Возле дома был огород. Входная дверь порядком облезла, и под шелушащейся зеленой краской обнаружилась серая древесина. На притолоке у двери висела ржавая подкова - рожками вверх. Мэгги нервно переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти. Ее так и подмывало вернуться по дорожке к своей машине и уехать домой. Но, оглянувшись через плечо, она все же негромко постучала в дверь.
Ответа не последовало. Мэгги попыталась заглянуть внутрь, но ничего не увидела, поскольку прихожая была погружена в сумрак. Но запахи ощущались уже с порога: пахло соленьями в банках, уксусом, брожением. Мэгги снова постучала, уже посильнее.
От ее прикосновения дверь приоткрылась чуть больше. Казалось, сумрак в доме сгущался. Мэгги немного подождала, а потом шагнула через каменный порог и решилась распахнуть дверь.
- Осторожнее надо.
Голос, зазвучавший у Мэгги за спиной, заставил ее резко обернуться. На дорожке, менее чем в трех ярдах, она увидела старую женщину. Старуха тяжело опиралась на палку и, по всей видимости, наблюдала за Мэгги уже несколько минут.
- Говорю - осторожнее надо, когда прешь куды не звали.
Старая Лиз оказалась худой женщиной в очках, с убранными назад седыми волосами металлического оттенка и обвисшими складками кожи на лице и шее, придающими ей сходство с индюком, которого не мешало бы откормить. Лиз что-то жевала или сосала.
- Ходют по чужим домам.
- Извините. Я не заходила к вам, я просто...
- Да уж знаю, чего ты делала.
- Я думала - никого нет дома. Я собиралась уходить.
Старуха ничего не говорила. Она опиралась на палку, бодро жуя и разглядывая Мэгги. За толстыми стеклами очков ее глаза казались тусклыми черными бусинами.
- Эш предложил...
- Да уж я знала, что ты придешь.
- Вот как? Значит, вам Эш сказал?
- Эш? Гляди-ка, ты и Эша знаешь? Не, Эш мне про то не говорил.
- Вот как? - повторила Мэгги.
Когда Мэгги шагнула к Лиз, та проворно нагнулась и сорвала какую-то травинку, а потом раскрошила ее и растерла между большим и указательным пальцами. Этот жест заставил Мэгги остановиться. Она пришла в замешательство. На мгновение старая женщина задержала на ней свой взгляд. Мэгги ощутила во рту вкус желчи. Почему-то эта ужасная старуха пугала ее. И о чем только думал Эш, посылая ее сюда? Мэгги потянуло домой.
Внезапно старая Лиз расслабилась. Потом ткнула палкой в сторону Мэгги.
- Я-то все вижу. Все это здесь, вон оно где. Но тебе и невдомек, когда наступит тот день. Невдомек! Хе-хе!
- Простите?
Старая Лиз опустила щеколду на калитке и, пройдя мимо Мэгги, направилась в дом.
- Уж мы знали, что ты придешь, можешь не сумлеваться. Но времечко-то идет, а?
Мэгги не знала, надо ли ей следовать за хозяйкой, пока та не рявкнула:
- Давай-ка входи и дверь за собой закрой. А не то весь дом выстудишь.
Лиз плюхнулась в кресло у подножия напольных часов. Мэгги не сказала бы, что в доме тепло: наоборот, там было едва ли не холоднее, чем на улице. Горящего очага не наблюдалось, зато Лиз напялила на себя, наверное, пять слоев шерстяных вещей.
Мэгги закрыла дверь и поспешила объяснить свой приход:
- Эш, когда я была у него в лавке, сказал мне...
- Нечего тут рассусоливать, - раздраженно перебила Лиз, - поставь-ка лучше чайник.
Она слегка махнула палкой в сторону плиты. Мэгги выполнила ее приказ.
Судя по всему, старуха сделала кухню основным местом своего обитания. Рядом с кухней находилась другая комната, но дверь туда была плотно закрыта. Возле раковины, где Мэгги наливала воду в алюминиевый чайник, было нечто вроде кладовки, отгороженной занавеской. На кухне пахло чем-то кислым, как будто здесь коптили грудинку; и чувствовался еще один запах, который Мэгги сразу же узнала. Она подняла голову и увидела, что на балках сушатся пучки и букетики трав. В углу кухни стояла огромная плита с духовкой, но, по всей видимости, ею не пользовались. Мэгги поставила чайник на обычную газовую плиту.
