– Я думаю искать бесполезно. Скорее всего, она взяла эту бумагу с собой. Ведь ей могло понадобиться позвонить, – сказала медсестра.
– Тогда давайте вспоминать. Что она говорила, когда листала справочник?
– Она говорила, – послушно начала учительница, – что ей нужно найти хотя бы одну из девочек ее группы. Но они все, естественно, вышли замуж и поменяли фамилии и адреса.
– Погоди, погоди, – вдруг вмешалась медсестра, – пару дней назад, она вроде нашла какую-то знакомую фамилию. Не той подруги, которая ей была нужна, а просто какой-то девочки из университета. Она даже вслух назвала эту фамилию, точно помню, что еврейскую, но забыла какую.
– Ну, попробуй же вспомнить, думай, думай.
– Погоди. Она говорила потихоньку вслух и примерно так:
– А вот вроде Лерочкина фамилия. Она, конечно, ее уже поменяла, но может это ее родственники. Сейчас попробуем Лерочку вычислить, она-то уж точно все номера знает.
– Лерочка, хорошо, это уже что-то, – подбодрил ее Олег. – Ну, а фамилия?
– Совсем вылетела из головы, короткая какая-то на два слога. Я еще подумала, известная фамилия.
– А почему известная? Давай подумай, почему известная? – это уже учительница оживилась.
– Почему известная? Да потому что я вроде когда-то повесть читала в журнале, и писательница была с такой же фамилией. Это было сразу в начале перестройки, когда начали печатать о сталинских лагерях, повесть и была об этом. Называлась она как-то со словом "маршрут"
– "Крутой маршрут"? – подхватила учительница…
– Да, точно, "Крутой маршрут".
– Ну, тогда это Евгения Гинзбург, – уверенно сказала учительница.
– Ой, да, фамилия этой Леры – Гинзбург, я уже вспомнила, она еще когда смотрела справочник, то сказала, что там до черта Гинзбургов, и собиралась звонить всем подряд, потому что адрес забыла.
– Отлично, – обрадовано воскликнул Олег. – Давайте посмотрим в справочнике.
Они были явно на верном пути. Возле одного из Гинзбургов стояла маленькая точка.
– Давай, звони, – сразу же потребовали женщины.
– Что ж, пожалуй, этой Лере можно позвонить сейчас, – решил Олег. – У нее ведь нужно узнать только, кто эта подруга.
Он набрал отмеченный номер на мобильнике.
– Слушаю вас, – раздался в трубке молодой звонкий голос.
– Здравствуйте, будьте добры, позовите к телефону Леру.
– Да, я Лера, и я вас слушаю, – немедленно отозвались в трубке.
– Ох, извините, у вас такой молодой голос.
– А почему вы думаете, что я старая? – кокетливо спросила женщина. – Я даже очень молодая и красивая.
Она звонко рассмеялась и спросила:
– А с кем я разговариваю?
– Вы меня не знаете, – заторопился Олег. – Меня зовут Олег. У нас с вами есть общая знакомая. Ее зовут Лена, фамилия ее по мужу Арсеньева. А девичьей я не знаю. Но она училась с вами в университете три года, а потом вышла замуж за моряка и уехала во Владивосток.
– Да, конечно, я знаю ее, – так же звонко и кокетливо отозвалась женщина, и Олег как-то почувствовал, что она действительно молодая и красивая, и к тому же явно избалована жизнью и, возможно, мужчинами.
А женщина продолжала.
– Вы говорите о Лене Казачковой. Она мне звонила несколько дней назад. Двадцать лет мы не общались, и вдруг она позвонила, а теперь вот вы о ней говорите. Это что совпадение?
– Нет не совпадение. Дело в том, что я ищу ее. Мы с ней партнеры по бизнесу. Приехали в Москву открыть свое дело, потом она собиралась вызвать сюда семью, – торопливо прибавил он, чтобы поддержать свою и Ленину репутации и избежать всяких двусмысленностей.
– Она сказала, что вы дали ей телефоны сокурсниц. Это так, да?
– Ну, конечно, мы с ней еще договорились созвониться и встретиться, но она больше не звонила. А в чем, собственно говоря, дело?
