С этой фразой мои последние мечты о единственном выходном дне сами собой улетучились - рассеялись, как зыбкий утренний туман.
Кто как живёт и кто чем дышит
С автором нескольких прекрасных книг, в том числе моего любимого романа "Весенние ливни" Александром Ивановичем Чернышевским мне, как ни странно, удалось созвониться сразу. Более того, он почти согласился заехать к нам завтра. Сказал, что твёрдо обещать не может, но если будет у него такая возможность то непременно заедет. "Себя показать и на вас посмотреть", - пошутил он.
Оказывается, его больше всего заинтересовали не спектакль, не конкурс, а сам факт существования нашего Литературного кафе и его завсегдатаев, Романтиков.
Узнав, что Чернышевский и вправду может прийти, Муза Андреевна совсем потеряла голову от счастья. Она перезванивала мне раз ещё восемь, просила продиктовать названия книг, написанных Чернышевским, выведывала, где их можно приобрести. На её удачу, это было как раз не сложно: книги Чернышевского продаются сейчас в нескольких книжных магазинах, в том числе и в Доме Книги на Невском, - туда я Музу и направила.
Но она звонила мне снова и снова. Её интересовали вкусы и пристрастия Романтиков, - ведь она собиралась подарить каждому из них по ценному призу, и Музе очень хотелось, чтобы призы понравились награждённым.
В конце концов, мне надоели эти бесконечные звонки, и я перестала всерьёз размышлять о вкусах Романтиков, и стала плести всё, что только приходило в голову. Я заверила Музу, что Лена обожает баллады, Катерине жизненно необходимы хорошие кисти и краски, Евгений увлекается стиркой вручную - и так далее… Но Муза догадалась, что я просто хочу поскорее избавиться от неё, и, то ли назло мне, то ли из свойственной ей дотошности упорно продолжала выпытывать, кто из Романтиков как живёт и кто чем дышит.
Мне показалось, что легче быть суфлёром и критиком любительского спектакля, что приятнее есть гадкую фиолетовую кашу, запивая её армейским коньяком, чем беседовать с этой измученной праздностью дамой. Я утешала себя тем, что так или иначе, а завтра всё кончится - и конкурс, и спектакль. О том же, что послезавтра непременно начнётся что-нибудь другое, мне сейчас не хотелось думать. Тем более что покамест ужасное Завтра не только не кончилось, но даже ещё не наступило.
…Итак, Муза сообщила, что подведёт итоги конкурса на лучшее произведение об Андерсене сразу после окончания спектакля. Она ещё раз подтвердила, что утешительный приз получат все участники, без исключения. Но открыть тайну, кому именно она решила присудить первый приз, Муза решительно отказалась. Что ж, зато у меня есть гарантия, что я не смогу проболтаться никому из Романтиков, а значит, для счастливчика-победителя награждение будет настоящим сюрпризом.
Сцену, между прочим, я украшала в одиночку - Андерсен в этом деле не участвовал. Он с интересом понаблюдал за процессом, не включаясь в него, а потом и вовсе убрался на свой любимый двор. Оформив сцену, я принялась за сооружение суфлёрской будки. Для этого мне понадобилось ещё две простыни.
Ну и намучалась же я с этой суфлёрской будкой!.. Сначала я шилом проделала дырочки в простыне, чтобы иметь возможность видеть актёров и зрителей. Но оказалось, что через дырочки от шила ничего не увидишь, - пришлось вырезать дырки ножницами, а для этого снова снимать уже закреплённую на каркасе из деревянных палок простыню. Когда я наконец справилась с этим ужасным делом и посмотрела на будку стороны, то ужаснулась, какой она вышла некрасивой. Тогда мне пришло в голову украсить её звёздочками из фольги, - для чего пришлось купить два килограмма конфет в серебряной обёртке и коробку булавок. Потом нужно было эти звёздочки вырезать и закрепить булавками на простыне… В общем, измучалась я невероятно, - не понимаю, как вообще справилась… Но звать на помощь кого-то из Романтиков мне всё равно не хотелось: честно говоря, за три последние дня надоели они мне все ужасно! Ещё успеем завтра повидаться…
Воскресенье
Ну вот, и воскресенье наступило. Актёры-Романтики уже давно готовы и рвутся в бой, зрители вздыхают от нетерпения. Все пришедшие благополучно расселись в зале - стульев из библиотеки мы принесли предостаточно. На лучшие места мы, разумеется, посадили Музу Андреевну и Александра Ивановича Чернышевского.
