Но иногда он остается один, и передышка от постоянных размышлений превращается в пытку. Едва различимое прозрачное пятно наползает из глубин памяти и застилает разум. Тогда он посылает за отцом. За тем, что однажды махнул рукой, прощаясь, и навсегда покинул семью. Так ли уж важно, какую? Главное, что он - это отец. И он очень хочет с ним поговорить. Унять звенящие голоса и незримые образы в голове. После разговора они действительно на время успокаиваются. А сейчас они что-то вспыхнули со страшной силой, так что отца привели очень кстати.
Потирая ноющий висок, он подходит к дальней стене и протягивает руку к замку.
- Привет, папа.
Да, он войдет и повторит приветствие - уже отцу. Который, конечно, надежно привязан к стулу. Но это будет не сейчас. Сначала - дело. Расторопный Бурк уже на пороге, преданно заглядывает сверху вниз в глаза. Вот ведь, туша тушей, а бегает, как угорелый, и хоть бы запыхался.
- Бурк, у нас тут из Мышей кто есть?
- Так… ща… - верный мальчишка старательно морщит покатый лоб, от чего с кожей происходит что-то неописуемое, - этот, Корбрун внизу сидел, видел, потом Лемора тоже где-то крутилась, Катрасса и Бортум тоже что-то возле дома мутили… И еще этот, толстый, с чубом, никак не запомню!
Все хороши. Но он выберет только одно имя. И ясно, какое. Если бы Бурку каким-то чудом удалось запомнить еще десяток имен, а их обладатели дружно покорились бы лени и сидели прямо за дверью, выбор не изменился бы. За золотой можно - и нужно - поручать дело лучшим.
- Лемору зови.
Она справится. Она - молодец.
И еще красивая.
Он давно уже стал мужчиной. Когда к тринадцати годам пылавший внутри жар перестал гаснуть под собственными руками, мальчишка знал, куда ему податься. В борделях, где его мальчишки подрабатывали зазывалами (только мальчишки - маленьких девчонок ставить было глупо, а повзрослее - опасно), ему были рады, а цены оказались вполне по карману. Осознание собственного мужского естества оказалось подобно урагану, но разум и здесь не подвел, не дал раствориться в новом развлечении. Просто у жизни вдруг открылась новая грань, которая влекла, но не тянула силой. И это его устраивало - раз-другой в неделю он продолжал навещать "свои" бордели.
И никогда не думал так о подопечных.
Но появилась Лемора и перевернула мир вверх ногами. Большеглазая красавица с туманным прошлым, тридцати одного года отроду, - почитай, его ровесница, - в отличие от других детей пришла в к Астану сама около полутора лет назад. Незаметно проникла в кабинет и буднично потребовала место в банде. Гибкая и сильная девчонка со склонностью к огненной магии - она идеально бы смотрелась среди самих Мух, но он, удивленный наглостью и пораженный ловкостью, не решился оставить такую при себе. Первый же взгляд в карие глаза, едва раскосые, будто рука Творца чуть дрогнула, дописывая их контур, - и Астан погиб. Душа накалилась бешеным желанием, да таким, что жар затопил с ног до головы, налил щеки густой краснотой. Не на шутку испугавшись самого себя, он едва не погнал девчонку прочь, но оцепеневший было разум очнулся и снова победил - Лемора отправилась к Мышам. Изящное решение всех проблем - ей, маленькой и проворной, на роду было написано проникать в запертые помещения и заметать следы, а виделись они при этом достаточно редко. Но, сам того не сознавая, он постоянно искал случая, чтобы вновь заглянуть в широченные, почти взрослые глаза, на дне которых скрывались тайны не меньше его собственных.
Сомнений нет, сколько бы имен ни назвал Бурк, выбор уже сделан. Конечно же, Лемора.
У тела мнение свое - оно-то не имеет предрассудков, его дело малое и простое, привлечь другую плоть, умножиться. На какие только уловки не толкает могучий и древний инстинкт - разум временами даже не догадывается, что странная дрожь в мышцах вот-вот развернет спину в горделивую позу самца, а на лице густо расцветут следы закипающей страсти. Спохватывается разум - ба! Да что ж вы тут учудили? Нужно все исправлять… Да поздно.
