– Но мы можем тебе ее принести, – сказала полная тетенька. – Мы можем принести одежду тебе по размеру. Что думаешь? Ты хотел бы, чтобы мы принесли тебе одежду?
Я кивнул.
Тетенька по имени Алина хлопнула в ладоши.
– Значит, завтра мы тебе принесем одежду. Отличную теплую куртку, ботинки, свитер и столько носков и перчаток, сколько захочешь. Согласен?
Я кивнул, улыбаясь. Мне уже стало теплее. Я погладил Месяца по голове.
– Алина, по-моему, у нас осталось немного каши и хлеба, верно? – Полная тетенька улыбнулась.
У меня слюнки потекли.
Тетенька по имени Алина кивнула и поспешно пошла к другому столу. Она вернулась с миской горячей каши и буханкой черного хлеба.
– Вот.
Прежде чем она успела вручить мне ложку, я сунул в миску руку и принялся набивать себе кашей рот. Затем я разделил хлеб между псами, припрятав два куска для Дымка и Мамуси. Ушастик слизнул остатки каши с моих пальцев.
– Когда ты вернешься сюда завтра, чтобы забрать одежду, ты должен прийти без собак.
Я удивленно посмотрел на полную тетеньку.
– Но почему?
– У них блохи. – Ее лицо исказила гримаса отвращения.
– А у меня аллергия на собак, – сказала тетенька по имени Алина.
Какая-то мысль шевельнулась на задворках моего сознания.
– А еще мы принесем тебе много еды, – пообещала полная тетенька. – Чтобы и твоим псам хватило.
Если бы не было так холодно, если бы я не был так голоден, я не стал бы их слушать, я прислушался бы к этому голосу в моей голове. Я задумался бы о той бумажке на столе.
На следующий день поднялась метель. Я пришел на площадь. Флаги хлопали на ветру, снег взвивался у ног памятника.
– Они не придут, – сказал я псам, забившись в подъезд. – Даже тетеньки из церкви не смогут сдержать обещание в такую метель.
Но вскоре я увидел, как они идут к памятнику, идут наперекор ветру и снегу, полная тетенька и тетенька по имени Алина. Тетенька по имени Алина несла в руках сумку. Сумку с теплой одеждой и едой.
Взвизгнув от восторга, я запрыгал на месте. Псы тоже обрадовались – все, кроме Дымка и Мамуси.
– Вы должны остаться здесь, – сказал я, перекрикивая ветер. – Останьтесь здесь, а я вернусь с едой.
Псы, заскулив, понурились.
"Нет, Мальчик", – сказал Дымок.
– Я должен пойти к ним! – возразил я. – У меня нет теплой куртки, и нам всем нужна еда!
Дымок зарычал.
– Останьтесь здесь! – рявкнул я, стараясь вложить в голос всю свою решимость.
Затем я пошел по заснеженной площади. Полная тетенька махнула мне рукой. Я махнул в ответ.
– Куртка, перчатки, шапка, еда, – напевал я, проваливаясь в сугробы.
Наконец я добрался до них.
– Вы пришли! – Дыхание паром вырывалось у меня изо рта.
– Да, дитя, – ответила полная тетенька. – Как и обещали.
Ветер продувал мои лохмотья. Я переминался с ноги на ногу, пытаясь заглянуть в сумку.
– Что вы принесли? – спросил я. – Куртку? Еду? Я не привел с собой псов, как вы и просили.
– Вот, – сказала полная тетенька. – Сам посмотри.
Я подошел к сумке. Я не видел куртки, я не чувствовал запаха еды.
– Я принесла тебе одеяло! – сказала тетенька по имени Алина.
– Но мне не нужно…
Она набросила мне на голову одеяло и обхватила меня руками.
Вокруг было темно. Я не мог дышать!
– Мы его поймали! Поймали! – закричала тетенька по имени Алина.
Снег захрустел под тяжелыми сапогами.
– Держите его! Он бойкий, – послышался мужской голос.
Я попал в ловушку! Я вырывался и отбивался как мог. Кто-то схватил меня за плечо.
Я изо всех сил сжал зубы, стараясь укусить обидчика сквозь одеяло.
– Ай! – вскрикнул кто-то. – Этот бродяжка цапнул меня за палец!