– Лена пропала. Позавчера днем она пошла повидаться с кем-то из бывших подруг и не вернулась домой, и даже не позвонила. Вы не знаете, с кем она собиралась повидаться в первую очередь?
– Вообще-то она не говорила, но я думаю, что, конечно, с Альбиной Лавровой. Это была ее самая близкая подруга, они жили вместе на квартире, пока Альбина не вышла замуж.
– А вы не могли бы мне дать телефон этой Альбины? – осторожно спросил Олег, чувствуя, что близок к цели.
– Могу, конечно, но, может, вы зря волнуетесь. Скорее всего, они загуляли, заболтались, и ваша Лена скоро найдется.
– Ну, я и сам на это надеюсь, но, видите ли, Ленин муж должен звонить, я не знаю, что ему сказать, – сам не зная, почему решил соврать Олег.
Может, еще сказать, что дети будут звать маму к телефону, подумал он.
Но Лера уже говорила ему номер телефона. Он торопливо записал его, чувствуя, как дрожат руки.
– Да, знаете, – прибавила Лера, – скорее всего они на даче. У Альбининого свекра шикарная дача, и они, наверное, увезли Лену туда. Дело в том, что я и сама Альбине звонила, но не смогла дозвониться. Так что они просто на даче.
– Да, да, конечно, спасибо вам. Я тоже думаю, что ничего не случилось, но просто как-то не по себе. Я вам очень благодарен, – поспешил распрощаться Олег, и отключил телефон.
Его трясло от волнения. Заветный номер и имя были у него в кармане. Теперь нужно обдумать, что и как говорить. Лучше всего посоветоваться с Марианной. Может, и вправду эта Альбина убийца. Тогда нечего с ней церемониться. Пусть расплачивается. Вот только доказательств никаких. Придется брать нахрапом, но, если у нее крепкие нервы, то это не пройдет. А, если это она убила, то нервы у нее крепкие.
– Ну, давай же, звони.
Олег поднял глаза. Женщины нетерпеливо смотрели на него.
– Ну, звони же ей скорей. Да не волнуйся ты так, – сочувственно сказала учительница, неправильно истолковав его волнение.
– Сейчас все узнаем. Может, действительно загуляла, – стала успокаивать его и медсестра.
Звонить сейчас не входило в его планы. Но женщины были настроены решительно, и деваться ему было некуда.
– Эта Лера говорит, что они, скорее всего на даче, и Лена, наверное, с ними, – нерешительно сказал он.
– Все равно нужно попробовать позвонить. Давай, набирай номер.
Поняв, что ему не отвертеться, Олег стал нажимать кнопки телефона.
Может, нажать что-нибудь не то, мелькнула мысль. Но они внимательно следили за его руками.
Наконец, соединение произошло, и раздались долгие гудки.
Один, два, четыре, шесть, восемь…. Все, с облегчением подумал Олег. Можно не продолжать.
– Видите, действительно никого нет, – уже спокойно сказал он. – Значит точно на даче. Придется позвонить завтра. Не будут же они век там сидеть.
– Ну, дай бог, – вздохнули соседки, и пошли заканчивать ужин, а Олег выскользнул из дома и поехал к Марианне.
***
Марианна открыла дверь и сразу же нетерпеливо спросила:
– Ну, что, нашел номер?
Какая же она красивая и какая же все-таки мерзавка, подумал Олег, забыв, что и сам думал о том, как заработать на Лениной смерти, если, конечно, ее и вправду убили.
– Ну, говори же.
От нетерпения Марианна даже притоптывала своей стройной ножкой.
– Нашел, нашел.
– Давай скорей. Ага, Альбина, вот телефон. А фамилия? Ты что не спросил?
– Нет, не подумал как-то.
– Ладно, неважно. Главное правильно провести разговор.
– Какой разговор? Эта подруга, что дала мне номер телефона, сказала, что у Альбины большая дача, и, что они, скорее всего там.
– Какая подруга? Ты разве не сам нашел номер?
– Нет, я нашел номер телефона другой подруги, а та сказала про эту.
– Вот как? И откуда же ей известно, что они на даче?
