- Вы слышите, Шура, "о роскоши", - шепнул респектабельный экскурсант, взглянув на стоящего рядом рыжекудрого молодого человека.
- Слышу, слышу, командор, - тряхнул головой тот, - но это же…
Да, респектабельный участник экскурсии был никто иной, как Остап Бендер, а рядом - его верный молочный брат Шура Балаганов. А чуть поодаль, в той же группе экскурсантов можно было увидеть и кондукторские усы Адама Казимировича Козлевича. Он с живым интересом и уважением внимал словам экскурсовода.
В этот день рано утром компаньоны в радужном настроении выехали из Ялты в Алупку. Погода для Крыма этого времени года была необычная: пасмурная, прохладная, накрапывал дождь. На море разыгрался шторм, накатывая на берег волны со вспененными гребешками.
Ехали по нижней дороге. После Ливадии и Ореанды автомобиль, ведомый Козлевичем, начал делать крутые повороты по извилистой дороге. Этот участок местные жители называли "тещин язык". Все трое согласились, что не зря: от этих поворотов их укачало.
Когда спустились на более прямую дорогу, Остап сообщил:
- Золотой пляж слева у моря, камрады.
- Золотой? - обернулся к Бендеру Балаганов. - Там роют золото, командор?
- Вот этого я сказать не могу, Шура. Называется так по путеводителю…
Дорога пошла вдоль моря, мимо бывших дач и дворцов, но уже более прямая, чем "тещин язык". Проехали дворец "Дюльбер", превращенный в санаторий "Красное знамя" и прочли плакат "Крым - для народа". А уже после Нижнего Мисхора спустились к Алупке. Подъехав к восточному въезду во двор Воронцов ского дворца, остановились.
Здесь стояли автобусы "Крымкурсо" и "Крымтура", экипаж и пролетка, в ожидании возвращения экскурсантов, которых они сюда привезли.
Компаньоны вышли из автомобиля, разминаясь, и были встречены группой туристов, которым экскурсовод, пожилая женщина, говорила:
- Последней владетельницей майората была графиня Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова, товарищи. Она имела большое семейство и многочисленную аристократическую родню: Долгоруких, Шуваловых, Шереметьевых, Демидовых, Мусиных-Пушкиных… Бывших владельцев дворцов, поместий и земель на Южном берегу Крыма…
Остап и его компаньоны тут же пристроились к группе экскурсантов и внимательно слушали, что говорила женщина-экскурсовод, ведя группу к парку.
- В девятнадцатом многие из них эмигрировали за границу и поселились в странах Европы, Англии и Америки, поддерживая между собой тесные связи…
- Буржуи, - бросил осудительно один из экскурсантов, не иначе как из пролетариев.
Экскурсовод, очевидно, уже привыкла к подобным замечаниям и никак не прореагировала на эти слова, а сказала:
- Сейчас, товарищи, мы входим с вами в Верхний парк, в западную часть его. Это наиболее романтический уголок, пожалуй, более всего соответствующий характеру архитектурного комплекса…
- Командор, зачем нам парк? - шепнул Балаганов. - Идемте лучше во дворец и там посмотрим…
- Эх, знать бы, детушки мои, - вздохнул Остап и отстал от уходящей по извилистой тропе группы экскурсантов.
- Если по справедливости, - горячо заговорил Балаганов, - то не могла же графиня прятать свои сокровища в парке.
- И я так мыслю, Остап Ибрагимович, - поддакнул Адам Казимирович.
- Все верно вы говорите, голуби мои, но ведь нам надо и познакомиться с этим райским местом. Так с чего вы предлагаете нам начать?
- А с этого самого Березовского, верного служаки дома Романовых, как вы говорили, командор.
- Верно говорит наш молодой братец, Остап Ибрагимович, - заспешил Козлевич к автомобилю, видя, как его пытается объехать автобус. "Не зацепил бы", - насторожился он от этой мысли.
- Шура, ваше предложение заслуживает похвалы. Покупаем билет, и - с группой во дворец. Посмотрим, что там, начнем знакомиться с нужным нам экскурсоводом.
