Было людно. Зеваки, особенно совсем юные, выжидали для порядка пару мгновений, а потом, держась поодаль, пускались вслед за процессией. Я ускорил шаг и точно выверенным движением ввинтился в толпу. Получил пару ожидаемых толчков, один неожиданный удар и, наконец, оказался на другой стороне улицы. Потер ушибленное ребро, на котором наверняка останется след чьего-то недовольства, и быстро направился туда, где только что находилась цель.
Попугай остался на месте - отрешившись от толпы, он увлеченно строчил в блокноте. Я надвинул цилиндр на глаза и постарался притвориться отставшим зевакой. Азартно подпрыгивая, торопливо направился к щеголю и походя задел плечом, вложив в толчок максимум артистизма и грубой силы. Альв зашипел от неожиданности и вознаградил меня за труды - на страницу плюхнулась и принялась стремительно набухать жирная клякса, ручка дернулась и упала в размешанную десятками ног грязь. Я немедленно наклонился, протягивая руку к дорогой вещице.
- Простите, - бормотал я, тайком посматривая на улицу. Никого не было. На той стороне остались только Карл и полукровка, которые о чем-то оживленно болтали.
- Да ты охренел, что ли, быдло? - взвыла жертва моего произвола. Альв оттеснил меня в сторону, сунулся в грязь сам и судорожно зашарил в серо-бурой жиже. - Я с удовлетворением отметил знакомый бас, который подходил владельцу еще меньше, чем аляповатые одежды. Последние сомнения развеялись, и, развязав себе руки фигурально, буквально я сцепил их в замок и прилежно объединил получившуюся конструкцию с подбородком опускавшегося на корточки негодяя.
Беднягу слегка приподняло над землей. Альв, добавив мути в широкую лужу, тяжело рухнул в жидкую грязь. Я разбросал по сторонам еще несколько внимательных взглядов, - никто нас не видел, - ухватил бесчувственную жертву подмышки и поспешно втащил в подворотню. Слишком близко был квартал Порядка, чтобы подобные проделки считались невинными шалостями. А милый дворик с очень удачно разросшимися кустами как раз пустовал.
Под уютным, непроницаемым на вид сводом ветвей перемазанный в грязи альв напоминал пьяного бродягу, которого внезапно сморил сон. Можно было немного расслабиться. После встречи с Карлом сигарет уцелело мало, а после его зажигалки - еще на две меньше. Тоскливо вспомнилось, что в окрестностях нет ни одной приличной табачной лавки, а поход на бульвар Поющих игл откладывается на неопределенный срок. Я тяжело вздохнул, достал очередной бумажный цилиндрик и повторил вздох еще раз. Спичек все так же не было, а изобретательный урод с полезными карманами в тот миг общался с товаркой по несчастью, и бежать за ним было бы неразумно. Догнав количество вздохов до тройки, я вдруг поймал любопытную мысль и осторожно захлопал по бокам и бедрам жертвы. Та не торопилась возвращаться из мира грез.
Может, курение меня когда-нибудь погубит, но тогда вредная привычка оказалась весьма полезной - в поисках огня я изъял у альва не только непромокаемую, снабженную отдельным чиркалом коробку спичек. Под клоунским плащом обнаружились два стальных кастета и длинный стилет, а в рукаве - хитрый, но простой в использовании механизм, который, стоило только владельцу особым образом изогнуть кисть, выстреливал длинной и очень-очень острой иглой. Саму машинку я не тронул, а вот иглу отстрелил в кусты. Для предстоящей беседы наличие у собеседника столь радикального средства прекращения разговора не годилось. Продолжив мысль, я для верности связал теперь уже полноценному пленнику руки его же брючным ремнем и перевернул на живот. И лишь тогда выжидательно уставился на профиль нелепого альва и закурил.
Полсигареты спустя я успел пожалеть, что врезал ему так сильно, но тут тело подало первые признаки жизни - словно смертельно больная корова задала последний вопрос мяснику. Возможно, удар повредил шею - едва наметив поворот головы, попугай злобно зашипел и, бормоча что-то откровенно анатомическое, заново сунулся носом в податливую грязь. Скрюченные пальцы заскребли по земле, просеивая полные горсти. И вот, наконец, он попробовал встать.
