К концу дежурства Николаева вызвал майор - начальник отделения. В кабинете уже были Синицын и еще двое инспекторов. Около майорского стола сидел, закинув ногу на ногу, щеголеватый парень в вареном костюме со множеством карманов, клапанов, карабинов и ремешков. Сквозь аккуратно уложенные волосы предательски просвечивала лысина.
- Садись, - кивнул майор Николаеву. - Ну вот, товарищи, разрешите представить: у нас в гостях корреспондент "Комсомольской правды" товарищ Новицкий. - Он радушно указал на парня. Майор, улыбчивый толстяк с простоватым лицом, на тех, кто не сталкивался с ним по служебным делам, производил впечатление незатейливого, славного рубахи-парня. - По поводу инцидента на Гоголевском. Больше там наших не было?
Инспекторы переглянулись.
- Да нет… Вроде нет…
- У товарища Новицкого к нам несколько вопросов. Пожалуйста. - Майор развел руками. - Чем можем, как говорится, поможем.
- А можно наедине? - спросил тот.
- Ну зачем же, - укоризненно покачал головой майор, - Мы, так сказать, одна семья. У нас секретов друг от друга нет. Верно?
Инспекторы согласно закивали, настороженно поглядывая на журналиста. Тот открыл блокнот и повернулся к собравшимся.
- Я говорил с ребятами, был в отделении милиции, так что события знаю с точностью до минуты. - Он указал на блокнот. - Меня интересует другое… Как получилось, что вы, работники автоинспекции, прибыв на место, не стали даже вникать в суть конфликта, а бросились выламывать руки и растаскивать ребят по машинам? Это что - защита чести мундира?
- Простите, вы неправильно это представляете, - вмешался майор. - Все происходило на проезжей части, ребята ложились под колеса, создавали аварийную ситуацию, подвергали опасности свою жизнь…
- Да, да, - досадливо сказал корреспондент. - Но почему нельзя было на месте спокойно разобраться в сути конфликта? Почему надо кидаться, как… на диких зверей? Почему старший лейтенант Николаев ударил человека, который даже не сопротивлялся?
- А это… - начал майор.
- Не бил я его, - сказал Николаев. - Просто толкнул.
Майор бросил на него тяжелый взгляд.
- Ударил - толкнул… - горячился корреспондент. - Это не меняет дела. А потом, когда на ваших глазах фашиствующая группа стала избивать ребят, почему вы даже не пытались их удержать?
- А у нас не по десять рук, чтобы всех сразу держать, - ответил Синицын.
- Если к нам поступит заявление от пострадавшего, - спокойно сказал майор, - мы проведем служебное расследование. И виновный - если он действительно виноват - будет наказан по всей строгости. Но я уверен, что ребята сами спровоцировали конфликт. - Майор оглядел подчиненных. Те согласно закивали.
Николаев, облокотившись на колени, пристально смотрел в пол.
- А вот по моим данным… - Корреспондент указал на блокнот.
- А вы, значит, считаете, что ни с того ни с сего подъехала милиция, схватила первых попавшихся…
- Именно так! Ребята сидели, никого не трогали, пели - негромко, для себя. "Битлз" - почти классика…
- Насколько мне известно, - поднял брови майор, - милицию вызвали представители общественности.
- Пенсионеры, которые выгуливают там собак. Что, кстати, запрещено.
- Ну-у, извините, - широко развел руками майор, откидываясь в кресле. - Тогда давайте сначала решим, кто у нас общественность - эти волосатые или заслуженные люди, ветераны войны и труда?
Корреспондент всплеснул руками, собираясь возразить, но майор взглянул на часы.
- У вас конкретные вопросы к работникам автоинспекции есть? Извините; служба. Все свободны!
Он выкатился на коротких ножках из-за стола и, радушно улыбаясь, проводил корреспондента до двери.
- Всегда с удовольствием читаем вашу газету. Если могу быть чем-то полезен, в любое время, без стеснения…
Как только корреспондент вышел, майор перестал улыбаться, обернулся к Николаеву:
- Хрен ты у меня получишь, а не премию! Перестраивайся, Николаев! Перестраивайся! Теперь сначала думать надо, потом кулаками махать!
