Однако улыбка его мгновенно исчезла, как только он увидел карты.
- Та-ак, товарищи комсомольцы! Значит, в картишки режетесь? Не ожидал. Особенно от тебя, Роман. Ты же у нас активист! Не на деньги, надеюсь?
Ромка смутился. Врать он никогда не умел.
- Понятно, - угрюмо бросил Андрей. - Ну, Евгений, пеняй на себя. Я тебя предупреждал еще в Москве - будь человеком! Вот что, собирай свои манатки и сходи на первой же станции! Не хочу тебя видеть.
- Ну, мы же пошутили, Андрюша, - заюлил Евгений. - Правда, ребята?
Ромка и Светик, потупившись, молчали.
- Вот ваши деньги, забирайте, - Евгений бросил на стол скомканные бумажки.
- Правда, пошутили? - недоверчиво спросил Андрей.
- Правда, правда! Я - свидетель! - пришел на помощь Михаил.
- И ты тут болтаешься! - сурово сказал Андрей.
- А я не играл, все могут сказать! - вывернулся Михаил.
- Ну, если пошутили, - протянул недоверчиво Андрей. - Все равно - выбрасывай эту гадость. Давай в окно, чтобы я видел.
Евгений с готовностью кинул в окно колоду карт, мгновенно разлетевшихся широким веером.
Потом Ромка долго лежал на полке, уставившись в окно. Начались предгорья Урала, поросшие березняком и соснами. Среди зелени то тут, то там, как драгоценности, мерцали красноватые скалы. Восторженным воплем всего поезда была встречена граница Европы и Азии. А за Уралом пошла плоская, ровная, необъятная степь.
Лежать надоело. Ромка резко сел и опустил ноги с полки.
- Ты куда? - лениво спросил Светик.
- Посмотреть, как там наши. Пойдем?
- Ладно, - Светик нехотя спрыгнул с полки.
Уже начало смеркаться, а проводник все не зажигал света. В полутемных купе было весело и шумно - кто пел, кто рассказывал анекдоты. Из купе, которое занимали девчонки их группы, раздавались звуки гитары. "Опять этот Стас", - почему-то неприязненно подумал Ромка.
Со Стасом они встречались каждый день, поскольку их группы были в одном потоке. Отношение друг к другу, как у двух нейтральных держав - высокомерно-дружественное. Стас не играл в баскетбол, но тем не менее ездил все время за них болеть. Почему? Вообще он был какой-то уж очень правильный. Старательно посещал все лекции и заставлял, как староста, делать это и других членов группы. Не курил. Когда Ромка со Светиком в перерыве жадно затягивались сигаретами, демонстративно рукой отталкивал от себя дым, говоря что-нибудь избитое:
- Сигареты - яд. Капля никотина убивает лошадь.
Звезд с неба он не хватал, добиваясь четверок лишь благодаря ясным глазам и активному участию в общественной работе. Охотно музицировал на студенческих вечерах, что делало его гвоздем общества. Ближе они не сходились, и что Стас читал и о чем думал, Ромка просто не знал.
Вот и сейчас он собрал вокруг себя довольно большую компанию. Здесь ребята из его шестой группы и, конечно, Ромкины девчата. А где же Ира? Ага, вот она: свесила голову со второй полки, внимает сладостному напеву:
Дорогой длинною, да ночью лунною,
Да с песней той, что вдаль летит звеня,
Да с той старинною, с той семиструнною,
Что по ночам так мучает меня.
Потный лоб Стаса и нос аккуратно обмакивала полотенцем, как промокашкой, Алка.
- Привет, мужики! - под перебор струн сказал Стас. И великодушно добавил: - Присаживайтесь.
Они втиснулись внутрь.
- Что еще споем? - спросил Стас.
- "Фонарики"! "На Дерибасовской"! Про геологов! - загомонил девичий хор.
- Что за шум? - раздался чей-то хорошо поставленный административный голос.
В этот момент зажглись лампочки, и Ромка слегка поморщился: это был снова Андрей. В отличие от прочих, одетых в спортивные и туристические костюмы, он сохранял прежний вид - был в пиджаке с комсомольским значком на лацкане и при галстуке.
- Проходите, товарищ Андрей, - без нотки подхалимства, но с должным почтением сказал Стас.
- С удовольствием, - ответил "товарищ Андрей", протиснувшись, сел рядом со Стасом. - А ну-ка, дай гитару.
И, сделав опытной рукой несколько звучных аккордов, запел, почему-то поглядывая на Ромку:
Сам не понимаю,
Что со мной творится.
Сердце начинает
Биться, словно птица.
Отчего бы это
Загрустил слегка я,
Не найду ответа,
Вот ведь вы какая.
Ребята сидели притихшие.
