- Стог - семнадцать центнеров. И вообще какой-то двугорбый получился, как верблюд.
- Значит, верблюд? - переспросил управляющий.
Ромка почувствовал, что густо покраснел. Светик в порядке поддержки ткнул его в бок.
- И сколько, значит, это против нормы? - снова спросил управляющий.
- Менее половины, - вдруг без тени улыбки сухо ответил учетчик и начал деловито засовывать наряды обратно в планшетку.
- Вот так, значит, мы работаем, - патетически начал управляющий. - Меньше, чем полнормы.
- Так там уже сена не было! - возмутился Светик.
- Слышали? - указав на него пальцем, горестно вздохнул управляющий. - У нас, видите ли, сена нет. Да у нас, если хочешь правду знать, дорогой товарищ, десятки гектаров сена гниет. Скосили, а стога метать некому. Сена им мало, ха-ха! Вот что я скажу вам, граждане, - он стукнул кулаком по столу. - Не придется вам возвращаться в матушку Москву.
- Как не придется? - воскликнула завернутая в длинный халат Натэллочка. - А институт?
- Насчет института не знаю, врать не буду. Но раз прислали вас сюда на исправление...
- На какое исправление? - поднялся Стас. - Жень, чего он мелет?
Евгений пожал плечами.
- На какое исправление? - обратился Стас к управляющему.
- Известно какое, - просто ответил тот. - По суду нашему народному. Как тунеядцев и этих, - он повертел в воздухе пальцами, - финтифлюшек разных.
- Каких финтифлюшек? - Стас аж захлебнулся от негодования.
Управляющий ухмыльнулся и погрозил Стасу пальцем.
- Знаем каких. Думаешь, мы тут ничего не знаем? Мне вон Кузьмич давеча рассказывал, как ваши... - Он кивнул на девушек, - на поле изгалялись.
Жаркая волна возмущения подбросила Ромку.
- За такие подлые слова морду надо бить, - выкрикнул он, пытаясь вырваться из рук товарищей.
- Ну-ну, не балуй, - сказал управляющий.
Но видя по лицам ребят, что Ромкино мнение разделяет большинство, неожиданно закруглился:
- В общем, на исправление вы сюда прибыли или как, но если будете так работать, характеристику я вам не подпишу, и точка!
Неожиданно поднялся Михаил. Незаметно подмигнув товарищам, он опустил волосы на лоб и, засунув руки глубоко в карманы, вразвалочку поплыл на управляющего.
- По фене ботаешь? - спросил он неожиданно визгливым голосом. - Не забуду мать родную, понял?
- Я же говорил - уголовники! - даже обрадовался управляющий, обращаясь к учетчику.
А Михаила несло дальше. Вскочив на стол, он, неуклюже растопырившись, "сбацал" цыганочку под собственный фальшивый, но громкий аккомпанемент. Потом крикнул, обращаясь к Натэллочке:
- Эй, королева Марьиной рощи, прошу вас на прощальное танго!
И, подхватив за талию девушку, прошелся перед растерявшимся управляющим, страстно изгибаясь назад и выкрикивая: "Держись за Розу, как за ручку от трамвая..."
Неожиданно поднялся Василий, член институтского профкома и самый старший по возрасту в отряде. Он крикнул:
- Михаил! Кончай базар. Нас, видать, и вправду за уголовников приняли! Теперь не отмоешься.
Василий вышел к столу, повернулся лицом к отряду. Обычно спокойный и улыбчивый, он сейчас был очень возбужден, так, что скулы покрылись алыми пятнами.
- Вы, товарищ управляющий, видимо, неправильно информированы или что-то недопоняли. Сюда к вам приехал отряд добровольцев, по комсомольским путевкам. Так сказать, лучшие из лучших. И если мы еще раз услышим гнусное сравнение с тунеядцами, разговор продолжим в другом месте. Там вам, наверное, сумеют объяснить.
Управляющий пожал плечами:
- Я, наверное, правда что-то недопонял. Если так - не обессудьте.
Василий, не слушая его, продолжал. Голос его был стальным.