На мгновение хватка ослабла. Я сбросил одеяло и остолбенел. Меня окружили милиционеры.
– Пресвятая Богородица! – выдохнул один из них. – Ты только посмотри на это!
– Не называйте его "это", – возмутилась тетенька по имени Алина. – Он всего лишь ребенок!
Полная тетенька протянула мне пакет.
– Гляди, мой мальчик, я принесла тебе еду, как и обещала. Сосиски. – Она улыбнулась.
Зубы у полной тетеньки были желтыми и острыми. Меня передернуло.
Это же Баба-яга! И я не ее мальчик.
Запрокинув голову, я залаял.
– Какого…
Прежде чем милиционер успел договорить, Дымок, выскочив из‑за снежного полога, повалил его на землю. Тетеньки из церкви завизжали. Собаки были повсюду. Везунчик высоко подпрыгнул, Ушастик бросился мне под ноги, развернулся и зарычал на милиционеров.
Я схватил мешок с едой – полная тетенька выронила его от неожиданности.
– Бежим! – завопил я.
И я побежал со всех ног. Псы помчались за мной. Когда мы пересекли площадь, к нам присоединилась Мамуся. Она очень старалась, но живот не позволял ей бегать так, как раньше.
Сзади слышался свист милиционеров и вой мигалки на их машине.
– Остановите его! Остановите! – кричали тетеньки из церкви.
Но в тот день им не удалось остановить нас.
Глава 49
Мамуся
– Давным‑давно жил да был на белом свете один призрак, – сказал я псам.
Мы нашли прибежище в подвале заброшенного магазинчика. Тут было холодно и темно.
– Этот призрак очень хотел стать настоящим мальчиком. Он думал, что если станет мальчиком – самым лучшим мальчиком на свете, – то его полюбят. Он думал, что, если станет мальчиком, о нем будут заботиться. Он не хотел, чтобы люди проходили мимо, глядя сквозь него. Он был всего лишь маленьким привиденьицем, испуганным и одиноким.
Мамуся застонала. Она дышала часто-часто. Дымок сидел рядом с ней. И я тоже. С Мамусей что-то было не так. И меня это пугало.
Я погладил ее ухо.
– Но прошло время, много-много времени. И вот, жил да был на белом свете мальчик, который очень хотел стать призраком…
Я вздохнул. Сейчас я бы заключил сделку с самой Бабой-ягой, только бы вновь стать невидимым.
Что-то разбудило меня. Вокруг было темно. Один из псов тронул меня лапой.
– Что случилось? – Я приподнялся.
Я услышал частое дыхание и стоны в противоположном углу подвала. На четвереньках я подполз к Мамусе. В темноте я видел, как блестят ее глаза.
– Ох, Мамуся… – прошептал я, протягивая руку, чтобы погладить ее.
Ее зубы щелкнули рядом с моими пальцами. Я охнул от изумления. Мамуся никогда раньше не угрожала мне!
Она заскулила, прося прощения, но я отполз от нее подальше. Прижав Ушастика к груди, я улегся между Луной и Месяцем. Только Дымку сейчас позволялось быть рядом с Мамусей.
Я зарылся лицом в шерстку Везунчика.
– Все не так, – сказал я. – Не знаю, что я такого сделал, но теперь все не так.
Я проснулся в серый предутренний час, услышав какой-то тихий звук. Тихий-претихий. Псы рядом со мной дрожали от предвкушения чего-то прекрасного.
В противоположном углу подвала Мамуся лежала на боку, что-то вылизывая. Дымок сидел рядом с ней, готовый защитить ее от любых неприятностей.
Я затаил дыхание, не решаясь пошевельнуться, и перевел взгляд с Мамуси на Дымка.
"Это то, что я думаю?" – мысленно спросил я.
"Подойди и посмотри сам, Мальчик". Глаза Дымка улыбались.
Я медленно подполз к Мамусе. Та зарычала. Остановившись, я отвел взгляд.
Дымок фыркнул.
Я подполз поближе. На этот раз Мамуся не стала рычать. Она была занята – ей нужно было тщательнейшим образом вылизать новорожденных щенков, жавшихся к ее животу.
– Щенки, – восторженно выдохнул я.