Он как раз пытается принять вид скучающий и независимый, когда Лемора затворяет за собой дверь. Усилие рвет душу, тело-предатель не хочет повиноваться, искренне не понимает, как можно не демонстрировать выгодные стороны - но он все же отворачивается к окну.
- Привет. Звал?
Она же, вроде, альв. Ей положен негромкий и высокий голос. Такой притягательный, даже когда она лениво цедит всего два слова. А вот мурашкам по его спине бежать не положено.
- Да. Есть дело.
Потирая снова занывший висок, он поворачивается. Скорее выдать задание, да бегом к отцу. К серьезному разговору и долгожданному облегчению.
- Слышала про принца Тродда?
- Конечно.
Проклятье, да не смотри ты так. Отведи глазищи, прикрой их густотой ресниц.
- Хорошо. Знаешь об этом что-нибудь?
- Немного и не проверяла. Но знаю, кого спросить.
- Прекрасно. Спроси. И еще. Вообще, надо было звать кого-нибудь из Лис, но вряд ли они справятся лучше тебя. Нужно разыскать одного нищего. Очень необычного нищего… - он делает паузу, наслаждаясь моментом, и разом мстит за свои переживания, - альва-попрошайку. Слыхала о таких?
- Никогда! - ага, вот и вспыхнула. Отрицай свой род, не отрицай, а против крови не попрешь. Разве поверит альв в то, что соплеменник способен опуститься, да еще и на самое дно? Смех. Любой народ, даже Вторичный, может понять падение ближнего, но только не альв.
Только не Лемора.
Потому и надо было поручить это ей. Чтобы… Ну просто чтобы и ей жить было не так легко.
Он ожесточенно трет висок.
- Есть четкие сведения, что в городе работает один попрошайка, и он - альв. Думаю, этого хватит?
- Вполне, - гляди-ка, даже губу закусила. Становится чуть легче.
- Ну и иди тогда… Да, кстати, надо будет Лис подпрячь - не сомневайся, подпрягай. Кто будет возникать - шли ко мне. А так будешь главной по этим делам.
- Договорились.
- Заметишь что-то необычное - сразу ко мне.
- Вроде альвов-нищебродов?
Неужто острит?
- Ага. И, кстати, учти - заказчика зовут Уилбурр Брокк. Он детектив. Так что если увидишь, что он с тобой копает в одну сторону - не пугайся, но и не светись особенно.
- Да, Астан.
Хаос на тебя, девчонка! Он яростно мнет висок, в котором безумствует отбойный молоток - старый и дребезжащий. Теперь не видать ему покоя - снова и снова будет в ушах звенеть ее голосом собственное имя. Все, разобраться с папашей и отправляться в бордель. Так будет правильно.
- Все, свободна.
Он невольно провожает ее взглядом. Черное ей идет, даже такое непонятное и чуть мешковатое.
Мельком взгляд в зеркало на стене. Глаза покраснели. Пора, пора.
Он отпирает дверь.
- Здравствуй, папа.
И широко улыбается, являя тому, кто в страхе смотрит на него из темноты, почти чистые зубы. О времени можно забыть. Разговор будет долгий и, конечно же, болезненный.
…Пол-оборота спустя он откладывает нож и повторяет улыбку. Кровь, еще жидкая, нехотя ползет по ладоням, по до сих пор не расправленным предплечьям, собирается в тягучие капли и веско падает на пол. Он чувствует, как счастье заполняет его с ног до головы, и улыбка перерастает в радостный, торжествующий смех. Звонкую радость довольного мальчишки.
Ленивая струя из рукомойника уносит алое с ладоней. Пусть течет в канализацию. Эдакая жертва первому осознанному дому, который он бросил пять лет назад.