- У моей бабушки тоже была такая большая плита, - попыталась поддержать разговор Мэгги. - Отличная вещь. Мне очень нравится.
- Да неужто? - сказала Лиз, постукивая палкой по полу, устланному обрезками разномастных ковров. - А теперь послушай-ка.
И хозяйка спела куплет какой-то песни надтреснутым, глухим голосом, время от время похлопывая себя по бедру свободной рукой:
Я иду своей дорогой, я иду своей дорогой,
Вижу то и вижу это, вижу ночью, вижу днем.
Но что знаю - никому, никому я не скажу,
Потому что, потому - я тут вовсе ни при чем.
Допев куплет, Лиз откинулась на спинку кресла. Мэгги улыбнулась, но, судя по старухиному виду, ей вовсе не понравилось, что гостья улыбается. Повисло неловкое молчание. Мэгги пожалела, что Эш не поехал с ней, чтобы представить ее хозяйке.
- Ну, Эш, он в магазине, там, в городе...
- Нечего тут рассусоливать, - опять перебила Лиз, - Два боба, боб и половинка боба, еще боб и еще половинка. Это сколько будет?
Тут старуха что-то выплюнула на коврик перед собой. Мэгги увидела, что это и вправду боб.
- Откуда же мне знать?
- Значит, ты неумная, да?
- Боюсь, что так.
- Но есть ведь такие умные, которые притворяются неумными. Может, и ты из таких?
Мэгги попыталась выдавить улыбку. Тогда старуха наклонилась к ней:
- Двое. У тебя двое малюток. И как, по-твоему, я о том проведала?
- Откуда же мне знать? Ну и как вы об этом проведали?
- Чайник-то вон кипит! - заметила Лиз.
Мэгги принялась заваривать чай. Старуха поднялась и встала рядом с ней, руководя процессом с молчаливой, но острой бдительностью. Уже во второй раз Мэгги подумала, что хочет домой.
- Эш решил, что вы могли бы мне помочь.
- Да ну этого Эша! Припрется сюды, а как припрется, так тут же и назад. Какой в этом толк? Ась?
Мэгги не знала, что на это ответить.
- И сколько ж ты мне заплатишь? - неожиданно спросила Лиз.
Такая прямота застала Мэгги врасплох.
- Да шучу я просто. Это я Эшу так говорю. Хе-хе. Сколько ты мне заплатишь? Всегда так говорю. А он мне - мол, сколько пожелаете. Хе-хе, неплохая шуточка, а? Сколько пожелаете. И ты можешь это сказать. Давай: сколько пожелаете.
- Сколько пожелаете.
- Хе-хе-хе! - Похоже, старуха очень развеселилась. Потом вдруг стала серьезной и сказала резко: - А теперь слушай-ка, мисси. Я в жизни не брала ничего такого, чего не заработала сама. Так что поосторожнее.
Мэгги не поняла, чем могла ее оскорбить.
- Я осторожна.
- Да, ты одна из нас, я вижу. Лиз это видит, но ей также известно, что ты еще не до конца свободна. Тебе и невдомек, когда наступит тот день.
- Простите, что?
- Твои способности еще не проявлены. Ты несвободна. Хотя я вижу - ты одна из нас.
- Вы о ком?
- Ох, не пытайся дурачить Лиз, ты ведь просто девушка. Ты еще бутон.
Мэгги впервые почувствовала облегчение с тех пор, как переступила порог этого дома.
- Вы хотите сказать...
- Эй! - Старуха взмахнула палкой, приказывая ей молчать. - Об этом - ни слова.
Мэгги улыбнулась и тряхнула головой, словно пытаясь избавиться от чар, навеянных чудаковатостью старухи.
- Ладно. О чем это вы говорите - я, мол, не до конца свободна?
