* * *
Не знаю, ездили ли вы когда-нибудь в Восточный Дульвич, чтобы предложить незнакомой девице сотню монет за то, что она оставит в покое вашего дядю Джорджа. Если не ездили, могу сообщить вам, что на свете существует множество куда более интересных развлечений. Я чувствовал себя не в своей тарелке, когда ехал на вокзал. Я чувствовал себя не в своей тарелке, сидя в пригородном поезде. И я чувствовал себя не в своей тарелке, когда шёл по Кичинер-роуд. Но больше всего я чувствовал себя не своей тарелке после того, как нажал на кнопку звонка и неряшливого вида служанка, открыв дверь, проводила меня по длинному коридору в комнату с розовыми обоями, где в углу стояло пианино, а на каминной полке красовалось множество фотографий.
Если не брать в расчёт приёмную зубного врача, нигде не испытываешь столь тягостных ощущений, как в общей комнате одного из пригородных домов. Как правило, в таких комнатах на столиках стоят чучела птиц под стеклянными колпаками, и у человека чувствительного душа уходит в пятки каждый раз, когда он ловит на себе укоризненный взгляд какой-нибудь куропатки, которую лишили внутренних органов для того, чтобы засунуть туда опилки.
В общей комнате Вистэрии Лодж было три таких столика, и в какую бы сторону вы не посмотрели, перед вашим взором вставало одно из чучел. Под двумя стеклянными колпаками находилось по одной птице, а под третьим - семейная группа, состоящая из папы-снегиря и мамы-снегиря и ребёнка-снегиря. Этот последний выглядел как самый настоящий бандит и, по правде говоря, испортил мне настроение больше, чем все остальные чучела вместе взятые.
Я подошёл к окну и уставился в сад, чтобы избежать кровожадного взгляда, когда дверь открылась, и, обернувшись, я увидел особу, настолько непохожую на девушку, что она могла быть только её тётей.
- Э-э-э, здравствуйте, - сказал я. - Доброе утро.
Слова дались мне с большим трудом, потому что я внезапно почувствовал себя как рыба, вытащенная из воды. Я имею в виду, комната была такой маленькой, а особа - такой необъятной, что на мгновенье мне стало нечем дышать. Должно быть, на свете есть люди, не предназначенные для нахождения с ними в одном помещении, и эта тётушка явно принадлежала к их числу. Её тело колыхалось, если вы понимаете, что я хочу сказать. Я подумал, что в молодости она была очень хорошенькой, хотя и тогда, по всей видимости, обладала пышными формами. Сейчас же, мягко говоря, она набрала лишний вес и выглядела совсем как одна из оперных певиц восьмидесятых на старых фотографиях. К тому же у неё были жёлтые волосы и ярко-красное платье.
И тем не менее она была добрячкой, потому что при виде Бертрама расплылась в улыбке. Бертрам пришёлся ей по душе.
- Наконец-то! - воскликнула она.
Честно признаться, я ничего не понял.
- А?
- Вот только к племяннице вам лучше зайти немного попозже. Она только что уснула.
- О, в таком случае…
- Не стоит её будить, как вы думаете?
- Конечно, нет, - с облегчением сказал я. - Из-за инфлюэнцы она промучилась всю ночь, а утром задремала. Пускай немного поспит, вы не возражаете?
- У. мисс Платт инфлюэнца?
- Это мы с ней так решили. Но, конечно, ваше мнение решающее. Знаете что, не будем терять времени даром. Раз уж вы здесь, взгляните на моё колено.
- Колено?
Я ничего не имею против коленей, но в определённое время и, если так можно выразиться, в определённом месте, а сейчас, как мне казалось, момент был неподходящий. Однако она привела свой план в исполнение.
- Что вы думаете об этом колене? - спросила она, открывая мне тайну за семью печатями.
Само собой, вежливость - прежде всего.
- Жуть! - восхищённо сказал я.
- Вы не поверите, как оно меня мучает.
- Правда?
- Простреливает изо всех сил. Адская боль. И знаете, что самое забавное?
- Что? - спросил я, чувствуя, что смех пойдёт мне на пользу.
- В последнее время я испытываю точно такую же боль в конце позвоночника. Может, посмотрите?
- На ваш позвоночник?
- Да.
Я покачал головой. Я люблю повеселиться, как никто другой, и ничего не имею против богемного образа жизни, ну, и всего прочего. Но существуют определённые границы, и мы, Вустеры, никогда их не переходим.
- Это невозможно, - сурово произнёс я. - Только не позвоночник. Колени - да. Позвоночники - нет.
Она удивлённо на меня посмотрела.
- Вы какой-то странный. Впервые вижу такого доктора.
- Доктора?