Руки постепенно обретают привычный цвет, светлеют - и то же самое происходит с душой. Тревоги, волнения и проклятая головная боль исчезают, и на их месте разгорается теплое сияние плавно вернувшегося разума, который в очередной раз зацепился за тихое светлое счастье. Вытираясь свежим полотенцем, он выходит из комнаты в свой кабинет, привычно направляется к столу.
Пожилой альв с ослепительно-белыми волосами встает из-за стола, и, плавно перехватывая улыбку, произносит:
- Здравствуй, сынок.
ГЛАВА 22,
в которой есть мысли о лени, разговоры о деле и новости о беде
Дело никуда не делось. Сколько бы я не прятался под толщей теплой пузыристой воды, как бы не расслаблял мышцы, позволяя им раствориться во всеобъемлющем тепле, все равно за плечом надсадно кашляла кошмарная тень работы. И под хруст костей маленького доктора возникал в памяти пропавший принц Тродд.
Лениво приоткрыв глаз, я окинул полувзором массивные ванны. Пуповинами рыжеватых железных труб шесть массивных корыт вросли то ли в одну чудовищную махину, то ли в хаотичную мешанину разнородных конструкций, в которой кое-где угадывался и паровой котел. Я в мыслях не держал спрашивать Карла, как все это работает - скучавший в ванне по соседству мастер Райнхольм мог и впрямь ответить. Да и не было в таком вопросе смысла - и без того понятно, что гигантский агрегат у стены делал все, что я ощущал собственным телом - грел воду, подавал ее в определенные ванны, поддерживал температуру и, что привело меня в особенный восторг, создавал в воде вихрь пузырьков.
В тщетной попытке прогнать мысли о работе, я попытался обманом загнать их в иное русло. А что если к такой системе подключить целый дом? Вроде как к котлу отопления. В каждой квартире всегда будет горячая вода, и никому не придется бегать по вашему поручению, а вам - ждать, когда он, наконец-то, прибежит. И не нужно будет спешить, пока вода не остыла.
Да нет… Никто на это не пойдет. Кому охота, чтобы внушительный кусок жилища заняло неохватное чугунное корыто, которым и пользуются-то от силы раз в два-три дня? А сырость, вечный спутник ванных комнат? Пускай уж лучше как есть - каждый жилец, вселяясь в дом, вместе с ключом получает и собственное место в расписании аудиенций у гордой, величественной и правящей единолично ванны в подвальном помещении, где даже плесень кажется чем-то естественным.
Чувствуя, что мысль заканчивается, я сделал последнее отчаянное усилие перевести рассуждения на возможность уменьшения размеров корыта и отведения под него отдельной комнаты, но быстро осознал бесперспективность подобных фантазий. Пришлось нехотя вернуться к реальности.
- Карл, - напрямую спросил я, - чем в этом городе можно взорвать целый дом?
Корявое тельце Тронутого подпрыгнуло в ванне так, будто вода внезапно превратилась в крутой кипяток.
- Ничего ж себе вопросики! Тебе зачем? И как взорвать, красиво, или незаметно?
- А что, можно взорвать дом незаметно?!
- Ха. Конечно можно. То есть как, дом, естественно, развалится в хлам, это-то все заметят, но никто не поймет, что он взорвался. Потому что ни шума, ни огня не будет. Типа, стоит себе дом - и вдруг бац! - складывается, как шалаш, построенный тупым дитем.
Умение удивляться сонно потянулось и открыло глаза.
- Твои познания, мастер Райнхольм, поистине удивительны и любопытны. Нет, взрыв уже был. Обычный, мощный - у деревянного дома сдуло мансарду и добрую половину потолка, а хозяина разорвало пополам и распределило по окрестностям.
- Ого! - каждое слово разжигало в глазах Карла такой интерес, что мне стало как-то неловко, - подробнее, подробнее.
- Так, собственно, все. Остальное я надеялся узнать от тебя.
- Ох, сейчас узнаем… Хотя нет. Так, детектив, давай, домывайся, да пошли туда.
- Куда?..
