Но это был предел - щеки заблестели от слез, а зрение ушло и грозилось не вернуться. Я отвел взгляд, отчаянно моргая, и увидел своих спутников. Рты Карла и Ларры были открыты, лица исказились от ужаса.
- В чем дело? - начал я и запнулся, проклиная собственную глупость и забывчивость. Привычка снимать шляпу перед разговором сослужила дурную службу, и потому я истекал слезами, пока более практичный Карл и не думал расставаться со шлемом. Орчанке же, которая всю дорогу закрывалась от встречного ветра лишь рюкзаком, повезло больше всех - в отличие от паромобильных, ее лабораторные очки были непроницаемо черными, и при таком ярком освещении носить их было, пожалуй, истинным удовольствием.
Я с силой натянул шлем, опустил на глаза очки, больно хлопнув окулярами по скулам, и осторожно развернулся к площади. Глаза не спешили отходить от первой встряски, тут же заныли и увлажнились, но с этим я мог справиться. А вот насчет открывшегося зрелища уверенности было куда меньше.
Сквозь дымную мглу по площади плыл высокий, массивнее любого эггра, огненный великан. Его обвитое прозрачным пламенем тело рассекало мерцающее марево подобно пароплаву, что режет утренний туман над морской гладью - обманчиво медленно, плавно, словно… Впрочем, к чему сравнения? Гигант действительно не шагал, но будто плыл по мостовой. Я попытался разглядеть его очертания, но единой картины никак не выходило. То казалось, что там, на площади, причудливая машина - сужаясь, убегала от земли широкая коническая платформа, по металлическим бокам ее сновали рыжие светлячки огненных всполохов. Проходил миг - и механический образ расплывался. Клочья тумана содрогались, разбегались в стороны, и сквозь них проступали очертания существа, чуждого этому миру, но определенно живого, неспешного, и до дрожи в коленях опасного. Я видел непроницаемо черное, стеклянно блестевшее полушарие головы, опоясанное у основания широким стальным обручем, что вырастал, продолжался прямо из бугристых, неимоверно широких плеч, а за ними плавно покачивались в облаке дыма металлические раструбы.
Когда чудовище вышло на площадь, на него упал свет множества фонарей, туман стал прозрачнее, и я увидел единственные конечности гиганта - отвратительную пародию на руки одушевленного. Левая, распухшая от металлических наростов, комьев проволоки и пучков пружин, заканчивалась чуть ниже локтя безобразной культей, утыканной целым снопом металлических трубок. Правая щетинилась кривыми стальными шипами и, хотя сильнее походила на живую руку, обходилась лишь тремя толстыми пальцами, которые крепко сжимали… фонарный столб?!
Внезапно я осознал, что до неведомого отродья не меньше квартала, и похолодел. Тварь должна была быть не ниже второго этажа!
Словно нарочно дождавшись этого прозрения, монстр остановился. Голова его вспыхнула едва различимым багрянцем, а мгновение спустя на ней прорезалось три ярких огненных всполоха - две точки-кляксы и изогнутый росчерк под ними. Казалось, будто дитя самого Хаоса намалевало на блестящем черном полушарии радостную рожицу, вложив в широкую улыбку собственное понимание веселья.
Тварь раззявила нарисованную ухмыляющуюся пасть и яростно взревела.
Я не знал, что слышу в этом реве. Злобу? Смех? Боль? Невозможно было искать чувства, свойственные лишь одушевленным, детям Творца, во всепоглощающем звуке, рожденном еще до начала времен. То был вызов самого Хаоса, вызов всем устоям мироздания. Я всем естеством ощутил, как немеет от ужаса сама душа.
С Карлом и Ларрой было не лучше. Орчанка съежилась на мостовой, прикрыв голову руками. Посеревший цвергольд судорожно хватал ртом воздух.
В висках давило, зрение играло в загадки, но разум как за якорь цеплялся за незыблемые темные силуэты.
Магполы стояли молча, неподвижно уставясь на врага. В их взглядах спокойствие и праведный гнев породили новое чувство, ведомое лишь им - верным слугам Творца, лишенным сомнений и страха. Конечно же, крик чудовища их не пугал. Для тех, кто живет ради сражения с порождениями Хаоса, простого рева маловато.