- Но ведь вы доктор?
- Кто сказал, что я доктор?
- А разве вы не доктор?
- Неужели я похож на доктора?
Наконец-то мы выяснили отношения. Наши глаза раскрылись. Мы разобрались, что к чему.
Я с самого начала подумал, что у неё добрая душа, и сейчас моё предположение оправдалось. Я никогда не слышал, чтобы женщина так сердечно смеялась.
- Ох, давно мне не было так смешно! - всхлипнула она, одалживая у меня платок, чтобы вытереть глаза. - Ну, вы даёте! Но если вы не доктор, кто вы такой?
- Меня зовут Вустер. Я пришёл поговорить с мисс Платт.
- О чём?
Наступил решающий момент. Сейчас я должен был вытащить чек и сделать всё возможное, чтобы тётушка невесты его взяла. Но, хотите верьте, хотите нет, рука отказалась мне повиноваться. Сами знаете, как это бывает. Предлагать деньги за то, чтобы твоего дядюшку оставили в покое - задача не из лёгких, а в определённых ситуациях она просто невыполнима.
- О, ни о чём, знаете ли. Просто решил её навестить. - Внезапно мне в голову пришла блестящая мысль. - Мой дядюшка узнал, что она прихворнула, вот в чём дело, и поручил мне проведать её, чтобы узнать, как она себя чувствует.
- Ваш дядюшка?
- Лорд Яксли.
- О! Вы племянник лорда Яксли?
- Он самый. Должно быть, дядюшка у вас днюет и ночует, что?
- Напротив. Я ни разу его не видела.
- Ни разу?
- Ни разу. Рози, конечно, мне всё о нём рассказывает, но почему-то никак не хочет пригласить в гости, даже на чашечку чая.
Я начал понимать, что Рози - девица не промах. Если б я был девушкой и на мне хотели бы жениться, а я знал бы, что в моей квартире обитает такой экспонат, как эта тётушка, я бы тоже крепко подумал, прежде чем пригласить своего жениха к себе домой до того, как брачная церемония завершится и он поставит свою подпись где полагается. Я имею в виду, у тётушки, несомненно, были добрая душа и золотое сердце, но тем не менее не стоило демонстрировать ей Ромео раньше срока.
- Наверное, вы были поражены, когда обо всём узнали? - спросила она.
- Это уж точно.
- Само собой, окончательно ничего не решено.
- Вот как? Я считал…
- О нет. Рози пока ещё не дала согласия.
- Ясно.
- Она, конечно, понимает, что ей оказали большую честь, но иногда её беспокоит мысль, что он слишком стар.
- Моя тётя Агата придерживается того же мнения.
- И всё-таки титул - это титул.
- Вы правы. А сами-то вы что об этом думаете?
- Ну, меня никто не спрашивает. Разве современные девушки слушаются старших?
- Должно быть, не очень.
- Вот и я говорю. Боюсь, ничего хорошего их не ждёт. Но нам с вами от этого не легче.
- Вы опять правы.
Я подумал, что наша беседа может продолжаться до бесконечности. У неё был такой вид, словно она решила проболтать весь день. Но в эту минуту служанка вошла в комнату и доложила, что прибыл доктор.
Я поднялся на ноги.
- Ну, мне пора.
- Жаль, что вы так торопитесь.
- Дела, знаете ли.
- Что ж, будьте здоровы.
- Пока-пока.
Я вышел на улицу и полной грудью вдохнул свежий воздух.
* * *
Зная, что ждёт меня дома, я с удовольствием отправился бы в клуб и провёл бы там остаток дня. Но опасности следует встречать лицом к лицу.
- Ну? - спросила тётя Агата, как только я появился в дверях гостиной.
- И да, и нет, - ответил я.
- Что ты имеешь в виду? Она отказалась взять деньги?
- Не совсем.
- Значит, взяла?
- Ты не понимаешь.
И я объяснил, что произошло. Я не ждал, что она придёт от моего сообщения в восторг, и поэтому не огорчился, когда моё предчувствие сбылось. По правде говоря, во время моего рассказа она отпускала в мой адрес всё более колкие замечания, а когда я закончил, издала шипящий звук такой силы, что в комнате задребезжали стёкла. По-моему, она собиралась воскликнуть "сукин сын", но вовремя спохватилась, вспомнив о своём благородном происхождении.
- Приношу свои извинения, - сказал я. - Я готов честно признаться, что струсил. Мне стало совестно. Такое с каждым может случиться.
- Ты самое мягкотелое беспозвоночное из всех, кого я знаю.
Я задрожал, как воин, которому разбередили старую рану.
- Я буду крайне тебе признателен, тётя Агата, - попросил я, - если ты в моём присутствии воздержишься от упоминаний о позвоночнике. Это слово будит во мне неприятные воспоминания.