Корреспондент поджидал Николаева на выходе.
- А все-таки скажите, вот так, с глазу на глаз - за что вы его ударили?
- А что, целовать его? - ответил за Николаева Синицын. - Отрастил волосья…
- А будь ваша воля, вы бы всех остригли наголо и заставили ходить строем? - усмехнулся корреспондент.
Некоторое время Синицын в упор с ненавистью смотрел на улыбающегося корреспондента, потом повернулся и молча вышел из отделения.
- Не тронь никого… - буркнул он, садясь рядом с Николаевым в машину. - Да пропади пропадом! На глазах насиловать будут - не подойду!
Мимо проехал на своем "Жигуле" корреспондент. Синицын проводил его взглядом.
- А резина-то лысая, - удовлетворенно отметил он. - Ты номер не запомнил?
- Да иди ты… - сказал Николаев.
Вернувшись домой, он натянул старый тренировочный костюм и присел рядом с женой и дедом перед телевизором. Тут же зазвонил телефон в коридоре. Николаев нехотя поднялся.
- Слушаю.
- Машка, это ты? Это я - Валера. Слушай, бросай все - вали сюда! - донесся веселый Валеркин голос.
- Что?
- Не узнала, что ли? Это Валера! Быстро приезжай - не пожалеешь!
- Ты что, пьяная, что ли? - раздраженно спросил Николаев.
- Нет! Только не вешай трубку! Ну, ты тупая, Машка, вообще! - отчаянно-весело закричала Валерка. - Говорю - приезжай! Здесь крутая тусовка! Крутейшая! Такие кенты - упадешь! Давай сюда!
- Ты… влипла в историю? - тише спросил Николаев. Он дотянулся до двери в комнату, прикрыл.
- Ну да! Да! Врубилась, наконец! - на том конце, провода началась возня, видно, кто-то из "крутых кентов" рвал у нее трубку, желая лично поговорить с подругой Машей. - Тихо, там черепа на параллельном - негромко, но так, чтобы было слышно Николаеву, сказала Валерка.
- Мне приехать? - тревожно спросил Николаев.
- Ну, конечно!
- Вызвать милицию?
- Нет-нет-нет!
- Сколько их?
- Сейчас, - Валерка весело начала считать, - раз, два, три, четыре! На тебя хватит! Такие мальчики…
- Где ты?
- Сейчас объясню… Какой адрес? - торопливо зашептала она. - Да, да, на моторе… Новокузнецкая, двадцать семь, квартира девять. Второй этаж. Бери тачку, без тебя не начнем, не волнуйся!
Николаев подхватил с вешалки куртку.
- Ты куда? - выглянула из комнаты жена.
- Майор просил подскочить. Я быстро.
- Ну, конечно! Без тебя обойтись не могут… - начала было жена, но Николаев уже бежал вниз по лестнице…
На Новокузнецкой у старого дома с арками он вышел из машины. Ключи оставил в замке зажигания. Вытащил из-под сиденья обрезок литой резиновой трубы с металлической оплеткой, спрятал под курткой.
У квартиры номер девять прислушался к голосам за дверью, коротко позвонил и замер затаив дыхание. Щелкнул замок, Николаев тотчас ногой отбросил дверь вместе со стоящим за ней парнем и пробежал в комнату. В комнате, освещенной только шаром напольной лампы, увидел Валерку - ее уже раздели по пояс, двое парней прижимали ее к дивану, третий пытался стащить джинсы. Парни разом обернулись к Николаеву, Валерка вырвалась, вскочила. Один из парней поймал ее за плечо, вывернул руку, другой встал перед Николаевым в низкую стойку каратэ, выставив вперед ладони.
- Отпусти ее, быстро! - Николаев выхватил из-под куртки дубинку, отступил к стене, чтобы видеть оставшегося сзади в коридоре четвертого парня.
- Боб, отпусти! - спокойно сказал загорелый, коротко стриженный парень. - Только без шума! Алик, без шума! - остановил он каратиста.
