"Недалеко" бывшего начальника оказалось не фигурой речи – путь до места, где можно было сесть, не занял и двух минут. Через каких-то метров тридцать все так же уютно-шероховато шуршащая под ногами дорожка повернула, еще десяток метров – и глазам предстала беломраморная воздушно-ажурная чудесная беседка-ротонда. Все это время, как сделалось ясно лишь сейчас, дорожка незаметно-незаметно, но неуклонно поднималась вверх и привела их на площадку, с которой открывался такой вид, что и без всякой надобности хотелось зайти в беседку, опуститься на скамейку и предаться созерцанию. Склон холма, спускавшийся к озеру, был расчищен от кустарниковых зарослей, лишь редкие сосны, колоннами уходящие в небо, и озеро внизу было открыто взгляду всей своей просторной голубой чашей. Катера, что будоражили водную гладь, когда В. только приехал, стояли где-то на приколе, безмятежно гладкое полотно воды оживляло лишь зернышко лодки, весла, вскидываясь в воздух, взблескивали на стремящемся к горизонту солнце стеклянными каплями.
В. с бывшим начальником вошли в ротонду и сели на теплые деревянные скамьи.
– Видите ли, я к вам с просьбой, – глядя на озеро перед собой, выговорил его бывший начальник искусственно твердым голосом. – Но только между нами! – в один момент потеряв всякую твердость голоса, вскинулся он. Заискивающий Сулла-подросток вновь выметнулся из него.
– Да, между нами, – подтвердил В.
Губы Суллы-подростка сжимались, выворачивались наизнанку, показывая блестящую красную мякоть слизистой, его ломало, его корежило – он боролся с собой.
– Я знаю, вы это можете. Сотрудница из вашего отдела, ваша подчиненная… по телевизору она выступала… – сумел наконец начать он. – Я с нею разговаривал сегодня. Спрашивал у нее…
– Вызвали к себе? – не удержался В.
– А? – посмотрел на него Сулла-подросток. Вопрос В. достиг его слуха из другой вселенной. Но наконец он осознал вопрос: – Да, вызывал. И что?
– Нет, ничего. – В. удовлетворил свое любопытство. – И что она вам сообщила?
Нечаянный вопрос, которым он перебил своего бывшего начальника, вопреки опасению В., наоборот, помог тому. Сулла-подросток ощутил, что небезразличен взрослому миру.
– Что с нею было, какая проблема, она мне не сообщила, – сказал он, глядя теперь в глаза В. – Но подтвердила все, что говорила по телевизору. Вы ей помогли. Можно сказать, мгновенно. Какие-то считаные часы – и все исчезло. Что у нее такое было? Следа не осталось!
– Вы в этом уверены? – спросил В. – Мало ли что девочка навообразила себе.
– С чего ей воображать? – перебил В. Сулла-подросток. – Нет, я ей верю. Незачем ей было выдумывать.
Вера, горевшая в глазах бывшего начальника, едва не обжигала. Это была вера подростка, который уповает на могущество и всесилие взрослого мира, полностью вверяет ему себя и готов, подчиняясь его воле, на все: и жертвовать собой, и отнимать жизни других.
– Ладно, – проговорил В. – Хорошо. И что дальше?
На все, ко всему был готов Сулла-подросток, но и страшно было, все так же страшно – сделать первый шаг, как в пропасть ступить.
– Я ведь еще молодой! – вырвалось у него. – Я знаю, все у меня за спиной о том и талдычат: молодой, молодой, а на таком месте. Везунчик, выскочка, папенькин сынок… А я… я… я как старик! У меня с женщинами… я врачей облазил, чего только не предлагают… не получается, ничего не получается! Хоть какого возраста, даже с такими, в соку… иногда только – еле-еле, не пойми как… ничего, ничего!..
– Не встает? – решил В. помочь ему произнести то слово, вокруг которого его бывший начальник ходил кругами и никак не смел произнести.
– Ну, – глухо подтвердил тот.
Судорогой сострадания сотрясло В.: такой прыщавый, измученный безрезультатной борьбой с бесчисленными угрями жалкий подросток глянул на него воспаленными глазами. Как было сказать этому несчастному подростку, что взрослый мир не всесилен, что могущество взрослого мира – фикция, обман, как было отнять у него надежду?