Лиз уронила палку и медленно обхватила руками плечи, обнимая себя. Она подняла колени и, как могла, прижала их к своему телу, словно пародируя позу, в которой сидела молодая женщина. Лиз ухмылялась и подмигивала Мэгги из-под очков.
- Я же стараюсь! - воскликнула гостья.
Лиз села прямо.
- Может, надобно куда больше, чем все твои старания.
- А что надобно?
- Это ты мне расскажи.
- Эш думал, что вы могли бы мне помочь с летательной мазью.
- Тьфу! - взмахом руки оборвала ее Лиз и отвернулась.
- Поможете? - спросила Мэгги после паузы.
- Послушай-ка вот что:
Я иду своей дорогой, я иду своей дорогой,
Вижу то и вижу это, вижу ночью, вижу днем.
Но что знаю - никому, никому я не скажу,
Потому что, потому - я тут вовсе ни при чем.
Лиз откинулась в кресле и закрыла глаза. Через несколько мгновений она уже спала, негромко похрапывая.
Мэгги прихлебывала чай. Напольные часы тикали у Лиз над головой, тяжелый маятник раскачивался из стороны в сторону. Мэгги почувствовала, что ее и саму сильно клонит в сон. Она превозмогала желание закрыть глаза. Старая женщина спала в кресле, не выпуская палку из рук. Мэгги так и подмывало встать и уйти, но она подумала, что воспитанные люди так не поступают. Она сидела и молча ждала.
Некоторое время спустя Лиз открыла глаза и посмотрела на нее. Потом села прямо.
- Если отдернешь занавеску, - сказала хозяйка, указывая на кладовку, - то сможешь налить нам по стаканчику бузинного вина.
- Не могу, - Мэгги покосилась на часы, - Через полчаса мне нужно забрать моего малыша, а иначе придется выложить кучу денег.
- Ась? Надо уходить? Ну а чего ты вообще сюды приперлась, коли надо уходить?
- Ничего не попишешь, - Мэгги встала.
- А завтра придешь?
- Не могу.
- Ну и вали отсюда. Проваливай, - бросила Лиз.
На пороге Мэгги обернулась:
- А можно я снова зайду на следующей неделе?
- Сказано тебе - проваливай, - повторила хозяйка, уставившись в стену.
Мэгги открыла дверь и вышла. У калитки она остановилась отдышаться, прежде чем идти к машине. Она так и не могла решить, какая реакция в ней преобладает: заинтересованность или раздражение. Ясно было одно: в результате этой встречи Мэгги не получила ни помощи, ни подсказок, которых ожидала.
Она рассчитывала не столько на разъяснения, сколько на некий контекст, на точку опоры, чтобы дальше разбираться самой. Когда Мэгги получила указание, на каком участке нужно вести раскопки, вместе с приливом вдохновения она испытала и самодовольство. Ей вовсе не хотелось сомневаться в смысле послания. Но сексуальное безумие следующей ночи повергло в изумление ее саму. Не то чтобы Мэгги оказалась в чьей-то власти; нет, она не была одержима. Напротив, она сохраняла полный контроль над происходящим. Но свирепость той силы, что стала ей доступна, по-настоящему поражала ее.
Старая Лиз не смогла ничего предложить Мэгги. "Старикам хочется поболтать, - думала Мэгги по дороге домой, - но они не хотят ни слушать, ни отвечать, ни делиться своими знаниями". Лиз ничем особенно не отличалась от многих пожилых людей, встречавшихся Мэгги: близких к старческому слабоумию, поглощенных собой, сварливых, требовательных.
Мэгги решила больше старуху не беспокоить.
17
- Я говорил с Де Сангом, - сообщил Алекс.
- О, правда?
- У него для нас интересные новости.
- Да? - спросила Мэгги.
Дети уже были в постели. Пламя в камине затухало. Пятнашка, по обыкновению, вытянулась вдоль камина и время от времени вздрагивала, погруженная в свои собачьи сны.
- Он рассказал мне о таком явлении, как проекция. Ты знаешь, что это такое?
- Думаю, ты мне объяснишь.