- На развалины! Етить, я уж бояться начал, что твое дело государственной важности - это парить задницу в моей ванной. Типа, не можешь спасать принца с грязной рожей. А тут совсем другой разговор! Давай, давай уже, хорош париться.
- Да погоди ты, мастер. Взрыв - не главное. Я с тобой хотел поговорить о… другом… - видимо, горячая вода очистила не только мое тело, но и разум. Уши Хаоса, взрыв - это же… - Стоп! А взрыв-то и впрямь важен, что это я? Тебе действительно это интересно, мастер Райнхольм?
- Слышь, детектив, не выпендривайся, а? Я, вроде, так и сказал.
- Тогда слушай внимательно. Что ты можешь узнать на месте взрыва?
- Экий ты странный, Брокк. Много чего. Тебе конкретное что-то?
- Все, что ты можешь мне сказать. Даже… нет, особенно то, о чем я бы не догадался спросить.
- Ха. Это типа был ли вообще взрыв?
- Как это?
- Да так. Взрывы - они разные бывают. Иногда с них все начинается, а иногда ими все заканчивается. Ты, как видно, ждешь второго варианта. А я - так просто мечтаю об этом. Но всегда есть возможность, что сначала загорелся огонек, а потом что-то трескнуло. Типа, в бочонок со спиртом залетела искорка от вовсю полыхающего пожара. Или шторы полыхнули, а все снаружи увидели язык пламени, и решили, будто взрыв.
- Нет, это вряд ли. Говорю же, у дома начисто снесло крышу.
- Дык может не только у дома, но и у хозяина. Кто его знает, что он там на чердаке хранил, вдруг оно при пожаре и рвануло? Всяко может быть. А, Хаос меня забори, чего ты там разлегся? Давай, детектив, давай, одевайся уже, пойдем! Я же сейчас помру от нетерпения прямо здесь.
Согласиться значило распрощаться с мечтой о сне - до утра оставалось всего ничего. При мысли о том, чтобы вылезти из тепла и уюта в наполненный унылой серостью и мокрой тоской внешний мир, меня передернуло. Ну…
- Да, конечно. Пошли. Сначала на Мазутную.
Нет, серьезно. Упустить шанс получить столько ответов разом? Никогда. Спать будем потом.
- Эй, детектив! - Карл ожесточенно тер полотенцем клочья бороды.
- А?
- Ты не отвлекайся пока, - определенно, Тронутый возжелал получить удовольствие по полной программе, - рассказывай, о чем сначала-то хотел спросить?
- О чем ты?
- Ну как же, ты пришел с вопросами о похищении принца, потом вдруг вспомнил про какой-то взрыв, но говорить о нем подробно не хотел. То есть, это не то дело, с которым ты пришел, принца не касается. А потом вдруг понял, что это важно. Но потом. Значит, сначала хотел поговорить о чем-то другом. Выкладывай. Жизнь, кажется, становится интересной.
Нет, эти рассуждения были понятны и логичны, но как-то не ожидал я услышать их от Тронутого цвергольда. Кажется, только сейчас я по-настоящему понял, что и гигантский паромобиль, и сложнейший алхимический аппарат, и эта ванная комната родились и выросли как раз по ту сторону этого безумного взгляда, а воплотили их испещренные ожогами и шрамами руки мастера Райнхольма. Вопрос выскочил сам собой.
- Карл, а зачем ты притворяешься идиотом?
Не знаю, на что стоило рассчитывать. Ждал ли я тайком, что Тронутый вдруг посмотрит на меня, и в глазах его внезапно разольется море сознания? Расскажет, как прячет интеллект, чтобы не привлекать к себе внимания? Поведает о трудности бытия Тронутого? Не знаю. Но подспудно я действительно ожидал чего-то подобного. А получил взрыв визгливого хохота.
- Идиотом? Ну ты выдал. Детектив, честное слово, никем и ничем я не притворяюсь. На хрена мне? Я такой, какой есть, каким сотворила меня природа… с полного одобрения Хаоса. Вот и все. Это мое естество, сечешь? Я таким родился, таким и помру - и меня это вполне устраивает. Да, кстати, а еще я не обидчивый.
