Выбравшись из бака, я вновь сбегал к сцене и снял с ножек стола два пластиковых пакета. Везунчик и Дымок раздувались от гордости, глядя, как я набираю в пакеты еду. Этого мне хватит на несколько дней. Этот парк развлечений, этот мусорный бак – тут я буду охотиться.
Солнце уже садилось, когда мы подошли к лужайке, на которой нас ждали все остальные. Ушастик радостно бросился мне навстречу, носился вокруг меня кругами, лизнул Везунчика в нос, а меня в руку. Мамуся и щенки выбрались из норы, которую она вырыла под раскидистым деревом. Они принялись обнюхивать меня. Щенки потянули меня за штанину. Я, смеясь, оттолкнул их.
– Эй, меня есть нельзя, пусть я и пахну так, – заявил я.
Затем я поднял на руки Ушастика и поцеловал его в макушку.
– Прости, что я ударил тебя, – шепнул я ему в надорванное ухо. – Иногда я веду себя как не очень хороший мальчик. – Я достал из кармана кусочек мяса, который сберег для Ушастика.
Один из щенков – мальчик – схватился за дно одного из пакетов и с силой потянул. Еда посыпалась на мокрую землю.
Псы налетели на еду. Мою еду.
– Нет, – зарычал я. – Это мое!
Собаки прижались к земле. Я заслонил собой еду, все еще держа на руках Ушастика, и зарычал, показывая зубы.
Они все смотрели на меня испуганно. Все, кроме Дымка. Он сидел в паре шагов от меня и с интересом наблюдал за происходящим.
Я завязал дно разорванного пакета. Снял свой свитер и завязал рукава так, что получилось что-то вроде гамака.
Затем я отошел от рассыпанной на земле еды.
– Ладно, ешьте.
Все, кроме Дымка, набросились на лакомства.
Дымок с любопытством следил за тем, как я забрался на сосну и подвесил там люльку с едой.
Той ночью мы все устроились под этим деревом. Тут было сухо, хотя сегодня шел дождь. Нижние ветви, усеянные иголками, сплетались в зеленую крышу. Щенки играли с шишками. Ушастик и Везунчик спали у меня на ногах. Мамуся вылизывала мне лицо, уши и шею. Я заснул, несмотря на прикосновения ее языка, покалывание усиков и ее чудесное теплое дыхание на моей щеке.
А чуть поодаль, глядя на восходящую луну, Дымок сторожил нас. Свою стаю. Мою семью.
Дни становились все теплее и длиннее. Щенки росли, псы полиняли, избавившись от густой шерсти, я снял бóльшую часть одежды.
Псы охотились – вместе и поодиночке. В лесу для них было много еды: зайцы, мыши, белки, птицы. Их шерстка сияла, кости больше не торчали. Щенки росли сильными и крепкими.
Я быстро усвоил ритм жизни парка с колесом обозрения. Если я приходил туда после рассвета, там сновали уборщики, расставляли столы и стулья, очищали урны. Каждую пару дней в парк приезжала машина и опустошала металлический бак, в котором я охотился. Если я приходил поздно вечером, после закрытия, в парке собирались люди-тени. Они спорили, доставая из карманов что-то таинственное. Здесь появлялись и Вороны с их цепями и ножами.
Поэтому я стал приходить к колесу обозрения до рассвета, когда тьма только сменялась предутренними сумерками. Мы с псами останавливались на краю леса, высматривая людей-теней и Ворон. После зимы мы с псами знали, что от людей не стоит ждать ничего хорошего.
Я осматривал и урны, не только мусорный бак. В баке можно было найти еду, а в урнах – сокровища: резинки, носовой платок, дождевик, воздушного змея и главное сокровище – нож. Я часто находил там спички и зажигалки, но после Стеклянного Дома я боялся огня.
В начале лета псы нашли яйца – утки откладывали их возле пруда. Я тоже лакомился яйцами – мне нравилось, как желтки стекают по моему горлу. Они были прекрасными, точно маленькое желтое солнышко.
