Он неустанно заботился о впечатлении, которое производил на окружающих, желая создать самый, разноречивый образ, какой только возможно, дабы не быть принужденным держаться чего-то одного. Так, будучи верховным понтификом, он пускался в различные эротические похождения и вел жизнь достаточно светскую и открытую, чтобы можно было возбуждать к себе интерес, но не допускать сомнений в своей влиятельности. С этой целью он буквально разорился на подарки. А разорившись, одолжил золото у Красса. Не одержав особых побед, отнял у Помпея его славу. Отнял у Помпея все, даже дочь,- кроме разве того величайшего восхищения, которое питал к Помпею Альбуций.
Неожиданно Цицерон выступает с речью против триумвиров. Катон доказывает, что можно ходить без обуви, босиком, и это приводит его в бешеное исступление. Цезарь захватывает Иллирию и обе Галлии. Целых пять лет он передвигается в носилках, и повсюду за ним следуют две повозки с буксовыми табличками. Помпей завоевывает Испанию. Красс - Сирию. В Галлии Цезарь обнаруживает существование племени, населяющего берега в долине Сены: посреди реки видны два маленьких островка, там растут левкои, гнездятся утки. Они клюют червей в тени собора, которого еще нет; эта тень придает сырой траве, где кормятся утки, сумрачный голубоватый оттенок.
Он много размышлял о камнях, о том, что строится из камней. В 65 году Цезарь был куратором Аппиевой дороги: он приказал вымостить ее камнем. При нем были созданы пристани для разгрузки барж, возведен мост, выстроены два постоялых двора, две почтовые станции с перекладными лошадьми, шесть трактов. Он велел ставить на каждой миле путевые столбы и высекать надписи, прославляющие его имя, - эдакие рекламные щиты той эпохи, более долговечные, конечно, но столь же заметные. Цезарь коллекционировал драгоценные камни, предпочитая крупные, размером чуть ли не с булыжник, а также чеканные сосуды, амфоры и статуи, покупал за бешеные деньги красивых и образованных рабов. Собирал он и картины старинных мастеров, в частности Перейка. В 59 году он подарил женщине, которую любил сильнее всех тех, с кем спал, - Сервилии, матери Брута, - жемчужину стоимостью в полтора миллиона денариев.
Больше всего на свете он любил друзей, но их у него не было. Публий Клодий надевает длинную женскую тунику, прикрывает голову накладными волосами. Вспоминается роман Альбуция "Raptus in veste muliebri" (дословно: "изнасилованный в женском наряде"), где юношу, облачившегося в женские одежды, насилуют мужчины. Клодий проникает в дом Цезаря во время праздника Доброй Богини. Поставленный перед выбором между любовью и дружбой, Гай Юлий Цезарь ни минуты не колеблется. Он отвергает жену. И сохраняет друга. Не было человека, кому он поверял бы свои тайные мысли.
Всю свою жизнь он провел в носилках, за написанием писем. Он писал всюду и всегда - в пути, за столом, в постели. Говорил, что нужно уметь находиться сразу в нескольких местах и использовать как свое присутствие, так и отсутствие, ибо второе из них более загадочно и интригующе, нежели первое. Его главными секретарями были Оппий и Бальб. У них имелся свой тайный шифр и условные сокращения.
Счастье не знает пределов. Повелевать, наслаждаться любовью, строить мир, где все тебе подвластно, жить в бесконечном вихре деятельности и новых, неожиданных свершений, из страха, что в покое все загнивает, сплавлять воедино удачу и усталость, прозрение будущего и внезапные препятствия на пути к нему - все радовало его, все доставляло удовольствие. Мне помнится одна фраза Цицерона, которая включена в "Латинскую грамматику" Кейру и может служить тому убедительным примером: "La cause de Cesar ne manquait de rien: elle manquait seulement de cause". В пятом классе мы хором декламировали это изречение, и оно казалось нам пустым, ходульным. В те времена школьники носили короткие серые фланелевые штаны, из которых торчали худые озябшие коленки - голые, незагоревшие
коленки, испещренные черными зудящими болячками. Их всегда ужасно хотелось отковырнуть, но было боязно. И это тоже захватывало, только по-другому. Время никак не проходило, но вдруг прошло. И ныне эта фраза Цицерона кажется мне все более и более мудрой, ибо в ней заключена вся правда. Правда о любых вещах, о любом поступке, о любом живом существе. Правда обо всем на свете, вплоть до сплетенных ног в породившем нас соитии. Вплоть до внезапного возникновения полового органа у зародыша на двадцатый день жизни в материнском чреве. Вплоть до ссадин на детских коленках, как раз над краем фланелевых штанишек; их ткань слегка вохрилась, кое-где ворсинки сбивались в комочки. Вплоть до этих сереньких комочков. Но довольно о Цезаре.