На самом деле все места были примерно одинаковыми, а стулья расположены так удобно, что никто никому не мешал. Зрителей набралось всего одиннадцать человек, - это вместе с нашими почётными гостями, Музой и Чернышевским.
Я вылезла из своей "звёздной" суфлёрской будки и торжественно объявила:
- "Дом, где разбиваются сердца!" По мотивам пьесы Бернарда Шоу. Говорю "по мотивам", потому что пьесу наш Кирилл изрядно подсократил!..
После чего я снова залезла в свою будку и приготовилась к большой работе. В будке стояла неуклюжая кухонная табуретка, и всякий раз, как я чуть шевелилась, табуретка подпрыгивала и при этом будка сотрясалась так, что разрушение казалось мне неминуемым. Впрочем, пусть всё рухнет, - но после спектакля! А пока я постараюсь как можно меньше тревожить эту хлипкую серебрянно-звёздную конструкцию.
Сначала всё шло как по маслу. Актёры-Романтики превосходно выучили свои роли, и костюмы, на мой взгляд, все приготовили просто шикарные. Особенно потрясающий костюм был у Валентины: я имею ввиду её знаменитый седой парик с длинными бакенбардами и просторные мужские брюки на подтяжках. Невозможно было заподозрить, что капитана играет женщина! Полная и низенькая Зоя тоже была весьма убедительна в роли противного и смешного старика Мэнгена.
Однако я чувствовала, что актёры нервничают, а некоторые из них и вовсе напряжены до предела. Не знаю, что заставило их так сильно волноваться, - скорее всего, присутствие в зале известного писателя Чернышевского. А может, величественный вид жены рыбного магната? А возможно, Романтиков угнетало сосредоточенное молчание зрителей? Так или иначе, но в конце концов эта напряжённость актёров сыграла-таки с нами злую шутку.
Совершенно неожиданно, в самом патетическом месте одного из монологов капитана, парик Валентины зацепился за одну из мачт нашего корабля. Из суфлёрской будки я изо всех сил шептала поэтессе, что ей нужно отойти подальше от мачты-швабры, однако, вошедшая в образ Валентина не обратила внимания на моё предупреждение. В результате потрясающий парик с бакенбардами слетел с неё и повис рядом с парусом, наподобие боевого знамени. Поэтесса попыталась с изящным движением вернуть на место свою шевелюру, но при этом случайно задела рукой единственную застёжку подтяжек, на которых держались её широченные мужские брюки. А поскольку брюки были на три размера больше, чем полагается, они тоже благополучно слетели с Валентины, - и на их место тотчас опустилась длинная юбка, прежде заправленная в штаны. В одну секунду бравый капитан преобразился в почтенную, хотя и слегка взъерошенную даму.
Возможно, если бы зрители засмеялись, пару раз хлопнули в ладоши или даже принялись подшучивать над горе-актёрами, ситуация разрядилась бы сама собой. Но зрители, как назло, до глубины души прониклись всей серьёзностью философии Бернарда Шоу, и теперь напряжённо молчали. Наша обычно находчивая Валентина до того смешалась, что вместо того чтобы продолжить свой монолог понесла какую-то несусветную чушь, - кажется, текст из чеховской "Чайки". Видимо, вместе с париком у бедной Валентины, как говорится, сорвало и крышу. Впрочем, нам было не до шуток. Тонкая нить, связывающая между собой все роли, неожиданно порвалась.