Я насчитал троих. Чуть позже я нашел тельце четвертого щенка. Он не пережил роды.
И вдруг в мире появилась надежда. У нас теперь были щенки! Остаток дня я провел, раздумывая о будущем.
– Мы подождем, пока они подрастут, – сказал я Мамусе. – И найдем прибежище получше. Может быть, вернемся в подвал, где ты родила Луну и Месяца.
В тот день мы с Везунчиком вышли за едой. Дымок не отходил от Мамуси.
– Я принесу вам много еды, обещаю, – сказал я, угощая свою стаю тем, что нашел. – Щенки вырастут сильными и здоровыми.
Мы слушали, как шуршит на улице машина, собиравшая снег.
– А когда наступит весна, мы пойдем в лес. И никогда, никогда больше не вернемся в город.
И вот, день за днем я бродил по городу в поисках еды. Везунчик, Луна и Месяц ходили со мной. Дымок тоже приносил стае еду, но он не оставлял Мамусю надолго. Ушастик не выходил из подвала, взяв на себя роль няньки.
Вначале я старался выходить только затемно, когда меня не могла заметить милиция. Но я не мог долго терпеть холод, и мне становилось все труднее найти еду. А еда была нам очень нужна, особенно Мамусе – ей ведь приходилось кормить щенков. К тому же ночь принадлежала Воронам, этим высоким худым подросткам в черных кожаных штанах, увешанных цепями. И ночь принадлежала бомжам, готовым пойти на все что угодно ради выпивки.
Итак, мы с псами придумали хитроумный план – мы искали пищу по отдельности. Псы обнюхивали мусорные баки за ресторанами. В такие моменты их было не отличить от обычной городской своры. Я держался в стороне, притворяясь, будто задремал в подворотне. Прикрывая лицо газетой, я прислушивался. Найдя еду, псы лаяли. Я ждал, пока прохожие, слышавшие лай, удалялись, и спешил к стае. Схватив еду, я бежал к нам в подвал. Иногда, даже осмотрев несколько баков, я не находил достаточно еды, чтобы хватило нам всем. Но это было лучше, чем ничего.
И вот настал тот самый вечер. Все шло своим чередом. Мы нашли ресторан. В мусорных баках рядом с ним было полно еды. Мы возвращались к нему снова и снова.
Везунчик, Луна и Месяц, не оглядываясь, скрылись за поворотом. Я свернулся в подворотне, ожидая их сигнала.
Я ждал. И ждал.
В какой-то момент терпение у меня лопнуло. Я сел. Газета, закрывавшая мое лицо, упала на землю. В животе у меня урчало, руки болели от холода.
– Наверное, набивают себе брюхо, – проворчал я.
Пару раз я ловил на этом Месяца и Везунчика – они наедались досыта, прежде чем позвать меня.
Я скрипнул зубами, чувствуя, как во мне растет гнев.
А потом я услышал испуганный лай. То был не привычный для меня сигнал "Мы нашли еду!" Нет, псы пытались сообщить мне, что попали в беду. Лай повторился.
Я обежал здание и уставился на отпечатки лап на снегу. Следы вели к мусорным бакам. И дальше.
Я пошел по следу, опустив голову. Послышался хриплый лай Везунчика. Пес был зол.
След привел меня к задней двери ресторана. Остановившись, я прислушался.
– Везунчик? – шепотом позвал я. – Луна? Месяц?
Луна заскулила в ответ. Она была внутри здания!
Я похолодел от ужаса. Как они попали внутрь? Я схватился за ручку двери. Повернул.
Она была заперта!
Я крутил ручку изо всех сил. Молотил по двери кулаками, разбивая в кровь костяшки.
– Везунчик! Луна!
– Теперь они не помогут тебе, Маугли.
При звуках этого голоса кровь заледенела у меня в жилах. Опустив руки, я повернулся.
И там, заснеженный, с сигаретой в зубах, стоял сын женщины в шляпке. Рядом с ним я увидел много других милиционеров – в серых шинелях и высоких черных сапогах.
Я в отчаянии перевел взгляд с двери на переулок. Милиционеры окружили меня. Они были повсюду.
– Пойдем с нами. – Сын женщины в шляпке подошел ко мне поближе. – Пойдешь по своей воле – и с твоими псами ничего не приключится.
