К вечеру стали строить колонны. Сам лично прошёлся по дивизионам и проверил, что связь у меня с ними есть, а то были перебои в связи на радио тренировках. Где-то в 23.00 закончили построения и легли спать. День предстоял тяжёлым, и я понимал, что завтра в это время уже кого-то в полку не будет в живых, но не мог предположить, что первые потери и существенные понесут мои артиллерийские подразделения.
Часть вторая.
Октябрь.
6 октября 1999 года. Не желая слушать больше оправданий от них, я пошел на позиции
среда противотанковой батареи. Перед обедом приходил командир ПТБ и
11:00 "плакался" мне, что его машины стоят в двухстах метрах от зелёнки и их запросто можно расстрелять из гранатомётов. Но то что я увидел наяву, повергло меня в шок. Действительно, батарея как на параде стояла открыто в 200 метрах от зелёнки и никто даже не пытался окапывать установки, но зато все они были старательно обложены до самого верха соломой. Солдаты батареи занимались чем хотели, только не инженерным оборудованием позиций. Хотя рядом с ними мотострелковый взвод, приданный для охраны позиций артиллерии, старательно копал окопы в полный профиль, и работы у них двигались к завершению.
С руганью я ринулся к противотанковым установкам первого взвода. Кроме матов у меня слов уже никаких не было: – Ёб…, ёб твою мать! Кто вам поставил такую еба… ю задачу? Кто такой умный?
– Командир взвода, а ему, наверно, командир батареи, – озадаченно ответил солдат.
– Солдат, ну ты хоть немного подумай своей бестолковой головой, ведь первая же трассирующая пуля и машина твоя сгорит. – Солдат стоял и молчал. Да, что с него спрашивать, надо драть офицеров, – где командир взвода? – Солдат подавленно мотнул головой в сторону двух КАМАЗов, тоже стоявших открыто позади линий взводов.
В тени автомобилей, удобно расположившись на матрасах сидели взводники и занимались "болтологией". Резкой, как удар хлыста, командой поднял их на ноги и высказал всё, что о них думал и о их командире батареи. Хотя, конечно, с моей стороны это было неправильно, ругать в их присутствии комбата, но я уже не мог сдерживаться. Да его, кстати, и не было, он утащил одну из противотанковых установок на ремонт в ремонтную роту. Резко высказал всё, что думал командиру первого взвода ст. л-ту Богданову о его бестолково-преступном решении обложить установки соломой. Наконец я выдохся и замолчал.
– Вы же сами, товарищ подполковник, командиру батареи приказали стать на это место, а сейчас нас ругаете. За что? – Обиженно заявил командир второго взвода ст. л-т Мошкин, остальные с оскорблённым видом молчали.
Устало вздохнув, я начал им объяснять "АЗЫ": – Во-первых: я указал вашему командиру батареи не это конкретное место, а район развёртывания батареи. Есть ведь элементарная разница, товарищи офицеры, между понятием конкретного места и района развёртывания батареи? Идём дальше. Во-вторых: прибыв на место, командир батареи определившись на местности, в конкретном случаи, не становится здесь на целые сутки мишенью для боевиков, а оттягивается от этого места за гребень холма, ещё на двести метров. Вы же видите, что до огневых позиций дивизионов, в этом случаи ещё будет двести пятьдесят метров. В-третьих: отдаёт приказ на инженерное оборудование огневых позиций, и закопаться так чтобы в сторону зелёнки смотрели лишь визиры, пусковые установки и пулемётные башни БРДМ-2. Понятно вам, товарищи офицеры? – Командиры взводов одновременно мотнули головой. – Так чего вы это не делаете? Вы поглядите на пехоту, они же закапываются. И ими же командует такой же офицер, как и вы. Так что, как говорил один "известный" коммунист – За работу товарищи. – Я засмеялся – Слушайте, пионеры, что вам говорит ваш начальник артиллерии, который отмотал первую войну командиром противотанковой батареи. Запомните раз и навсегда, что вы в ответе за жизнь каждого своего солдата не только перед государством и его семьёй, но прежде всего перед самим собой. А от каждого вашего решения зависит жизнь этого солдата. Командиру батареи передайте, что я недоволен его действиями и сейчас же, просто немедленно организовать работы по перемещению батареи и инженерному оборудованию.