– Все зависит от тебя самого, – неожиданно для себя перейдя на "ты", словно рядом с ним и в самом деле сидел несчастный прыщавый подросток, произнес В. – От твоей уверенности. Уверенность – от слова "вера". Веришь – и ты уверен. Всего-то лишь нужно: верить.
В жадности, с какой Сулла-подросток внимал его словам, была отчаянная готовность незамедлительно последовать любому повелению В.
– И что, все? – вырвалось из Суллы-подростка.
– Все, – подтвердил В.
Сулла-подросток смотрел на него взглядом, исполненным непонятной мольбы. Словно ждал от В. чего-то еще.
– Ты еще, она говорила, руки ей клал на голову, – запинаясь, выговорил он. Перейдя с В., как В. с ним, на "ты". Но, кажется, как и В., не отдавая себе в том отчета. Похоже, и не заметив того.
Руки на голову! В. подкинуло с места, он вскочил, подступил к Сулле-подростку. И, когда руки его оказались на темени бывшего начальника, тот с благодарной подростковой доверчивостью, полностью отдавая себя во власть В., ткнулся ему головой в живот.
В. выждал несколько мгновений и отстранил его от себя.
– Вот теперь совсем все, – сказал он. Стремительно шагнул из беседки и быстро, почти бегом полетел по коричневогравийной дорожке, не представляя, в какую сторону несут ноги: туда ли, куда шел до того, или обратно. Ему было важно оставить своего бывшего начальника. Уйти от него. Он чувствовал себя мошенником. Ему было стыдно за себя перед самим собой. Тем более перед Суллой-подростком.
18
Как странно, как неуютно ему спалось! Спал – и просыпался с чувством, словно не спал. Лежал, проснувшийся, в ночной зашторенной мгле под гундосое пение кондиционера, и такая свежесть была во всем теле – казалось, уже не заснуть. Казалось, что не заснуть, – и вновь просыпался, а значит, спал. И то ли что-то снилось, то ли вовсе не было никаких снов. Бывает ли так – чтобы снилась черная пустота? Вот так: полная темь перед глазами, и это – не отсутствие сновидения, а собственно сам сон?
День известил о своем явлении звонком в дверь. Тем самым – словно протрепетали полные свежей утренней росы лепестки розы.
Вчера этот звонок означал появление кудлатой с дочерью, и первая мысль, когда он вскочил с постели, была о них. Но на пороге стоял прокаленный солнцем отечества до африканского кофейного глянца таджик, которому кудлатая передала полиэтиленовый пакет с тенниской В.
– Доброе утро! Как спали? – с улыбкой несказанной радости произнес он на едва внятном русском, протягивая В. плечики с его постиранной и отутюженной тенниской. Он был в том же похожем на спецовку серо-голубом костюме, что вчера, и так жизнерадостно-бодр, что казалось, у него, как у какого-то андроида, и нет никакой человеческой потребности в сне.
В. поблагодарил таджика, попрощался – тот все стоял, сияя улыбкой, не смея двинуться с места, пока дверь полностью не закроется.
В ванной на столике около умывальника лежало несколько одноразовых бритв, из массивного толстостенного стакана торчали тюбики с кремами для бритья и после бритья, ярко-красно цвел в их компании запакованный в целлофан помазок. Готовясь к встрече, на базе позаботились не только о его желудке.
В. побрился, принял душ и, немного поколебавшись, не отправиться ли завтракать в ресторан, пришел к решению никуда не идти – холодильнику до исчерпания своих запасов было еще далеко. И лишь принявшись за завтрак, он осознал по-настоящему, что непонятно, как выбираться отсюда. "Мерседес" с охранниками, что привез его сюда накануне, должен был приехать сегодня за ним или это отнюдь не разумелось? Он не удосужился задуматься об этом раньше.
Его новый мобильный огласил кухню бессмертным Моцартом раньше, чем В. сумел обдумать свою ситуацию.