Я схватилась за голову: на реплики Валентины, взятые из совершенно другой пьесы, нашим актёрам нечего было ответить. А Валентина вдруг затараторила что-то про Новый год, Рождество, подарки и как она рада наступившему празднику. Бедная поэтесса! - она перепутала не только спектакль, но и время года. У неё уже зима наступила! Всем было яснее ясного, что спектакль провалился.
Но тут положение спас Евгений, игравший мягкотелого интеллигента, отца юной Элли. Он решительно поднял вверх обе руки и громко провозгласил:
- Это неожиданное превращение капитана и в самом деле похоже на рождественский сюрприз! Элли, дочь моя! Ты только посмотри, кто это! Обними же эту даму - ведь перед тобой твоя мать! Как долго я искал её!..
Лена, изображающая юную Элли, растерялась. Тупо переводя взгляд с Евгения на Валентину, удивлённо приоткрыв рот, она не спешила кинуться на шею своей, только что обретённой матери, но, как упрямый осёл топталась на одном месте. Тогда наш сценарист Кирилл, изображающий распутного Гектора, подлетев к Лене, стал тихонько подталкивать её к Валентине, так счастливо вернувшей свой природный пол. Ему на помощь пришла Ольга, и теперь они вместе пытались деликатно сдвинуть девушку с места. Что же касается Лены, то она совсем перестала соображать от волнения.
- Элли! Элли! Твоя мама нашлась! Поцелуй же её! - громко закричала Катерина (бессердечная леди Этеруорд), отчаянным жестом указывая на Валентину.
Отчаянный вопль Катерины пронял даже Лену. Вырвавшись из рук Кирилла и Ольги, она наконец бросилась на шею обретённой матери и, стараясь наверстать упущенное, зарыдала, сотрясаясь всем телом. Наверное, она рыдала от радости. Но и мне тоже хотелось зарыдать от радости: ведь до Лены всё-таки дошло, что нужно делать.
А вот зрители рыдать вовсе не собирались. Наоборот: именно теперь им почему-то стало очень весело, - их было просто не унять. Мне даже показалось, что писатель Чернышевский смеялся громче всех.
Между тем спектакль надо было как-то продолжать, вернее завершать. Схватившись за голову в своей усыпанной звёздами суфлёрской будке, я лихорадочно соображала, что делать дальше. Но тут вперед вышла Ольга, изображающая одну из дочерей бывшего капитана, и, обращаясь к Катерине, играющей вторую сестру, горестно произнесла:
- Всё это, конечно, прекрасно! Прекрасно! Но если капитан Шотовер оказался женщиной, то кто же тогда наш с тобой отец?! Элли нашла мать, а мы с тобой остались без отца!..
Услышав это простое и естественное замечание, зал как по команде перестал смеяться и напряжённо затих: все от души посочувствовали осиротевшим сёстрам. Тогда, успевшая прийти в себя виновница этой неразберихи Валентина, решительно отстранив рыдающую Лену, грациозно вытянула руку в сторону Зои, то есть противного богатого старика Мэнгена, и с пафосом произнесла:
- Вот ваш отец, сёстры! Вот ваш отец! Он хотел скрыть это, но теперь его тайна вышла на свет!
Ольга и Катерина просияли.
- Отец! - радостно закричала Ольга,
- Папочка! - вторила Катерина.
- Какой счастливый день! - воскликнул Кирилл-ловелас. - О радость!
- В самом деле, сестра! - обращаясь к Ольге, произнесла Катерина. - Меня только что осенило: теперь мы с тобой богаты! Ведь наш новый отец - один из самых богатых людей в мире!
"Здорово! - восхитилась я. - Эта реплика полностью соответствует характеру прагматичной леди Этеруорд!"
И на сцене, и в зале все невольно призадумались над такой переменой в жизни сестёр. Наступила пауза, после которой Кирилл нервно повторил свою фразу:
- Какой счастливый день! О радость! - но уже без того воодушевления.