Я опустил ботинок на успевший приобрести совсем уж гнусный окрас плащ. Под ним сдавленно захрипело, завозилось и вновь упало на мокрую, осклизлую землю. Для щуплого альва ваш покорный, но не подобный пушинке слуга, был серьезным поводом внять голосу инстинкта самосохранения.
- Куда дергаешься-то? - ласково пожурил я, слегка усиливая нажим, - лежи, лежи, дорогой. Поговорим - тогда и встанешь. Или не встанешь. Знаешь, у карликов есть поговорка: "Говори, чтобы править"? Ну вот ты сейчас почти карлик. Будешь говорить - правление не обещаю, но жизнь, глядишь, останется при тебе. Главное, не лезь в изобретатели - пойдем с тобой по накатанной дорожке. Я спрашиваю, ты - отвечаешь. Идет?
Придавленный снова заворочался, но слабо - момент для подвигов был неудачный, и он, кажется, это понял. Я торопливо огляделся. На балконе второго этажа какая-то бабушка-человек размеренно вешала на веревку одни необъятные панталоны за другими. Наши взгляды на миг скрестились и тут же разошлись каждый своей дорогой - кусты надежно скрывали все, начиная от моего пояса, а мирно курящие мужчины пока еще не являются хорошей темой для сплетен или достойной мишенью для ругани. Я прикрыл рот сигаретой.
- Не слышу. С голосом что-то случилось?
В ответ пленник лишь яростно запыхтел, захлюпал ногтями по грязи и в очередной раз попытался вывернуться. Я надавил покрепче, но вдруг почувствовал, что противный влажный ветерок усилился и начал откровенно наглеть. Бесплотная воздушная ладонь хлопнула меня по щеке, пробежала по шее, толкнула в грудь и вполне осязаемой петлей скрутилась вокруг попирающей негодяя ноги. Дернула раз, другой и принялась тащить.
- А вот это ты зря, - я продолжал сохранять безмятежное выражение на лице, хотя удержаться на месте становилось все труднее. Бабка развернула очередную пару панталон, широченных и покрытых такими пышными кружевами, что они закрыли ее полностью. Сейчас! Я быстро наклонился и нанес альву сокрушительный удар в правый висок, ближе ко лбу, туда, где у всех магов особенно чувствительная область…
Не прогадал.
Ветер стих, а жертва осталась в сознании. Правда, ни о каком самоконтроле речи не шло - глаза на перепачканном лице закатились, а зубы судорожно сжались, пропуская лишь сдавленное шипение и тонкие потеки то ли слюны, то ли прихваченной в луже грязной воды.
А кто тебя, идиота, просил колдовать?
- Говорить-то умеешь?
- Ты… тебе каюк, понял? Все, понял? Крышка, не жить тебе, - прежним его басом подобные угрозы звучали бы действительно страшно, но сейчас, видимо от боли, альв сорвался на стремящийся ввысь тенор, - ты, сволочь, еще не знаешь, на кого полез. А ну, слезь с меня, и беги быстрее, да молись сдохнуть раньше, чем я тебя найду.
- Смотри, грозный какой, - без тени веселья хмыкнул я, - ты потише давай. А то голова сильнее заболит. К разговору готов?
- Пошел в дырку!
- Не готов, - констатировал я, на миг убрал ногу со спины бедняги и вонзил носок ботинка ему в ребра. Легкий хруст не слышался, а, скорее, ощущался.
- А теперь?
- Да чего тебе надо? - так, поосторожнее с развязыванием языка. Судя по хрипу, переусердствовать будет несложно.
- Да так, ничего. Захотелось немного тебя побить.
- Что?
- Побить, говорю. Понимаешь, гляжу на тебя там, в толпе, и понимаю - если не побью этого гаденыша, день прожит зря. Вот. Бью.
В подкрепление своих слов я еще пару раз толкнул его ногой - вряд ли больно, скорее обидно. В челюсть. Он клацнул зубами, выплюнул, сколько смог, грязи и заскрипел на зубах ее остатками.
- Эй, ты чего? Сдурел? Стой! Тьфу! Э, мужик, стоп, говорю, - альв старательно ворочал непослушным языком, но голова работала - он начинал всерьез бояться, - хрен с тобой, давай говорить-то, я готов, слышь?