Никто, кроме директора по связям, по разумению В., не знал номера этого телефона, и, отвечая, он был уверен, что услышит его голос. Однако же это был не нынешний, это был его прежний начальник. И что существенно – совсем не вчерашний подросток ему звонил, о, совсем не он! Сулла, настоящий Сулла ему звонил, уже не юный даже, а Сулла возмужавший, зрелый – так звучал его голос.
– Едешь сегодня на работу? Или остаешься здесь на уик-энд? – спросил возмужавший Сулла. И это его обращение на "ты" было совсем не похоже на вчерашнее "ты" захлебывающегося отчаянием подростка. Это было "ты" Суллы, налившегося силой, который осознал свое могущество. Это был Сулла, который подпишет составленные им проскрипции, отнимающие имение и жизнь у самых достойных, с легкостью, с какой избавляются от докучливого комара, пришлепывая его ладонью.
– Собирался поехать, – сказал В.
Ничего не успев добавить к этому, – Сулла возмужавший говорил уже снова:
– Тогда так. Машина за тобой сегодня приехать не может. Меня попросили, если поедешь, захватить тебя с собой. Через полчаса будешь готов?
Откуда был этот новый Сулла, что произошло за ночь?
– Буду готов через полчаса, – ответил В.
– Выходи через полчаса на улицу, подберу тебя, – предписал возмужавший Сулла.
Но когда В. сел в его "Ауди" и улицезрел своего бывшего начальника, он обнаружил, что получил по телефону лишь слабое представление о том, что являл собой вчерашний подросток. Презрительно-холодная властность была теперь оттиснута суровой печатью на лице его бывшего начальника, лежала отчетливым тавро на его осанке – как он сидел за рулем, какими движениями правил. Весь его облик был сгустком безжалостной властной энергии – ежесекундной готовности попирать, сокрушать, уничтожать. Глубокой синевы тени обметали ему глаза, словно он всю ночь до изнеможения занимался тяжелым физическим трудом.
– Что с тобой случилось? – не удержался, спросил В. Язык просил "вы", но какое тут "вы", когда к тебе – "ты"?
Сулла возмужавший так резко вдавил педаль газа – будто всаживая шпоры в бока лошади, что респектабельно-покладистая "Ауди", казалось, прыгнула вперед, вжав их в спинки сидений. Он глянул на В. Ликование победы пламенело в его взгляде.
– Двенадцать раз! – воскликнул он. – Всю ночь! Спал, может быть, часа два. Двенадцать раз, и подряд, подряд!
– Что двенадцать? Что подряд? – не поверил себе, правильно ли понял его, В.
– Что! То, – отозвался возмужавший Сулла. – О чем вчера говорили? "Будь уверен" – и на тебе! Она уже не может, а я еще и еще. Еще и еще!
Сулла возмужавший и в самом деле говорил о своей мужской силе! Вот с чем были связаны изменения в его облике, вот откуда были синяки под глазами. И что же, неужели причиной тому явилась их вчерашняя встреча?
– Видишь, все нормально, – пробормотал В., не зная, как еще откликнуться на сообщение бывшего начальника.
Но возмужавшему Сулле было мало такого отклика. Ликование победы рвалось из него раскупоренным шампанским.
– Тут одна есть, в обслуге работает, не первой свежести, но такая… формы, стать, глазами как брызнет! – переметывая взгляд с дороги на В. и обратно, продолжил он свои откровения. – Ты, наверно, мать ее видел, управляющей здесь, прическа у той клоками, не спутаешь ни с кем. В общем, выхожу вчера вечером из ресторана, и дочка эта, коза такая, бежит на меня. Как брызнула блядскими этими своими – у меня колом! А я ее и не касался! Всегда на нее облизывался, и она вроде всегда на меня стреляла… И двенадцать раз, двенадцать раз, всю ночь!
– Неужели считал? – по-прежнему не зная, как отвечать на это победное ликование, бросил В.
– Считал, – подтвердил возмужавший Сулла. – Моя тебе признательность. Невыразимо тебе благодарен. Но только… – Он правил машиной, будто вел легионы в наступление, а сейчас как дал им отмашку приготовиться к последнему решительному приказу. – Но только никому ничего! Никому ничего, я требую. Ни слова. Все между нами.
– Между нами, – согласно кивнул В.
