Если верить в телепатию, можно было постараться внушить ответ. Ведь так хотелось, чтобы ребята ответили. Но они выбрали Матисса.
И на какой-то момент Борис и Глеб усомнились в себе. Им казалось, что они знают, но вдруг они все-таки ошибаются? Когда там собралось за столом столько эрудитов…
"…правильный ответ – Марк Шагал!!"
– Урра! – победно вскинули руки близнецы. И руки, и щупальца.
– Вы бы заработали двести тысяч, мальчики, если бы играли там! – с гордостью и сожалением сказала Мышка.
Но они сидели здесь. И возник вопрос: как считать очки, имея в виду, что они загадали на победу в игре. Загадали на победу своей команды или их собственную?!
Дальше дела пошли лучше. Совсем бы хорошо, если бы ведущий, который важно назывался "крупье", не засудил в совсем простой ситуации. С крупье это случается: некоторым командам он дарит очень сомнительные очки, а нашу часто засуживает. И все-таки счет был 5:4. Нужен только один правильный ответ!
"Телезрительница Бунина из Петербурга, в прошлом балерина, а ныне преподавательница школы танцев и хороших манер, вспоминает: "В детстве я каждый день ходила мимо стройки, где работали пленные немцы. Они перекидывали по цепочке кирпичи и с каждым кирпичом что-то говорили друг другу. Я только слышала: "шш-шш… шш-шш…" Однажды я остановилась и прислушалась. Внимание, вопрос: Что говорили друг другу пленные немцы, перекидывая по цепочке кирпичи!"
Нужно было обязательно ответить!
– Что они могли говорить? "Тише".
– Это по-русски "тише" – "шш". А они же по-немецки.
– Немцы аккуратные все. И вежливые.
– Вежливые! А это зрительница – преподавательница манер. Не зря.
– Если очень вежливые, они тысячу раз в день повторят "спасибо" за каждый кирпич.
– "Спасибо"-"пожалуйста" – "данке шен-битте шен"!!
– "Шен-шен" – "шш-шш"!!
Занятые собственным обсуждением, они не смотрели на экран.
"Все, закончили, тишина в зале. Кто будет отвечать?"
"Попробую я", – сказал солидный капитан. Он всегда берет на себя почти безнадежные ответы. "Мы считаем, что пленные немцы говорили всем известное по кинофильмам слово "шнель" – "быстро". Они хорошо работали даже в плену".
"Ответ понятен. Вы считаете, что пленные боролись за повышение производительности труда. Хотя экономисты во всем мире согласны, что рабский труд – самый непроизводительный. А теперь правильный ответ: пленные, передавая друг другу кирпичи не уставали повторять "спасибо" и "пожалуйста" – "битте шен" и "данке шен". Они оставались вежливыми даже в плену. Может быть, из-за их примера телезрительница стала преподавать хорошие манеры – вы не оценили этого намека. Лучшая команда проиграла очко, а телезрительница получает пятьсот тысяч рублей. Хорошие манеры всегда в цене!"
– Урра! Ай да мы!!
– Еще пятьсот тысяч были бы ваши! Какие вы умные, мальчики!
Это было действительно здорово. Они вычислили правильный ответ. На чистой сообразительности. Вдвоем. В горячке они даже не поняли, кто начал раскручивать ответ, кто продолжил – они пришли к решению именно вдвоем, дополняя друг друга. Они сыграли своей маленькой командой – и сыграли блестяще. Никогда еще они не ощущали так радостно своего единства, своей необходимости друг другу. Командный дух – это даже больше, чем любовь: в любви – двое, а команда – одно целое.
Они выиграли, но их команда на экране, любимая команда, проиграла. Если считать правильный ответ Бориса и Глеба, счет бы уже стал победным, ведь игра до шести. А так – 5:5, и все решается в последнем вопросе.
Сердца у Бориса и Глеба колотились, когда задавался последний вопрос. Надо было, чтобы ребята выиграли!
Вопрос оказался не то что трудным, но интересным:
"Каких российских героев заживо похоронили в популярной песне?"
Братья уже почти не напрягались: ведь они уже выиграли по своему счету.
– В какой песне хоронят? "Вы жертвою пали"? – лениво предположил Глеб.