- Слышу. А что ты можешь такое рассказать, чтобы мне стало интереснее, чем сейчас?
Шлеп.
- Ай! Да откуда я знаю? Ты что хотел услышать? Я скажу, только хорош! Не надо!
- Не надо так?
Шлеп.
- Или так?
Бац.
- Ох! Никак не надо! Ну хватит, пожалуйста! Денег тебе дам, перестань только!..
Плачет, что ли? А тогда, под фонарем, соловьем разливался, пока меня так же корежили. Очень занятно наблюдать, как одушевленный, для которого собственная сила стоит во главе угла, сталкивается с непреодолимым препятствием и моментально сгибается под его напором. Тем плоха выстроенная на тщеславии самоуверенность, что опора у нее постоянно тает. Дыры появляются - только успевай латать. Не успеешь - будешь вот так валяться в грязи и отчаянно бояться за свою ничего, как выяснилось, не стоящую жизнь.
- Хватит скулить. Звать тебя как?
- Гист…
- Гист кто?
- а… а-Манн. Гист а-Манн.
- Да ну? И чего ж тебе в своем поместье не сиделось, господин а-Манн, чего к нам пожаловал?
- Я… Без поместья.
- Как это? А чего тогда акаешь?
- Лишен… наследства. Слушай…
- Слушаю.
- Ты бы ногу…того… убрал, а? Дышать… больно, говорить трудно.
- Да ладно тебе, хорошо же беседуем. Меня все устраивает. А тебя нет? Может, подушку поправить?
- Не… не надо…
- Вот и чудно. Ну так расскажи мне, господин а-Манн, за что же тебя лишили наследства и что ты делаешь так далеко от Мирриона?
- Я… Не могу… сказать…
- Почему?
- Нельзя… Будет плохо.
- Тьфу ты. Не скажешь - будет хуже.
- Хуже… не бывает, друг… Кха… Бывает больнее.
- Это ты о чем?
- Боль - не самое страшное. Бывает и похуже.
- Тебе, гляжу, полегчало. То есть, если ты мне все расскажешь, тебя убьют?
- Убьют? Кха… Нет. - Он зашелся в надсадном кашле, выхаркивая воздух прямо в полетевшую жирными брызгами грязь. С трудом повернул голову, сплюнул в сторону. - Да скажи я хоть слово - и о смерти на коленях умолять придется… если, конечно, колени к тому времени еще будут.
- Внушает. Аж мурашки по коже. На кого же это ты такого страшного работаешь?
- Что в лоб, что по лбу. Друг, ты не понял? Я на эти вопросы не отвечу, и лучше уж ты меня прибей, чем потом он мной займется. Давай, убивай быстрее, - наверное, если бы я не так сильно вдарил ему по голове, он и впрямь попытался бы встать, - тело под подошвой зашевелилось чересчур целеустремленно.
- Договорились. Но прежде, чем я тебя убью, ответь на два вопроса. Предпоследний: зачем вам понадобился Хидейк?
- О чем ты?
- Не о чем, а о ком. Альв с бульвара Поющих игл. Насколько я понимаю, урода подослал тоже твой страшный хозяин?
- А, этот Хидейк… О. Вот как. Ну что ж, это расскажу, - шевеление прекратилось, и он обмяк, недвижно распластавшись в грязи, - только дай-ка мне на спину перевернуться. Грязь уже в рот затекает. Не будь свиньей, друг.
- Не буду. Но и перевернуться не дам. Пока ты моего лица не видишь…
- Да поздно уже, - только сейчас я вдруг осознал, что жертва уже некоторое время не хрипит и не пытается восстановить дыхание. А теперь еще голос поверженного врага вновь превратился в глубокий бас - будто ветер в печной трубе завыл - и страх из него напрочь исчез. Это могло означать лишь одно… - Ты, детектив, достаточно сказал, чтобы я тебя по голосу узнать успел. Что, бедный рыбак на лов не выйдет? Ну да ничего. - Его голос зазвучал так же, как ночью, - мастер Брокк, я сожалею, что вы не вняли предупреждению. Придется вам умереть.