И это их презрительное равнодушие к обнаженному сгустку бесформенной ярости внезапно отрезвило. Страх никуда не делся, только теперь он почему-то не имел надо мной власти, и я с удовольствием перестал обращать на него внимание.
- Земля тринадцатый и Воздух второй, - пробасил над ухом инспектор, - быстро в полицейский участок, зовите мирских. К врагу не приближаться, идите дворами через улицу Разума.
Две тени молча развернулись и споро побежали прочь.
- Остальные по четверкам. Первое звено - в арьегард, ждите второго. Ждем мирских, в нештатной ситуации отступаем к домам. Задача - уничтожить врага, средства - любые. Гражданские, - он повернулся к нам, - не мешать. Если у вас есть какие-то идеи, - из голоса инспектора на мгновение исчез командный тон, - пустите их в дело, если перебьют нас. Но не раньше.
И он не шутил.
Неподвижность магполов будто передалась всему миру, и тот в страхе затаился, притих, но не сумел заглушить тиканье часов на башне Ратуши. Вкрадчивое пощелкивание накрепко вплелось в безмолвие колючей шерстяной нитью, и время принялось замедляться, пока не превратилось в нескончаемую галерею картин, заключивших безразмерные мгновения в жесткие острые рамы.
Мироздание скрутилось ржавой пружиной, до того тугой, что сам воздух звенит от напряжения. Миг - и оно начинает с визгом раскручиваться.
Словно синяя волна плещет в полумраке. Там, где мгновение назад сгрудилась толпа, - четверки магполов, безмолвные и застывшие в преддверии боя.
Шуршащий шаг - и строй перетекает вперед. Земля под ногами едва заметно подрагивает. Четверка инспектора держится позади, другая четверка выходит вперед и три держатся посередине. Да это же стрела, понимаю я, которая целит точнехонько в силуэт неизвестной беды. И пусть наконечник выщерблен там, где должны быть Второй и Тринадцатый, она поистине смертоносна.
Но почему стрела замерла, остановилась? И вижу, почему.
Запоздалым ответом на вой чудовища пронзительно визжит сирена. Один за другим три рычащих паромобиля вылетают из Железнодорожного тупика. Их покатые рыбьи лбы останавливаются в нескольких метрах от неведомой твари, и жабры дверей выталкивают крохотные черные фигурки.
Мирская полиция?
Ну конечно. Темные силуэты Второго и Тринадцатого возникают ниоткуда, возвращаются в строй.
Стрела готова к полету в самое сердце ворвавшегося в Вимсберг ужаса.
Но что это?
Глаза чудовища вновь ярко вспыхивают, но теперь пламени в них тесно! Рыжей мантией огонь окутывает тварь, ярче освещает отвратительную мешанину красной и бугристой, словно освежеванной плоти и блестящего металла. И тут же покров падает, стелется по мостовой, горячей волной пластается по площади. Далеко вокруг чудовища вспыхивает все. Трещат, рассыпаясь, камни, стонут дома, гудят фонарные столбы… И кричат одушевленные. Сгорающих заживо полицейских слышно хорошо. Слишком. Пламя угасает, лишь тлеют с густым чадом почерневшие стальные рыбы. Не успевшие выбраться до сих пор полицейские отчаянно наверстывают упущенное. Пылают витрины магазинов и первый этаж единственного жилого дома на углу, звонко лопается стекло и видно, как черные фигурки муравьями спешат прочь.
И догоняет, отнимает силы, бросается им под ноги новый яростный вопль.
Вздымается уродливая лапа с зажатым в ней шестом. Гулкий бом-м-м! - и будто новый фонарь появился на площади. До смешного похоже, вот только это не фонарь. Здоровенный раструб на его вершине ничуть не похож на газовый светильник. Больше ничто не стесняет монстра. Там, вдалеке, разыгрывает представление театр безумных теней. Большой - отчетливо видно, что голова твари и впрямь достает середины второго этажа - силуэт скользит к малому, трагично заломившему руки. Хрупкая фигурка в отчаянии молит о пощаде, но неумолимая клешня опускается, сжимает… И тут не выдерживают раскаленные котлы паромобилей.
