Глава 4
Однажды Карна услышала, как папа с Анной говорили о ней. Дверь из прихожей в гостиную была приоткрыта. Сама Карна о чем-то задумалась, стоя на лестнице.
- Карна хорошо учится. Но этот ее недостаток… - сказала Анна. - Не думаю, что ее одну можно будет отправить в женскую гимназию в Тромсё.
- Поживем - увидим. До этого еще несколько лет, - ответил папа.
Карна поняла, что они говорят про дефект у нее в голове.
Как можно тише она вернулась на второй этаж - ведь она знала, что слезы тут не помогут. Тем более что Анна не имела в виду ничего плохого.
И все-таки с удовольствием вспомнила, что Анна два раза сфальшивила, когда освящала рояль.
Бабушка сказала, что Анна играла как никогда. Так, наверное, и было. Но во время быстрого пассажа в третьей части Брамса Анна допустила ошибку! Бабушка не могла этого не слышать! И тем не менее решила, что на концерте должна играть Анна, а не Карна.
Неужели бабушка стыдилась припадков Карны?
- В следующий раз, - пообещала бабушка. - Ты разучишь программу и будешь ее играть. Это будет твой концерт!
Но это было уже совсем другое дело.
Анна ошиблась! И потому что она сама тяжело переживала свои ошибки, Карна не могла укорить ее. Но ведь Анна знала, что эта ошибка не укрылась от Карны.
Несколько дней Анна болтала с ней о всякой всячине. Они играли на пианино и пели. Может, потому, что у Анны, кроме Карны и бабушки, здесь никого не было? Папа в счет не шел, он принадлежал всем.
Часто Анна говорила о вещах, которых Карна не понимала. Иногда ей казалось, что Анне хочется иметь ребенка. Но спросить об этом она не решалась.
Еще как-то летом бабушка пригласила их к себе в "Гранд" на кофе, кроме них, был приглашен и Олаисен с семьей. Папа с Анной удивились, но ничего не сказали.
От Карны не укрылось, что Анна изменилась в лице, когда папа взял на руки младшего сына Ханны, - тот упал и ушибся. Сыновей у Ханны было трое. Двое младших - погодки.
Анна встала и предложила гостям блюдо с бутербродами. Странно. У бабушки для этого были горничные.
После ухода Олаисенов бабушка заметила, что Ханне, должно быть, нелегко приходится с такими малышами. Анна промолчала, как будто почувствовав себя лишней.
А папа сказал как-то чересчур весело:
- Еще бы, с такой-то компанией!
Бабушка оглядела всех и спросила у Карны, как ей и другим ученикам нравится новый учитель.
- Он рассказывает хуже Анны. Он только спрашивает у нас уроки.
Анна считала, что учитель преподает неплохо, но он еще слишком молод и у него мало опыта.
- По-моему, он добрый, правда, Карна?
Анна всегда защищала людей, которые ничем ее не обидели. В последнее время у Карны не раз появлялось желание перечить Анне. Неизвестно почему.
- Он знает только две песни и два псалма. И те поет фальшиво. А еще Эмму он назвал Эдной, а Бриту - Берит и рассердился, когда они ему не ответили.
- А что он делает, когда у тебя случается припадок? - спросила бабушка.
- Бежит в начальный класс за Анной. Однажды Анны там не оказалось, и один мальчик сказал ему, что меня не надо бояться.
- А ты? Что делаешь ты? - спросила бабушка.
- Стараюсь выглядеть так, чтобы они меня не боялись.
Бабушка засмеялась. Папа с Анной тоже. Хорошо, что они засмеялись.
Чуть позже Карна ненадолго вышла и, возвращаясь в столовую, услыхала, как они говорили про Олаисенов.
- Зачем ты их пригласила, когда знала, что придем мы? - раздраженно спросил папа.
- Иногда это необходимо, - ответила бабушка.
- Я не люблю этого человека…
- Но тебе придется встречаться с ним на заседаниях комитета по здоровью и комитета по делам неимущих.
- Почему?
- Он будет председателем управы.
- Это уже решено?
- Да.