Валерка подобрала валяющийся на полу свитер и куртку, подбежала к отцу. Ее будто прорвало, слезы брызнули фонтаном:
- Подонки!.. Суки! Скоты!..
Николаев подталкивал ее к двери, отступая лицом к парням, сжимая в руке дубинку.
- Актриса… - улыбаясь, сказал загорелый. - Ничего, скоро увидимся.
Николаев быстро повел ее вниз по лестнице, отводя глаза от белеющего в сумерках тонкого тела дочери. Валерка шла вслепую, ничего не видя из-за слез, путаясь в рукавах, натягивала свитер. На улице она подскочила к белой "восьмерке", стоящей у подъезда, пнула ногой в дверцу, оглянулась, ища что-нибудь тяжелое, Николаев оттащил ее и усадил в машину. Завел мотор и только тогда чуть расслабился, глянул на жесткую ладонь, на которой остался рубчатый узор металлической оплетки, с удивлением отметил, что трясутся пальцы.
Валерка молча плакала рядом, стиснув зубы, опустив голову. Николаев посмотрел на нее, неожиданно дрогнувшим голосом сказал:
- Ничего… Все нормально… Ничего… - неумело погладил ее по взъерошенным желтым вихрам. Валерка досадливо отдернула голову.
По дороге домой Николаев несколько раз оглянулся, нет ли на хвосте "восьмерки" - на случай, если веселые ребята решили проследить, где Валерка живет. Дочь понемногу успокоилась, угрюмо смотрела в колени.
У дверей квартиры, доставая ключи, Николаев тихо сказал:
- Сразу в ванную, умойся. И чтоб мать ничего…
Валерка молча кивнула.
Николаев открыл дверь, прошел в комнату.
- Ерунда какая-то, - сказал он. - Дергают по каждому пустяку…
- Валерка пришла? - спросила жена, прислушиваясь к шагам в коридоре.
- Да… встретились во дворе. Что там у нас? - Николаев с преувеличенным интересом уставился на экран.
В отделении шел последний инструктаж перед операцией. Инспекторы сидели в кожаных куртках, перепоясанные портупеями, смотрели на карту города, по которой скользила указка.
- Наиболее вероятные направления движения, - показывал майор, - Вернадского, набережные, Университетский. Соответственно работают группы Дубинина, Тимашова, Полярина. Всем быть на связи… Что еще? Действовать по возможности корректно, на провокации не отвечать. За одиночками не гоняться - четыре аварии с начала года… Ну, в общем, все как всегда. По машинам…
Инспекторы стали расходиться. Майор окликнул Николаева и Синицына.
- А вам, так сказать, особая честь, - ухмыльнулся он. - Поможете нашей прессе. Наш добрый знакомый - товарищ Новицкий, - он указал на корреспондента, до того незаметно сидевшего в дальнем углу кабинета с карманным диктофоном в руках, - хочет быть в гуще, так сказать, событий. Будни работников автоинспекции. Все ясно? - спросил майор, обращаясь к Николаеву.
- Ясно, - буркнул тот, неприязненно глянув на "доброго знакомого".
Патрульные машины одна за другой отваливали от подъезда, выворачивали на улицу…
В Лужниках рядом с огромной чашей стадиона грохотали сотни моторов, мечущиеся лучи фар выхватывали из темноты сверкающие спицы колес, шлемы-колокола с узкой прорезью для глаз, черные куртки со стальными бляхами. Вся эта темная масса находилась в непрерывном хаотическом движении.
Николаев, Синицын и корреспондент сидели в машине рядом с перекрестком узких старых улиц. Поодаль, на асфальтовой площадке, стояли фургоны "Совтрансавто", "дальнобойщики" ужинали в кабинах.
Монотонно бубнил радиотелефон. Синицын курил, пытаясь выдохнуть ровное кольцо дыма, Николаев сосредоточенно отскребал въевшееся в пальцы масло, корреспондент на заднем сиденье нетерпеливо ждал событий.
- А что будет ребятам? - спросил он.
- А ничего не будет, - ответил Синицын. - Родители штраф заплатят…
- А вы, конечно, считаете, что их надо бы в колонию отправить?