Звон стекол, треск, грохот - полицейские машины разносит в клочья, и площадь скрывается в туче осколков.
Мы ныряем за ближайшую витрину и смотрим, как мостовая перед магполами вспучивается непреодолимым барьером. Железные обломки с едким звоном разлетаются по окрестностям. Выныриваем обратно, успеваем заметить, как распрямляется тварь. Видно, монстр закрывался ручищами - в одну из них воткнулась чуть ли не целая ось. Вот только вреда от нее никакого. Чудовище разжимает клешню, отбрасывая темный лохматый комок. После железного дождя и смертельной хватки от бедного полицейского осталось немного. Тварь одним движением выдергивает из руки кусок металла и бешено, торжествующе ревет.
А откуда-то из оттесненной тишины, из уничтоженного молчания, нарастает шум. Таинственный и угрожающий шорох, смешавший воедино звенящий стон пчелиного роя и шепелявый хрип змеиного выводка. Ширится, пухнет, выталкивает прочие звуки. Даже бешенство монстра теперь колеблет воздух лишь где-то в отдалении.
Из шипения рождается голос.
"Проснись, Вимсберг, колыбель обновленных душ! Встань с колен, открой глаза, и осознай свое ничтожество. Эй, горожане! Довольно спать! Неужели вам не хватило трех веков забытья? Просыпайтесь!"
Веселый тенор, такой знакомый и такой ненавистный.
"Артамаль!", ору я, и больше вижу, как одновременно Ларра роняет с губ презрительное "Альбинос!"
А чудовище уже направляется к сжавшейся на углу кучке полицейских. Я на миг представляю, что видят сейчас те бедняги, и невольно вздрагиваю. Но к нам враг обращен боком, и я вижу громадный котел за его спиной. Рыхлые и длинные струи темного пара вырываются из толстых кривых труб и немедленно пропитываются рыжими отсветами пожара.
Инспектор замечает и понимает все гораздо лучше меня.
- Огонь! Удар по котлу!
Пять воздетых над строем рук, где-то в неподвластном мирскому жителю пространстве волной прокатываются пять приказов, и бушующий на площади огонь подчиняется - тянутся пять жгучих нитей, сплетаются в толстый клубок чистого пламени. Гр-рах! Магполы с силой бьют в уродливый горб на спине чудовища.
Враг в ярости. Клешня бешено молотит по камням, а вопли на мгновение перекрывают даже глумливый голос Артамаля. Но мгновение проходит быстро.
"Настало время вспомнить, кто вы, и в чем ваше призвание!"
Я не знаю, что - сам монстр, или раскалившийся добела котел - сотрясается с такой силой, что даже у меня дрожит под ногами земля, но качка изрядная. Где-то лопаются стекла, сквозь хрип, треск и веселую тираду безумца сочится мешанина криков одушевленных.
"Хватит плясать под дудку церкви и слушать ее нытье про всемогущего Творца. Всемогущий! Ну не смех ли? Вы слепо повторяете то, что вдолбили вам мракобесы в рясах, но не пора ли задуматься об их истинных целях? Взгляните в зеркало - видите привязь, на которую вас посадили?"
Струи пара из котла вытягиваются в визгливые нити, слепо тычут в горящее небо. Но что это? Сам собой проворачивается вентиль на котле, и освобожденный пар жирным облаком заволакивает окрестности.
Облако стремительно тает, растворяется в раскаленном воздухе, и чудовище вновь расправляет плечи. Новый вопль вплетается в нескончаемый монолог:
"Нет! Конечно же, не видите! Ибо чтобы видеть, нужны глаза, а вы ослеплены, одурачены, опутаны паутиной лжи, связаны по рукам и ногам глупыми заповедями!"
Полицейские давно сбежали на бульвар Танцующих перьев, но ярость требует выхода. Блестящая клешня рвется к дому, со звоном пробивает стекло и возвращается - крепко сжимая дергающееся тело! Отсюда не разобрать, кто извивается в страшном захвате - мужчина, женщина, ребенок, но это к лучшему - судьба бедняги несильно отличается от давешнего полицейского.
- Отряд! Удар! Земля - защита!