- Верно, командор, действуем, - тряхнул златокудрой головой Балаганов.
- Адама Казимировича оставим пока у машины, для его же спокойствия, Шура.
Но Адам Казимирович, захваченный красотой дворцового комплекса, поручил кучеру подъехавшего экипажа присматривать за автомобилем, а сам устремился за своими друзьями.
Такими были предшествующие события. И теперь компаньоны находились в группе экскурсантов и внимательно слушали Петра Николаевича Березовского, который заучено говорил:
- Казалось бы, все могло удовлетворить Воронцова: и величавость дворца в Одессе, и более интимный загородный дом в Симферополе, и уютный дом в Алупке, и ряд небольших особняков, расположенных в крымских имениях… Но у Воронцова возникает мысль устроить в Алупке родовое майоратское имение графской фамилии Воронцова. 1828 год считается годом начала строительства дворца, так как в этот год началась работа по составлению проекта. До сего времени единственным проектировщиком дворца считался английский архитектор Эдуард Блор, но судя по архивным источникам, вероятно, первоначальный проект алупкинского имения был заказан одесскому архитектору Бофоро, который уже строил для Воронцова дворец в Одессе…
Вначале дворец и столовый корпус предполагалось выстроить из светлого керченского известняка. Позднее было решено керченский известняк заменить местным диабазом. Диабаз - красивый зеленовато-серый камень, очень твердый, прочнее гранита, и обработка его требовала большого, напряженного труда… Дворец строился в течение 20 лет. Первые камни фундамента были заложены в марте 1830 года. А с 1830 по 1834 годы был заложен центральный корпус и сооружен другой, прилегающий к столовой с запада. Так называемый Шуваловский корпус, предназначенный для гостей и для дочери Воронцова, вышедшей замуж за графа Шувалова…
- Да, жили графы… - произнес громко кто-то из экскурсантов-представителей трудящего класса.
Петр Николаевич бросил насмешливый взгляд в сторону голоса и продолжал:
- Позднее архитектор Гунт переделал Шуваловский корпус и пристроил к столовой бильярдный зал. В 1838 году строились часовая башня и зимний сад. Хозяйственный и библиотечный корпуса сооружались до 1846 года. И еще два года в этих корпусах продолжались отделочные работы. Одновременно производилось переоборудование зимнего сада, в нише южного входа устанавливались балкончики, перед южным фасадом дворца сооружалась терраса с беломраморными фонтанами и вазами. Летом 1848 года на центральной лестнице, ведущей к главному входу, были установлены скульптурные фигуры львов, выполненные в мастерской итальянского скульптора Бонанни. Эта львиная терраса и завершила дворцовый ансамбль графа Воронцова… А теперь мы направимся с вами непосредственно во внутренние помещения дворца… - повел группу экскурсантов Петр Николаевич.
Когда, после экскурсии по внутренним достопримечательностям, Петр Николаевич отделился от группы, к нему приблизился господин заграничного вида и негромко сказал:
- Вам большой привет от родственников Елизаветы Андреевны, Петр Николаевич…
- Боже! - встрепенулся Березовский. - Из заграницы? Неужели Елизавета Андреевна помнит нас? Боже!
- Я вам расскажу, если мы с вами можем поговорить не в этой обстановке, кивнул головой в сторону экскурсантов заграничного вида господин - Остап Бендер.
- Да-да-да, разумеется, разумеется, любезнейший господин… Несомненно, несомненно, - засуетился Березовский. - Сейчас как раз начинается положенный мне обеденный перерыв. Прошу ко мне, я живу рядом…
Через несколько минут Остап был у Березовских и сообщил потрясшую их новость.
- Графиня Елизавета Андреевна Воронцова-Дашкова умерла в двадцать четвертом году…
- Боже мой, Боже мой! - запричитали в один голос супруги. - Царствие ей небесное, царствие небесное нашей госпоже-графине…
Когда волнения хозяев несколько поутихли, Остап сказал: - После отъезда за границу Елизавета Андреевна жила в фешенебельном отеле в Каннах. Затем переехала в Висбаден, там и скончалась. Похоронена в семейной усыпальнице Шуваловых на кладбище при русской церкви.