Дверь открылась, и на пороге показался Дживз.
- Сэр?
- Да, Дживз?
- Мне показалось, вы меня звали, сэр.
- Нет, Дживз.
- Слушаюсь, сэр.
В моей жизни бывают минуты, когда даже под пристальным взором тёти Агаты я могу проявить твердость характера. Я видел, что каждая чёрточка лица Дживза светится разумом, и неожиданно понял, какую неимоверную глупость совершаю, отказываясь воспользоваться этим целительным источником в угоду предрассудкам тёти Агаты, не желавшей обсуждать семейные дела с прислугой. Возможно, она зашипит на меня сильнее прежнего, но я решил обратиться к Дживзу за советом, что, кстати, мне следовало сделать с самого начала.
- Дживз, - сказал я. - Ты знаешь моего дядю Джорджа?
- Да, сэр.
- Ты знаешь, что произошло?
- Да, сэр.
- Ты знаешь, чего мы хотим?
- Да, сэр.
- В таком случае дай нам совет. И не мешкай, Дживз. У нас мало времени. Давай, шевели мозгами.
- Насколько я понимаю, вы навещали молодую особу у неё дома, сэр?
- Только что оттуда вернулся.
- В таком случае вы, вне всяких сомнений, видели её тётушку?
- Дживз, это единственное, что я там видел.
- Тогда моё предложение должно вам понравиться, сэр. Я порекомендовал бы вам познакомить его светлость с этой женщиной. Она всегда намеревалась остаться жить со своей племянницей, когда та выйдет замуж. Если его светлость узнает об этом после того, как встретится с тётушкой невесты, он крепко задумается, прежде чем связать себя брачными узами. Вы не могли не заметить, сэр, что тётя мисс Платт, несмотря на свою добрую душу, самая настоящая простолюдинка.
- Дживз, ты абсолютно прав. Не говоря обо всём прочем, у неё жёлтые волосы.
- Вот именно, сэр.
- И ярко-красное платье.
- Совершенно верно, сэр.
- Я завтра же приглашу её на ленч и познакомлю с дядей Джорджем. Вот видишь, - обратился я к тёте Агате, которая всё ещё извергала лаву за моей спиной, - Дживз попал в яблочко, не сходя с места. Разве я тебе не говорил…
- Это всё, Дживз, - сказала тётя Агата.
- Слушаюсь, мадам.
Когда он ушёл, тётя Агата в течение нескольких минут высказывала своё мнение по поводу того, как Вустер роняет престиж всего клана, позволяя слуге мнить о себе бог весть что. Затем она вновь вернулась, если так можно выразиться, к основной теме разговора.
- Берти, - заявила моя престарелая родственница, - завтра ты опять поедешь к девушке и на этот раз поступишь так, как я тебе велела.
- Но, прах побери! У нас имеется шикарный альтернативный план, основанный на психологии индивида…
- Хватит, Берти. Я всё тебе сказала. Мне пора. До свидания.
И она удалилась, даже не догадываясь, что Бертрама Вустера на испуг не возьмёшь. Едва дверь за ней затворилась, я позвал Дживза.
- Дживз, - сказал я, - моя тётушка, - ты знаешь, о ком я говорю, - и слышать не хочет о твоём шикарном альтернативном плане, но я, тем не менее, намерен привести его в исполнение. Я считаю, это верняк. Ты сможешь устроить так, чтобы эта женщина пришла ко мне завтра на ленч?
- Да, сэр.
- Прекрасно. А я тем временем позвоню дяде Джорджу, Мы сделаем тёте Агате доброе дело помимо её воли. Как там говорит поэт, Дживз?
- Поэт Бернс, сэр?
- Нет, не поэт Бернс. Какой-то другой поэт. О добрых делах украдкой.
- "Дела благие, не оставшиеся в памяти", сэр.
- Вот-вот. В самое яблочко.
* * *
Должно быть, тот, кто делает доброе дело украдкой, должен радоваться, дальше некуда, но, честно признаться, я не горел желанием усесться за один стол с дядей Джорджем. Мой дядя Джордж зануда, каких мало, и во время ленча рта никому не даёт раскрыть, рассуждая о симптомах своей болезни, причём ему невозможно объяснить, что присутствующие отнюдь не жаждут слышать подробностей о его желудке. Прибавьте, так сказать, к дядюшке Джорджу тётушку мисс Платт, и вы поймёте, что в подобном обществе трудно находиться даже самому мужественному воину. Когда на следующий день я проснулся, у меня возникло какое-то зловещее предчувствие, и тучи, если вы понимаете, о чём я говорю, продолжали сгущаться над моей головой всё утро. Когда пришло время коктейлей, я совсем упал духом.