Время для изучения противника вышло.
"Вас с детства учат от всего отказываться, запретно все - но почему? Спросите себя - зачем? С чего вы должны отвергать блага жизни? Почему, добиваясь исполнения желаний, вы должны сжиматься от страха и мук совести? Лишь потому, что суровые дяди назвали это истиной?"
Булыжники вновь выстреливают вверх, волной катятся возле магполов. Стрела срывается с места и летит вперед.
Мы продолжаем прятаться, но я, придерживая шляпу, высовываюсь из-за угла.
Глумливо вопит Артамаль:
"Жалкие шуты! Они смеют говорить о спасении души! Талдычат об искуплении греха перед Творцом - но оглянитесь! Разве Творец спас вас после Раскола?"
Полицейские, завидев синие плащи, смелеют. Уцелело их немного - я вижу всего пятерых. Они пытаются разойтись в стороны… зачем? О, замечаю арбалет. Другой. Разумно. В рукопашной им мало что светит.
Разобрать слова невозможно, и отрывистые команды инспектора кажутся лающим эхом без голоса.
Зато не умолкает Артамаль:
"Спросите себя, кто они - церковь и их цепные лисы в синих плащах! Спасители ваших душ, или губители ваших тел? Кто дал им право отбирать у вас самое ценное - свободу? Ради чего - или кого - вы должны отвергнуть дары, что щедрая жизнь преподносит вам постоянно?"
Мельком замечаю, что вентиль на боку чудовища беспорядочно дергается, словно обезумевший пароходный винт. Уши не в силах вместить столько звуков, и о свисте пара в общей какофонии остается лишь догадываться. Ларра что-то кричит, лицо орчанки перерезано злобной гримасой, но я не слышу.
Магполы действуют единой силой. Тварь ежится под градом огненных шаров, порывы ветра захлестывают ей лапы, облака пара сгущаются, ослепляя… Но этого мало. Одна за другой в тело монстра вгрызаются полицейские стрелы. Его плечи и грудь похожи на клубок ежей, но пыл врага не иссякает.
Удар в землю, яростный рев - вторая волна огня бежит по площади.
"Только послушайте их бред о спасении и искуплении! Когда мир разлетелся в клочья - разве их хваленый Творец его спас? Нет! Он оставил нас всех! И это мы должны искупать перед ним вину? Разве не он, всеведущий и всемогущий, отвернулся от вас, когда Хаос раздирал мир на части?" - упоенно кричит Артамаль.
От этого удара вреда меньше. Полицейские стоят слишком далеко и успевают скрыться за густыми деревьями на бульваре. Магполы же попросту не подпускают к себе огонь - волна пламени разбивается о незримую скалу и брызги взлетают высоко в воздух. Мне хорошо видно, как вспыхивают стрелки сразу двух часов на башне Ратуши.
В нервном зареве горящего времени Артамаль продолжает вещать:
"Кто пощадил вас тогда, одушевленные Гиар-Шага? Творец ли дал вам второй шанс? Право выбора? Очнитесь! Хаос дал вам второй шанс. Хаос остановил карающую длань и протянул руку помощи! Он мог бы уничтожить всех, развеять в прах саму память об этом жалком мире, но сделал ли он это? Нет!"
Пламя опадает. Чудовище в гневе бьет стальным кулаком по земле и, наконец, пускает в ход обрубок второй руки.
Сначала я ничего не понимаю. Легкий, едва слышный треск - и четверо магполов на земле. Остальные на мгновение застывают. Вновь где-то на грани слышимости череда жужжащих хлопков - и еще один синий плащ всплескивает в воздухе, а его хозяин тяжело падает на мостовую. И тут же дергаются зазевавшиеся камни, смыкаясь в непроницаемый купол.
Что-то с визгом проносится перед лицом и выбивает фонтан глиняного крошева из стены. Приглядываюсь - в кирпиче засел толстый стальной шип. Осторожно дергаю - сидит глубоко.
"Оглянитесь вокруг! Пора содрать шоры с глаз и взглянуть на себя! Все еще думаете, что вы - дети Творца? Перестаньте врать самим себе. Хаос пощадил вас, щедро одарил, - но вы отвергли его дары и валяетесь на коленях, призывая Творца!" - издевательски смеется Артамаль.