- Извини, - наверное, щеки у меня все-таки затлели. Отвернувшись, я принялся натягивать сорочку.
- Я что сказал? Не-о-бид-чи-вый. Опять решил, что притворяюсь? Нет. Когда-то давно - да. Притворялся. Хотел быть как все. А потом решил - а ну его все в дырку. Если пробуешь косить под других - ничего не меняется, а в голове постоянно молотом - "бум! бах! Балда! Сам! Себя! По-терял!" Бр-р-р. Пожил я так пару десятков лет, да завязал. Не, я не как эти, которые… ну… Которые, типа, всем в глаза лезут со своим естеством. Я не требую принимать меня как есть. Я просто есть… как есть. Понял?
- Думаешь, это правильно? - я попробовал аккуратно заправить сорочку в брюки.
- Не думаю. И никого к тому не принуждаю, - карлик коротко гыкнул, - это есть, понимаешь? Меня это устраивает. И все. Ясно тебе?
- Ясно.
- Ну вот и отлично. Готов?
- Один момент. - я справился с ремнем и даже накинул короткий альвийский плащ. Осталось только расправить шляпу Хидейка и отряхнуть ее от грязи.
И тут входная дверь мягко и ненавязчиво хлопнула, втолкнув во влажный полумрак волну холодного воздуха улицы и, как мне показалось, стройную девицу в черном цирковом трико.
Нет, не показалось.
И правда, девчонка-альв. Совсем юная, но уже активно заявлявшая права на фигуру. Только было на ней не трико, а вовсе даже наоборот: просторный рыбацкий комбинезон поверх рыбацкой же водонепроницаемой куртки. И то, и другое было черным.
Я, честно говоря, не представлял, что говорят в таких случаях. Карл, оказалось, знал.
- Ты погляди, кто к нам пожаловал. А чего так внезапно, без сигнала и предупреждения? Эй, да что такое? Никак, случилось что?
- Случилось, дядька Карл, - девочка мазнула по мне пустым взглядом, как будто и не заметила. Снова посмотрела на Тронутого. Э-э, а глаза-то у нее на мокром месте, того и гляди разревется, - случилось… Еще как… Их всех… того…
- Кого "того"? Почему всех?
- Всех… И Астана, и всех. А я поздно пришла. Я занята была, он меня отослал…
- Стой, стой, стой. Так, детектив, у нас непредвиденные обсто…
Договорить он не успел. Запруду прорвало. Девчонка часто завсхлипывала, вдруг вжалась в карлика и вжалась носом в бугристое плечо. Слезы хлынули ручьем.
- Ну… и зачем я вытирался? - ошеломленно вопросил Карл, осторожно поглаживая судорожно дергавшийся в такт рыданиям затылок внезапной гостьи. - Ты это, ищейка, иди, подожди меня… Хотя нет. Пойдем ко мне, разговор будет для всех. Чего-то мне кажется, что тут скорее по твоей части. Если кого-то "того".
Я, всем видом подчеркивая собственную незначительность, кивнул и тактично продолжил отряхивать шляпу. К моменту развязки - то есть, когда сотрясения тела уже не мешали альвийке самостоятельно передвигаться - подкладка цилиндра набухла от воды, но тулья стала заметно чище.
Жаль, у времени не было желания течь помедленнее, и подъем на второй этаж оказался довольно долог. Девчонка, прорыдавшись, впала в безразличие и двигалась медленно и неохотно, а мы оба оказались недостаточно жестоки, чтобы ее торопить.
В жилом кабинете Карла хозяин хитромудро развернул несколько трубок и колб Аппарата, распалил спиртовки и сварил на удивление приличный кофе. За окном вовсю рассвело. Классика Вимсберга - серое на сером.
С последним судорожным всхлипом гостья начала рассказ. И, едва поняв, о чем идет речь, я отринул все, что творилось по обе стороны окна, и постарался стать воплощением слуха и незаметности.