– Да не известно ей ничего. Просто она так думает.
– Ах, думает? А то, что Ленка собиралась эту Альбину шантажировать, это она не знала? По-твоему, Ленка потребовала у нее деньги на квартиру, и они поехали на дачу гулять?
– Да, действительно. В такое трудно поверить, – подумав, сказал Олег.
– То-то же, – восторжествовала Марианна.
– Садись. Нам нужно подробно все обговорить. Ей удалось избавиться от этой дуры, но от нас она так просто не избавится. Уж мы-то ее заставим заплатить за все, включая убийство.
– Самое смешное будет, если никто никого не убивал.
– Убивал, убивал. Я точно это знаю. Значит, так. Ты звонишь ей уверенно, слышишь, уверенно говоришь, что мы знаем, что Лена пошла к ней требовать денег на квартиру и назад не вернулась. Из этого следует, что Лену убили, и убила именно она. Поэтому теперь она заплатит нам и заплатит намного больше, так как к ее первой, тщательно охраняемой, тайне прибавилось еще и убийство.
– А если она спросит, о какой тайне идет речь? Ведь мы ничего не знаем.
– Но ей-то это точно не известно. Даже если Лена ей сказала, что никому ничего не говорила, она ведь могла и соврать. Так что главное говори уверенно, а кроме того, теперь самой главной тайной становится убийство.
Если она не заплатит, ты сообщишь в милицию.
– Да, в милицию, так или иначе, придется сообщить. Если я не пойду, то бабы пойдут. Они этого так не оставят.
– Да, но тебе необязательно сообщать, что она шла к подруге что-то требовать. Если она заплатит, то скажешь только, что Лена пропала и все.
– Тогда, между прочим, я становлюсь подозреваемым номер один, так как у нас общие деньги.
– Ничего, мы придумаем, как обеспечить тебе алиби. Кстати, нельзя говорить, что ты был у меня, потому, что твоя связь со мной будет вторым мотивом.
– Я понимаю это, поэтому и алиби у меня нет.
– У меня есть люди, которые подтвердят, что ты был с ними.
– А потом будут меня шантажировать?
– Ничего подобного. Они ведь тоже дадут ложные показания, так что точно также будут замешаны. Ну, хорошо, об этом подумаем позже, а пока давай прорепетируем ваш с ней разговор.
– Не стоит. Я знаю, как и что говорить в начале, а дальше посмотрим по обстоятельствам. Может, она окажется таким твердым орешком, что сразу скажет, что ничего не знает и бросит трубку.
– Позвонишь еще раз, или лучше тогда уже позвоню я. У меня она не забалуется. А может, лучше сразу мне позвонить?
– Нет, я думаю, если они встречались с Леной, та ей говорила обо мне, и она понимает, что я могу кое-что знать об этой тайне. А кто ты?
– Ой, да какая разница? Свидетель, видела, как она убивала.
– А она спросит: "Где? Когда? Чем?" Что ты тогда скажешь?
– А я тогда буду просто ходить за ней и говорить: "убивица, убивица"
– Смотри-ка, ты Достоевского знаешь, откуда бы?
– Читала. Мне мой старичок профессор задания давал прочитать то-то и то-то. А ты что думал, что я у него только подстилкой была? Он хотел из меня сделать идеал женщины – красивой, умной, образованной и воспитанной …
– Ну, хорошо, хорошо, хватит уже.
– И ему, между прочим, это удалось.
А еще, между прочим, корыстной, жадной, лживой и безжалостной, подумал Олег. Но вслух сказал:
– Я думаю, можно попробовать позвонить.
***
Альбина приехала домой усталая. Они решили отметить ее день рождения на даче, и вот уже несколько дней после работы она ездила туда наводить порядок. Не одна, конечно. Она договорилась с женщиной, живущей неподалеку, и та приходила убирать. Но и Альбине хватало работы, чему она была только рада. Внутри нее поселились постоянная тревога и дрожь. А ведь нужно было делать вид, что все замечательно. Часто теперь, идя по улице, она вглядывалась в лица прохожих, пытаясь определить, кому еще так же плохо, как ей. Вот, может быть, у этой женщины с надменным лицом сейчас от боли разрывается сердце, а вот эта девушка с рассеянным видом слушающая подругу и улыбающаяся ей, обдумывает, каким способом ей покончить с собой. Сколько, наверное, есть на свете таких "невидимых миру слез". Раньше Альбина не задумывалась об этом, а сейчас она постоянно искала следы этих слез на лицах прохожих.