Возбуждённый, но довольный тем что вовремя смог вмешаться и исправить допущенные подчинёнными ошибки, я пришёл к себе, где меня уже ждал майор Громов, которому с возмущением и юмором рассказал о всех безобразиях на огневых позициях артиллерии. Андрей спокойно и внимательно выслушал меня и сделал неожиданное встречное предложение: – Борис Геннадьевич, я хочу предложить свою кандидатуру на должность командира полковой артиллерийской группы. Тогда командиры артиллерийских дивизионов будут полностью заняты своими дивизионами, а в качестве средств связи и транспорта буду использовать ПРП второго дивизиона с его экипажем и начальником разведки лейтенантом Зубко. Как вам это? Если согласны, то я вас прошу, чтобы это предложение, якобы исходило не от меня, а от вас лично. А то полковник Алабин обидится, если поймёт, что это я сам предложил себя и заберёт меня с собой в Екатеринбург. А мне хочется повоевать и набрать боевого опыта.
Что ж предложение несёт известную долю здравого смысла. Согласно боевого устава, полковую артиллерийскую группу возглавляет один из командиров дивизионов, а начальник артиллерии командует противотанковой батареей и приданной полку артиллерией. Но я считаю, что командирам дивизионов дай бог со своими дивизионами разобраться. Да и нет у них такого штаба как у меня. Не последним в этом было и то, что я не хотел руководство артиллерией выпускать из своих рук. Майор Громов фигура нейтральная: будучи начальником полковой группы он будет полностью не только лоялен, но и подконтролен мне. Обсудив детали данного предложения, я пообещал посоветоваться с командиром полка.
Вечером перед совещанием меня нашёл Плеханов и доложил о том, что моё приказание выполнено: батарея за гребнем холма и закопана. В резкой форме ещё раз высказал своё неудовольствие его мягкотелостью в командовании батарей. Ну, а пока шло совещание, в моём кунге в спешном порядке собрались офицеры с артиллерийских подразделений и перерисовывали с моей карты кодировку "Зоопарк", передний край наших войск и другие условный знаки.
– Борис Геннадьевич, зайди ко мне, – закончив совещания, командир полка пригласил меня к себе в салон обсудить завтрашнюю поездку в третий батальон, откуда он хотел пострелять вторым дивизионом. Закончив с этим, я предложил майора Громова на должность командира ПАГ-276, откровенно обосновав своё решение. Сергеев особо не упирался, согласившись, что ни Семёнов, ни Чикин в данный момент просто не потянут полковую артиллерийскую группу.