- Когда Сэм огорчается из-за того, что мама и папа ссорятся, он, естественно, проецирует это на себя, видя угрозу своей безопасности, своему счастью. В результате этой проекции он начинает плохо себя вести и поступать наперекор, чтобы добиться внимания и безопасности, которые ему так необходимы.
- Теория весьма складная.
- Подобным образом, - продолжал Алекс, - когда Мэгги чувствует себя несчастной, она размышляет о возможности расставания или даже измены. Но, не в силах себе в этом признаться, она проецирует это на своего мужа.
- Это тебе Де Санг растолковал?
- Нет. Просто я стараюсь разобраться.
- Понятно. Игра называется "Алекс нашел новое слово".
- Не сердись. Я пытаюсь помочь.
- Ты выбрал для этого не лучший способ.
- А у тебя есть более удачная идея?
- Да. Поехали погуляем. Сейчас.
- Уже двенадцатый час!
- Тем более. Вспомни, когда мы в последний раз гуляли в полночь? Сейчас прекрасная молодая луна. Разве ты не понимаешь, как важно пробовать что-то новое? Пройтись под молодой луной? Сбросить пелену с наших глаз?
- Почему?
- Потому что я столько хочу тебе показать! Всегда ты показывал мне разные вещи, а теперь и я хочу кое-что показать тебе. Нам это необходимо. Необходимо делиться друг с другом. Когда мы перестали друг с другом делиться? Когда нас перестало волновать, что происходит в голове у другого? Когда мы перестали наблюдать за реакциями друг друга?
- Но для этого нам вовсе не нужно никуда идти.
- Да брось ты, Алекс! В полночь мир предстает совсем другим. Он обладает силой.
- Это невозможно! Как же дети?
- Разбуди их! Возьмем их с собой.
- Да что с тобой? Завтра утром Эми нужно в школу.
- Но так они узнают гораздо больше. Вовсе не обязательно жить по расписанию!
- Ради бога. Я иду спать.
Оставив Мэгги взывать к опустевшей комнате, Алекс пошел наверх. Несколько мгновений спустя он услышал, что входная дверь захлопнулась. Он выглянул из окна и увидел, как Мэгги садится в машину в компании сонной, но довольной Пятнашки.
Мэгги припарковала машину. Молодой серп луны светил достаточно ярко, чтобы она смогла найти тропинку в лесу. Пятнашка побежала вперед, обнюхивая влажный, устланный листвой путь. Мэгги подготовила список растений и трав, которые можно было собирать у живых изгородей по периметру леса, но сперва ей хотелось собрать нечто более изменчивое: ощущения от ночных деревьев, впечатления от сумрачных мест.
Молодой серп луны, проглядывавший сквозь деревья, был белым, восковым и девственным. Он смотрел вверх, точно два рожка; его свет оставлял изящные узоры на листьях деревьев, влажно переливаясь между тенями. Лес превратился в пластину из серебра с чернью, в только что отчеканенный мир. Прохладная ночь овевала лицо Мэгги. Ее кожа отливала серебром, Пятнашка тоже стала серебряной, а повернутые на восток сучья деревьев, окрашенные матовым серебром, излучали мягкое сияние. Мэгги продолжила вторжение вглубь леса.
Стояло полное безмолвие. Земля заглушала звуки шагов, и даже трусившую по тропе Пятнашку окутывал кокон мерцающей тишины. Отсутствие звука обостряло зрительное восприятие: деревья стояли рядами, изгибая ветки в диковинных жестах, точно публика, выстроившаяся вдоль дороги; огромные древесные грибы, гирляндами висевшие на упавших стволах, раздувались от пьянящего ночного воздуха; верхушки папоротника-орляка вились, точно змеи. Ночь наматывала свою нить на невидимое веретено, пряла что-то тонкое, ускользающее. Мэгги остановилась и прислушалась. Остановилась и Пятнашка.
В лесу кто-то был.
Слышалось некое тихое дыхание, словно деревья выпускали воздух. Вдалеке пролаял самец лисы, три раза. Шерсть на загривке у Пятнашки встала торчком, и Мэгги почувствовала, что сама покрылась гусиной кожей, а волосы на затылке вздыбились. Она как будто услышала сигнал, и тело ее отреагировало. Глас, говоривший о том, что в непосредственной близости от них находится нечто величественное, нечто священное и устрашающее.
