- Да, оставаться в Ложе чернокнижников рискованно, но в этом-то вся и суть. Без риска нет адреналина, а без адреналина нет жизни. Адреналин - вот настоящий Эликсир Жизни. Да, пусть мы кое-что узнали от учителей Ложи, но до сих пор нам предлагали всего лишь обрывки знаний. Если мы хотим узнать больше, мы должны идти дальше по Оккультному Пути.
- Хорошо, это я могу понять, - ответил мистер Козмик с сомнением в голосе, - Если тебе нужен прилив адреналина, тогда, возможно, сегодня - твой день. Вернемся к нашему разговору после Освящения Девственницы.
Я так смело говорил об адреналине, но теперь вспомнил про Элис. Адреналин бушевал во мне, но это было не желание, а страх, все мое тело было пропитано химикатами страха.
Мы помолчали. Полагаю, что мистера Козмика угнетали мысли о мире, населенном двойниками, что до меня, то я общался со своими страхами. Новые размышления о публичном сексе с Элис оживили старые мысли о перилах, утыканных бритвенными лезвиями.
Но затем двойники навели мистера Козмика на мысль о зомби, и он стал болтать что-то бессвязное о вуду и воинах-зомби, преследующих все живое, и о музыке вуду. Когда я пожаловался, что у меня больше нет проигрывателя, мистер Козмик сказал, что это не важно.
- Ты можешь видеть музыку в узорах, которые оставили мертвые стихии, застывшие в виниле.
Мистер Козмик вытащил из конвертов пластинки Дилана и Донована и показал мне, насколько отличаются узоры на дисках двух внешне схожих певцов. Мы интересно провели время, ловя солнечные блики на виниле и без звука "слушая" "Highway 61 Revisited" и "А Gift from a Flower to the Garden".
Целиком уйдя в это занятие, я моментально позабыл о надвигающемся испытании. Но вскоре в дверь постучали. Эго был Гривз.
- Магистр хочет вас видеть.
Я снова почувствовал себя школьником! Торопливо натянув свое облачение, я поспешил за Гривзом в кабинет Магистра. Мистер Козмик остался у меня, чтобы не спеша переодеться. Кабинет Магистра был похож на кабинет преуспевающего банкира. Здесь ничто не говорит о тайных обрядах и непристойных ритуалах. Я думаю, Магистр здесь иногда принимает людей извне, посещающих Хораполло-хаус по делам. Впрочем, сегодня Магистра, сидевшего за большим письменным столом, никак нельзя было спутать с преуспевающим банкиром, так как на нем не было ничего кроме черной набедренной повязки и головного убора с готовой к броску коброй, как у фараона. По стройной, мускулистой фигуре Магистра легко можно было принять за киноактера. Стоявший рядом с ним Гривз был в своей обычной рабочей одежде. На столе перед ними стояла невысокая лампа - такие обычно бывают в казино - а в центре светового круга, отбрасываемого лампой, лежала табакерка, на эмалевой поверхности которой были изображены пастушки, любезничающие со своими пастушками.
Мне хотелось узнать, что меня ожидает. Я хотел, чтобы мне дали сценарий, но я боялся об этом попросить. Или, может быть, у меня было чувство, что Магистр и так знает мои мысли, и если бы он думал, что он должен мне что-то сказать, он бы сказал. Или, быть может, он даже не стал бы утруждаться словами. Просто передал бы свои указания непосредственно в мой мозг. Я весь во власти Магистра. Он пристально смотрел мне в глаза. Поначалу я решил, что он пытается меня загипнотизировать, но потом подумал, что это скорее похоже на то, что он старается что-то увидеть в моей душе. О Магистре я толком ничего не знаю. Я знаю только то, что я боюсь Фелтона, а Фелтон боится Магистра. "Познай самого себя", - говорят учителя оккультизма. Для меня познание самого себя главным образом свелось к открытию собственной трусости. Я весь во власти Магистра, и я смертельно его боюсь.