А на экране ответ был готов:
"Варяг"?
"Там поется: "Не думали, братцы, мы с вами вчера, что нынче умрем под волнами".
"Точно. На самом деле никто не умер, все спокойно сошли на берег. Где-то в Корее".
"В Чемульпо. Затопили "Варяг" прямо в гавани, а сами сошли".
"Так рождаются мифы… Отвечает Александр Друсь!"
Команда тоже выиграла. Так что по любому счету задуманное должно было сбыться.
Крупными планами показывали лица ребят. Они пребывали в блаженном изнеможении. Они победили. Колоссальное напряжение разрешилось. Они были счастливы.
Борис и Глеб тоже были счастливы. Они тоже победили. Они могли бы на равных играть в настоящей команде, войти в чудесный телемир. Но теперь в этом не было нужды: они будут сниматься в роли самих себя, вернее, в роли собственных мечтаний. Они теперь свои в высшем свете жителей экранов. Современных небожителей. Они вдвоем – и никто из них в отдельности.
– Как изумительно вы все знаете, мальчики! Вы бы отвечали лучше, чем Друсь! – Мышка по очереди расцеловала обоих.
– Друсь, не Друсь… Или может, один Друсь из нас двоих получился бы, – согласился Борис.
Он вовсе не думал о себе с братом так скромно, но настоящий мужчина должен воспринимать похвалы с легкой иронией.
А уже ночью, когда они остались одни и снова пребывали в блаженном изнеможении, Борис подумал вслух:
– Вот хороший вопрос: почему никогда не было в истории близнецов на троне? Неужели ни разу никакая царица не родила близнецов? Или королева?
– Наверное, потому что царь или король должен быть один. И если рядом с королем точно такой же брат, это слишком опасно. Помнишь фильм про Железную маску?
– А я думаю, потому что все короли между собой родственники. Они давно вырождаются от родственных браков, а рождение близнецов, наоборот, признак здоровья и силы. Поэтому королеве близнецов не родить!
– А если бы у королевы родились такие как мы, представляешь?! Никакой железной маской не спрячешь. Интересно, тогда бы царствовали оба? Нельзя же, чтобы ты король, а я – нет. Когда даже кровь общая.
– Интересно. Можно такой сценарий сделать.
Они засыпали с мыслью о победе. С мыслью о новом сценарии.
Обсуждать сценарии было куда интереснее, чем учить уроки. Да уроки вообще потеряли всякий смысл, ввиду предстоящего отлета на съемки. Кому интересно, какие отметки были у двойной кинозвезды? А если и интересно, то как раз узнать, что будущая знаменитость получала двойки. Почти все знаменитости в детстве были двоечниками, бездельниками, хулиганами. Публику привлекают контрасты. Отличник, ставший каким-нибудь лауреатом, никому не интересен – это слишком пресно. То ли дело малолетний преступник!.. Хулиганство Борису и Глебу было, увы, недоступно, оставалось начать карьеру двоечников.
Они обсуждали подробно вариант "сиамцы на троне", когда зазвонил телефон.
Мышка была дома, и она ответила, как всегда.
Через минуту она окликнула:
– Мальчики, возьмите трубку! Тут какой-то иностранец, я ничего не понимаю.
"Фокс"! разом подумали они. Глеб схватил трубку и передал щупальцам. Так они и держали ее щупальцами вдвоем посредине, чтобы слышно было обоим.
– Хиа ар мистерс Кашкаровс?
– Йес! Йес! – завопили близнецы.
Впервые в их телефоне раздалась иностранная речь. Впрочем понимали они с трудом с непривычки. Но все же поняли, что приехали двое актеров по заданию "Фокса" и хотят прийти к ним домой.
– Плииз, – закричали они так же дружно, – плииз!
Мышка запаниковала:
– Надо же было со мной посоветоваться! Пригласили бы завтра. Дома ничего нет. Придется же их кормить. Что они подумают?! Они же привыкли ко всяким деликатесам!
– Перестань! – веско оборвал Борис. – все равно жратвой их не удивишь, не старайся. Они не за этим летели.
– А зачем?
Действительно, зачем? Актеры же, не сценаристы.
– Играть будут с нами, – уже не так уверенно ответил Борис.