До раскрашенных в цвета шлагбаума ворот посреди леса домчались во мгновение ока. А после ворот скорость, что развил возмужавший Сулла, стала уже чуть ли не сверхзвуковой, ему пришлось сосредоточиться на дороге, он замолчал, и В., получивший возможность отдыха, с облегчением откинулся затылком на подголовник, закрыл глаза.
Саднила, не отпускала мысль: если все происшедшее не случайность, если это и в самом деле связано с ним, В., то случайно ли бывшему начальнику попалась на пути дочь кудлатой? Если не случайно, то, получается, нынешней ночью она понесла от возмужавшего Суллы?
Но кто ему мог дать ответ на этот вопрос? В. открыл глаза и, отрывая голову от подголовника, спросил:
– Ты предохранялся? – Хотя и знал, что ему ответит его бывший начальник.
Сулла, несмотря на сверхзвуковую скорость, стрельнул на В. взглядом:
– Еще чего! Удовольствие себе портить?
– А если у нее как раз дни, когда беременеют?
– Ее дело, – не отрываясь теперь от дороги, ответствовал возмужавший Сулла. – Она не возражала, так мне что же об этом думать.
– А если вдруг все же ребенок? – В. не мог так вот просто отцепиться от него.
– Ну, так уж сразу! – Пренебрежительность прозвучала в голосе возмужавшего Суллы. – Еще и доказать надо, от кого. А тебе что до этого? – Вот тут он повернул голову к В., ожидая его ответа, и мчащуюся по пустынной гудронке тяжелым снарядом машину тотчас повело в кювет.
– Смотри на дорогу! – крикнул В.
Возмужавший Сулла автоматически придавил тормоз, их бросило на ремнях вперед, и они оба немного не пробурили макушками лобовое стекло.
– Вот сейчас бы ни мне, ни тебе не было бы ни до чего дела, – сказал В.
– Не ссы! – выправляя машину, с кипящим азартом, как ведя легионы на приступ неприятельской крепости, возопил возмужавший Сулла. – Ништяк! Нам с тобой теперь ничего не страшно! Море по колено, и горы по пояс!
"Горы по пояс" – такое В. слышал впервые.
"Фольксваген" В. мирно стоял около заводоуправления, там, где В. вчера его и оставил.
Возмужавший Сулла взлетел по крыльцу впереди В. и, уходя от него в отрыв, с верхней ступени бросил через плечо:
– Звони вечером, если буду нужен. Подвезу.
Мимо дежурного на вахте В. хотелось прошмыгнуть невидимым призраком, и странное дело – получилось: дежурный не обратил на него никакого внимания, словно В. отвел ему глаза.
Или отвел? Может быть, он мог, пожелав, и такое?
Директор по связям был уже в кабинете. Сидел за своим столом с заткнутым за ворот белоснежным жабо салфетки, с вилкой, с ножом в руках, повизгивал ими о фарфор тарелки, и запах, что растекался по кабинету, с непреложностью свидетельствовал о чем-то мясном, жареном и жирном.
– А? Каково? Видишь? – не отвечая на приветствие В., крикнул директор по связям. Воздел руку с вилкой, на которой приготовленным к жертвоприношению агнцем сидел отрезанный кусок мяса, и потряс ею. – Уписываю за обе щеки!
– Приятного аппетита, – пожелал В.
– Не понимаешь ничего?! – иерихонской трубой взревел директор по связям. – Сахар у меня нормальный! Без инсулина! Трескаю свинину, как молодой, и без инсулина!
– И что? – В. не понимал, что это значит.
– У меня сахар нормальный без всякого инсулина! Не кололся, а нормальный! Понятно теперь? – Счастливая улыбка, взбурлив, затопила лицо директора по связям полноводной рекой. Он сорвал с себя салфетку, швырнул на стол, схватился за колеса, покатил, энергично работая руками, навстречу В. – Дай я тебя расцелую! Не могу, киплю весь! Без инсулина!
Директор по связям, не тормозя, накатил на В., поймать его за плечи пришлось В., для чего вынужден был наклониться, и директор по связям схватил В. в объятия, притянул к себе и мощно, взасос поцеловал в губы. Отвел от себя – и снова притянул, снова поцеловал.