Утро выдалось пасмурным и хмурым, тяжёлые от влаги облака низко проносились над землёй и оттуда иногда накрапывал мелкий, похожий на водяную пыль, дождик, но мы всё равно поехали в третий батальон. ПРП я брать не стал, а поехал на КШМке командира полка. Колонна собралась небольшой: КШМ командира, КАМАЗ, в кабине которого ехал зам. командира полка Тимохин и саперы со своей техникой. Во главе колонны ехал на БМП командир батальона майор Пресняков. Холмы в расположении третьего батальона были гораздо выше, чем в первом батальоне и достигали отметок от 400 до 500 метров. Дорога вилась серпантином в верх, и слева от дороги нас сопровождал достаточно крутой обрыв. Видимость позволяла ведение огня дивизионом, но я себя чувствовал неуверенно, не доверяя второму дивизиону. Боялся, что они или я неправильно рассчитаем высоту траектории и долбанём по третьему батальону. Недалеко до вершины нашу колонну накрыл туман, и видимость сократилась до ста метров. Выехали на высоту. По склонам и гребню холма были нарыты окопы не только для пехоты, но и для техники. Несколько ниже вершины располагалась огневая позиция миномётной батареи, а дальше её виднелись окопы девятой роты. Больше ничего из-за тумана не было видно. Целью нашей поездки было не только пострелять вторым дивизионом, но и выбрать КНП для себя, чтобы наблюдать за предстоящим боем на всём фронте полка. На КП батальона мы слезли с машин и решили подождать, пока рассеется плотный туман, стелившийся ниже позиций батальона и белым покрывалом закрывая местность. А пока командир и остальные прибывшие слушали офицеров третьего батальона, которые рассказывали, как ночью они отбивали духов, которые или случайно вышли на позиции батальона, или подбирались, чтобы подбить технику батальона. По словам офицеров, группа из пяти боевиков двигалась вверх по склону к позициям батальона, но за пятьдесят метров до наших позиций наткнулись на сигналки, которые сработали и выдали их местонахождение. По боевикам сразу же был открыт огонь из автоматов, а потом их закидали гранатами. Но ранили кого-нибудь или убили неизвестно: они скатились вниз к ферме, которую сейчас закрывал туман. Пока пехота рассказывала, принесли чай, водку и закуску. Немного выпили. Я сходил на огневую позицию миномётной батареи и на НП командира батареи. В инженерном отношении позиции были оборудованы хорошо, а на наблюдательном пункте Беляева находились разведчики, которые напряжённо вглядывались в туман.
Я похвалил ст. л-та Беляева за инженерное оборудование позиций и НП, но сделал замечание, что не все рабочие документы были отработаны, особенно на НП. Полтора часа мы ждали пока разойдётся туман, но ушёл он всё-таки внезапно. Подул ветер и туман быстро поднялся над холмами и перед нами появилась красивая панорама: крутые склоны холмов с узкими долинами. Прямо под нами виднелась брошенная ферма, дальше ещё одна. Внимательно разглядев местность, слева и справа от нас, мы убедились, что место для КНП полка неудобно: много скрытых подходов, не видно вообще первого батальона и много полей невидимости. Оставив сапёров на месте, мы сели по машинам и по гребню холмов поехали вдоль позиций третьего батальона. Проехали метров триста, когда командир внезапно решил вернуться со мной обратно на КП третьего батальона, чтобы поставить задачу сапёрам, оставив зам. командира полка Тимохина и остальных около крайнего танка в расположении девятой роты. Туман наполовину рассеялся, открывая для наблюдения всё большее и большее пространство. Пока командир полка ставил сапёрам задачу, я в бинокль осматривал местность. Справа внизу, и дальше два километра из тумана стали проявляться группа зданий. Она находилась в полутора километрах впереди наших позиций, но туман не давал рассмотреть, что это такое. Я развернул карту и начал искать по ней эти здания.
– Духи! Духи! – Внезапно раздавшиеся крики оторвали меня от карты. За те 2 минуты, которые я рассматривал карту, туман резко поднялся вверх и теперь хорошо стало видно, что группа зданий – это МТФ. На ней стояло два БМП и кругом их рассыпалось до двух десятков вооружённых людей. Молочно-товарная ферма была на территории противника, и эти БМП могли быть только Радуевскими, о которых нам сообщили вчера на совещании.
Раздался выстрел из танковой пушки с того места, на котором остался зам. командира полка Тимохин, мы вскинули бинокли. Первый снаряд разорвался под БМП и, подлетев от взрыва вверх, она перевернулась. Второй снаряд попал в другое БМП, которое мгновенно взорвалось и загорелось, выкидывая в сторону чёрный дым. От БМП в разные стороны стали разбегаться вооружённые люди. Командир третьей миномётной батареи не растерялся, дал команду, и основной миномёт через минуту выстрелил. Тридцать секунд полётного времени, разрыв – четыреста метров недолёт. Лево двадцать. (Забегая вперёд, хочется заметить, что Беляев вначале войны, пока не появился опыт, часто ошибался в первоначальном глазомерном определении дальности до цели).