- И все-таки, товарищи, как это ни обидно, что управляющий не понял, кого к нему прислали, - вина в основном наша. Это следует признать.
- Действительно, - приободрился управляющий.
- Кончить работу с полдня, пойти купаться, бросить оружие, то есть вилы, чуть лошадей не погубили. Что же, спасибо вам за это говорить?
- Так там правда сена не было, - пробормотал Светик.
- Правильно, не было. Значит, нужно с утра это предусмотреть. Узнать, сколько где сена. Мобильно перебросить отряд. Второе - нерационально ездить нам на обед сюда, почти два часа теряем. Значит, будем просить управляющего давать нам подводу ежедневно для подвозки обеда на поле. Я думаю, что и командиру нашему, Родневичу, надо более серьезно отнестись к организации работы бригады. Да и комиссару, - он кивнул в сторону Ромки, - есть с кем воспитательную работу проводить. Я помню: когда заседал штаб по формированию отряда, мы не хотели зачислять Анохина. Сегодняшняя история показала нашу правоту. Думаю, что именно он явился инициатором этого купания. И вообще Светик, как его тут некоторые кличут, по-моему, человек ненадежный.
Ромка поморщился. Далось им это имя! Вообще-то родители нарекли мальчика Святославом, и в школе все его звали просто Славой. Но лукавая Ира, севшая с Анохиным на первой лекции, каким-то образом сумела расположить ершистого парня к откровенности до такой степени, что тот изложил полностью свою биографию.
- А это Светик, - сказала она в перерыве под дружный смех остальным девчонкам их группы. - Его мама так называла в детстве. Поскольку институт - тоже наша мама, мы должны называть тебя Светиком. Не возражаешь?
Покрасневший Анохин не возражал. А Ира уже повернулась к подошедшему Бессонову.
- А вот и наш староста! Правильно?
- Назначили, - недовольно буркнул Ромка, исподлобья оглядывая насмешниц.
- А за какие заслуги?
- Не знаю. Наверное, потому, что в школе комсоргом был.
- И не только за это, - вступила в разговор круглолицая девчонка с косичками. Это была Алка, которая всегда все знала.
- А за что?
- Бессонов очень понравился профессору Угрюмову. Он на собеседовании сказал, что читал "Киевскую Русь" академика Грекова. Не верите? Я своими ушами в учебной части слышала, когда за журналом ходила. Я, кстати, - твоя заместительница. Перекличку устроим?
- Валяй, - с облегчением согласился Ромка.
Раздался звонок, приглашая на следующую лекцию.
- Ребята, у меня предложение, - звонко выкрикнула Ира. - Пошли все вместе в кино.
- Сейчас?
- Конечно!
- Нехорошо, узнают, - засомневался староста.
- Испугался? Студенты должны обязательно прогуливать.
Почти вся группа дружно отправилась в кино. По дороге Роман и Светик шли рядом.
- Ты что, серьезно Грекова читал?
- Ага.
- Я тоже. Только, если честно, ни черта не понял.
- Если честно, то и я. Так профессору и сказал.
- Рассердился?
- Нет. Наоборот, засмеялся и говорит: "Что вы хотите! Даже я не все понимаю".
Разговор перешел на книги. Говорить было легко, понимали друг друга с полуслова.
Ромка и Светик стали неразлучны. Вместе убегали со скучных лекций, вместе занимались в баскетбольной секции, вместе сидели в "историчке", жадно глотая одну книгу за другой. Вечером через всю Москву провожали друг друга.
Ребята из баскетбольной команды окрестили друзей "братьями-кроликами". А молодой доцент Эраст Петрович называл их иногда на лекциях "братьями-разбойниками", намекая на преступное, с его точки зрения, равнодушие к периоду феодализма.
Девчонки в группе откровенно удивлялись дружбе столь разных по характеру парней. Ромка - веселый и жизнерадостный, легко сходился с людьми и умел разговаривать с начальством и Светик - подозрительно глядевший на всех, ворчливый и в минуты недовольства издававший какой-то странный звук, напоминавший гул телеграфного столба.