- Но почему?
- Мне нужно, чтобы мой компаньон был председателем.
- Дина!
- Ты очень умен, Вениамин. Людям нужны такие, как ты. Однако сейчас мне нужен Олаисен. Поэтому председателем будет он.
Карна вошла в комнату, но они не обратили на нее внимания. Она видела, что папа рассердился, хотя он только молча пожал плечами.
- Как тебе это удалось, Дина? - с усмешкой спросила Анна.
- Я внушила нужным людям, что эта идея принадлежит им.
- Положив деньги в банк или играя в шахматы с редактором? - спросил папа и тоже засмеялся.
- Кто же хранит деньги в жестяной коробке! А редактор - неплохой шахматист. Кроме того, я верю в будущее Страндстедета.
- Но он погубил Рейнснес! - Папа уже не смеялся.
- Именно поэтому, - ответила бабушка. А погодя сказала: - Анна! Карна! День мы отдали преходящему. Но мне прислали из Христиании новые ноты, и потому вечер мы отдадим душе!
Папа сидел и слушал. Но не прикрыв глаз и откинувшись на спинку стула, как всегда. Он замер на краешке стула с таким видом, словно куда-то спешил.
И пока бабушка с Анной играли, а Карна пела "Плыву я по морю", она поняла, что папа очень одинок.
Карна легла, но вскоре снова встала. Думая о папе, она подошла к окну. Тревога мешала ей уснуть.
Это чувство было связано с сыновьями Ханны. Карна вспомнила, как Исаак объяснил ей, почему Олаисен избил Ханну. И ответ папы на ее вопрос: "Никто, кроме Олаисена, не может быть отцом Ханниных детей".
А позор? Что такое позор? Быть опозоренной куда хуже, чем быть бедной. Сегодня папа взял на руки ребенка Ханны. И Олаисен тут же перестал говорить об инженере и дороге на юг. А Анна без всякой нужды стала предлагать всем бутерброды.
Дома и ландшафт выглядели в тумане мохнатыми и ненастоящими. Карна вспомнила вид, открывавшийся из окна ее комнаты в Рейнснесе. За это время ландшафт за окном растворился и исчез. Анна тоже почти исчезла, когда папа посадил на колени маленького сына Ханны. Может, папа уже не видит Анну?
Он никогда не соглашался с бабушкой, но всегда сдерживался, как сегодня. Карна много раз это замечала. Папа и Анна таили свои мысли и никогда не говорили о них. Даже друг с другом?
По лицу у нее потекли слезы. Она не знала, кого ей больше жалко - их или себя.
К тому же все осложнялось переменами. Тело ее постоянно менялось. В последнее время оно стало как будто чужим.
В этом взрослом теле было что-то отталкивающее. Ей не хотелось становиться взрослой. Взрослые все время притворяются. Может, они только притворяются, что любят ее?
Анна иногда не скрывала своих чувств, говорила о них. Но не папа. Карне почему-то казалось, что это связано со Страндстедетом.
Может быть, папа больше не видит ни Анну, ни ее? Может, они стали как Рейнснес? Остались там? И никому нет до этого дела?
В ту осень Карна начала учиться в новой школе, помещавшейся в усадьбе пономаря. Она подружилась с девочкой по имени Биргит. Их дружба началась с того, что Биргит однажды упала и ушиблась, и Карна привела ее домой, чтобы папа вынул камешек, застрявший у нее в колене, как заноза.
Биргит жила на берегу возле верфи. Первым делом все обращали внимание на ее испуганные глаза и потом уже не могли вспомнить, как она выглядит. Узкое бледное лицо, волосы, напоминавшие желтую бахрому на бабушкиной летней шали, аккуратные косички.
Мать Биргит стирала у людей и вечно на что-нибудь сердилась. Но ее слова сами по себе не так пугали, как ее манера говорить, похожая на кошачьи мартовские вопли.
Биргит сжималась и мечтала исчезнуть, как только ее мать открывала рот. Но это не всегда было возможно.
Однажды Карне пришлось согласиться пообедать у Биргит - ведь Биргит часто обедала в доме доктора.