Глава 35
Дом из Костей
Теперь, когда мы окрепли, а у щенков выросли длинные лапы, мы отправились исследовать лес. Мы забирались в чащу все глубже и глубже, забредая в Пограничные Земли. Тут не было людей, не было бутылок и жестянок у тропинок. Не было прямых или широких дорожек. Все тропинки были настолько узкими, что я едва мог пройти по ним, ставя одну ногу перед другой. Эти тропки петляли – и лишь проложившим их зверям было ведомо зачем.
Мы ходили по этим дорожкам: Дымок всегда шел впереди, я за ним, остальные псы – за мной. Дымок говорил со мной ушами и хвостом. Я смотрел, куда указывают его уши. Они стоят? Или опущены? Если Дымок задирал хвост, значит, впереди было что-то необычное – например, олень или лиса. В этой части леса мы видели много оленей, а еще видели следы какого-то зверя покрупнее. Но даже самый маленький олененок был слишком быстр, чтобы псы могли за ним угнаться. Мне кажется, они охотились на оленей даже во сне.
В один серый туманный день мы с псами нашли нечто удивительное, загадочное и немного пугающее.
Собственно, это нашли щенки. Мы со стаей забрели в Пограничные Земли и остановились попить из ручья. Затем мы собирались осмотреть большую нору, вырытую в холме.
Я услышал, как щенки повизгивают от восторга и рычат друг на друга с другой стороны от груды валунов. Мы не обратили на это внимания. Это же щенки, в конце концов, они всегда на что-то рычат.
Высоко задрав хвост, щенок – это была девочка – гордо подошел к нам, что-то сжимая в зубах. Мы сидели на валунах, наблюдая за ним.
Девочка принесла мне свою добычу и бросила под ноги.
Это была длинная изогнутая кость. На кости еще виднелись остатки кожи и мяса. Я поднес кость к носу и принюхался. Она пахла влажной землей, мокрыми листьями и разложением.
– Показывай, – сказал я щенку.
Мы пошли за ней вдоль ручья, обогнули валуны, зашли в заросли странных серебристых деревьев. Второй щенок с огромным удовольствием и сосредоточенностью жевал большое копыто.
Мы с остальными собаками собрались вокруг, чтобы все получше осмотреть.
– Это было какое-то большое животное, – сказал я, разглядывая скелет. – Похоже, оно погибло совсем недавно.
Псы, словно кивая, смотрели то на меня, то на скелет. Некоторые кости прикрывали мышцы и кожа, другие же были обглоданы добела. Кое-какие кости были переломаны.
Собаки принялись обгладывать остатки мяса, а я осмотрел скелет, пытаясь понять, что же убило этого зверя. Под кипой листьев я обнаружил самую большую ногу, какую я только мог себе представить. Эта великолепная нога венчалась массивным черным копытом, покрытым запекшейся кровью. С другой стороны торчала головка кости. Я поставил ногу на копыто. Головка доходила мне до пояса.
Я махнул этой ногой, приноравливаясь, поднял ее над головой, как это делали игроки в гольф, которых показывали по телевизору. Потом я замахнулся ею как хоккейной клюшкой – так делали мальчишки в школе. Кость словно бы пела в моей руке. Ее вес, то, как она лежала в моей ладони, – все это будто шептало мне: "Да, я твоя".
Той ночью мы валялись на небольшой лужайке возле нашего дерева и смотрели, как на небе одна за другой проступают звезды. Щенки спали, утомленные нашим приключением, остальные псы с наслаждением обгладывали доставшиеся им косточки. Я гладил свою добычу, любуясь темнеющим небом. Я думал о том, откуда на копыте взялась кровь.
– Что же могло убить такого большого зверя? – произнес я. – Что там, в Пограничных Землях? – И хотя вечер был теплым, я задрожал.
Мы вернулись к скелету на следующий день, и на следующий. Загадка произошедшего манила меня. Кто это сделал? Кто убил это создание?
– Как вы думаете, это был конь? – спрашивал я у псов. – Или, может, это был Самый Большой Олень во Всей России?
Псам было все равно. Их интересовало только то, во что превратился этот зверь теперь: чудесная пахучая гора костей.
Я забрался в домик из ребер и свернулся клубочком. Изящные белые кости возвышались надо мной. Псы наблюдали за этим с удивлением. Мамуся провела лапой по земле и заскулила. Ушастик просунул нос между двух ребер и лизнул меня в лицо.