В дверь постучали, и вошла Элис. Она была одета как невеста - в подвенечное платье и фату. Магистр знаком приказал нам сесть. Затем он, склонившись над табакеркой, пробормотал что-то на латыни, а потом Гривз ее открыл. В табакерке был какой-то белый порошок. Сначала я подумал, что это сатанинский порошок - порошок, который готовят из истолченных костей священников, отлученных от церкви. Ну, в каком-то смысле это и был сатанинский порошок. Гривз набрал порошка в серебряную лопаточку причудливой формы и поднес ее к моей ноздре. Я втянул порошок носом. Затем настал черед Элис. Она подняла фату и решительно втянула в себя воздух, но тут же чихнула, и ей пришлось повторить все во второй раз.
До сих пор я экспериментировал с гашишем, амфетаминами, героином, опиумом, ЛСД, мескалином и амилнитратом. Но с кокаином - никогда. Мне никогда не выпадало случая его попробовать. Но это явно от него у меня внутри что-то заметалось, как дикий зверь, в поисках выхода. Кокаин - старомодный наркотик, но, похоже, Ложа остановила свой выбор на нем. (Хораполло-хаус - это явление антикультуры, но антикультура эта старомодная.) В носу у меня свербело, а во рту был металлический привкус. Мистер Козмик, пробовавший кокаин, мне говорил, что действие кокаина и героина не в том, что они дают вам наслаждение, а скорее в том, что оба эти наркотика подавляют естественные боли организма. Без наркотиков мы еще при жизни непрестанно агонизировали бы, потому что кости, мышцы и сосуды трутся друг о друга, как части несмазанного механизма. Жить - это очень больно. Но физическая боль нашего существования настолько укоренилась в нас, что мы не сознаем ежедневной, ежеминутной агонии наших тел. Наша боль - это все равно что гудение работающего холодильника; человек его не слышит, пока холодильник не отключится.
Я даже не заметил, как Магистр исчез из комнаты. Гривз стоял в дверях, скрестив руки. До меня доносились приглушенные песнопения, стало быть, ритуал уже начался. Я посмотрел на Элис. Фата ее была откинута на ее венок из цветов, ее глаза странно лучились, она облизывала губы и улыбалась. В романах Денниса Уитли женщины, которых собираются принести в жертву Дьяволу, всегда красавицы. Теперь, опираясь на собственный опыт, я могу сказать, что это не всегда так. С ярко горящими глазами и улыбкой до ушей Элис выглядела точь-в-точь как лохматая тряпичная кукла-уродец. Я не мог на нее смотреть отчасти из-за того, что она от природы уродина, а отчасти из-за действия наркотика, от которого я весь подергивался, так что мне было трудно удерживать взгляд на чем-то одном. Сердце у меня разрывалось. В моей голове беззвучным гулом раздавалась песенка группы Джефферсонз Эйрплейн "Go Ask Alise". Еще было такое ощущение, что у меня под кожей шебуршатся какие-то маленькие зверюшки. Я чувствовал себя отважным. Я чувствовал себя умным, красивым и сильным. Я был готов к действу. Почувствовав, что уверенность моя поднимается (я употребляю это слово намеренно), я даже был готов благословить Элис своим семенем.
Я бросил на нее быстрый взгляд и тут же отвел глаза. Она дрожала. Я попробовал подыскать какие-нибудь ободряющие слова. Лучшее, что пришло мне в голову, было:
- Через пару часов все закончится.
Элис чуть придвинулась ко мне и накрыла мою руку своей дрожащей ладонью. Я почувствовал мурашки, как будто моему телу хотелось избежать прикосновений Элис.
Она придвинулась еще ближе и прошептала мне на ухо:
- Все уже кончено. Мы не были бы такими, как сейчас, если бы не отдались Магистру в будущем. Вселенная вибрирует в определенном ритме. Чтобы существовать, существовать по-настоящему, человек должен пульсировать в том же ритме.
(Мистер Козмик был прав. У Элис изо рта пахло редькой.)
Слова ее были диковатые, и вряд ли человеку в здравом уме они показались бы сексуальными, но, пребывая в наркотическом опьянении, я точно знал, что она имеет в виду. И, несмотря на физическое отвращение и овощное дыхание Элис, я ощутил, как мой член встает. Я хотел еще сильнее сконцентрироваться на своем кокаиновом приходе, но тут раздался легкий стук в дверь, и Гривз отступил в сторону. В дверях показался Фелтон и поманил нас пальцем. Мы должны были следовать за ним.