Она оказалась неготовой к тому, что за столом на нее будет коситься столько глаз. Два старших брата Биргит, ее родители. У всех были одинаковые голубые глаза.
Сначала они молчали. Передавали друг другу картошку и чистили ее, бросая шелуху на клеенку. Мать Биргит накладывала рыбу прямо из кастрюли, стоявшей на столе на плоском камне.
Их удивили ее разные глаза, а может, они ждали, что у нее случится припадок. Наверное, следовало сказать им, что сегодня у нее не будет припадка. Но она не сказала, потому что не совсем была в этом уверена.
Карна очистила картошку и сложила шелуху на край тарелки.
В это время мимо окна кухни прошла старая женщина, и мать Биргит плачущим голосом заговорила о ней, назвав ее Стеллой Пьянчужкой.
- Что-то она нынче поздно! - Мать Биргит скривилась, словно говорила о какой-то мерзости.
Биргит сжалась и опустила глаза. Карна решила, что ей надо помочь, и спросила:
- Почему поздно?
Все тут же снова уставились на нее.
- Она каждый день проходит мимо нас, - объяснила мать Биргит. - Ходит на верфь Олаисена и клянчит там уголь. Но ноги плохо ее слушаются.
- Да она просто пьяна! Ты что, не видишь? - засмеялся старший брат.
Он выскочил из-за стола, постучал в окно и погрозил старухе кулаком.
- Сядь на место! - рявкнул отец Биргит.
Но брат не обратил на это внимания. Он стал передразнивать, как старуха тащится с ведерком в одной руке и палкой в другой.
- Она потеряла дужку от ведра. У нее вместо дужки веревка! Ха-ха-ха! Погляди, какой у нее грязный фартук! Видишь? Она носит его и зимой, и летом. - Он засмеялся и весело поглядел на Карну.
- Наверное, она боится испачкаться, - предположила Карна.
Братья переглянулись.
Карна не могла больше есть - ни картошку, ни рыбу.
Мать Биргит говорила о Стелле Пьянчужке, словно та согрешила против Бога, надев фартук поверх шали и вязаной кофты.
- Почему никто не привез ей угля, чтобы ей хватило на зиму? - тихо спросила Карна.
Все перестали есть.
Отец Биргит открыл от удивления рот. Между зубами у него застряла рыба. Закрыв рот, он стал высасывать ее из зубов. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом передумал. Вместо этого он подцепил ножом кусочек рыбы и отправил его в рот.
Никто не ответил Карне, и она поняла, что сказала глупость.
Анна всегда говорила, что обычная вежливость требует, чтобы человеку ответили на его вопрос. Ведь они могли сказать: "К сожалению, не знаем". Или: "Спроси об этом у кого-нибудь другого". Но они должны были ответить.
- Она так пьяна, что ходит в собственном дерьме, - сказала наконец мать Биргит и начала убирать со стола прежде, чем все кончили есть. - Ее следует посадить под замок! - продолжала она, отойдя к кухонному столу.
- Неужели она так опасна? - спросила Карна и сама поняла, что голос у нее звучит не твердо.
- Нет, не опасна. Просто у нее не все дома! - ответил отец Биргит.
Он выразительно рыгнул и тяжело поднялся из-за стола.
После того дня Карна стала добрее относиться к Биргит. Она дарила ей на переменах глянцевые картинки и угощала печеньем. Но не понимала, делает ли она это потому, что ей жалко Биргит, или потому, что Биргит ей нравится.
Биргит, со своей стороны, попросила у учителя разрешения сесть рядом с Карной - место было свободно. Учитель разрешил, но напомнил, что у Карны иногда бывают припадки.
- Я не боюсь, - тихо сказала Биргит.
С тех пор они стали подругами.
Благодаря Биргит Карна увидела много странных людей. Мать Биргит состояла в обществе трезвенников. Поэтому Карна побывала и там. И узнала, каким проклятием является для людей пьянство. Именно за пьянство мать Биргит так не любила Стеллу Пьянчужку.