Я рассмеялся. Везунчик замахал хвостом и опустился на локти, приглашая меня поиграть.
Дымок наблюдал за нами. Он взглянул мне в глаза. А потом голос – только на самом деле это был не голос – произнес в моей голове: "Это неправильно".
Я охнул от изумления.
– Дымок, это ты сказал?
Он удивленно приподнял серебристые брови.
Я рассмеялся, хлопая в ладоши.
– Ты заговорил со мной!
Дымок зарычал.
"Пойдем отсюда. Это неправильно".
Я задрожал от звуков этого голоса в моей голове.
Выбравшись из Дома из Костей, я побежал по лесу вслед за щенками.
На следующий день я нашел голову этого животного. Мы опять вернулись к скелету. И опять ответ нашли щенки. Голова лежала в стороне от тела, присыпанная землей. Мне пришлось откапывать ее, пока она не поддалась.
Это был не конь. Голова животного была не меньше лошадиной, но на лбу возвышались широкие рога, похожие на крылья, только из костей. Рога были вымазаны кровью.
Псы собрались вокруг новой находки, наслаждаясь ароматом. Я тоже принюхался, пытаясь по запаху узнать историю случившегося. Везунчик сомкнул зубы на роге и потянул в сторону.
– Нет! – пролаял я. Я зарычал, обнажил зубы, потряс дубинкой из ноги этого существа. – Это мое.
Собаки отпрянули, опустив глаза.
Я положил голову этого диковинного зверя себе на колени. Она была тяжелой, невзирая на то, что череп оказался пуст.
Дымок обнюхал рога. Я не возражал.
– Оно сражалось с тем, что убило его, – сказал я Дымку. – Это было отважное животное.
Дымок обеспокоенно переступил с лапы на лапу. Я еще не видел его настолько взволнованным. Обведя взглядом лес, Дымок подошел к тропке, ведущей к нашей поляне, и призывно гавкнул.
Все собаки бросили свои дела и уставились на Дымка. А потом на меня.
Я смотрел на Дымка.
"Нам нужно уходить отсюда. Немедленно". Вдали раздались раскаты грома. Псы заскулили.
– Ой, это всего лишь гром, – проворчал я.
Дымок гавкнул еще раз.
– Ладно-ладно. Но голову я возьму с собой.
Схватившись за рога, я принес голову к нашему дому под деревом. Я насадил ее на обломок ветки давно уже погибшего дерева, чтобы до нее не дотянулись щенки. Пустые глазницы хранили тайну. Ночь выдалась холодной и ветреной.
Глава 36
Чужаки
Когда мы в следующий раз вернулись к Дому из Костей, Дымок не перешел ручей. Не перешел Дымок – не стала пересекать его и Мамуся. Она обеспокоенно смотрела, как я хлюпаю по воде, а за мной плывут ее щенки.
Мы выбрались на поросший травой холм. Везунчик и Ушастик уже забрались на вершину и теперь принюхивались. Везунчик, словно бы смутившись, прижался ко мне.
– Пойдем. – Я двинулся по протоптанной нами тропинке.
Щенки помчались вперед, в рощицу серебристых деревьев.
Я услышал лай, вскрик, вопль ужаса.
Щенки! Я помчался к деревьям.
Вокруг Дома из Костей было полно собак. Один из псов прижал щенка к земле, сомкнув зубы на его горле. Другие два пса нависали над собачкой. Четвертый пес – черный как ночь и невероятно большой – стоял на Доме из Костей. В его глазах полыхала ненависть, губы приподнялись в злобном оскале. Он присел, изготовившись к прыжку.
– Нет! – завопил я и метнулся к псу, прижавшему щенка к земле.
В руке я сжимал дубинку.
Пес, рыча, поднял морду от горла щенка. Губы у него были измазаны кровью.
Везунчик, оттолкнув меня в сторону, так что я упал, набросился на врагов. Ушастик бросился к нашей собачке. Он лаял так, будто на самом деле он очень большой пес и только кажется маленьким. Но наших противников это не обмануло. Они навалились на Ушастика.