Разговаривая с сотрудниками, приятелями, соседями, улыбаясь им и отвечая впопад на их вопросы, она с отчаянием думала: "Господи, как мне плохо. Неужели никто не видит, что я в отчаянии, что у меня разрывается сердце?".
Ей было очень жалко Лену, но она понимала, что другого выхода у нее не было. А как ей было страшно. Она вздрагивала от каждого телефонного звонка, а тем более от звонка в дверь. Только на даче она чувствовала себя в безопасности, но вечером муж заезжал за ней, и ей приходилось возвращаться домой. Хорошо хоть можно было отговариваться усталостью и не стараться поддерживать разговор. Но она нужна была детям, они привыкли рассказывать ей о своих делах, и ей приходилось выслушивать их, отвечать на их вопросы, шутки так, как будто бы ничего не случилось, как будто бы она была все еще их прежней мамой, а не убийцей.
Убийца. Альбине даже в мыслях было страшно называть себя так. Почему? Почему именно ее жизнь заставила пройти через такое страшное испытание. Конечно, потому что до сих пор у нее все было так исключительно хорошо. Чересчур хорошо. А жизнь справедлива. Каждый должен съесть свою ложку дерьма. Наверное, у нее все-таки до сих пор было слишком много счастья. Поэтому остаток своей жизни она должна провести в мучениях.
Хорошо, она согласна платить, но только пусть не пострадают дети. И Саша, ее муж, он тоже не заслужил такого ужаса. Ах, бедный, бедный Саша. Он даже не знает, с кем связал свою жизнь. С каким негодованием он бы отшатнулся от нее, если бы узнал правду.
Нет, правду никто должен узнать. Поэтому нужно взять себя в руки и приготовиться играть дальше. А дальше будет еще хуже. Возможно, ее отыщет Ленин Олег, да и милиция, скорее всего, захочет встретиться с ней. Значит, нужно быть спокойной, уверенной, и все отрицать, отрицать, отрицать. Нет, никто не звонил, ни с кем не виделась, ничего не знаю. Да, это ужасно, что Лену убили, но чем же я могу помочь? Я ее двадцать лет не видела. Теперь все зависит от ее выдержки, доказательств ни у кого нет.
Звонок от Леры был первой ласточкой, началом нового этапа ее мучений. Лера, как всегда, была жизнерадостной и беззаботной, и Альбина сразу же возненавидела ее за это, но взяла себя в руки, и как можно радостнее воскликнула:
– Ой, Лера, привет, А я уже подумывала, чего это ты не звонишь. Сто лет тебя не слышала.
– Как я могла к тебе дозвониться, если у вас никогда никого нет дома, и мобильный твой не отвечает. Я тебе уже несколько дней звоню. Могла бы, между прочим, и сама мне позвонить.
– Ты знаешь, мы сейчас приводим дачу в порядок, я там до позднего вечера, так устаю, что сразу потом заваливаюсь спать.
– Ну, ладно, – сменила Лера гнев на милость. – Главное, что у меня целая куча новостей, одна другой удивительней. Но сначала скажи, тебе Ленка Казачкова звонила?
У Альбины оборвалось сердце. Так, началось. Играй, Альбина, играй роль той Альбины, которой ты была еще несколько дне назад. Ты сильная, ты сможешь. И как можно удивленнее она воскликнула:
– Кто? Казачкова? Откуда? Я уже почти двадцать лет ничего о ней не слыхала.
– Да? А вот мне она позвонила неделю назад.
– Из Владивостока?
– Из какого там Владивостока, она в Москве. Все это время пыталась найти тебя, но твой Саша ведь все засекретил, и телефон, и адрес, фиг тебя найдешь.