Едва войдя в зал, предназначенный для Освящения, мы попали в объектив камеры. Гренвилль снимал нас ручной кинокамерой и осторожно пятился перед нами, а мы шествовали к главному алтарю, одновременно представлявшему из себя ложе. Младшие члены Ложи были в рясах, напоминавших монашеские, с капюшонами на голове. А Магистр, Фелтон, Гренвилль и остальные были одеты как древнеегипетские жрецы. Тут мне вдруг пришло в голову, что большая часть деятельности Ложи заключается в шарадах и переодеваниях. Все мы находили свой образ в костюмерной. С Кроули было то же самое. В столовой висят его фотографии в рамках. На них он предстает в одежде египтянина, шотландского лэрда, индийского махатмы, английского джентльмена. Его личность менялась в зависимости от одежды. Так и вся магия - в видимости, стиле, блеске. Здесь нет реальности.
Элис усадили на черную простыню, прикрывавшую алтарь. Мне указали место среди участников обряда, окруживших алтарь. После этого полковник Чалмерс направил экзорсистский клинок во все углы зала, чтобы изгнать ларе, которые могли скопиться там в надежде поживиться энергией нашего ритуала. Когда это было проделано, тот, кто стоял слева от меня, начал нараспев читать катехизис. Я узнал голос Джулиана. (Я и не знал, что он будет сегодня здесь.) Нестройным хором мы давали ему требуемые ответы.
- Какой наступил час?
- Время не властно сейчас.
- Какое избрано место?
- За границей пространства.
- Какого бога мы вызываем?
- Повелителя Змея.
- Чем служим делу?
- Помыслом, сердцем и телом.
- Алтарь во мрак погружен.
Затем Фелтон вошел в круг и, обернувшись к Магистру, возгласил:
- Сын Астарты и Асмодея! Повелитель мой! Мое сокровенное я, Хадит, Отче Вседержитель! Приветствую Тебя - Солнце, Тебя - Жизнь, Тебя - Обращающийся пламенный меч! Ты - Козлище, покрывающий Землю в похоти своей, ты - Змей, обвивающий Землю Живую! Наисвященнейший Дух! Наимудрейшее Семя! Невинное Дитя! Непорочная Дева! Зачинательница Сущего! Душа Душ! Слово Слов, Явись, Сокровенный Свет!
Магистр остановился перед Фелтоном и склонил голову, чтобы тот мог снять с него головной убор. Затем он сорвал с себя набедренную повязку и, поворачиваясь во все стороны, показал участникам обряда свой стоящий, надувшийся пенис. О чем же я думал, глядя на все происходящее? Я ломал голову над тем, был ли он тоже под действием кокаина. Да, конечно, то, что вот-вот должно было произойти, было мерзко с точки зрения привычной морали, но Астарта и Асмодей были князем и княгиней любви, и то, чему нам предстояло стать свидетелями, было актом любви на высочайшем уровне. Любовный акт должен был происходить прилюдно, потому что это был не просто физический акт, а скорее торжество любви, связующей всех членов Ложи. Правда, я все же поймал себя на мысли: "О Господи, во что я ввязался?" - но потом ответил сам себе: "Я облекся в одежды мага и наконец покинул мир обыденности, чтобы попасть туда, где действительно происходит что-то настоящее". Растекавшийся по моим жилам адреналин, распаленный кокаином, говорил мне об этом. Знать, дерзать, стремиться и хранить молчание.
Задрав юбку Элис, Магистр взобрался на нее.
"Я - с ангелами!" - выкрикнула Элис. (Ее голос звучал глухо, но думаю, я не ослышался.)