Ромка только посмеивался, когда его спрашивали об этом. Он отлично видел за грозным фасадом очень нежную душу и доброе сердце. И считал, что все странности Светика происходили от желания защититься.
Светик был некрасив. Он имел высокий и широкий лоб, массивный нос и скошенный назад подбородок. Отлично зная о недостатках своей внешности, Светик еще более усугублял их не идущими ему усиками, как бы бросая вызов окружающим: "Да, я некрасив. Ну и что?"
Столь же вызывающе он вел себя и в отношении учебы. Если любил предмет, как, например, литературу, то тратил массу сил и времени на его изучение. Если оставался равнодушным, а к сожалению, большинство наук не трогали его воображения, то сдавал их едва-едва на троечки, демонстрируя экзаменатору прямо-таки барское пренебрежение "к мелочам". В связи с чем Ромка как староста всегда имел неприятности.
Столь же противоречиво относился Светик и к физической работе. Он мог часами носиться по спортзалу, скрупулезно исполняя каждое задание тренера. Однако в колхозе на уборке картошки стремился как можно быстрее забраться на первую же скирду на отдых. Приведенный обратно к своей корзине, он с чувством оскорбленного достоинства брал каждую картофелину, конечно, отставал от всех, и его приходилось "брать на буксир".
В комитете комсомола института Анохина вычеркнули из списка ехавших на целину.
Возмущенные, они всей группой ворвались в комитет, где Андрей и еще какие-то старшекурсники сосредоточенно просматривали списки.
- Не допустим, - запальчиво, еще от порога, крикнула Алка. - Это самоуправство!
- Полегче нельзя? - спросил Андрей.
- За что Анохина вычеркнули?
- А почему я должен отвечать?
- Общественность требует. Вот он, - Алка кивнула на Бессонова, - староста, я - зам, а Ира - групкомсорг.
- Что же, отвечу. Ехать должны лучшие. А ваш Анохин, мало того, что троечник, так он - политически неграмотный.
- Как - "неграмотный"?
- А так! Заходит он на днях сюда, в комитет, да еще с тросточкой.
- Ну и что?
- Вот и я спросил: вам что, собственно, молодой человек? А он с этаким фасоном: "Не откажите в любезности, где здесь записывают в комсомол?" Ну, я ему и влил - не записывают, говорю, а принимают. А чтобы приняли, надо не только устав знать, а быть активным общественником, примерным студентом.
- Разве можно его воспринимать на полном серьезе! - воскликнул Ромка.
- Что же он с нами не посоветовался? - растерянно спросила Ира.
- Я кажется, понимаю, в чем дело, - сказал Ромка. - Помнишь, у нас диспут в группе был. "Как ты представляешь будущее?"
- Ну, как же! Светик еще заявил в полемике, что если все будут хорошие и правильные, то станут одинаковые, как автоматы.
- Вот, вот. Тогда ему здорово досталось ото всех. Вот он, наверное, и пошел узнать о порядке приема. А увидел Андрея, застеснялся, ну и отмочил - "где тут записывают". Это он, по-моему, из какой-то пьесы двадцатых годов процитировал.
- И все-таки застенчивость не оправдание, - хмуро сказал Андрей. - Такой маменькин сыночек подведет там, плакать будем.
- Группа за него ручается, - твердо сказал Ромка.
- Вот если мы его не возьмем, то действительно человека потеряем, - добавила Ирка.
- Нет, не уговаривайте, - упрямился Андрей.
Неожиданно на помощь пришла полная, черноволосая старшекурсница:
- Андрей! Откуда у тебя такой безапелляционный тон?! По какому праву ты судишь? Сами мы какие были?
- Какие?
- А помнишь, как однажды всей группой в Нескучный сад с лекции сбежали? Два часа какое-то здоровое колесо на горку втаскивали, а потом пускали, чтобы посмотреть, как оно катиться будет.
Члены комитета дружно засмеялись. Улыбнулся и Андрей.
- Это когда было...
- Коллектив ручается, - снова сказал Ромка.
- Ну, если коллектив, - Андрей начал сдаваться.
Все снова дружно загомонили, и он, махнув рукой, вновь записал фамилию Анохина.