- Товарищ Андрей! - вдруг раздался Ирин голосок. - А куда все-таки мы едем?
- На целину, - под дружный смех ответил секретарь.
- А подробнее нельзя?
- Можно и нужно. Нас сейчас собирали в штабном вагоне. Совхоз, где мы будем работать, имеет животноводческие фермы. Поэтому будем сначала заготовлять корма, а потом - убирать хлеб. Наш институтский отряд разбивается на четыре бригады, по количеству отделений совхоза, поскольку его территория - с пол-Люксембурга. Бригадиром одной из бригад думаем поставить вот его, - Андрей кивнул на Стаса. - Не возражаете?
- Нет! - крикнуло купе единодушно.
- Ну, и отлично. С утра приступим к формированию бригад. А пока - спокойной ночи.
Стас тоже поднялся:
- Девочки, привет! Записывайтесь ко мне в бригаду. И вас приглашаю, братцы-кролики.
- За кроликов можно и по шее, - угрюмо сказал Светик.
- Не обижайтесь. Я же пошутил. Давайте вместе будем, а?
- Мы подумаем, - кивнул Ромка.
- Обиделся, что не тебя? - спросил Стас.
- Слушай, действительно схлопочешь, - разозлился Ромка.
Неожиданно у него на шее повисла Ира, спрыгнув, как коза, с полки.
- Ромочка, не будь бякой! Из Стаса хороший командир получится. Слышал, какие песни поет. Вместе, а?
В ее голосе Ромке послышалось обещание чего-то очень хорошего. Он мгновенно обмяк, улыбнулся Стасу и сказал:
- А что? Давайте держаться вместе!
- Вот и отлично! - кивнул Стас и пошел в свое купе.
Вечером следующего дня в небольшом городишке - пересадка на местный поезд.
Здесь произошел неприятный для Ромки инцидент. Пока ждали поезда, вышли на вокзальную площадь. Тут к Ромке привязалась цыганка.
- Дай погадаю! Без денег, просто так.
- Ну, если так, давай.
Внимательно изучив Ромкину руку, цыганка серьезно сказала:
- Положь три рубля. Открою, что у тебя на сердце.
- Ну уж дудки, - вырвал руку Ромка.
Отшатнувшись от него, цыганка закричала:
- Семь лет тебя никто любить не будет!
"Дура старая, - подумал про себя расстроенный Ромка. - Далась вам всем эта проклятая любовь!"
Наконец объявили посадку. Вез их небольшой, но очень энергичный паровозик, выбрасывавший в воздух миллионы угольных частиц. Появились первые его жертвы, высунувшие по любознательности свои головы из окошек.
Видя, как Светик с ожесточением трет покрасневший глаз, Ромка сказал:
- Не три. Покажи глаз. Так и есть - угольная пылинка.
И вспомнив, как поступала в таких случаях его мать, Ромка ловко слизнул черную точку. Светик мгновенно почувствовал облегчение и стал рьяно распространять весть об искусном врачевателе. То и дело к ним в купе заглядывала теперь заплаканная мордашка.
- Ромка, лизни меня!
- И меня!
Сначала Ромка проделывал это с удовольствием, особенно когда попадались девчоночьи глаза, затем начал злиться.
Когда Алка третий раз подставила ему свой лукавый глазик, Ромка рассвирепел:
- Знаешь китайскую пословицу? Тот, кто подскользнулся на одном и том же месте два раза, тот достоин позора. А ты уже третий раз глаз себе засоряешь. Зачем высовываешься?
- Так интересно же!
- Интересно, интересно, - заворчал Ромка, но крупинку слизнул.
Вскоре поток страждущих прекратился, поскольку за окнами быстро стемнело. Тогда многие нашли еще одно занятие. Дело в том, что вагон, в котором они ехали, был весьма необычной конструкции. Наверху, там, где размещалась третья полка, не было сплошной перегородки. Поэтому, взобравшись на третью полку, можно было вести разговор с пассажирами сразу нескольких купе.
- Ромочка, - услышал он откуда-то сверху Алкин голосок. - Иди к нам.
Ромка подтянулся на третью полку и очутился лицом к лицу с Алкой и Натэллочкой.
- Давай в "дурачка"!
- Он в азартные не играет, - хихикнул поднявшийся следом Светик.
- Так в "дурачка" - разве азартная?
- Ладно, сдавай, - смилостивился Ромка и нарочито равнодушно спросил: - А где Ира?
- А вон там, видишь? В том углу? Со Стасом отношения выясняют!
Ромка повернул голову и увидел слева лежащих друг против друга Иру и Стаса. Лица их были напряженно-серьезны.
- А что им выяснять?
- Как что? Про любовь, конечно.
- Какую любовь? - ошарашенно спросил Ромка.