- Царствие ей небесное, боже наш, боже… - снова запричитали Березовские. После этих слов хозяев гость сказал:
- Родственник Елизаветы Андреевны поручил мне сообщить вам все это, рассчитывая на ваше доверие ко мне. Поскольку я должен узнать у вас кое-что и получить от вас соответствующую помощь.
- Вот как? - удивился Петр Николаевич. - Разумеется, по мере сил наших, всегда готовы, любезнейший… Простите, вы не представились, как величать вас?
- Ах, да-да… Измиров Богдан Османович, - встал Остап и слегка склонил голову в высокосветской манере.
- Очень приятно, любезнейший Богдан Османович, - кивнул ему головой Березовский в знак того, что знакомство ближе состоялось.
Это же проговорила и Ксения Алексеевна. А Петр Николаевич, когда заграничный гость опустился на стул, произнес:
- Слушаю Вас, господин Измиров… Богдан Османович.
- Дело, собственно говоря, заключается в следующем… - помолчал Бендер. Покидая дворец, Елизавета Андреевна с помощью, возможно, и вашей, Петр Николаевич, спрятала драгоценные реликвии, которые она не взяла с собой, надеясь на скорое возвращение сюда. Но прошли годы, как видите… Родственникам очень хотелось бы получить спрятанное Елизаветой Андреевной во имя светлой памяти о ней. Вот за этим делом я и прибыл к вам, дорогой Петр Николаевич, - улыбчивым взглядом посмотрел великий искатель сокровищ на него, а затем, с еще более обворожительной улыбкой, взглянул и на Ксению Алексеевну.
- Да, но… - развел руками Березовский. - Дело в том, любезнейший Богдан Османович…
- Что мы не были во дворце, когда Елизавета Андреевна покидала его, - вставила негромко хозяйка.
- Мы долгое время находились у постели тяжело раненого сына Владимира…
- Офицера… скончавшегося на наших руках… - приложила к глазам платок Березовская.
- А когда вернулись в Алупку то даже из прислуги не многих застали. Сожалею, любезнейший Богдан Османович, сожалею, что в неведении полном нахожусь по порученному вам делу.
- Ах, досада, что так получается, уважаемые Петр Николаевич и Ксения Алексеевна… - покачал головой "заграничный гость".
Остапа было не узнать, если оглянуться на его былой нрав и обращение попросту с теми, с кем он встречался раньше. Сейчас он вел себя и разговаривал как человек высокосветского заграничного круга. Выдавая себя за посланца родственников графини Воронцовой-Дашковой, он на время как будто забыл, кем был на самом деле. Оставив Балаганова и Козлевича у автомобиля, он отправился с визитом к Березовским один, так как решил не выдавать себя за газетчика или представителя радиокомитета. И он решил использовать те сведения, которые он получил в Севастополе из разговора старшего помощника капитана "Тринакрии" с греческо-турецким негоциантом Канцельсоном.
- А вы не могли бы, любезнейший Петр Николаевич, подсказать мне, с кем из бывшей графской прислуги я бы мог поговорить на интересующую тему. То есть с теми, кто присутствовал и, может быть, провожал графиню на корабль?
- Садовник умер, а две горничные графини живут в Ялте…
- Софья Павловна и Екатерина Владимировна, - подсказала Ксения Алексеевна.
- Имею также сведения, что кухарка Фатьма Садыковна, выйдя замуж, проживает где-то в Феодосии, любезнейший Богдан Османович.
- Очень вам благодарен за эти сведения, уважаемый господин, - и повернув лицо к женщине, Бендер склонил голову со словами: - Мадам…
- Чем только можем, рады помочь… - кивнул головой бывший служака дома Романовых, а теперь экскурсовод дворца-музея. - Вы остановились в Алупке? - спросил он.
- Нет, Петр Николаевич, я с коммерческими партнерами остановился в Ялте, в гостинице "Мариино". Поскольку торговые дела требуют моего нахождения именно там, - с улыбкой пояснил Остап.