- Идите, не мешайте, нам списки в райком надо сдавать.
Казалось бы, инцидент был исчерпан. А вот поди же ты, вспомнили.
- Я бы с Анохиным в разведку не пошел! - выкрикнул с места Евгений.
- А я бы с тобой не пошел, - огрызнулся Светик.
Не обращая на его реплику внимания, Василий повернулся к Родневичу:
- Что скажешь, командир?
Стас был явно растерян. Потом как-то вдруг собравшись, звонко и ясно ответил:
- Вину свою признаю. Пошел на поводу у некоторой несознательной части нашего коллектива.
- У кого на поводу? Что ты мелешь? - возмущенно дернул его за штанину Ромка.
He обращая внимания на него, Стас продолжал:
- Плохую организацию работ могу отнести только на счет своей неопытности. Могли бы, кстати, старшие товарищ подсказать вовремя! И вообще со стороны критиковать хорошо, а вот делать...
И сделав эффектную паузу, неожиданно закончил:
- За руководящую должность не держусь. Поскольку ни черта не понимаю в этом сельском хозяйстве, прошу назначить другого. Вот тебя, Василий, например. Ты, я слышал, в деревне вырос.
Ромка в этот момент посмотрел на Ирку и уловил ее откровенно восхищенный взгляд.
Все загомонили. Унимая шум, Василий поднял руку:
- Что понял свои ошибки, хорошо. А вот что капризничаешь - плохо. Раз уж назначили - держись. А помочь мы никогда не откажемся. Правда, ребята? - обратился он к старшекурсникам.
- Чего ж, подскажем, поможем, - загудели те, не выражая, впрочем, горячего энтузиазма.
Долго еще и после ухода управляющего они говорила между собой, горячо упрекая друг друга и порой даже хватаясь за грудки.
Ромка подошел к Стасу:
- Что ж ты, командир, сдрейфил? Спорить не стал, а сразу лапки вверх? На Светика тень навел.
- Ничего ты не понимаешь, старик. В таких случаях надо сразу каяться - решительно и безоговорочно. Иначе плохо будет.
- Вот ты какой, оказывается...
Песен в этот вечер не пели. Как-то не до песен было.
* * *
Прошла неделя. Утром, когда Стас и Ромка у конюшни вместе запрягали Машку, к ним подбежала запыхавшаяся Алка:
- Кладовщик мяса не дает! Чего есть будем?
- Как не дает? - строго спросил Стас.
- Не дает. Говорит, что бухгалтер не велел.
- Что за ерунда? А ну-ка пошли в контору.
Пожилой, плешивый мужчина, сидевший за столиком в углу, посмотрел на них поверх очков.
- Мяса почему не даем? Не заработали, голубчики. На пять дней я вам выписал аванс на питание, из расчета два рубля пятьдесят копеек на человека. Так?
- Ну, так, - согласился Стас.
- Двадцать два человека, - защелкал бухгалтер косточками, - по два рубля пятьдесят копеек, да на пять дней получается двести семьдесят пять рублей ноль-ноль копеек. А заработали вы за это время - менее двухсот. Понятно?
- Нет, не понятно, - растерянно сказал Стас.
- Мы вкалываем, вкалываем, - затараторила Алка, - и ничего не заработали?
- Нет. Даже на свое пропитание не заработали.
- Нельзя подробнее объяснить? - как можно вежливее спросил Ромка.
- Конечно, конечно! - охотно согласился бухгалтер. - Вот смотрите - на силосе ваши ребята неплохо зарабатывают - по три рубля, даже по три пятьдесят. Они и норму выполняют, да и расценки на силосе выше, чем на сене.
- Как же так? Работаем одинаково, а получать - по разному.
- Это не нами заведено, - сухо сказал бухгалтер, - по всему краю такие расценки. Так вот, на уборке сена дела обстоят значительно хуже. Норму - сорок центнеров - вы ни разу не сделали - первый день вообще семнадцать, а потом двадцать семь, тридцать два, тридцать четыре и тридцать два снова. Больше всех у вас получает Бессонов, как вершитель, поскольку эта работа требует большой квалификации - в день в среднем по рубль девяносто выходит. Столько же у бригадира: у него тридцатипроцентная надбавка. У остальных ребят по рубль пятьдесят, а у девушек - по семьдесят копеек.
