на месте, она еще и чаем вас напоит.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – отказался от предложения Руслан Викентьевич и вышел из автомобиля, чтобы подать Гольцовой руку. – Выходите.
– Была бы моя воля… – спускаясь, пожаловалась Анна.
– Не раскисайте, Анна Викторовна, – приободрил ее Бравин и остался стоять у машины до того момента, пока Гольцова не исчезла за массивными дверями Администрации.
Сев в машину, Руслан Викентьевич по привычке взглянул на отсутствующие на руке часы, потом перевел взгляд на панель, отсчитал время, которое планировал провести в ожидании, и выехал с площади. Проезжая по ночному Алынску, он с интересом посматривал по сторонам, отмечая обилие огней и пешеходов на улицах. Оказывается, в городе вовсю кипела ночная жизнь. "И днем – не у дел, и ночью – за бортом", – проворчал Руслан Викентьевич, в крови которого проснулся почти забытый азарт охотника. Бравин совершенно четко осознавал, что Анна Викторовна Гольцова привлекает его как женщина. Мало того, когда сегодня, забираясь в машину, она, задрав юбку, оголила колени, он испытал острое желание их коснуться, чтобы проверить, а не приснилось ли ему это все: уверенная в себе красивая молодая женщина, сверкнувшие буквально на секунду в темноте колени, незнакомый, еле заметный аромат, духи не духи, что-то странное.
После смерти жены Руслан Викентьевич никогда всерьез не думал о том, что наверняка мог бы еще определиться: жениться на ком-нибудь, может быть, стать отцом. Ему всегда казалось, что он однолюб, что женщина в его жизни может быть только одна. И в момент, когда образовывался какой-нибудь незначительный, пустой роман, Бравин испытывал чувство вины перед покойной, хотя все вокруг уверяли, что именно Катя, будь у нее возможность подать знак оттуда, надоумила бы его, дурака, чтоб не тратил впустую жизнь. Потому что неправильно жить прошлым. А ему нравилось! И он все время вел мысленный диалог с женой, отказываясь считать ее покойной. Поэтому и на кладбище ездить не любил, только по большим праздникам, о которых узнавал от сердобольных соседок. "Родительская", – стучались они в дверь к вдовцу, и послушный Бравин покорно ехал навестить могилу жены, но больше пяти минут там не мог находиться, потому что черная мраморная плита существовала в реальности, накрыв собою ту воображаемую жизнь, которая ни на секунду не прекращалась в сердце Руслана Викентьевича.
С появлением Анны, то есть на эти два дня, и Бравин не мог этого не заметить, диалог с Катей прервался. Как будто кто-то из них, то ли Катя, то ли он сам, временно отлучился. "Это ненадолго!" – успокоил себя Руслан Викентьевич, а потом взбунтовался: "А если я хочу, чтобы надолго?!" "Так женись", – почудился ему голос жены, и Бравину стало неловко: "А как же ты?" – "А что я? Меня нет". "Как нет?!" – возмутился он и посильнее сжал руль. "Вот так вот", – просто "ответила" Катя, и ему стало легче.
Руслан Викентьевич остановился возле киосков с цветами, удивившись тому, что те работают по ночам. Он так давно пережил этот букетно-конфетный период, что уже не помнил, что и в какой последовательности делается.
"Купить, что ли?" – никак не мог решиться Бравин и довольно долго наблюдал за тем, как идет торговля. Выйти из машины Руслан Викентьевич так и не рискнул, не нашел повода. Вдруг показалось, что дарить цветы Гольцовой ни к чему, уж слишком нарочито, неправильно истолкует. А отъехав, подумал, что зря не купил, было бы красиво, и ей, надо полагать, приятно. А может, все равно. "Подумает, напрашиваюсь", – рассудил Бравин, не забывая контролировать время, которое словно нарочно замедлило свой ход практически до полной остановки. "Всего-то полчаса!" – расстроился Руслан Викентьевич, с каждой минутой испытывая все большее и большее нетерпение. Поэтому, когда зазвонил телефон, Бравин схватился за него с надеждой – вдруг Гольцова?! Оказалось, сын.
– Ты скоро? – лениво поинтересовался тот.
– Нет, – односложно ответил Руслан Викентьевич.
– Машка волнуется, – объяснил свой звонок Леня и зевнул.
"А ты?" – захотелось спросить в лоб, но Бравин сдержался, осознав всю глупость такого вопроса: не девочка, в конце концов.
– Пап, – в голосе сына проскользнул неявный интерес, – ты не слышишь меня, что ли?