Я вскочил и покрепче перехватил дубинку. Мой вопль не был похож на человеческий, но и на собачий тоже. Я набросился на псов, дравшихся с Ушастиком. Почувствовал, как моя дубинка попала одному из врагов по голове. Взвизгнув, пес отпрянул. Второй попытался цапнуть меня за руку, но я взмахнул дубинкой, будто клюшкой, и – хрясь! – пес отлетел в сторону.
Везунчик заслонял собой щенка, рыча на пса, который пытался схватить нашего малыша за горло. Я только сейчас понял, что этот одичалый пес больше Везунчика. У Везунчика кровь капала с уха.
– Оставь его в покое! – крикнул я, замахиваясь дубинкой.
Еще один вопль. У меня сердце ушло в пятки, когда я увидел, как огромный черный пес схватил нашу собачку за загривок и тряхнул. Щенок взвизгнул от ужаса. Черный Пес бросал нам вызов.
И тут из леса вырвалась, казалось, воплощенная ярость. Что-то – коричневая молния – пролетело среди серебристых деревьев и обрушилось на Черного Пса. Они покатились по траве, черно-каштановое колесо из гнева, скрежета зубов, лая, рычания, костей, крови и шерсти. Завопив, я замахнулся дубинкой. Черный Пес отпрыгнул, уклоняясь. Второй пес, набросившийся на врага, точно адская гончая, оказался Мамусей. Она закрывала собой дочь. Я еще никогда не видел такой ярости, такой ненависти в ее глазах.
Что-то зарычало сзади. Зубы впились в мою ногу. Повернувшись, я увидел, как Дымок повалил укусившего меня дикого пса на землю. Одержав победу над врагом, он набросился на Черного Пса. Черный отступил к кромке леса. Он гавкнул. Его стая последовала за ним.
Битва завершилась, не успев толком начаться.
У меня дрожали ноги. Я опустился на землю и осмотрел поле боя.
Мамуся, взволнованно повизгивая, обнюхивала щенков. Везунчик подтолкнул носом Ушастика, и тот с трудом поднялся на лапы. Я подполз к Ушастику и взял его на руки. Пес зарычал, всматриваясь в лес.
– Какой ты смелый, – сказал я крошечному псу с мышиного цвета шерсткой.
Почему я раньше не замечал, какой он на самом деле маленький?
Везунчик и Дымок зарычали. Черный Пес вышел на свет. Я вытянулся, расправив плечи и по-прежнему прижимая Ушастика к груди. Зарычала Мамуся. Щенки, осмелев, тоже заворчали, выглядывая из‑за матери.
Черный Пес вернулся к Дому из Костей. Он обвел нас взглядом, исполненным презрения. А потом он поднял лапу и помочился, не сводя глаз с Дымка. Затем, одна за другой, одичалые собаки последовали его примеру. Понятно было, что они пытаются сказать нам: тут их территория. Тут имеют право охотиться только они. А мы здесь чужаки.
Мы вернулись к себе на лужайку, и я осмотрел псов. Невзирая на кровь и крики, никого из нас, в сущности, не ранили. Щенкам порвали уши, у Везунчика была царапина на плече, а Ушастик сильно хромал, хотя я и не заметил у него никаких следов повреждений. Нормально ходить после этого он так никогда и не смог.
Мы помылись в ручье. Я смотрел, как Везунчик и Дымок методично метят деревья на дальней стороне нашей поляны. Это была наша территория.
Той ночью, забившись под большое дерево, мы зализывали раны, смывая с себя страх.
Шли дни, а может, и недели. Мы все еще исследовали границы парка, но больше не ходили к Дому из Костей. Я всегда носил при себе нож и дубинку. Время от времени я что-то замечал краем глаза, и тогда у меня мурашки бежали по спине. Что-то следило за нами. В такие моменты шерсть поднималась дыбом у псов на загривке. Запах, едкий, точно вонь запекшейся крови, наполнял воздух. Щенки жались к Мамусе. Дымок настороженно осматривался. Я не сомневался в том, что это Черный Пес следит за нами.
Однажды рано утром мы возвращались на нашу лужайку от колеса обозрения. Пакеты у меня в руках были набиты едой. Я очень устал, нестерпимо хотелось спать.