- Очень хорошая гостиница, любезнейший. Но была еще лучше до известного землетрясения в двадцать седьмом году. С крыши сняли бордюры и стоящие на них декоративные вазы… Пострадали и балконы ее…
- Да, страшное было землетрясение, писали газеты… - и Бендер невольно вспомнил, как он с Кисой Воробьяниновым, охотясь за стулом, в период сильных толчков землетрясения чуть было не погиб под обломками театра. И тут же спросил с едва заметным беспокойством: - А дворец, не пострадал ли дворец, любезнейший Петр Николаевич?
"А вдруг дворец тряхнуло так, что спрятанные графиней ценности, замурованные в какой-либо стене, и вывалились наружу?" - мелькнуло у него в голове.
- О нет, уважаемый Богдан Османович, не пострадал никак. Ведь он построен на скале, которую подорвали порохом, выровняли, и она послужила фундаментом для части корпусов. Так что… в прочности дворца Воронцова сомневаться не приходится, любезнейший гостьюшка. И все же… - замолчал Березовский.
- И все же? - с улыбкой продолжал смотреть на него Остап.
- Я вот все время думаю, как помочь вам в вашем трудном деле. Прямо скажу, в весьма и весьма несбыточно осуществимом. Помочь вам, следовательно, помочь и наследникам незабвенной Елизаветы Андреевны.
- Это уже меня радует, высокочтимый господин Березовский. С вашей помощью, Бог даст, мы и отыщем спрятанное покойной графиней. Да пусть земля ей будет пухом, царствие небесное ей, вашей бывшей госпоже…
Если бы Шура Балаганов слышал эти слова из уст своего командора, то наверняка бы пришел в восторг. А Адам Казимирович откровенно подивился бы столь значительной перемене во взглядах бывшего атеиста, сумевшего блестяще одержать победу над ксендзами.
Некоторое время гость и хозяева молчали. После паузы Петр Николаевич задумчиво произнес: - Графиня могла распорядиться, чтобы ценности закопали возле дворца, в самом дворце, в Верхнем парке, в Нижнем парке и даже в самом или возле Чайного домика… - рассуждал слуга-экскурсовод.
- И даже, судари, в гроте Чемлика, - вставила Ксения Алексеевна.
- В гроте Чемлика? - взглянул на хозяйку Бендер.
- Да, это место захоронения любимого сеттера графини, любезнейший Богдан Османович, - пояснила она. - Очень красивый, благородный пес с длинной шелковистой шерстью и умными глазами.
- Его вывезли из Болгарии, - сказал Березовский. - Сеттер Чемлик - охотничья собака. Особенно на птиц, но вполне прижился в самом дворце. Характер у него был живой, веселый. Он любил игры и прогулки с Елизаветой Андреевной… Она его очень любила. Фотографировалась с ним.
- Кстати, уважаемые, не подскажете где проживает бывший дворцовый фотограф Мацков? Ведь именно он фотографировал Елизавету Андреевну, не так ли? - ласковым взглядом смотрел Остап на хозяина и не его супругу.
- Да, он. Но где этот фотограф и что с ним, сказать не могу, господин Богдан Османович. Фотограф приезжал из Ялты по приглашению графини.
- И довольно редко. Нам не приходилось с ним общаться, сударь - дополнила Ксения Алексеевна.
- Фамилия фотографа Мацков, вы говорите? Возможно… - Березовский помолчал и неожиданно перевел разговор на не менее интересующее великого искателя. - Садовник умер, но его супруга Дарье Семеновна еще живенькая, любезнейший. Разве что вам и с ней поговорить? - взглянул на Остапа он.
- Но только без нашего участия, Петр, - взглянула на мужа предупрежцающе Ксения Алексеевна, - нам совсем ни к чему лишние толки, как я понимаю, сударь, - сказала она эти слова уже гостю.
- Понимаю, понимаю, - закивал головой ей Бендер. - Я сам, разумеется, попробую поговорить с ней, но иначе, уважаемые. И где я смогу ее найти?
Березовский объяснил, как к ней пройти, поскольку жена садовника проживала не на территории дворцового комплекса, а в верхнем районе Алупки.