Карна поняла, что и в Рейнснесе, и здесь, у них дома, было достаточно этой проклятой отравы, не говоря уже о бабушкином "Гранде".
Взрослые пили вино, ром, коньяк и всякие другие напитки. Разница была только в том, что они были не бедные и не клянчили уголь. Анна, например, перед сном любила выпить бокал портвейна. Но Карна не сказала об этом Биргит.
Мать Биргит ходила слушать приезжего проповедника. Когда Карна рассказала об этом папе, он сказал, что уж лучше ходить в церковь. Но по будням в церкви не было службы, поэтому Карна пошла с Биргит к проповеднику.
Он собрал народ в гостиной у хозяина извозной станции. В гостиной было темно, тесно и пахло жареной рыбой. Но Карне там понравилось. Плюшевая обивка, кисти, цветы в горшках. Присутствующие смеялись, плакали и падали на колени. И пели!
Карна громко пела вместе со всеми и не сразу заметила, что вокруг нее вдруг перестали петь. Она тоже хотела замолчать, но не смогла.
Проповедник погладил ее по голове и сказал, что она очень красиво пела для Бога. Карне стало стыдно - ведь она пела не для Бога, а для себя.
- Карна всегда носит в сумочке Библию, - прошептала Биргит.
Проповедник оживился и захотел увидеть Библию. Карна бросилась к двери и на бегу слышала, как проповедник спросил, кто эта девочка.
- Это Карна, дочь доктора. У нее падучая, - объяснил ему кто-то.
Проповедник запел "Славься, Господь", надеясь, что Карна вернется. Но никакие силы не могли бы заставить ее сделать это.
Два дня она дулась на Биргит из-за того, что та рассказала про ее Библию. Потом почти забыла об этом. Из-за посеревшего лица Биргит.
Через какое-то время она осмелилась снова пойти на молитвенное собрание. Хотела не петь. Но не смогла. Библию она с собой не взяла, и поэтому у нее в любую минуту мог случиться припадок. Впрочем, это не очень пугало ее. Тут люди то и дело падали на колени и извивались. Хотя папа и не назвал бы это судорогами. Многие плакали и говорили о грешных людях и о проклятии пьянства.
Глядя на них, Карна невольно думала о том, что они живут, свыкшись со своими грехами. Или, как мать Биргит, выискивают чужие. Мать Биргит верила, что находить чужие грехи труднее, чем бороться со своими. Ведь о чужих грехах мало что известно. А ее грехи всегда были при ней.
Карна раскрыла Библию Ертрюд и прочла, как грешники и пьяницы губят свои души - и раньше, и теперь. Это немного утешило ее. Оказалось, что Анна, папа и бабушка нисколько не хуже большинства людей, о которых говорилось в Библии.
Еще она прочитала о грехе, который был пострашней, чем убийство. И это было распутство. За распутство людей побивали каменьями. Теперь, правда, так не делают. Но никто, кроме Олаисена, не может быть отцом Ханниных детей.
Он обвинил папу в том, о чем нельзя было даже говорить. Поэтому Карна не любила Олаисена, хотя он всегда был добр и приветлив, когда они с бабушкой приходили на верфь.
Карна быстро поняла, что не всегда приятно общаться с теми, кто любит искать чужие грехи. Во всяком случае, с глазу на глаз. А вот на молитвенных собраниях все молились и кричали, перебивая друг друга. Это было некрасиво, но весело.
Дома, в которых Карна побывала вместе с Биргит, считались самыми бедными, но они были вымыты и выскоблены добела. В некоторых висели красивые картинки, изображающие, как Иисус останавливает шторм. Иисус был очень похож на Олаисена. Карне это не нравилось.
И ни в одном доме не было книг, если не считать катехизиса, сборника псалмов и Библии. Не было там и пианино.
Люди часто рассказывали о том, что делалось на верфи или у них за окнами.
Карна поверила даже, что, кроме грехов Стеллы Пьянчужки, жившей в настоящей нищете, было важно, по-видимому, охотиться за грехами и других несчастных. Так что волей-неволей людям приходилось встречаться, чтобы вместе молиться, петь и падать ниц.