Так как это была практически полупрямая наводка, я прокричал на огневую позицию команду, опережая командира батареи: – Беляев! Батарее, дальше 400, правее 0-20, две мины беглый огонь!
– Принято – В ответ прокричал комбат и расчёты засуетились, послышались команды командиров миномётов, в ответ им откликнулись номера расчётов: – Осколочно-фугасной…, взрыватель осколочный…., заряд второй….
Этот слитный "Хор" команд мне всегда нравился и для настоящего артиллериста звучал как Музыка, Песня, которая подчёркивала обученность, слитность боевой работы огневиков и всегда была визитной карточкой работы СОБа.
Пока готовился огневой налёт миномётчиков, мы наблюдали в бинокль за суматохой на МТФ. БМП всё сильнее разгоралось, было хорошо видно, как внутри её периодически рвались боеприпасы, вооружённые люди суетились в отдалении от машин. А с другой стороны фермы чеченцы угоняли в холмы лошадей и баранов. Вдоль низких строений заполошно метались куры и индюки. Рядом с нами экипаж безуспешно пытался завести танк, чтобы тоже открыть огонь, но у них ничего не получалось.
Наконец послышалась команда Беляева: – Батарея залпом, наводчики натянуть шнуры, – даже в такой момент Беляев хотел показать хороший, единый залп, но команда "Огонь" не прозвучала. Вместо неё послышалось: – Стой! Прекратить стрельбу. Товарищ полковник там наши.
Командир недоумённо оторвался от бинокля: – Не может быть, там наших… Просто не может быть. 423 полк ещё не успел подойти с той стороны!
К нам подбежал ст. л-нт Беляев: – Мне только что передали по радиостанции, там БМП девятой мотострелковой роты.
Командир с немым вопросом повернулся к командиру батальона и майор Пресняков лишь с недоумением развёл руками: – Я, товарищ полковник, никого туда не посылал.
– Развед взводу батальона – Вперёд! На ферму. – Отдал приказ полковник Сергеев. Командир и я вскочили в КАМАЗ, на котором приехали на вершину, и помчались к танку, где около боевой машины вышагивал расстроенный подполковник Тимохин. Начал докладывать: – Как только из тумана проявилась МТФ, то сразу же на ней увидели БМП и вооружённых людей, так как я знал, что наших там не должно быть, и 423 полк ещё не подошёл с той стороны, то я приказал командиру танка уничтожить духовские БМП, остальное вы видели….
Командир потоптался на месте, удручённо покрутив головой из стороны в сторону: – Ладно, Владимир Васильевич, не расстраивайся, ты не виноват. Борис Геннадьевич, вон тоже чуть миномётами не накрыл. Ты оставайся здесь, танкистов подбодри, поддержи, они тоже не виноваты, поблагодари их – Метко стреляли. А я поехал в девятую роту, разбираться и искать место под КНП полка.
В расположении роты, вместо командира роты, ст. л-та Пяткина, к командиру подскочил с докладом командир взвода, но Сергеев прервал его доклад: – Где командир роты?
Взводный отвернул взгляд в сторону и нехотя промолвил: – Там…, на ферме….
– Сволочи, вы что творите? Чего вас туда понесло?
– Пока туман решили съездить туда, воды привезти, может дров. Не думали, что туман так быстро рассеется, поэтому никого не предупредили, – командир взвода виновато опустил голову. Тут всё было ясно. Пяткин, убедившись, в результате суточных наблюдений за фермой, что боевиков кроме мирных пастухов, по крайней мере, днём там нет, решил под покровом тумана, не сказав ни кому, выскочить туда – понятно, вода и дрова нужное дело, но и мясца раздобыть, ну конечно и похватать каких-нибудь трофеев. А потом, этаким "фетром", так небрежно и командиру батальона мяска подкинуть – мол, мы тоже "лыком не шиты".