Мысли лихорадочно метались в моей голове. Я нужен Мамусе, Ушастику и щенкам, я должен приносить им еду. Им нужен Дымок – он ведь заботится о них, защищает их. Но Луна, Везунчик и Месяц в ловушке в этом ресторане, им никак не выбраться наружу, если я не подчинюсь приказу милиции. Но откуда мне знать, что милиционеры не тронут мою стаю, если я выполню их требование?
Я выхватил нож. Один из милиционеров охнул. Другой хихикнул.
Вскинув подбородок, я расправил плечи, стараясь казаться как можно выше.
– Отпустите псов, и я пойду с вами, – потребовал я, глядя прямо в глаза сыну женщины в шляпке.
– А этот дикарь не дурак! – рассмеялся толстый низенький милиционер.
Сын женщины в шляпке прищурился.
– Хорошо, Маугли, договорились. – Улыбка едва тронула его губы. – Но вначале ты должен отойти от двери.
Я сделал шаг в сторону.
– Открывай. – Сын женщины в шляпке махнул рукой другому милиционеру.
Я приготовился к тому, что должно случиться. Псы выскочат наружу и собьют с ног всех милиционеров. А потом мы убежим. Я знал, что мы можем перегнать любого милиционера. Мне не нужны такие вот блестящие черные сапоги, чтобы быстро бегать. Мне не нужны кроссовки, как у знаменитых баскетболистов. Как и у псов, у меня были крылья.
Дверь распахнулась. И там, на складе, на холодном цементном полу, окутанные черной сетью, лежали мои псы. Беспомощные и поверженные. Они умоляюще смотрели на меня. Они скулили.
– Нет! – завопил я и метнулся к псам.
Я принялся резать сеть ножом, когда кто-то схватил меня.
– Отпустите! – вскрикнул я, размахивая лезвием.
Кто-то ругнулся, кто-то охнул от боли, но меня не отпускали, меня хватали, били, заламывали мне руки. Нож упал на пол.
Псы рычали, лаяли, щелкали зубами, стремясь вырваться из сети. Я тоже оскалился, рыча и пытаясь укусить моих врагов.
Меня сбили на землю. Рука в перчатке сжала мою шею, вдавливая мое лицо в снег.
Кто-то связал мне ноги, другой милиционер заломил мне руки и тоже связал.
– Коли давай, – сказал кто-то. – Не потащим же мы его по улицам, когда он орет и кусается.
Я потерся носом о снег, стирая кровь. Приподняв голову, я заглянул в глаза Везунчику. "Мне так жаль", – сказал он.
– Везунчик, дружище, – простонал я.
Он раньше никогда не говорил со мной.
Что-то острое вонзилось в мою шею. Тепло разлилось по моему телу, голова закружилась, в желудке поднялась тошнотворная сладость. Последним, что я успел увидеть, были карие глаза Везунчика.
Глава 50
Реутово
– О боже, какой грязный беспризорник, – сказал кто-то.
– Ага, воняет-то как! – поддакнул кто-то другой.
Голова, ноги, каждая клеточка моего тела ныли от боли. Ну почему они просто не оставят меня в покое?
Чья-то рука схватила меня за ботинок.
– Нет! – рявкнул я.
Мои глаза распахнулись. Мне не пережить зиму без ботинок. Я не смогу искать еду для псов без ботинок!
Но я уже был не на улицах Города. Я находился в чересчур светлой, чересчур жаркой комнате. Тут пахло мылом и отчаянием. И меня окружали не мои псы, а какие-то люди в зеленой форме и белых халатах.
Охнув, я зарычал и в отчаянии закрутил головой, пытаясь найти выход. Тут не было запруженных людьми улиц, на которых можно затеряться. Не было полуразрушенных домов, в которых можно спрятаться. Было лишь крошечное окошко под самым потолком…
Вскочив, я бросился к двери.
– Осторожно! – вскрикнула женщина в зеленой форме.
– Держи его! – скомандовал мужчина в белом халате.
Я вцепился в дверную ручку. Но она не поворачивалась.
Я повернулся к этим людям, захватившим меня в плен, оскалился и сунул руку в карман в поисках ножа. Ножа не было.