В этот момент, если бы Бог существовал, он наверняка прекратил бы это действо, но Магистр резко вошел в Элис, и когда его тело начало вздыматься и опускаться, участники обряда стали хлопать в такт этим движениям, и наши ритмичные рукоплескания напомнили мне песенку "Whenever a Teenager Cries" в исполнении группы Репарата энд зе Делронз. (Неуместная мысль, но что поделаешь.) Кроме рукоплесканий из круга укрывшихся под капюшонами владельцев дневников доносилось тяжелое дыхание. (Завтра, если Магистр пожелает, он сможет найти свой черный экстаз на алтаре Асмодея запечатленным во множестве дневников, точно в осколках разбитого зеркала, и в фильме, который снимает Гренвилль.) Я старался осмысливать ритуал в обратном порядке, как меня учили. Совершая действия в обратном порядке, Элис, я и остальные участники ритуала могли бы вернуться в век нравственной чистоты и невинности - в мир добродушных фильмов вроде "Женевьевы", комиксов о семействе Гэмбол в газете "Дейли Экспресс", в мир журнала "Ридерз Дайджест", веселых полицейских на дежурстве, Конни Фрэнсис, музыки скиффл и расклешенных юбок. Однако мои умственные способности пока еще слабы, и, насколько я могу судить, мы по-прежнему в тенетах времени - в 1967 году. Я понимал, что Магистр наделяет Элис даром девственности. Вдруг, в самый разгар трахания, она повернула голову набок и посмотрела прямо на меня. Ее красный рот был широко, неправдоподобно широко распахнут. Он напомнил мне Пасть Ада с одной из картин старых фламандских мастеров.
Затем вперед выступил Чалмерс с петухом и мечом в руках, и когда Магистр кончал, Чалмерс полоснул птицу по горлу и поднял ее над сплетенной парой, орошая ее кровью.
И мы, как предписывал ритуал, выкрикнули хором:
- Узри! То изливается семя Бессмертия!
Следующую часть ритуала составляли действия, описанные на латыни, и я не знал, что будет далее в программе. Элис мирно раскинулась на спине и повернула голову в мою сторону. Она смотрела на меня с злобной улыбкой. Затем Магистр, который все еще был на ней, поманил меня пальцем. Я выступил вперед, а он поднялся с алтаря и подставил мне свой все еще эрегированный член для почтительного поцелуя. Затем он жестом указал мне на лоснившуюся от пота Элис. Она была похожа на куклу с потрескавшимся и облупившимся лицом. Подвенечное платье, заляпанное кровью, было задрано. Все было так дико, как в каком-то странном фильме, а все это и на самом деле снимали на кинопленку. После того как я наконец-то выпутался из своего облачения и забрался на алтарь, Элис жестом руки остановила меня, перевернулась на живот и снова посмотрела мне в глаза. И опять я подумал о кукле, настолько меня поразило, как у Элис крутится голова.
- Парадный вход предназначался Магистру, - сказала она, - А для тебя - черный ход.
И хотя не оставалось никакого сомнения насчет того, что она имела в виду, она рукой раздвинула ягодицы. Наше совокупление было актом взаимной ненависти. Я так сильно, так неистово ненавидел Элис, что это даже возбуждало, и, мне кажется, Элис обуревали сходные чувства. Кто-то поднес Магистру потир. Магистр стоял, утолял жажду и следил за тем, как я сношаю невесту в задний проход. Это было трудно и не доставляло удовольствия, однако когда я наконец вошел в нее, участники ритуала разразились гимном Изиде, словно вдохновленные воплями Элис. Магистр протянул потир мне. Это была сама, напиток из саркостеммы, индийский напиток богов, горький на вкус. Не было ни малейшего сомнения в том, что Астарта и Асмодей находятся здесь, в зале, и поднимают взмахами своих крыльев настоящий ураган. И все, все мы были захвачены этим ураганом, в котором смешались ладан, шелк, песнопения, кровь, сома и сперма. Я, каким я был в прошлом, изменился до неузнаваемости, ибо теперь я пустился в великий и опасный путь, полный приключений.
- Ну как, понравилось, дорогая? - крикнул я Элис, когда ее выводили из зала.
Она сделала вид, что не услышала.
Круг стал распадаться, ко мне подошел Гренвилль и сказал:
- Не по-джентльменски, Питер. Но, по крайней мере, теперь у нас есть энергия, которая может нам пригодиться во время грядущих важных событий. А теперь тебе нужно принять ванну.