Тело господина а-Манна вдруг резко раздалось во все стороны. Как упругой подушкой меня подбросило на несколько метров вверх и обрушило в ту же грязь, откуда медленно восставал поверженный альв. Черты его едва различались - хотя странная волна стряхнула с него втершиеся крохи мокрой земли, лицо Гиста напоминало покрытый складками сдутый резиновый шар, с которым как следует поиграли дети. Словно… Словно он и правда стал резиновым.
Я уперся ладонями в грязь, ощутил прикосновение жестких крупинок и помотал головой. Нет. Так не бывает. Если только…
Ох.
Может быть, это Карина не уследила за подопечными, и они превратили город в сцену понятного им одним спектакля?
Иначе как объяснить, что лишенный наследства альв тоже оказался Тронутым?!
Концентрация уродов в моей жизни превысила допустимые пределы. Складчатое лицо постепенно разглаживалось, и на нем все шире и шире растягивалась издевательская улыбка. На опору тщеславия легла крепкая заплата.
Впервые порадовавшись малой длине хидейкова плаща, я попытался провести подсечку, и без труда попал в цель. Гист даже не уклонялся - стоял на одном месте, усмехаясь, и ждал, пока я выдеру ноги из его похожего на тесто тела. Потом он дунул - щеки раздулись парусами, а струя воздуха, ударившая изо рта, показалась мне видимой - как будто ворох мутной прозрачной ткани пролетел по нетронутому магией воздуху и со страшной силой влепился мне в лицо. От затылка к вискам побежал тихий колокольный перезвон, и я с трудом осознал, что снова лежу на спине, распластавшись в грязи полудохлой рыбой после отлива. Сходство усиливалось еще и от того, что я судорожно пытался продавить воздух в ставшие вдруг непослушными легкие. Быстро же меняются роли актеров в пьесе под названием "Жизнь".
Второй удар угодил в живот. Этот а-Манн оказался очень хорошим магом, к гадалке не ходи - чтобы так быстро восстановиться после удара в самую его магическую суть, нужно многое уметь. Хотя… Откуда мне знать, что он берет от Хаоса?
Третий удар. Мужчины так не бьют. Зато бьют так только мужчин. Я скорчился в грязи, зажимая руками больное место. Гист издевательски заржал, но смех перешел в кашель. Я приоткрыл глаза. Пожалуй, я тоже сегодня молодец - альв сплюнул кровавый сгусток в грязь. Прокашлялся еще раз и снова сплюнул - уже на меня. Я присмотрелся и испытал еще один приступ гордости - правую скулу неестественно растянутого лица в том месте, где его несколько раз коснулся носок моего ботинка, расплылся кляксой зелено-коричневый кровоподтек. Прокашлявшись, а-Манн с ненавистью уставился на меня.
- Да ты, падла, мне ребро сломал, - зарычал он, - за это ответишь отдельно. Помнишь, я тебе говорил, что смерть надо заслужить? Начинай думать в этом направлении, - он нанес еще один удар в полюбившееся место. Я застонал.
- Что, падла, больно? Ну, что ты там плел про скулеж-то? Хорош, говорил, скулить? Ну так сам не скули, чо ты?
Еще удар. Если так дальше пойдет, маленьких Брокков мир не увидит никогда.
- Вот же ты сволочь, - простонал я, старательно заглядывая ему в глаза, - вот же гадина трусливая. Сделай это как мужчина, зверек во фраке, убей меня, глядя в глаза, ну?
- Не-э-эт, Брокк, так ты смерть не заслужишь. Но попытка засчитана. Вот тебе приз! - я почувствовал, как уплотнился воздух. Невидимые руки ухватились за плечи, дернули вверх - и вот я уже стою, не в силах пошевелиться, прямо перед бешенным и предположительно Тронутым альвом, физиономию которого разукрасил пинком пару сегментов назад. Ох и нерадостные рисовались перспективы…
Тело Гиста снова начало раздуваться. Приз ожидался ценный. Его лицо округлилось, стало на миг приятным и улыбчивым, даже глаза превратились в милые щелочки. Но вот оно уже становится отвратительной пародией на живое существо, каким-то хоблингским тотемом без глаз и ушей, скрывшихся в потрескивающей массе тянущейся плоти. Повеяло холодом, а дышать стало трудно - воздух всасывался в смешную и такую опасную тушу со свистом, исчезал в недрах тела, раздутого магией, которой ни при каких условиях не полагалось влиять на тело одушевленного… Я понял, что сейчас случится. И понял, что нужно делать. Вот только возможность была всего одна.