– Но у него ведь работа такая, а вдруг кто-нибудь решит отомстить или будет угрожать. Он должен обезопасить семью. Но ты лучше давай рассказывай, что там у нее.
– Так слушай. Она уже несколько недель в Москве, приехала открыть свой бизнес с партнером, а мужа и детей вызовет позже, когда устроится.
Да уж, она бы их вызвала, подумала Альбина, а вслух сказала:
– Ну, вы с ней виделись?
– Да нет. Она сказала, что сейчас у нее много дел, но попросила телефоны всех наших девок, хочет, чтобы все собрались, но тебя она, конечно, хотела увидеть в первую очередь. Так она тебе не звонила?
– Нет, не звонила, а, может, я на даче была, и она не дозвонилась. Как ее найти?
– Так в том-то и дело, что она пропала.
– Как пропала? В каком смысле? – изумленно воскликнула Альбина и подумала: "Боже мой, я всю жизнь занимаюсь не своим делом. Какая великая актриса во мне пропала, А, может быть, когда прижмет, все становятся великими актерами".
Вслух она продолжила.
– Ты не знаешь, где она остановилась? Она тебе не сказала?
– Она мне ничего не сказала, только пообещала, что обязательно всех соберет. Но слушай дальше. Я все ждала ее звонка, пыталась дозвониться к тебе, и тут вдруг сегодня звонит мне мужчина, голос обалденный, интеллигентный, но мужественный, говорит так вежливо, сразу же сделал мне комплимент, что у меня такой молодой и звонкий голос.
– Я знаю, что ты обожаешь комплименты. При твоей внешности ты, наверное, получаешь их сотнями, но все равно радуешься каждому. Лучше скажи мне, чего хотел этот удивительный мужчина, – постаралась вернуть ее к делу Альбина.
– Он сказал мне, что он Ленин партнер, и они должны открыть свой бизнес через пару недель. Ой, Алька, какой у него сексуальный голос, – опять сбилась она.
Ох, уж эта Лерка, вздохнула Альбина и представила, как Лера, произнося это, мечтательно закатила глаза. Она обожала строить из себя суперсексуальную женщину-вамп. Лерка и в молодости и сейчас была очень красива. Огромные черные миндалевидные глаза и блестящие вьющиеся черные волосы ее еврейских предков великолепно сочетались с неизвестно откуда взявшимся коротким точеным носиком, а туго натянутая матовая кожа, пухлые губы и белейшие зубы делали ее неотразимой. Она постоянно кокетничала и флиртовала со всеми окружающими мужчинами, разговаривала с ними голосом избалованной маленькой девочки, от чего они таяли, и при этом неизменно сохраняла верность своему невысокому полноватому и лысоватому Гарику, чего никто и никогда не мог понять. В его заурядной внешности выделялись только такие же, как у жены, красивые темные еврейские, а значит, всегда печальные, глаза, в которых светились живой ум, доброта, и, как говорила его мама "вся скорбь еврейского народа". Он вообще был очень хороший человек, очень добрый и чуткий и при этом остроумный, как Жванецкий. Свою жену он обожал, страшно баловал ее, так же как и двух их дочерей. Он только добродушно посмеивался, глядя на ее кокетство, так как прекрасно знал, что дальше этого она никогда не пойдет. Его доходы преуспевающего адвоката позволяли Лере не работать и изводить массу денег и времени на свою внешность.
– Ну, так вот, – наконец-то, продолжила Лера. – Он сказал, что Ленка пошла встретиться с подругой по университету и домой не вернулась. Он думает, что, может, она загостилась там, и хотел узнать у меня, у кого бы это она могла быть. Я, конечно, решила, что она у тебя, и вы с ней на даче. И так ему и сказала. Он попросил твой номер телефона, и я ему дала. Это ничего?
– Ничего, конечно, – ответила Альбина, мысленно проклиная подругу. Но тут же упрекнула себя. Лерка ни в чем не виновата. Разве ей могло прийти в голову то, что случилось на самом деле.
– Ну, а теперь оказалось, что она к тебе даже и не звонила, или не дозвонилась, К кому же она пошла, и куда же она вообще подевалась, блин?
– Господи, ну откуда же мне знать? – устало сказала Альбина.