- Ты действительно ничего не знаешь? - Алка даже хлопнула себя по ноге от восторга. - И ты? - обратилась она к Светику.
Тот отрицательно замотал головой и пододвинулся к Алке поближе.
- Эх вы, друзья называетесь! У человека трагедия, а они ничего не знают! - Алка явно упивалась значительностью момента.
- У кого трагедия?
- Так у Иры, не у Стаса же?
- Почему?
- Потому, что она любит его безнадежно вот уже третий месяц.
- Третий месяц?
- А то! Она даже институт хотела бросать, вот как влюбилась.
- Кошмар какой-то, - только и смог пролепетать Ромка.
- Конечно, кошмар, - убежденно сказала Алка. - Ведь сначала все было хорошо. Он с ней на каток ходил. И болеть за нас, когда мы в баскетбол играли, приходил.
- За вас?
- Ну, конечно! А ты думал, за вас, что ли? Святая наивность. А потом вдруг раз - и все.
- Что все?
- Помнишь, он на майский вечер с блондиночкой приходил?
- Ну, помню.
- Так он, оказывается, с ней дружит с десятого класса.
- А что, он не знал, что Ира его любит?
- Знал. И думал, что сам ее любит. А тут эта блондинка.
- Он что, блондинку любит?
- Этого точно он сказать не может. Да и не в этом совсем дело.
- А в чем? - окончательно запутался Ромка.
- А в том, - Алка понизила голос до трагического шепота, - что он должен на ней жениться. Если он порядочный человек. А Стас, без всякого сомнения, человек порядочный. И если он бросит блондинку, Ира первая ему не простит.
- Ну и пусть женится на этой блондинке.
- Ира этого не перенесет!
- Пусть тогда женится на Ире! - разозлился Светик.
- Я же объясняла, - снисходительно, как взрослая детям, сказала Алка. - Ира не может принять такой жертвы.
- Так какой же выход?
- А нет выхода, - спокойно резюмировала Алка. - Вот потому они так и страдают. Видите?
Весь этот разговор обескуражил Ромку. Машинально бросая карты, он проклинал себя: надо же быть таким близоруким! Собрался, идиот, предлагать руку и сердце.
...Это произошло всего две недели назад. Все разбежались из аудитории после консультации. А они с Ирой задержались. Оставался последний экзамен, самый легкий. Оба были к нему уже готовы, а потому спешить никуда не хотелось. Впрочем, и предлог остаться вдвоем был - Натэллочка просила написать характеристику для поступления на курсы иностранных языков. Ромка быстренько выкладывал на бумагу трафаретные слова: "Окончила, поступила, морально устойчива", а Ира, сев на подоконник, болтала своими точеными ножками и не менее отточенным язычком.
Время от времени, отрываясь от бумаги, Ромка поглядывал на нее с веселым любопытством. Какой-то показалась она ему странной. Обычно насмешливо грубоватая, оправдывающая данное ей прозвище ШП - "швой парень", на этот раз она вдруг стала пересказывать понравившийся ей фильм.
- Как ты такую муру могла смотреть? - фыркнул Ромка.
- Ну и вовсе не мура.
- Такого же в жизни никогда не бывает! Ходульные страсти!
- Может, и бывает! Что ты в страстях понимаешь! - парировала Ира.
- Я? Это я не понимаю! - обиделся Ромка.
Ира тряхнула гривой волос и повела плечом, как обычно в минуты раздражения. В такие минуты она напоминала норовистую лошадку. Ромка невольно залюбовался ею, словно увидел впервые.
А ведь они часто бывали вместе. Вместе, но никогда вдвоем. Как-то Ромке и в голову не входило, что за ШП можно приударить.
- Слушай, Ира! - весело крикнул он, словно не замечая, как она обиженно отвернулась к окну.
- Чего еще?
- Выходи за меня замуж, а?
- Не выйду, - не принимая шутки, тихо и серьезно ответила Ира.
- Ну почему?
- Я, может, другого люблю.
- Брось, пожалуйста. Погляди, какой я красивый!
- Ромочка! Это правда, ты очень хороший, - спрыгнув с подоконника и положив ему руку на плечо, сказала Ира. - Но давай не будем больше об этом. Давай?
- Давай, - обескураженно сказал Ромка. - Может, в кино пойдем? Я согласен даже на твою муру.
- Потом. А сейчас об экзаменах надо думать. Привет!
Еще более озадаченный, Ромка молча проводил ее взглядом, медленно собрал свой портфель и поплелся домой.
- А она-то хороша! Втрескалась в эту жалкую посредственность!
* * *
...Утром Ромка зашел в купе к Андрею.
- Бригады уже сформировали?
- Да, ты в третьей, где Стас бригадиром.
- Я хочу в другую.