– Есть же там и другие роли, не только мы, – объяснил Глеб.
Мышка в панике начала мести пол.
Звонок в дверях раздался уже через час. Американцы времени не теряли.
Мышка бросилась открывать. Послышалась американская речь, мышкины восклицания, но скорее удивленные, чем радушные – и в комнату вошли… близнецы.
Нормальные раздельные близнецы, только что по-заграничному роскошные. Хотя одеты были обыкновенно. Очень они были спортивные, но одновременно – холеные. Кожа необычайно гладкая, ухоженная. Мистер Лив хотя и блистал самодовольством и всякими пуговицами, пряжками, далеко не имел такой кожи. У него кожа оставалась обветренной, ленинградской, а тут вошли парни лет по двадцать, сохранившие нежную детскую кожицу.
А держались они скорее застенчиво – тоже в отличие от мистера Лива. Но все равно Борис и Глеб сразу же остро ощутили незаконность появления здесь этой парочки. Близнецы – это они: Борис и Глеб Кашкаровы, они воплощают собой абсолютное близничество, и всякие другие близнецы кажутся рядом с ними самозванцами.
– Дэн и Дэвид, – представились американцы и слишком старательно улыбнулись.
Смущение от первого знакомства с иностранцами сразу прошло, сменившись недоверием; Борис и Глеб неохотно встали им навстречу, протягивая для пожатия щупальца: пусть сразу видят разницу!
– О, нам так интересно познакомиться с вами, – говорили Дэн и Дэвид, а Борис и Глеб понимали их все лучше.
– Мы очень интересуемся, потому что мы будем играть таких близнецов и нам надо знать и видеть, как вы имеете обыкновение все делать в жизни.
Борис и Глеб забыли придвинуть стулья, отодвинутые при вставании, и чуть не сели мимо стульев на пол. Зацепились за самые кончики.
– Как это – играть? Как вы можете нас играть?!
– Нас никто не может играть! Мы одни такие. И мы придумали фильм.
Они говорили по-английски. Мышка стояла в дверях. Она не понимала слов, но видно, что и она догадалась, что случилось что-то плохое.
– Вы дали идею, – по-прежнему улыбаясь, терпеливо объясняли Дэн и Дэвид, – и за вашу идею "Фокс" платит. А больше у вас никаких прав. "Фокс" нанял играть нас.
– Но вы не можете! – в отчаянии закричал Борис. – Вы не сиамцы!
– Вы не можете! – закричал и Глеб. – Вы совсем обыкновенные!
– Мы – актеры. Мы сыграем, – с прежним терпением внушали Дэн и Дэвид. – Вы не можете играть. Вы – не актеры. Вы будете плохо смотреться.
Да, конечно Борис и Глеб толстые, и они не красавцы, как эти. Зато они – настоящие.
– Вы не можете! Мы особой конструкции! У нас жесткое крепление!
– О, это все очень просто. Нас затянут в тесные трико, а здесь, где бок и бедро, крепко сошьют. И мы будем выглядеть так же как вы.
– Но – руки! Видите наши руки? – Борис и Глеб не знали слова "щупальца" по-английски. – Вы не сможете сделать себе такую руку!
– Немного грима, и ладонь уменьшится. А совсем точно и не нужно: слишком точно – неэстетично. Зритель хочет, чтобы все выглядело эстетично.
Размахались Борис и Глеб своими щупальцами, а они, оказывается, неэстетичные.
– А сейчас мы хотим, – не смущаясь продолжали Дэн и Дэвид, – посмотреть ваши движения, оєкей? Чтобы лучше сыграть.
Борис и Глеб молчали. Они мучительно смирялись с тем, что в кино пускают только красавцев. А подлинность в кино не нужна. Вместо их пронизанного сосудами и связками средостения – сшитое двойное трико.
– Вы хотите у нас учиться, – наконец медленно заговорил Глеб. – Чтобы учиться, надо платить. Платите тысячу долларов за урок, и мы вам покажем движения.
– Платить можно, – сказали Дэн и Дэвид. – Но не тысячу. Тысячу – слишком много. Сотню.
– Тогда мы не согласны, – сказал Борис. – Слишком много хотите за сотню. Тогда мы вам ничего не покажем. Без нас вам не обойтись.