Пока командир разбирался, сколько человек на ферме вместе с Пяткиным, мои разведчики расставили 20-кратный оптический прибор и в него стали наблюдать за действиями пехоты. Развед. взвод батальона, развернувшись в цепь, БМП сзади – наступал на ферму. В горевшей машине перестал рваться боезапас и вооружённые люди теперь суетились вокруг перевёрнутого БМП. Огня по разведчикам никто не вёл. Вот они сблизились, смешались. Поступила первая информация, 2 убитых, четверо ранено, один из них чеченский пастух. Командир хотел было дать команду медикам – Вперёд, но мы уже увидели, что к МТФ помчалась санитарная МТЛБ, быстро загрузила раненых и стремительно умчалась в медицинскую роту. Разведчики рассыпались по ферме и начали её обыскивать, после чего они стали расстреливать баранов, пару телят, ловить кур и индюков – и всё это шустро грузилось на технику.
Сергеев, глядя на всё это, грязно выругался, но больше ничего не стал говорить. Всё это, конечно, несколько коробило, ведь рядом в БМП догорал их товарищ, но с другой стороны, война – войной, а кушать вкусно хочется всегда.
Выяснив, что командира роты среди убитых и раненных нет, командир полка приказал, чтобы Пяткин после эвакуации техники и раненых прибыл к нему с докладом на КП, а мы поехали дальше искать место под КНП полка. Его нашли в расположении первого батальона, метрах в двухстах впереди и левее первой миномётной батареи. Отсюда хорошо просматривался весь первый батальон и третий, как по фронту, так и в глубину обороны противника. Развернулись и поехали на командный пункт, но сначала заехали в медицинскую роту. Вокруг перевязочной, обнесённой маскировочной сетью, суетились медики, один раненый лежал на столе перевязочной. Другим занимался сам начальник медицинской службы. Солдат лежал на скамье, весь в крови и из рваной раны хлестала кровь, начмед – сам в крови солдата руками зажимал артерию и пытался остановить обильное кровотечение, но это у него плохо получалось. Третий, легко раненый солдат, уже перевязанный сидел недалеко за столом, пил крепкий чай и беззвучно плакал, вытирая слёзы руками. Командир полка успокоив его, начал расспрашивать как было дело. А через несколько минут, подняв клубы пыли, подошла ещё одна БМП с раненным чеченским пастухом – лет 65. Ранен в голову. Он лежал на носилках и всё повторял: – Как мне повезло…, как мне повезло….
Что ему повезло – непонятно? То ли что быстро попал к врачам, то ли что не убили сразу, а только ранили. Драные старые штаны и такой же драный старый свитер, но на руке его сверкали шикарные и дорогие японские часы. Подошло ещё одно МТЛБ, с которого слез ещё один контуженный и сняли носилки с убитым. Он был полностью обгоревший, голова расколота, мозги смешались с кровью, рядом лежала оторванная нога. Контуженный был в шоке: стоял перед нами неподвижно, глаза смотрели в одну точку, не воспринимая суматоху врачей вокруг него. Я помахал у него перед глазами, чтобы привлечь его внимание – реакция нулевая. Кто-то сунул ему в руку зажжённую сигарету, которую он механически взял. И также, не реагируя на окружающих, глядя куда-то вдаль начал курить. Легко раненый солдат бросил кружку чая, подбежал к контуженному обнял его, но тот этого даже не заметил, после чего солдат осел без сил в пыль у ног контуженного и заплакал.
Замполит полка, приехавший с последней партией раненых, шмыгнул носом: – Второго убитого достать пока невозможно, БМП раскалённая, нужно ждать пока она остынет.