Мы уже почти пришли домой, когда псы замерли на месте. Я чуть не упал на Везунчика. Я как раз собирался нарычать на него, когда заметил, что же привлекло его внимание: на затянутой туманом лужайке стояло самое прекрасное создание из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть. Оно было высоким, как лошадь, тонкие ноги казались необычайно длинными, изящная голова гордо сидела на плечах. А над головой возвышались рога. Я моргнул. Может, я уснул и мне снится сон? Может, это наш Дом из Костей ожил?
Ветер переменился. Существо, повернув к нам голову, принюхалось, вдыхая наш запах. Дымок напрягся, не сводя глаз с этого диковинного зверя. Везунчик присел, изготовившись к прыжку. Щенки задрожали, предвкушая охоту.
Я зарычал на собак. Они изумленно уставились на меня.
"Почему?" – спросил Дымок.
– Прекратите, – ответил я. – Мы не такие, как они.
Существо запрокинуло голову и подняло переднюю ногу. Я увидел, как блеснуло его черное копыто. А потом, словно во сне, оно помчалось в лес. Это было настолько красиво, что у меня сердце сжалось от благоговения.
Я побежал за этим прекрасным созданием, зная, что мне за ним не угнаться.
Той ночью в небе сияла полная луна.
– Это уже второе полнолуние с тех пор, как мы пришли сюда, – сказал я псам.
Ушастик перевел взгляд с меня на луну, гавкнул и помахал хвостом. Везунчик валялся на спине, подставляя живот лунному свету. Мамуся и Дымок лежали бок о бок, а щенки играли с заячьей лапкой. Теперь мы все время были вместе, с той битвы с чужаками у Дома из Костей. Даже Дымок никуда не уходил. Мы охотились вместе, спали вместе, играли вместе, сражались вместе.
Я смотрел на щенков, кувыркавшихся в лунном свете.
– Они уже не щенки, – сказал я Ушастику.
И это была правда. Оба щенка были уже больше Ушастика. Мальчик вымахал ростом с Мамусю, а та ведь ненамного меньше Дымка.
Встав, я хлопнул в ладоши. Псы собрались вокруг меня.
– Пришло время дать нашим щенкам имена, – провозгласил я.
Везунчик завилял хвостом в знак одобрения.
Я внимательно присмотрелся к щенкам. У мальчика были янтарные глаза и серый окрас Дымка, пушистый хвост и тонкие лапы Мамуси. На груди у него виднелось белое пятно в форме полумесяца. Этот щенок всегда оставался очень спокойным.
Я погладил его по груди.
– Месяц. Я буду звать тебя Месяц.
Он махнул хвостом и лизнул меня в подбородок.
Его сестра наблюдала за нами. Ее шерстка казалась бледно-серой в лучах луны, но на самом деле она была желтой. Не черно-коричневой, как у ее матери, не серебристо-серой, как у Дымка. Желтой. Желтой, как луна.
Я чмокнул ее в макушку.
– А ты будешь Луна. Конечно, ты Луна.
Она лизнула меня в руку.
Глава 37
Самая Большая Свинья во Всей России
Так проходило лето. Не успели мы оглянуться, как листья на деревьях пожелтели, а дни стали короче. Солнце уже не светило так ярко, как прежде. Утром холод пощипывал мне пятки. Я радовался тому, что у меня отросли волосы – теперь они прикрывали мне уши и шею.
Подули ветры, начался листопад. Псам стало сложнее охотиться, ведь листья шуршали под лапами, выдавая их раньше времени. Даже Луне и Месяцу пришлось научиться тому, как правильно подкрадываться к добыче.
Однажды вечером я сидел на нашей поляне, глядя, как с березы облетают последние листья. Холодный ветер развевал мои волосы. И тут на меня навалилась грусть. Такого со мной не бывало со смерти Бабули. Слезы навернулись мне на глаза и покатились по щекам.
Луна ткнулась мне в лицо своим холодным влажным носом и слизнула соль с моей кожи.
Я зарылся лицом в ее пушистую шерстку.
– Наверное, прошел уже год, – сказал я.
Луна смотрела на меня встревожено, взгляд у нее был точь-в‑точь как у Мамуси.