– Мы хотим учиться, – вежливо, но упрямо повторили Дэн и Дэвид, – и готовы платить. Но можем и обойтись. Мы наденем трико, нас сошьют – и мы сами начнем ходить, как вы, и учиться по своему опыту.
Борис и Глеб пытались упираться, хотя уже поняли, что все козыри на руках у настойчивых гостей.
– Вы не научитесь всему, потому что вы ненастоящие.
– А нам всего не нужно. Для кино мы научимся достаточно. Чтобы сыграть.
Мышка решила вмешаться. В меру своего разумения.
– Мальчики, спросите, будут они чего-нибудь есть? Салат. Селедочку я сделала с сельдереем. Или сразу чай с пирогом?
– Да ну что ты, Мышка! – При американцах можно: они не понимают. – Что ты, Мышка! Мы о деле говорим! При чем тут чай?
– О деле очень хорошо – за столом.
И она стала ставить тарелки, жестами приглашая гостей не стесняться.
– О, йес! – сказали Дэн и Дэвид. – Хотьим есть! – по-русски.
И захохотали.
– Несколько слов, чтобы вживаться в роль, – добавили они уже по-английски.
Действительно, совместная еда невольно сближала. Правда, Борис и Глеб не хотели, а выдавали свои секреты: как держат ложки и вилки сильными наружными руками, как подсаливают и приперчивают щупальцами.
Щупальцами они даже щеголяли нарочно, чтобы незванные артисты ни на минуту не забывали, как далеко им до неподдельных сиамских близнецов.
Ну а разговор пошел дружелюбнее.
– Нас послала фирма, – не извинялись, но объясняли Дэн и Дэвид. – "Фокс" платит за все. Платил бы "Фокс" тысячу долларов в час, мы были бы рады. Но нам выдано сто долларов на представительство. По курсу это много. Туристы рассказывают, у вас можно за десять долларов хорошо пообедать вдвоем в ресторане. Мы можем вас угостить в ресторане или купить что-нибудь. Кроссовки "рибок". Вот и все. А за идею вам заплатили много. И наше ознакомление входит в плату за идею. Мы сами только начинаем в кино. Когда сыграем столько ролей, сколько Чак Норрис, будем миллионерами, будем вам платить от себя. А сейчас мы не можем.
Борис и Глеб поверили: эти двое действительно не могут платить. Они даже почувствовали с Дэном и Дэвидом какую-то солидарность – как близнецы с близнецами. Но тем большую злобу испытывали они к хитрому "Фоксу": решил отделаться пятнадцатью тысячами, да еще выступает в роли благодетеля – как же, платит за идею! А сам загребет на фильме миллионы. И вранье, что не подошел сценарий: просто за полный сценарий пришлось бы заплатить дороже, чем за идею. А сами там состряпают какую-нибудь чушь.
И машина уже запущена, не остановить – идея продана, идея уже у "Фокса". Что-то Борис и Глеб сделали не так. Мистер Лив не смог их ограбить, а "Фокс" – сумел. Мистер Лив хотя бы сулил поездку по Америке, а с пятнадцатью тысячами они могут спокойно оставаться дома. Или съездят один раз, и кончен бал.
А самое ужасное: идея исчерпана. Сценариев может быть много с сиамскими близнецами, а идея-то одна, второй не будет.
Дэну и Дэвиду нравилось все: и салат, и селедка с сельдереем, и пирог.
Мышка подкладывала так заботливо, что Борис и Глеб смотрели почти с ревностью.
– Кушайте! Разве в гостинице накормят домашним.
Это переводить не требовалось.
– Плохо то, что зрителям и правда плевать, правильно ли показать подробности, – сказал Борис по-русски. – Кто заметит, если он щупальцем почешет затылок? Рукой внутренней.
– Мы заметим. Мышка. Ленка, может быть.
Дэн и Дэвид, не отрываясь от пирога, следили за диалогом братьев. Наверное, так много они по-русски не понимали, но старались вникнуть.
– Мы решили, – сказал Борис уже по-английски. – Давайте сто долларов, а в ресторан водить не нужно. Мама накормит лучше.