И когда отвратительная пасть с блестящими растянутыми губами отворилась, обе догадки подтвердились одновременно - незримые путы на плечах ослабли, и раздался тихий свист, - неуместно ласковый и уютный, словно где-то вдалеке закипал чайник.
Я рванулся что было мочи. Поток воздуха, который должен был расплющить мое лицо и унести голову в Эскапад, задел лишь плечо - но и без того меня крутануло волчком. "Вот и все", оборвалось что-то внутри, но, к счастью, вращение длилось долю мгновения - когда я открыл глаза, ветер из пасти твари, звавшейся Гистом а-Манном, еще даже не иссяк. А сам альв уже сдувался. Не видя, что жертвы нет на месте, он старался выпустить весь свой запас, и потому из шара быстро превращался в пустой бурдюк для воды. А когда вой ветра превратился в слабый хрип, когда я понял, что еще момент - и обтянутый обвисшей кожей скелет передо мной вернет себе объем, я изо всех оставшихся у меня сил вдарил в то место, где должно было быть солнечное сплетение.
Гист издал какой-то тихий всхлипывающий звук. И моментально умер.
То, что осталось от тела, можно было скатать в рулон, и он поместился бы в карман упавшего плаща. Выпустив весь воздух, тело само себя выжало, лишившись заодно и жидкости - я так и не смог разобрать, где у продолговатой морщинистой гадости было лицо, а где руки или ноги. Если у дома был садовник - в чем я сомневался, глядя на буйство местной растительности, - оставалось надеяться, что у него крепкие нервы.
Мысли в голове бродили самые гадкие, и вовсе не из-за драки. Все, что я говорил и делал, издеваясь над лежащим в грязи Тронутым, было настолько мерзко, что душа словно извалялась в одной грязи с покойником. Пусть импровизированный допрос и принес плоды, а значит прав я был, применяя грубую силу, но зануде-совести этого не хватало.
Плащ, кажется, пришел в негодность, но выбрасывать было жалко и стыдно. Я кое-как отряхнулся и полез в кусты искать цилиндр. Шляпа в целости и сохранности висела на ветке, куда ее сбил первый же воздушный удар Гиста.
В узкой щели между домами виднелся неровно обрезанный лоскут улицы, где остались Карл и Лемора. Интересно, ждут ли они? Я протер запачканное стекло хронометра и с удивлением понял, что провел наедине с господином а-Манном какие-то жалкие три сегмента. Старушки на балконе не было видно, и оставалось надеяться, что она благополучно пропустила окончание нашего с альвом разговора.
Шаг по направлению к проспекту Возрождения - и пах пронзила резкая боль. Скривившись, я чуть расставил ноги, сбавил скорость и постарался идти медленнее. Ох, веселый денек… И ни просвета впереди, ни постели.
Со стоном я вытиснулся на проспект, добавив на плащ рыжий росчерк задетой кирпичной стены. И гости, и жители города окончательно растворились вдалеке, смытые мутной пеленой дождя. Небо рыдало навзрыд, долбило по полям шляпы редкими, но увесистыми, словно аргументы завзятого спорщика, каплями. Боль в чреслах не собиралась униматься. В поглощенной ею голове мелькала лишь слабая надежда, что необоримое выражение муки встречные примут за обычную хмурую гримасу.
Карл вплыл в пределы видимости и уподобился зеркалу, обратив ко мне не менее сумрачную рожу.
- Детектив, ты чо там говорил про поторопиться? Может, все-таки поторопимся?
- Всенепременно. Туда и пойдем. - я говорил нарочито тихо, без выражения, страшась услышать себя в полный голос, - Самое время.
- Что, за нами уже гонятся? - вскинулась Лемора.
- Уже нет, - загадочно заявил я и порылся в кармане. - Карл, выдай огоньку, будь добр.
- А гнались?! - не отставала вредная девчонка, поблескивая подозрительно сузившимися глазами, - куда тебя, вообще, носило?