Моя работа суфлёром закончилась в тот момент, когда Валентина вернула себе дамское обличие. "Но теперь, - решила я, чувствуя, что богатая фантазия актёров иссякла, - похоже, мой выход!" Я с грохотом поднялась с табурета и полезла из суфлёрской будки, которая тут же накренилась и начала разваливаться. И пока она рушилась, роняя на пол серебряные звёзды, я проворно занялась парусом - быстро открепила простыню от швабры и бросила её на головы актёрам. Белоснежный парус, опустившись плавно и загадочно, накрыл собой всю труппу. Пока актёры вяло барахтались под простыней, я резво выскочила вперёд и, широко улыбаясь, произнесла:
- Дорогие зрители, наш спектакль закончен! Спасибо за внимание и… понимание! Как вы уже, наверное, заметили, пьесу великого драматурга Бернарда Шоу "Дом, где разбиваются сердца" под влиянием стихийных обстоятельств нам пришлось немного переделать. Однако надеюсь, что наш необычный спектакль вам всё-таки понравился!
Это была наглая ложь: ни на что подобное я совершенно не надеялась.
Продолжая широко улыбаться, я оглянулась назад. Артистам уже удалось выбраться из-под обломков корабля. Они выстроились в шеренгу и, гламурно улыбаясь, разом поклонились зрителям. И смею вас уверить: несмотря на малочисленность аудитории, аплодисменты были бурными! Думаю, Театр Сатиры нам бы ещё позавидовал!
Повернувшись к Музе, остроумный Чернышевский громко повторил фразу из известного фильма: "Сдаётся мне, что это была комедия!" Муза улыбнулась и даже зааплодировала шутке писателя. Уставшие смеяться зрители понемногу начали расходиться. Я прощалась с каждым из них особо, изо всех сил улыбаясь и мечтая только о том, чтобы они не задерживались, потому что не знала, как долго ещё смогу удерживать на своём лице приятную улыбку. Ведь это только зрителям было смешно до колик. Для нас же, участников, злополучный спектакль обернулся нешуточным стрессом. После спектакля актёры тут же ретировались - сбежали на кухню и очень плотно закрыли за собой дверь. Уж они-то устали совсем не от смеха.
Александр Иванович Чернышевский хорошо понял моё состояние, поэтому решил не оставаться на подведение итогов конкурса. Сославшись на неотложные дела, он пообещал заглянуть как-нибудь в другой раз. Писатель заверил меня, что актёры оказались находчивыми и остроумными, а потому спектакль получился хотя и очень смешным, но всё равно обаятельным. В заключение Александр Иванович сказал несколько тёплых слов Музе: она, мол, благодаря хорошему вкусу и интуиции, не только заметила наше кафе, но и разглядела, какие огромные таланты скрываются в нём. И как же это прекрасно, что она поощряет творчество Романтиков!.. От этих слов Муза Андреевна просто расцвела. Она тоже пожелала писателю новых творческих успехов и выразила надежду на "дальнейшее сотрудничество". Я широко улыбалась и кивала головой, но делала все это машинально, потому что думала я тогда только об одном: "Наконец-то спектакль закончился!" Чернышевский дружески пожал нам обеим руки и удалился, а мы с Музой отправились на кухню к нашим Романтикам.
Нам стоило большого труда выудить актёров из кухни и уговорить их перебраться в Оранжевую комнату. Ведь это была та самая злополучная комната, где они только что играли спектакль!.. Тут обессиленные Романтики заявили, что в конкурсе они согласились участвовать просто из интереса, для души, и что никаких призов им не нужно. А ещё они пообещали, что с этого момента никогда в жизни не выйдут на сцену.
Мы с Музой изо всех сил уговаривали Романтиков успокоиться, - уговаривали точно маленьких. Потом все вместе убрали обломки нашего театрального кораблекрушения и пошли пить чай.