– Мы не жадные, – сказал Глеб. – Другие отправили бы вас… назад. – Он не умел выразить по-английски все многообразие значений глагола "отправлять". – А мы не такие, мы научим…
– "Отправлять" или "посылать" – чтобы по-русски?
И после чая они стали показывать. Решившись, они взялись за учительство очень старательно, наивно надеясь,что если не сами они, то хотя бы Дэн и Дэвид донесут до зрителей все трудности сиамского быта.
До сих пор они никогда никого не учили, и это оказалось очень увлекательным делом. Возвышающим в собственных глазах! Ведь они знают и умеют многое, о чем и не подозревали эти зеленые близнецы.
Как наползать на кровать спинами. Как поворачиваться на месте, когда один топчется, а другой обходит по дуге. Как раздеваться и одеваться – это вообще целый балет!
Дэн и Дэвид то и дело восклицали:
– О, вандефул!.. май гаш!..
Борис и Глеб чувствовали себя почти как родители, обучающие своих несмышленых деток ходить, мыться, пользоваться уборной.
– А еще – танцевать! – вспомнил под конец Глеб. – Давай покажем им, как нам танцевать! Мышка, заведи музыку!
Они танцевали с Мышкой, топтались с нею, загораживая ее собой как ширмой, и с трудом удерживаясь, чтобы не задрать ей юбку, как они делали, когда танцевали в первый раз с Леночкой.
– Тугэзер! – закричали Дэн и Дэвид, и прижимаясь бедрами брат к брату, затанцевали, образовав вторую ширму, отгородив Мышку и с другой стороны.
Они же еще не были сшиты – но удерживались бедро к бедру, бок к боку, и танцевали при этом гораздо быстрее, чем Борис и Глеб, танцевали в такт, извиваясь ставшим двойным, но по-одиночному гибким телом.
Мышка повернулась к ним, задорно задрав мордочку, положила руки на внешние плечи.
Да, смотреть на этих самозванцев зрителям будет приятнее, чем на толстых запыхавшихся настоящих сиамцев. Никому не нужна подлинность – нужна красивость…
– Хватит, научили, – прохрипел Глеб и выдернул шнур магнитофона.
– Вандефул! – восклицали Дэн и Дэвид.
– Изумительно! – повторяла Мышка.
Прощаясь Дэн и Дэвид полезли в свою сумку.
– У нас еще есть подарок на память. Для вас от нас. Не от "Фокса", от нас лично. – Они достали плоскую бутылку. – "Белая лошадь". Лучшее виски. Выпьете в какой-нибудь праздник.
Красивая бутылка сама собой означала праздник. Захотелось ее откупорить сразу же. Наши бутылки всегда воплощали для Бориса и Глеба взрослость – но и опасность. А под такой праздничной глянцевой этикеткой не могло быть опасности – только взрослость. Взрослость без опасности.
– Спасибо, – сказала за них Мышка. – Большое спасибо. Выпьем за совершеннолетие мальчиков.
Не хочет распить сразу!..
Сто долларов Дэн и Дэвид оставили на столе. После их ухода Борис и Глеб вместе с Мышкой принялись рассматривать их так же жадно, как этикетку "Белой лошади".
Обещанных "Фоксом" тысяч они пока еще не видели, а эта сотня была живучая, первая, которую они держали в руках. Сто тысяч по сегодняшнему курсу. Близнецы почувствовали себя сильными, защищенными. Даже если вдруг Мышка ничего не заработает, отец зажмет алименты – у них есть свои сто тысяч.
Знал бы отец, что они начнут так зарабатывать, наверное, и не бросил бы их с Мышкой. Но теперь он им не нужен. Теперь он был бы здесь лишним: ведь если бы отец не исчез вовремя, Мышка не могла бы приходить к ним ночью, не было бы сейчас у них втроем восхитительной тайны!
Если бы вдруг отец явился теперь – они бы его не пустили на порог.
Очень захотелось, чтобы он явился – и можно было бы не пустить его на порог!..
Не в силах сдержаться, чтобы дать выход восторгу, они обняли Мышку в неурочное время…
– Что вы, мальчики… посуда не мыта… – лепетала Мышка.
Восторг излился – и настроение резко переломилось. На память стали приходить потери.