А потом я вспомнил ресторан и милицию, Луну, Месяца и Везунчика в той сетке, вспомнил, как пытался освободить их, вспомнил кулак, ударивший меня в челюсть, вспомнил руку на моей шее, вспомнил глаза Везунчика.
Я всхлипнул. Вдруг им не удалось выжить?
Ко мне потянулась рука. Я изо всех сил впился в нее зубами. Кровь наполнила мой рот. Мужчина в белом халате завопил от боли. В его глазах я увидел ужас и отвращение.
Я бросился под каталку, стоявшую в углу крохотной комнатенки. Я смотрел, как мимо снуют ноги – туда-сюда, туда-сюда. Я зажал уши, чтобы не слышать злобной ругани. Я трясся от страха. Я обмочился.
Наконец дверь открылась, а потом захлопнулась снова. Больше не было ни ног, ни ругани.
Я плакал, раскачиваясь взад-вперед, пока силы не покинули меня и я не уснул.
Разбудил меня запах. Дверь приоткрылась, и кто-то сунул в проем поднос с едой. Затем дверь захлопнулась.
Я смотрел на дверь. Смотрел на поднос. Смотрел на еду. Когда никто не вернулся за подносом, я выбрался из-под каталки и подполз к миске. Наклонив голову, я принюхался. Волоски встали дыбом у меня на шее и на руках. С этой едой что-то было не так.
Я попятился.
С той стороны двери донесся какой-то звук.
Я поднял голову.
Сквозь маленькое окошко в двери за мной наблюдал какой-то человек в очках.
Оскалившись, я шмыгнул в свое укрытие под каталкой.
Один день сменялся другим. Какие-то люди приходили и уходили. Когда меня пытались вытащить из-под кровати, я кусался и брыкался. Один раз мне почти удалось выбежать за дверь, когда мне принесли еду, – эта еда по-прежнему плохо пахла.
Тогда меня прижали к полу. Мужчина в белом халате – рука у него была перевязана – склонился надо мной.
– Ты что, не понимаешь, что мы пытаемся тебе помочь?! – рявкнул он.
Мне хотелось сказать ему, что если бы он и правда пытался мне помочь, то отпустил бы меня к моей семье. Но я ничего не сказал. Я плюнул ему в лицо.
Той ночью я ходил взад-вперед по этой крохотной комнате, пытаясь отогнать отчаяние. Я сидел на каталке, раскачивался, плакал, дергал себя за волосы.
А потом, точно во сне, я услышал. Лай. Это был лай. Затаив дыхание, я прислушался.
И тогда псы завыли. Я ахнул. Я ни с чем бы не спутал низкий вой Везунчика, звонкий голосок Луны, повизгивание Месяца.
Я придвинул каталку к окну – если это крошечное отверстие вообще можно было назвать окном. Поднявшись на цыпочки, можно было выглянуть наружу. Я осмотрел двор. Псов я не видел.
"Я тут, я тут", – проскулил я.
И там, с другой стороны забора, окружавшего двор, я их увидел.
Я рассмеялся. Я заплакал. Они пришли за мной! Запрокинув голову, я завыл.
Псы лаяли и выли от радости. Я видел, как Везунчик поднялся на задние лапы, пытаясь проломить проволочную ограду.
Я залаял погромче, заколотил кулаками по разделяющему нас стеклу. Луна и Месяц рыли подкоп под ограду.
Яркий свет залил двор. Псы замерли на месте. Во двор, крича и размахивая руками, выбежали какие-то люди. Луна и Месяц отпрянули, испугавшись их злых окриков. Везунчик зарычал.
Кто-то поднял с земли камни и принялся швырять их в собак. Один из псов взвизгнул от боли, но я не видел, кто это был.
Луна и Месяц отбежали от забора. Везунчик перевел взгляд с людей во дворе на мое окно.
"Не бросайте меня!" – завыл я.
– Пошли прочь отсюда! – рявкнул кто-то, швыряя камень в ограду.
Помедлив, Везунчик поджал хвост и отступил. Он признал свое поражение.
Я еще сильнее заколотил кулаками по стеклу.
– Нет! – молил я. – Вернитесь! Вернитесь!
Но сколько я ни выл, сколько ни звал их, они не возвращались.