– Слышу, – пробурчал Руслан Викентьевич и слукавил: – Неудобно говорить.
– Ну так бы и сказал, – с пониманием признал право отца на какую-то отдельную жизнь младший Бравин. – Тогда мы тебя не ждем.
– Спокойной ночи, – пожелал Руслан Викентьевич и впервые подумал о том, что совершил ошибку, вовремя не отделив сына.
Звонок из дома оказал на Бравина странное действие: ему вдруг показалась настолько нелепой вся эта ситуация с ожиданием Анны, что он занервничал. "Зачем?!" – проклинал себя Руслан Викентьевич, объезжая беспорядочно припаркованные возле тротуара машины. Как бывший эмчеэсник, он точно определил так называемые опасные зоны – подъезды к ресторанам, кафе и ночным клубам – и тут же отметил для себя, что в случае чрезвычайной ситуации проезд к зданию окажется заблокирован. Это на какое-то время отвлекло бывшего главу МЧС от тревожных мыслей, но спокойнее не сделало. В душе Бравина боролись два чувства: стойкого мужского интереса и не менее стойкой мужской неуверенности. Проще сказать: Руслан Викентьевич трусил. И в первую очередь его страшила непредсказуемая реакция Анны Викторовны Гольцовой, с которой, думалось ему, ни один мужчина не может ощущать себя в абсолютной безопасности. "Как с ней муж-то живет?!" – вдруг озаботился судьбой ее супруга Руслан Викентьевич, но тут же признался, что с удовольствием занял бы его место. Анна казалась ему женщиной, которая одним только своим присутствием облагораживает того, кто рядом. Даже губернатор и тот вел себя рядом с ней иначе, чем со всеми остальными сотрудницами Администрации. Вон даже с собой в реанимацию к матери потащил! "А может, они на самом деле любовники?" – на секунду поверил Руслан Викентьевич. И мысль о том, что интерес к Анне мог испытывать не только он, но и любой другой, с кем она столько лет работает рядом, возбудила его не по-доброму. "А я-то дурак! Мотаюсь здесь, как дерьмо в проруби!" – рассвирепел Бравин и решительно повернул в сторону площади, собираясь расставить все точки над i. Но как только Руслан Викентьевич вновь оказался у дверей Администрации, его смелость тут же улетучилась, потому что никакого i между ним и Гольцовой не было. Мало того, он даже не удосужился оставить ей номер своего сотового, чтобы та могла перезвонить ему, как только освободится. "И еще, – разозлился на себя самого Бравин, – какое мне дело до ее отношений с губернатором?! Что я ей, муж, что ли?"
И тот факт, что не муж, показался Руслану Викентьевичу досадным недоразумением, которое достаточно легко было бы исправить, если бы сама Анна Викторовна Гольцова дала на это добро. Размышляя над тем, а возможно ли такое в принципе, Бравин незаметно для себя задремал. И к моменту, когда Анна, окруженная коллегами, вышла из дверей Администрации, мирно спал, положив голову на руль.
Опасаясь толков, Аня дождалась прихода такси, усадила в него своих сотрудников, выдала собственные деньги на проезд и разрешила завтра выйти на работу после двенадцати.
– Я приду вовремя, – пискнула на прощание воодушевленная доверием начальницы Вика Долгановская и с силой хлопнула дверцей.
– Осторожно, это не холодильник! – тут же сделали ей замечание сопровождавшие ее мужчины, и такси, мигая зеленым огоньком, отъехало от здания.
Только после этого Анна отправилась к бравинской машине, не переставая изумляться упорству ее владельца.
Услышав звук открываемой дверцы, Руслан Викентьевич тут же проснулся, с силой потер глаза и, перегнувшись через кресло, подал Гольцовой руку, не выходя из машины.
– Вот я вас и дождался, Анна Викторовна, – подтянул ее наверх Бравин, стараясь не смотреть на соблазнительно белеющие коленки.
– Вот и зря, надо было ехать домой, – пожурила его Аня, избегая смотреть в глаза собеседнику.
– А мне кажется, совершенно не зря, – заулыбался Бравин, не выпуская ее руки. – У меня такое ощущение, словно я на свидании.
– А что, у нас с вами свидание?! – засмеялась Анна и очень аккуратно высвободила руку.
– Свидание, – серьезно подтвердил Руслан Викентьевич и показал на табло: – Половина двенадцатого, Анна Викторовна. Самое время.
– Ну вы даете, – покачала головой Аня, а Бравин заметил – ей приятно.
– Домой?
– Домой. – Анна назвала адрес.