Синицын дернулся на месте, но промолчал.
- Наверное, проще было бы не устраивать вот такие засады, а организовать ребят, увлечь общим делом, - сказал корреспондент.
- Предлагали. Кланялись. Нате вам инструкторов, чего хотите… А им не надо ничего. Только потрястись под "металл" как паралитикам, прокатиться без глушителя да потрахаться в подъезде как собачонкам…
- Как у вас все просто, - усмехнулся корреспондент.
- А чего сложного?.. Это вы пишете черт-те что, а мы расхлебываем.
- А вы считаете, что если закрыть глаза, то исчезнут и рокеры, и проституция, и наркомания?
- Пока не писали, меньше было. А теперь как же, герои! В газетах про них, радио - про них, телек включишь - и там про них! Раньше космонавтов показывали, теперь б… валютных!
Николаев вышел из машины, втиснулся в будку автомата, позвонил домой. Ответила жена.
- Валерка вернулась?
- С чего бы в такую рань…
- Не звонила?
- А когда она тебе звонила? - завелась жена. - Когда ей звонить - опять с мужиком где-нибудь…
- Ладно, все, - Николаев повесил трубку, вернулся в машину.
- А вам не кажется, что эти ребята оказались честнее и смелее всех нас? И беззащитнее, - ораторствовал корреспондент. - Когда все молчали и закрывали глаза…
В хаотическом движении около стадиона вдруг появилась какая-то осмысленность, какой-то вектор, указывающий направление. Моторы загрохотали громче, из выхлопных труб со снятыми глушителями полетели искры. Разогнавшись по кругу, вытягиваясь в колонну, темная масса выплеснулась на проспект и понеслась по центру проезжей части. Встречные машины жались к обочинам.
- Внимание, всем постам! Рокеры на Вернадского!.. - По радио началась перекличка, постовые сообщали направление движения колонны.
Корреспондент, подавшись вперед, впился взглядом в радиотелефон, стараясь не пропустить ни слова.
- Прошли по набережной. До двухсот машин… Свернули к Пироговке…
- Семнадцатый! Николаев! - послышался голос майора. - Идут к тебе! Начали!
- Принял семнадцатый! - чуть приподняв трубку, крикнул Николаев. Они с Синицыным побежали к "дальнобойщикам". Корреспондент бросился следом.
Тяжелые машины стали медленно разворачиваться, перегораживая улицу. Издалека уже надвигался плотный рев моторов. В конце темной улицы заметался свет фар, и появилась колонна. Задние светили в спину первым, отчего темные силуэты мотоциклистов были окружены фосфорическим сиянием.
Увидев препятствие, первые ряды ударили по тормозам, задние напирали, строй смешался, завизжали шины по мокрой мостовой. Рокеры разворачивались, кто-то повалился с мотоциклом под колеса идущим следом. А в конце улицы уже выворачивал тягач с полуприцепом, закрывая путь к отступлению.
- Эй, уйди! - заорал Николаев корреспонденту, который стоял у тротуара, подняв над головой диктофон, с радостным интересом глядя на моторизованную орду. - Уйди, писатель!!
Крик утонул в грохоте моторов. Кто-то из рокеров зацепил журналиста широким спортивным рулем, тот качнулся назад и столкнулся с другим, упал и исчез в водовороте разворачивающихся во все стороны мотоциклов.
- Всем остановиться! Приготовить документы! - прогремели динамики с патрульной машины.
Но рокеры - почти две сотни мотоциклов - оказавшись в западне, не желали сдаваться, кружились на месте, гарцевали на заднем колесе, накатываясь на милиционеров, угрожающе газовали. Те, лавируя между мотоциклами, как тореадоры, стаскивали ездоков с седла, выдергивали ключи из замков. Из окон окрестных домов смотрели на окутанное клубами выхлопов поле боя разбуженные жители.
Вскоре прибыло подкрепление милиционерам, и стало ясно, что сегодня рокерам не уйти. Они сами начали глушить моторы.
Кланяясь на каждом шагу, будто баюкая на груди перебитую руку, появился корреспондент в разорванной грязной куртке. Его увели к патрульным машинам.