- Ты что, спятил? Мы тебя комиссаром бригады сделали, учитывая твой опыт. В вашей бригаде и старшекурсники. Мишка, Женька... А я - в первой бригаде. Так что не бузи. Все уже продумано, взвешено и, - Андрей показал пальцем вверх, - согласовано. А со Стасом сойдетесь, он мужик правильный.
- Уж очень правильный, - процедил сквозь зубы Ромка, но спорить дальше не стал: понял, что бесполезно.
В районном центре их ждали грузовики. Отряд построили, разбили на четыре бригады. Состоялся небольшой митинг. Выступил директор совхоза, затем Андрей.
Когда располагались в машинах, Евгений недовольно сказал:
- Ну, третья бригада, держись!
- Чего держись?
- В самую глухомань нас посылают. Все начальство - в первой, на центральной усадьбе. Там и клуб, и танцы. А в нашем отделении даже магазина нет.
- Не вешай носа, старик! Проживем, - хлопнув его по плечу, бодрым голосом сказал Стас. - Поехали!
Вскоре асфальтовая дорога кончилась, ехали по проселку, поднимая пыль. Слева и справа, насколько можно было окинуть взором, простирались ровные поля.
- Куда это нас занесло?
Роман увидел Иру, почему-то задумчиво-грустную, и почувствовал к ней жалость. Затем покосился на Стаса: тот стоял, облокотившись о кабину. Его мужественное лицо было сосредоточенно и красиво. Он повернулся к сидящим:
- Кажется, приехали. Вон какая-то деревушка.
Все привстали, рассматривая группу маленьких домиков, разбросанных как попало.
- Типичный образец планировки современной деревни, - с иронией сказал Светик.
- Это как? - спросил Стас.
- Очень просто. Жилые дома - где попало, а коровники на самом видном месте.
- Ты один, наверное, умный, а все дураки, - зло перебил его Стас.
Резко заскрипев тормозами, машина спустилась вниз и стала у конторы со стендами "Кто сегодня впереди" и "Вилы в бок". И та и другая витрины пустовали, видно, давно.
Высыпавших из машины ребят и девчат встречал управляющий - толстый мужчина в военном френче, с красным носом и маленькими пронзительными глазками. Лицо его явно не выражало никакого энтузиазма.
- Приехали, значит. Располагайтесь. Сегодня уж, так и быть, отдохнете, а завтра с утречка на работу. Спать, значит, будете здесь, - он показал на контору. - Вот в этой большой комнате - пацаны, а девки - вот тут, в боковушке. Нары, значит, мы вам сколотили. Мешки для матрасов захватили? Хорошо. Набьете соломой, тут неподалеку возьмете. Еду будете варить сами вот в этой нашей кухне. Мясо, молоко можно получить. Как аванс, значит.
Устраивались весело, с гамом, визгом. В "мальчишечьей" половине нары стояли вдоль стен, напротив друг друга. Так получилось, что в одном ряду расположились второкурсники, а напротив - старшее поколение.
- Кто будет готовить? - спросил Стас.
- Надо, как в экспедиции, - ответил опытный Евгений. - Ежедневно выделять по две девчонки. У нас их шесть, значит, раз в три дня.
- Две много, - засомневался управляющий. - Вам же за них отрабатывать надо будет.
- На двадцать два человека - не много, - авторитетно возразил Женька.
- Как это вы просто все решили! - сказала подошедшая Ира. Похоже, что она вновь начинала обретать свою задиристость. - Вы нас спросили?
- А чего спрашивать, - недовольно возразил Евгений. - Есть-то надо. Никуда не денешься.
- Мы согласны, но при одном условии - воду возить и дрова заготавливать будут ребята.
- Это что же, еще и хлопца вам выделять? - возмутился управляющий. - Не пойдет!
- Ничего, как-нибудь справимся, - сказал Стас. - Будем вечером назначать двоих дежурных, чтобы водой и дровами обеспечивали.
Устроившись, пообедали сухим пайком. Зато вечером уже был настоящий ужин - тушеная свинина с картошкой. Устроили небольшой футбольный матч, привлекший местное население, которого оказалось не так много - с пяток босоногих мальчишек и девчонок да две древних старухи.
- Остальные еще на работе, - ответил на Ромкин вопрос один из мальчишек.
- Так поздно? Ведь уже восемь часов вечера, - ужаснулась Натэллочка.
- А чего же? Светло еще, однако, - ответствовал светловолосый, большеголовый абориген в рубашке навыпуск и в подвязанных бечевкой длинных штанах.
- Ах, какая прелесть! - восхитилась Натэллочка. - Однако! Вот возьми. - Она сунула мальчишке конфетку.
Вечером, после ужина, у печки, где весело потрескивали дрова, все собрались и дружно пели песни.