Мэгги задержала дыхание. У нее сдавило горло. Она выдохнула, рискнув потревожить тишину. Деревья зашелестели в ответ; они задрожали, и по мере того, как дыхание приближалось, шуршание листьев на самых высоких ветках напоминало колыхание плаща. Пятнашка легла на брюхо и спрятала голову между лапами. Мэгги хотелось последовать ее примеру: броситься на землю и спрятать голову. Волосы у нее на затылке встали торчком. По коже пробегали мурашки.
Но она знала, что должна стоять прямо и завоевывать уважение того, кто там был. В голове у нее зазвучал голос.
"Только посмотреть на тебя".
Потом Мэгги ощутила аромат, поднимающийся от земли. Не только влажные запахи древесины, гниющих листьев, древесных грибов и коры, не только то, что было там всегда. Что-то еще. Пряный запах, какая-то сочная трава, аромат матери-земли. Особенный, знаковый запах, собственность того существа, которое находилось в лесу перед Мэгги, за ней, вокруг - повсюду. Сперва на Мэгги нахлынула горячая волна, потом ее обдало холодом.
Она не могла сдвинуться с места. Лунный свет внезапно вспыхнул и окружил ее кольцом серебряного пламени. Капля росы - один сверкающий, крошечный, круглый сгусток лунного света - сорвался с листа и шлепнулся ей на лоб. Помазание свершилось. Откинув голову назад, Мэгги открыла рот, и тогда вторая капля, точно серебряная монета, легла ей на язык.
Имя явилось ей, и теперь она знала, в чьем присутствии находится. Это имя уже встречалось Мэгги в дневнике. Оно само выскользнуло откуда-то изнутри и оказалось у нее на губах.
Это имя мало что значило для Мэгги, когда она впервые его увидела, но теперь оно волшебным образом подытожило событие во всей его полноте. Определить имя значило определить природу. Ветви деревьев, кружившиеся, как темный плащ, подтверждали ее присутствие. Рогатый венец луны. Аромат с привкусом земли и священное кольцо серебряного пламени. Помазание, дар. Мэгги получила право говорить.
- Богиня, - выдохнула она. - Геката.
Алекс сидел на кровати, делая вид, что читает роман. Он притворялся перед самим собой. Шел уже второй час ночи, а Мэгги до сих пор не вернулась. Алекс и злился на нее, и тревожился, все ли с ней в порядке. Он выбрался из кровати и отодвинул занавеску. За окном безоблачные небеса источали блеклый свет луны. Как говорила Мэгги - молодая луна... Алекс подумал, что у луны болезненный вид.
Он надел халат. В отсутствие Мэгги ему хотелось кое-что проверить.
Свободная комната... Алекс не сомневался: Мэгги хранила там вещи, что-то от него скрывая. С чего бы иначе она так загорелась привести комнату в порядок, а может, он заметил, что дверь туда только в последнее время была плотно затворена. Алекс намеревался прямо спросить жену об этом. Так почему же не спросил?
Маленькая свободная комната, напоминавшая по форме коробку для обуви, годилась разве что под кладовку. Она и превратилась в свалку старой одежды, испорченной бытовой техники, сломанных игрушек, ящиков с книгами и бумагами - всего того, что семья никак не решалась выбросить. Алекс начал рыться в вещах. Он точно не знал, что ищет, но был уверен, что находка не заставит себя ждать.
Алексу пришлось выгрести немало старой обуви из нижнего отделения стенного шкафа, чтобы добраться до большой картонной коробки. Тут же поднялась пыль, вызывавшая у него аллергию. Он мгновенно покрылся испариной и стал чихать. У него подскочила температура. Свою злость Алекс решил выместить на коробке, которую пытался извлечь со дна шкафа. Она зацепилась за деревянные подпорки, и Алекс рванул ее, чтобы вытащить. Когда он наконец разорвал угол коробки, то обнаружил в ней белое кружево: коробка служила хранилищем для подвенечного платья Мэгги. Алекс затолкал ее обратно в шкаф и забросал старой обувью.