- …! - орет Карл, но и его глушит новая волна рева.
- Не слышу! - полуговорю - полупоказываю я, и цвергольд злобно сплевывает. Тычет пальцем себе в грудь, потом в сторону Ратуши. Описывает рукой дугу. Подносит руки к глазам, словно изображает очки.
- А-а-а! - понимаю я. Согласно киваю. Пусть наблюдает, вдруг что придумает. Всяко больше толка, чем от игры в прятки.
Карлик чешет бороду и вдруг тянет за рукав Ларру. Отвечает на немой вопрос той же пантомимой, но теперь толстый палец указывает на них обоих. Мгновение колебаний, кивок - и алхимики, пригибаясь, отбегают за угол и рвутся через проспект Возрождения под упоенные вопли старого альва:
"Встаньте, несчастные. Восстаньте и задумайтесь, а здесь ли он вообще, ваш Творец? Слышит ли? Слушает ли? Позовите его снова - что вы услышите в ответ? Лишь тишину. Творца больше нет с вами. Он бросил вас, оставил одних".
Я один. Те, кто были со мной, растворились в сизом месиве дыма и холода непотушенных фонарей. Выглядываю из-за угла.
Магполы рассредоточились. Две четверки укрылись за витринами магазинов, осиротевшая тройка пропала из виду, а инспектор и его звено все еще неподалеку от меня. Внезапная мысль далека от гениальной, но других нет, и я решаюсь. Бегу к инспектору.
- Я… могу помочь, - уж если идти - так напролом.
- Чем? Вы ведь не маг, - холодный взгляд из серебристого омута держит цепко.
- Зато я умею стрелять. Есть свободный арбалет?
- Возможно. Но вы видели…
- Бросьте, инспектор, некогда. Ежу понятно…
- Хорошо, - обрывает магпол, - вы правы. Седьмой, отдай Брокку мой камнестрел, я буду на защите.
Невысокий магпол - уж не тот ли, что был с инспектором у Хидейка? - вытаскивает из-за отворота плаща нечто бесформенное. Разворачиваю. Это длинная, до локтя перчатка с укрепленным прямо на ладони луком. Тыльная сторона покрыта чешуей - что это, камень? - а щитки над костяшками пальцев топорщатся короткими острыми шипами. Надеваю и чувствую, как удобно ложатся плечи лука в левую ладонь. Левую?!
- Левая! - кричу я, и инспектор кивает.
- Плохо работаете левой?
- Не то чтобы, но хуже…
- Не страшно, - обрывает он, - без стрелы будет проще. Главное, цельтесь точнее. Прицел - по длинному шипу.
Вытягиваю руку и вижу, что над средним пальцем зубец и впрямь длиннее остальных.
- Спусковой образ - скала над океаном. И краткий инструктаж. Стрелять там, где…
Вопль Артамаля рвет слова инспектора в клочья.
"Но кто же наставит и направит вас, одиноких сирот? Где искать вам смысл жизни и утешение?"
- …выстрела! - договаривает инспектор, но быстро все понимает и повторяет:
- Стрелять только в присутствии Земли, целиться как можно точнее. И старайтесь, чтобы на линии выстрела никого не было. Ясно?
- Да.
- Отлично. Наступаем. Брокк, вы - слева от Седьмого. Без команды не стрелять.
"Есть!" едва не восклицаю я, но вовремя себя одергиваю.
- Звенья второе и третье! - я вижу, как Седьмой - наверное, личный адъютант инспектора, - судорожно дергает руками, и голос командира становится громче воплей Артамаля.
Из темных недр квартала выбегают две таившихся четверки. Мы сливаемся в единую колонну и бежим к врагу.
При виде нас смелеют и мирские. Выходят из-за деревьев. Залп! Смелый отвлекающий маневр.
- Огонь - котел! Воздух - тело! Вода - котел! Брокк - в ноги! Земля - защита! - быстрые и четкие приказы находят адресатов едва не одновременно. Тут же четыре груды камней с щелчками выворачиваются из мостовой. Четыре подвижных щита плавают вокруг нас.