Пот ручьями стекал по моему телу, и соль ела глаза, но Гренвилль показал рукой на мой член. Он кровоточил. Я понял, что вряд ли смогу надеть свой колючий балахон. Гренвилль протянул мне полотенце, и, осторожно обернув его вокруг бедер, я направился в ванную. Кокаин по-прежнему полыхал в моей крови, и во мне все ликовало. После того, что я сделал сегодня вечером, я был способен на все. Возможно, мне следовало поговорить с Гренвиллем о Салли, но что я мог ему сказать? И потом - что для меня Салли теперь? Я подумал, что мое оккультное имя - Non Omnis Moriar - слишком длинное, язык можно сломать. Когда я сидел в ванне, мне пришло в голову, что друзья для краткости могут звать меня просто Нон, однако потом я понял, что после вступления в Ложу у меня не осталось друзей кроме мистера Козмика, конечно.
После ванны я тут же уселся за дневник. Каким мне покажется сегодняшний день тридцать лет спустя, когда я отопру свой старый сундук, открою дневник и перечту эту запись? Кем я буду, когда я буду перечитывать эти строки, нацарапанные выцветшими чернилами? Может быть - Магистром? Жутковато думать о том, что завтра я буду на похоронах матери. И еще я забыл сказать, что во время ритуала Джулиан был жутко напуган.
12 июня, понедельник
Я встал очень рано и приехал на вокзал как раз к первому поезду на Кембридж. Настроение у меня было мрачное, и сначала я подумал, что это от мрачно-серого костюма, который пришлось надеть, а может, это был кокаиновый отходняк. Наверняка. Но потом, уже в поезде, я вспомнил, что целые сутки ничего не ел, поэтому, едва добравшись до Кембриджа, я, прежде чем идти домой, зашел в кафе на углу Стейшн-роуд и заказал завтрак, какие обычно заказывают водители грузовиков. Моя тетя уже пришла. Отец мне кивнул, но ему было явно трудно разговаривать со мной. Я тоже в основном помалкивал. Фелтон предупредил, что моя семья может воспользоваться похоронами, чтобы вырвать меня из Ложи. Похоронный кортеж, двигавшийся к часовне, был коротким. Наша машина ехала сразу за катафалком. Сидя рядом со мной в машине, папа был вынужден со мной заговорить:
- Как Салли?
- У нее все в порядке.
- Я думал, что ты привезешь ее сегодня с собой. Похоже, она - заводила на бесконечной вечеринке, которая отнимает все твое время в Лондоне. Но, видимо, похороны это не ее стихия.
- Дело в том, что мы с Салли расстались.
Я думал, что хотя бы это известие отца немного приободрит, но он почти не обратил на него внимания и снова впал в оцепенение. Возможно, он думал о грядущем одиночестве.
Мы стояли у часовни. Я смотрел на ее серые стены. Я безумно надеялся найти в них спасение. Мне казалось, что я вижу на этих стенах призрачных египетских жрецов, разноцветные дымки и белую дрожащую плоть Элис, просвечивающие, наложенные друг на друга, как в кино. Мало приятного было видеть все это в кокаиновом похмелье. Кожа моя зудела, и я чувствовал боль между ног. Возможно ли, чтобы Божественное Провидение привело меня сюда именно в этот день? Могут ли баптисты помочь мне? Когда мы вошли в часовню, меня посетила безумная мысль, что мне нужно помолиться Богу, чтобы Он простил меня за содеянное. Конечно, я не верю в Бога, но, даже несмотря на мое неверие, Бог мог бы пожалеть меня и, смилостивившись, одарить благодатью Веры. Тогда всем демонам, незримо обитающим во мне, останется только беззвучно стенать и скрежетать зубами. У меня еще оставалась надежда.
И вот когда началась служба и все склонили головы для молитвы, я тоже стал молиться от всего сердца: "Боже, помоги мне обрести веру. Помилуй меня, жалкого грешника. Дай мне знамение, что я прощен". Но поскольку вокруг свершался шумный христианский обряд, молиться было невозможно.