Когда же все и в самом деле успокоились, Муза торжественно объявила победителя. Как вы помните, право выбирать лучшего принадлежало только ей одной. Ну, так вот: победила самая, по-моему, невзрачная из всех работ - рассказ домохозяйки Ольги об Андерсене примерном семьянине, который день и ночь занят только тем, что кормит и воспитывает своих восьмерых, если не ошибаюсь, детей.
Такой выбор Муза оправдывала тем, что этот рассказ имеет большое воспитательное значение: он-де получился простым, понятным и добрым. Ольга ужасно обрадовалась, - ну, а нам всем ничего другого не оставалось, как порадоваться за неё. Ей достался главный приз: большой бело-розовый сервиз с игривым названием "Кокетка" - из дорогого, тонкого фарфора, на несколько десятков персон.
Получили Романтики и по утешительному призу:
Катерине достался новый мольберт и набор ценных кистей;
Зое - толстый яркий альбом под названием "Живописные шедевры Лувра" и какая-то затейливая декоративная композиция под стеклом;
Кириллу - набор столярных инструментов и двухтомник Вадима Шефнера (стихи и проза);
Евгению - новая стиральная машина (Муза заверила, что её должны доставить завтра, прямо на дом Евгению);
Лене - туристическая путёвка в Венецию;
Валентине - мультиварка и красивые настенные часы.
Мне заботливая Муза преподнесла огромный шоколадный торт. А Андерсену, который вдохновлял Романтиков на создание произведений о себе самом, Муза Андреевна испекла многослойный печёночный торт. В нём несколько слоев: слой печёнки, слой яблок, слой морковки и так далее. Странно конечно, но Андерсен воспринял торт целиком: он с удовольствием ел даже яблоки и морковку, - наверное, потому, что они тоже пропитались печёнкой.
Затем все рассыпались в благодарностях друг другу. Муза поблагодарила всех участников конкурса за то, что они так быстро и охотно откликнулись на её призыв, и за то, что писали свои произведения "от души и от полноты сердца" - это её собственные выражения. Меня Муза поблагодарила, за то, что я познакомила её с писателем Чернышевским и за то, что поддержала идею конкурса. А Романтики поблагодарили Музу за доброе отношение и хорошие призы. В общем, несмотря на все нюансы, вечер удался.
Мы с Романтиками договорились встретиться завтра, чтобы по выражению нашего капитана, то есть Валентины, "всё это безобразие как следует отметить". Муза посетовала, что не сможет присоединиться к нам, но заверила, что соскучиться мы без неё всё же не успеем. Я в этом нисколько не сомневалась, поэтому с лёгким сердцем попрощалась с нашим славным спонсором. Ну а мы, Романтики, завтра снова встречаемся.
"Грянем песню без конца!"
Прямо не знаю, как это мне удалось прожить без Романтиков так долго - почти целый день! Я скучала без них, - сама себе удивлялась, и всё же скучала. Андерсен тоже скучал. Он безвылазно сидел в кафе и ждал возвращения своей подружки: хозяева Клавы уехали в гости и увезли собачку с собой.
А вечером в кафе нахлынули Романтики.
Мы расторопно накрыли стол и принялись обсуждать вчерашний провальный спектакль. От этих воспоминаний нам сначала стало грустно, а потом смешно. Потом мы решили вслух прочитать наши конкурсные сочинения, - каждый читал своё собственное. Когда кто-то читает, полагается слушать внимательно, во время чтения нельзя ничего ни есть, ни пить, - такие правила сразу же установила Валентина. Правила разумные, поэтому все беспрекословно подчинились, ели и пили в перерывах между чтением. А когда последний выступающий убрал рукопись и сел на место, Валентина глубокомысленно заявила, что хотя все сочинения вышли разными, но что-то их объединяет, - что-то ещё, кроме главного героя, Андерсена.
Лена робко заметила, что общая черта в этих сочинениях одна: у каждого из авторов разбито сердце. И хотя Лена говорила негромко, её почему-то все услышали. И все с ней согласились.