- И еще, уважаемые, возможно известна вам судьба штабс-ротмистра Ромова и двух поручиков? Перед отъездом графини они гостили во дворце, как мне сказали там… - снова указал рукой Бендер в сторону якобы заграницы.
Березовские переглянулись и Петр Николаевич ответил:
- Знаю только, что штабс-ротмистр Ромов являлся начальником пограничной зоны, прилегающей ко дворцу. И только. Что же касается поручиков, то нам даже имена и фамилии неизвестны, уважаемый Богдан Османович.
- А тем более их судьба после отбытия Елизаветы Андреевны, - пожала плечами Ксения Алексеевна.
- Да, к сожалению. И их роль в интересующем вас деле, разумеется, нам неизвестна.
- Ясно, господа, ясно, - встал Остап, поняв, что других сведений он здесь не получит, несмотря на доброжелательное к нему отношение хозяев.
Расстался Остап с Березовскими, как хороший давнишний их друг, как желанный вестник, передавший привет от родственников графини. Условились, при надобности встретиться и поработать над удовлетворением "просьбы родственников покойной графини Воронцовой-Дашковой". Уходя, Бендер сказал:
- Некоторое время я буду в Алупке. А вы не обращайте внимания на мое присутствие среди экскурсантов. Я подумаю о вашей мне помощи. И вы подумайте, чем можете помочь нашему делу.
Глава X. О ТОМ, КАК "ДЕТИ ЛЕЙТЕНАНТА ШМИДТА" УЗНАЛИ О РАССТРЕЛЕ "СВОЕГО ОТЦА"
К садовничихе Дарье Семеновне Остап пошел уже с "представителем "радиокомитета" Шурой Балагановым. Оставив Адама Казимировича с автомобилем у дворца, они отправились на Севастопольскую улицу пешком.
Была вторая половина дня. На площади между татарской мечетью и рестораном "Алупка" оживленно гудел местный базар. Пройдя его, молочные братья поднялись по улице к верхней дороге, ведущей к Севастополю. Отыскав без труда указанный Березовским дом, друзья были встречены старушкой, женой умершего графского садовника, и мило, располагающе улыбаясь ей, представились, как сборщики материалов для газеты и радио о жизни наследницы графа Воронцова.
- Ну, что ж, коли так, проходите в комнату, товарищи, - пригласила хозяйка компаньонов в дом.
Это была старенькая сухонькая женщина более восьмидесяти лет. Ее почти детские руки поминутно вытирали платочком слезящиеся глаза. Седые, как лунь, волосики были собраны в узелок, перевязанный черной лентой. Свободный сарафан никак не делал ее солидней, а наоборот, болтался на ней балахоном.
Комната, куда вошли Остап и рыжекудрый молодец, была небольшой, боковая дверь из нее вела, очевидно, в кухню. Мебель была довольно убогая и почти современная. Ничего не напоминало о прошлом, а тем более, о графском дворце. Осмотревшись, Остап как-то недоверчиво спросил:
- Мы не ошиблись, Дарья Семеновна, вы жена одного из покойных садовников графа Воронцова?
- Да уж я, это так, товарищи, - и указала рукой на стену.
Там, на солнечном пятне от окна, в красно-коричневой рамке под стеклом, висела грамота. Одна удостоверяла, что садовник Егоров Кирилл Филимонович является по велению графа садовником парково-садовых угодий, прилегающих к дворцу в Алупке. Что ему разрешается с ведома управляющего имением… И дальше указывался перечень того, что ему разрешается: уход и посадка растений, наем людей для садовых землекопных работ и другое. А внизу, в уголке этой грамоты красовалась сургучная печать с вензелем и гербом императорского наместника Таврии.
- Вот только и осталось от покойного, - сказала старушка, стоя позади гостей, которые прочли и рассматривали грамоту.
- Так вас переселили из хозяйственного корпуса сюда? - сочувствующе спросил Остап, опускаясь на стул.
- Так уже повелела власть. Когда были силы, я служила там дворничихой, до двадцать девятого, а когда здоровье не дало больше служить, то вот и выделили мне комнату, значит.
Балаганов сидел рядом со своим предводителем и с чувством жалости глядел на хозяйку.