- Если б мне предложили ломаный грош, Дживз, чтобы я плюнул на это дело и умчал бы на весь день в "Трутень", я согласился бы не раздумывая.
- Я понимаю, вам предстоит тяжёлое испытание, сэр.
- Откуда ты знаешь этих людей, Дживз?
- Меня привёл к ним домой мой старый знакомый, сэр, камердинер полковника Мэйнуэринг-Смита. Когда между молодой особой и моим старым знакомым возникло взаимопонимание, он пригласил меня в Вистэрии Лодж.
- Они были помолвлены?
- Нет, сэр. Но к тому моменту у них возникло взаимопонимание.
- А почему они поссорились?
- Они не ссорились, сэр. Когда его светлость начал ухаживать за молодой особой, она, вполне естественно, почувствовала себя польщённой, и в ней стала происходить борьба между любовью и честолюбием. Но даже сейчас она ещё не приняла окончательного решения.
- Ты имеешь в виду, если дядя Джордж от неё отвяжется, твоему приятелю крупно повезёт?
- Да, сэр. Смитхэрст, - его зовут Смитхэрст, сэр, - сочтёт такой исход дела осуществленьем всех его мечтаний.
- Здорово сказано, Дживз. Сам придумал?
- Нет, сэр. Это "Бард Эйвона", сэр.
В этот момент кто-то невидимый позвонил в дверь, и я собрался с силами, приготовившись играть роль гостеприимного хозяина. Испытание началось.
- Миссис Уилберфорс, сэр, - объявил Дживз.
- Ума не приложу, как мне удержаться от смеха, когда ты будешь стоять за моей спиной и говорить: "Мадам, не хотите ли ещё картошечки?" - сказала тётушка невесты. Почему-то она показалась мне ещё необъятнее, желтее и дружелюбнее, чем в прошлый раз. - Я его знаю, вот в чём дело, - тыкая в Дживза пальцем, объяснила она. - Этот молодой человек не раз заходил к нам на чашечку чая.
- Он мне говорил.
Она окинула гостиную взглядом.
- А у вас тут недурно. Хотя лично мне больше нравятся розовые обои.
Обожаю что-нибудь весёленькое. Что это у вас? Коктейли?
- Мартини с абсентом, - ответил я, наливая в бокал подкрепляющую силы жидкость.
Она взвизгнула, совсем как девочка.
- Не вздумайте угощать меня этой дрянью! Вы не представляете, что со мной будет, если я выпью хоть капельку. Да я просто загнусь от боли! Для желудка нет ничего вреднее коктейлей.
- Ну, не знаю.
- А я знаю. Если б вы поработали с моё буфетчицей, тоже знали бы.
- Э-э-э… вы работали буфетчицей?
- Много лет подряд, когда была молодой. В "Крэйтерионе".
Я уронил бокал с коктейлем на пол.
- Вот! - торжествующе воскликнула она. - Теперь поняли, что значит пить коктейли? У вас дрожат руки. Я всегда говорила мальчикам: "Пейте портвейн. Портвейн полезен. Я сама пью только портвейн. Ни к чему вам глотать эту новомодную американскую гадость". Но они меня не слушали.
Я смотрел на неё во все глаза. В своё время в "Крэйтерионе" наверняка были тысячи буфетчиц, но всё равно я получил некоторый шок. Много воды утекло с тех пор, как дядя Джордж пытался вступить в мезальянс, - тогда он ещё не получил титул, - но при упоминании "Крэйтериона" Вустер всё ещё дрожал с головы до ног.
- Э-э-э, когда вы работали в Кр., - спросил я, - к вам не заходил парень с такой же фамилией, как у меня?
- Знаете, а я забыла вашу фамилию. У меня жуткая память на имена.
- Вустер.
- Вустер! А мне вчера показалось Фостер. Вустер! Не заходил ли ко мне парень по имени Вустер? Ну, вы даете. Да Джордж Вустер и я, - Свинюшка, вот как я его называла, - собирались пожениться, и обязательно поженились бы, если б его папаша не прослышал бы про это и не вмешался бы. Он предложил мне кучу денег, чтобы я его бросила, а я, как последняя дура, дала ему себя уговорить. Я часто вспоминала Свинюшку; всё думала, куда он подевался. Неужто он ваш родственник?
- Ради бога простите, - сказал я. - Совсем забыл, что мне надо дать последние указания Дживзу.
Я быстро прошёл на кухню.
- Дживз!
- Сэр?
- Знаешь, что?
- Нет, сэр.
- Эта женщина…
- Сэр?
- Она буфетчица дяди Джорджа!
- Сэр?