А вот на островах и в глубине фьорда люди были совсем другие. Карне случалось ездить туда с папой, и она знала, что там молятся и поют псалмы, только когда кто-то серьезно болен.
О грехах там не говорили. Там людей больше интересовало, о чем пишет газета и что решило правление местной управы. Кто приехал в Страндстедет и сколько пожаров случилось по вине поджигателей. И еще, конечно, там всегда говорили о рыбе.
Казалось, будто люди, жившие в маленьких селениях, состоявших из одной или двух усадеб, еще ничего не слышали о грехе. Бог не очень заботил их. Они говорили о нем, как об одном из своих детей. Так же говорила о Боге и Стине.
Карна считала, что грехи занимают только жителей Страндстедета.
Другая особенность Страндстедета заключалась в том, что здесь всех одинаково интересовали деньги. Большие и малые деньги тянулись за всеми делами, как хвост за мышью.
Бабушка тоже иногда говорила о деньгах. Но она не называла цифр. Она называла деньги "капиталом" или "прибылью". И никогда не говорила о них за столом.
Особенности Страндстедета Карна объясняла тем, что дома здесь стоят слишком близко друг к другу. Хотя места кругом достаточно. Каждый мог бы иметь изрядный кусок земли, отделяющий его от соседей. Или пусть даже не очень большой. Но дома почти касались друг друга.
Когда люди живут так тесно, они все знают друг о друге и им не о чем говорить, кроме как о грехе и деньгах.
После переезда в Страндстедет Карна мучительно тосковала по Рейнснесу. В первое лето, поддавая ногой камни, она порвала две пары туфель. В конце концов папа сказал, что ей придется ходить босиком.
Тогда она сняла туфли и несколько часов ходила босиком по каменистому берегу. Папе пришлось наложить ей повязки. Он бранился и чертыхался. Больше чертыхался.
- Я уйду домой, в Рейнснес, - сказала она ему.
- Ты не дойдешь. Это далеко.
- Зачем ты привез нас сюда? Я злюсь на тебя за это!
- Ты не злишься, ты просто горюешь.
- Как это?
Папа задумался и провел рукой по лицу, словно снял налипшую паутину.
- Когда я был такой же, как ты, я тоже горевал, когда мне что-то было непонятно.
Карна с ним согласилась.
Папа посадил ее на колени, покачал, подул в шейку.
- Наверное, все самое важное в жизни начинается с горя или кончается им. Радуйся, что к тебе оно пришло в начале - погорюешь и забудешь о нем. - Он подул ей и на пальцы ног.
Потом Карна часто вспоминала его лицо, когда он нагнулся к ее ногам и серьезно взглянул на нее.
Она даже подумала тогда: а такой ли он на самом деле?
Глава 5
За доктором пришла Сара. Маленького Конрада уже третий день лихорадит, он не узнает ни Ханну, ни ее.
У доктора только что поужинали. Вениамин пошел в свой кабинет, чтобы взять все необходимое. Потом надел пальто и вышел.
Летящий снег мигом побелил их. Кругом высились сугробы. Если бы не ряды домов, было бы трудно понять, где проходит дорога.
Несмотря на хромоту, Сара шла быстро, однако на подъеме она отстала. Вскоре она снова догнала Вениамина.
- Почему вы не послали за мной раньше?
- Ханна не хотела.
- Почему?
- Из-за Олаисена.
- Он возражал против того, чтобы доктор осмотрел больного ребенка?
- Не знаю. - Она задыхалась.
Они поднимались на холм по заснеженной дороге, ветер дул им в спину.
- Расскажи, что с мальчиком.
- Он тяжело дышит. Его лихорадит. И он кашляет, как старик.
- Когда это началось?
- Три дня назад, ему становится все хуже.
Вениамин пошел быстрее, но она не отставала.
- Как поживает новый председатель? - вдруг спросил он.
Сара ответила не сразу:
- По-всякому, то лучше, то хуже.
- Что значит хуже? - сквозь зубы спросил он.
- Лютует, как черт.
- Из-за чего?