- Почему так мало?
- Подвозка сена - самый малоквалифицированный труд.
- А где управляющий? Он знает, что вы нам мясо не даете?
- Знает. Это его указание. Сейчас он на полях, будет только вечером.
Из конторы все трое вышли расстроенными.
- Черт знает что получается, - хмуро сказал Стас.
За эти дни он почернел, осунулся, часто срывался на крик. Впрочем, переживали все члены бригады. Даже пухленькие Натэллочка и Мишка. На работу они выходили не к восьми, как в первый день, а в шесть. Возвращались, когда солнце уже лежало на сопках. Обедали в поле. Перекуры становились все короче. Все ловко научились орудовать вилами, поднимая сразу солидные охапки сена. И девчонки старались, подхлестывая лошадей. А вот на тебе - никак до нормы не дотянут.
Сложность еще была в том, что сенокосы располагались на небольших делянках, в неудобных местах, и, даже если собирали все сено, стога получались не более пятнадцати - семнадцати центнеров. Значит, надо переезжать на новую поляну. Пока все организуешь, всех расставишь, время уходит.
- Что делать будем? - спросил Стас, глядя на Ромку и Алку.
- Для первого у нас косточки есть, - по-хозяйски поджав губы, сказала Алка. - А вот на второе - ума не приложу. Может, макароны с маслом?
- Конечно, - облегченно согласился Стас. - Пусть будут - макароны. А вечером поговорим с управляющим. Должен же он понимать, что, если нас не кормить, мы вообще работать не сможем! Пошли к ребятам. И так полчаса потеряли.
Вечером, по возвращении с поля, устроили совместный скандал управляющему. В крике участвовали и "силосники".
Узнав о том, почему не дают мяса, Евгений сгоряча предложил разделить бригаду.
- Почему мы должны за "салаг" расплачиваться? - запальчиво спрашивал он.
- Ну ты и гад, Женька, - спокойно, но весомо сказал Василий. - Значит, мы будем жрать мясо, а наши же ребята рядом будут голодать?
- Ты не понял, - пошел на попятную Женька. - Это я так, в порядке бреда.
- Бредь на какую-нибудь другую тему, - остывая, заметил Василий.
Поэтому Женька, чтобы подчеркнуть свою лояльность, когда приехал управляющий, орал больше всех:
- Знаешь, сколько мне одному калорий надо? - на "ты" обратился он к управляющему. - Тысяч пять, как минимум. Их из картошки да соленых огурцов не вытянешь. Будешь жмотничать, объявим итальянскую забастовку.
Перспективы итальянской забастовки сразили управляющего, и он согласился:
- Ладно, еще на пять дней авансируем, но если дело не поправится...
Торжествующая Алка с добровольными помощниками вскоре принесла мясо.
Ромка обратился к Стасу:
- Слушай, есть идея. Давай поговорим с Василием. Он же у нас не просто член профкома, а казначей, что уже говорит о финансовых способностях - я-то уж знаю...
Действительно, Ромке не раз приходилось выколачивать деньги для страждующих из его группы именно у Василия.
Говорил Василий всегда многозначительно, но абсолютно непонятно, сдабривая свое косноязычие хитрым подмигиванием и повторяя через два слова - "Понял, нет?"
- Василий, деньги нужны. Вот постановление профбюро, - говорил обычно ему Ромка.
- Конкретная обстановка, - подмигнув ему, отвечал казначей, - понял, нет, выражается наличием отсутствия.
Снова следовало хитрое подмигивание, и Василий погружался в какие-то счета.
- Так даешь? - с отчаянием вновь спрашивал Ромка. - Ведь человек стипендию потерял.
- Я же сказал, - с раздражением отвечал Василий. - Сальдо не в нашу пользу, понял, нет?
- Слушай, переведи, - умоляюще обращался Ромка к председателю, сидевшему напротив.