– Да что вы… это уж слишком… и вообще… – прикладывая силу, чтобы вырваться из его рук, заприговаривал В. – Я же просто… это совпадение. Вы напрасно так, это безрассудно, вам следует быть осторожным с едой.
– А ты на что рядом? – громогласно вопросил директор по связям. – Если что – подстрахуешь! Подстрахуешь?
– Если вы верите, – сказал В. – Я конечно.
– Я здесь специально сижу: тебя жду, – как отвечая на непроизнесенный вопрос В., пробурлил директор по связям. – Чтобы похвалиться перед тобой! Чтобы поблагодарить! Вот поблагодарил. – Он взялся за поручни колес и принялся разворачиваться. – Пойду доем. Не против?
– Не против, естественно, – ответил В.
– А ты и не имеешь права быть против. – Из гремящей бурными перекатами шумной реки лицо директора по связям сделалось суровым омшелым камнем. – Я твой начальник. Как я сказал, так и должно быть.
– Какое-то новое задание? – В. уже начал привыкать к манере директора по связям приступать к любому делу с иносказания.
– Новое! – Директор по связям хохотнул и покатил на свое место. Докатился, взял со стола брошенную салфетку, принялся прилаживать ее обратно к себе на грудь. Приладил и разомкнул суровые каменные уста вновь: – С главным бухгалтером знаком?
– Знаю главного бухгалтера. – Перед внутренним взором В. тотчас предстал мясистый писклявый человек в костюме, стоившем целое состояние.
– Вот свяжись с ним, – распорядился директор по связям. – Там у него сегодня налоговая шебуршать будет, бумажки перебирать. Спроси, когда подойти. Посиди там. Просто посиди, вот как на переговорах вчера. Грешков-то у кого нет. Не надо же нам, чтобы нас, как за причинное место, за грешки наши взяли? Совсем не надо. Да ведь?
– Разумеется, – вынужден был ответить В.
– Ну вот. Давай, – благословил директор по связям. И, подняв с тарелки вилку с насаженным на нее жертвенным агнцем, отправил того в рот.
19
Часа два В. просидел в бухгалтерии, бессмысленно пялясь в монитор чужого компьютера на чужом столе и поглядывая на обосновавшихся за чужими компьютерами налоговиков, только в отличие от него шурующих в открывающихся им страницах документации с полной осмысленностью. Сидел, пялился и полагал, сидеть ему так и сидеть, может быть, и до конца дня, а то и не только сегодня. Однако эластично замассировавший ляжку виброзвонком новый телефон разразился голосом барби-секретарши, и та передала ему просьбу директора по связям срочно вернуться на рабочее место. Срочно вернуться, повторял про себя В., с удовольствием выбираясь из-за стола и направляясь к выходу из бухгалтерии. Что бы это значило? Странно.
На межмаршевой площадке лестницы в компании все того же сотрудника своего сектора, с которым В. видел его здесь и раньше, стоял-курил коллега. Проскользнуть мимо него невидимым, как мимо дежурного на вахте, не удалось. Коллега узрел его и, выставив руку с сигаретой подобием шлагбаума, незамедлительно заступил дорогу.
– Привет-привет! – произнес он. – Значит, решил по целительству ударить? Белым халатом закамуфлироваться? Поможет, думаешь, камуфляж?
Следовало, наверно, молча отвести шлагбаум его руки и двигаться дальше, но память о том, как приходил к нему за помощью, пусть обрести ее и не удалось, была сильнее неприязни. В. остановился.
– Да ты сам-то веришь в эту ахинею с инопланетянами? – спросил он.
– А что же мне, верить, что ты Христос? – не убирая руки, вопросил коллега.
– А я разве это утверждал?
– Вот-вот, Христос, тот тоже все околичностями говорил, и про себя в том числе, до сих пор эту шараду разгадывают.
– Хочешь сказать, он был инопланетянином? – Совсем не саркастично у В. это вышло, как хотелось, а тяжело, мрачно, почти с надрывом.
Коллега согнул шлагбаум в локте, сунул сигарету в рот, споро затянулся, и снова рука его превратилась в шлагбаум.