- Набрал материалу! - хохотнул Синицын.
В этот момент кто-то из рокеров случайно наехал на штакетник, огораживающий небольшой палисадник у дома.
Штакетник упал, и в образовавшийся ход проскочили человек десять. Синицын бросился к машине, Николаев на ходу запрыгнул на сиденье рядом с ним.
Рокеры, погасив габаритные огни, мчались по темной улице, двое увильнули в переулок, еще несколько скрылись в проходном дворе, другие свернули на крутой зеленый газон и, помогая мотоциклу ногами, вспахивая колесами землю, вскарабкались наверх.
В свете фар патрульного "Москвича" остался один мотоциклист, Синицын почти настиг его, и у парня уже не было возможности притормозить, чтобы свернуть куда-нибудь. Он выкрутил до упора газ и мчался вперед напропалую.
- Брось, разобьется! - крикнул Николаев.
- Хоть одного, но достану! - зловеще сказал Синицын. Он, цепко прищурившись, будто прицелившись в спину рокеру, гнал машину по центру узкой улицы. - Врешь, паразит… от меня не уйдешь!
Внезапно перед мотоциклистом возник из темноты полосатый щит ограждения дорожного ремонта. Не успев даже затормозить, рокер врезался в него, перелетел через руль и покатился по асфальту.
Синицын и Николаев одновременно выскочили из машины, подбежали к рокеру. Тот неподвижно распластался на краю глубокой траншеи, неловко подмяв под себя руку.
- Убился, что ли? - испуганно сказал Синицын.
Николаев присел, осторожно повернул рокера за плечо, расстегнул ремешок шлема и снял "колокол". Рокер оказался мальчишкой лет пятнадцати, из носа и из ушей у него текла кровь.
- Слушай, поехали, - сказал Синицын. - Знаешь, что будет…
- "Скорую" вызови, - не оборачиваясь, сказал Николаев.
Мальчишка вдруг открыл глаза, забегал ими и зашептал, еле шевеля губами:
- Ой, мама, мама… мамочка… ой, мама… - как заведенный.
- Слушай, брось, - Синицын торопливо оглядывался на окна - улица была нежилая, - Брось, сам разбился…
Николаев поднялся, сгреб его за ворот куртки, притянул к себе и толкнул к машине.
- "Скорую", - ровным голосом сказал он.
- Как знаешь. Ты старший. Тебе виднее. - Синицын пошел к машине.
Николаев снова присел, попытался поднять парня, тот охнул и быстрее зашевелил губами:
- Ой, мамочка… больно… больно… больно…
Николаев подоткнул ему шапку под голову и стал ждать "скорую", тоскливо глядя в темный провал улицы.
В отделении майор сердито проворчал:
- Ну, что, загнали парня? Работнички. Костоломы.
Гаишники возвращались в отделение, оживленно обсуждая удачную операцию.
- Пиши рапорт, - сказал майор.
Николаев взял со стола лист бумаги и пошел к двери.
- Кто за рулем-то был? - окликнул его майор.
- Какая разница, - буркнул Николаев.
- Ну что ж, будем разбираться.
- Разбирайтесь.
На выходе из школы Валерку догнал Киселев.
- Слышь, Авария! Погоди, поговорить надо…
С ним подошли Кирилл, Пухлый и еще несколько ребят.
- Это… история завтра, - сказал Киселев.
- Ну?
- Понимаешь, Валера, - Кирилл сложил пальцы щепотью и приготовился рассуждать, - Каждое действие имеет свои границы, пределы, м-м… ограничивающие направление. Выходя за эти рамки, можно довести идею до абсурда, до противоположности. Понимаешь, экстремизм порочит саму идею…
- Короче, Авария, - сказал Киселев. - Хватит этих концертов. Нам экзамены сдавать. Вера уже обещала сладкую жизнь. Она сделает.
- Правда, Валер, кончай… - сказал Пухлый.
Валерка оглядела одноклассников, улыбнулась. И пошла, закинув сумку за плечо.
- Короче, мы тебя предупредили, - сказал вслед Киселев.