Глава одиннадцатая
РОМАНЫ О ГОМОСЕКСУАЛИСТАХ И РАСПУТНИКАХ
Итак, Альбуций примыкал к партии Помпея. В продолжение трех месяцев он активно занимался доставкой оружия для его сторонников. В ту пору ему едва исполнилось двадцать лет, он еще не был женат, еще не публиковал свои романы, однако до самой смерти Альбуций Сил хранил верность помпеянцам. Вот они - плоды воспоминания о чутких крошечных ушках серого гиппопотама. О Помпее Альбуций говорил: "Dederunt victis terga victores" (Мы видели, как победители бегут от тех, кого победили). Цестий утверждал, что Альбуций украл эту максиму у Публия Аспрена. Впрочем, в Риме все писатели занимались взаимным плагиатом. Искусство понималось как соревнование произведений и соперничество людей. Оригинальность сюжета, как и оригинальность мысли, не считалась главенствующей. Никто не говорил: "старинные" и "современные", "старые" и "молодые"; существовало лишь противопоставление "древних" "новым", при том что эти последние стремились попасть в разряд "древних". Среди романов Альбуция вряд ли сыщется хотя бы один, чей сюжет он мог бы назвать своим собственным. Персональными надлежало быть только нюансам, манере письма, лексике, деталям и стилю. Так, однажды Ареллия Фуска обвинили в краже какого-то тезиса у Адэя, на что Ареллий возразил: "Do operam ut cum optimis sententiis certem nec illas corrigere conor, sed vincere" (Я стараюсь бороться с самыми удачными мыслями, но не ослабляя их, а захватывая в плен).
Отец Сенеки-ментора в беседе с другом упомянул максиму, которой пользовался Фукидид: "Успех надежно скрывает и маскирует в своей тени все промахи". Альбуций напомнил, что Саллюстий украл эту максиму для жизнеописания Цезаря: "Успех - покрывало для пороков". Альбуций Сил сказал: "Саллюстий - умелый мастер. Он победил грека, обокрав его". Я изложу здесь, слово в слово, шесть романов, чей юридический аспект - чистейшая условность. Отзвуки всех этих дебошей, гомосексуальных насилий и солдатских разгулов до сих пор напоминают о войнах, обагрявших кровью мирные города и селения и наводивших ужас на всю страну.
СОЛДАТ МАРИЯ
MILES MARIANUS
Во времена войн с кимврами некий трибун, родственник Мария, то и дело запускал руку под тунику одного молодого солдата и хватал его за тестикулы. Но юноша всякий раз отвергал эти авансы и, разжав пальцы трибуна, спасался бегством в лагерь.
Спустя некоторое время скорченный труп трибуна находят в луже крови, с перерезанным от уха до уха горлом. Молодой солдат сознается в этом убийстве. Его приводят к Марию, в ту пору императору:
- Разве ты не должен был повиноваться старшему?
- Солдат готов претерпеть любые тяготы войны, вплоть до гибели, но подставлять свой зад другому он не обязан.
- Неужто твой зад стоит жизни трибуна? Уж не думаешь ли ты, что уважение к чистоте твоего зада сможет умерить скорбь от потери родственника?!
- Он замарал чистоту ваших знамен.
- Долг солдата - защищать честь Рима, его победоносных орлов, добродетели его граждан и мужскую гордость его солдат.
- Мой родич запятнал себя лишь грязными намерениями, которые ты ему приписываешь. Он не осквернил тебя своею спермой.
- Древние возвращались из боя, покрытые пылью и кровью. Но они не возвращались с ляжками, скользкими от смазки и спермы.
- Ты с полным основанием жалуешься на наш испорченный век, но мой родственник был испорчен не более, чем этот век.
- Я был бы недостоин зваться твоим солдатом, ежели проявил бы уступчивость, и еще более низок, ежели проявил бы трусость.
ИЗНАСИЛОВАННЫЙ ЮНОША
RAPTUS IN VESTE MULIEBRIS
Некий юноша отличался красивым лицом и прекрасными черными глазами. Как-то раз он поспорил с двумя своими друзьями, что покажется на люди в женской одежде и женском парике. В таковом облике он стал прогуливаться по улице. И когда ему свистели вслед, он еще усерднее изгибался и кокетливо поводил бедрами. Но вот на углу одной из улиц Субуры его окружают десять молодых людей. Сперва они силою принуждают его к сношению через рот. Потом срывают с него одежду и с хохотом обнаруживают под нею мужские гениталии. Вслед за чем насилуют его по очереди, все десятеро, невзирая на пронзительные крики своей жертвы. Разрывают ему анус.
Изнасилованный юноша подает жалобу на своих обидчиков. Но жалоба эта оборачивается против него самого: суд обвиняет его в том, что он облачился в женскую одежду, прикрыл голову накладными волосами и размалевал себе лицо. Тем самым он насмеялся над паллою честных гражданок. Магистрат объявил:
- Apud patres nostros nefas putabatur brachium toga exserere (Во времена наших предков считалось преступлением оголить руку, скрытую тогой).
ВНУК
NEPOS EX MERETRICE SUSCEPTUS
Некий человек безжалостно изгнан из дома своим отцом, своей матерью и своим дядею, да еще с помощью четырех рабов, за то, что не хочет расстаться с куртизанкой по имени Гиспала, в которую влюблен без памяти. Он стал жить с нею. Они любили друг друга. У них родился сын, которого они вместе и воспитали. Но потом этот человек заболел. Он послал за отцом, чтобы поручить ему своего сына, сказавши так:
- Я тебе уже не сын. Но этот ребенок - твой внук. Его родила от меня Гиспала.
Он умер. Едва куртизанка предала его тело огню, как отец явился к ней. Он не потребовал у нее урну с прахом, но взял к себе в дом младенца. Его младший сын затеял процесс против отца. Он обвинил его в слабоумии.
Отец:
- Эта куртизанка была примерной супругой. Я сам видел, как усердно она заботилась о больном и как горевала. Мало сказать, что волосы ее были растрепаны, - она рвала их, обуянная скорбью.
Младший сын:
- Он уже не был тебе сыном. Ты выгнал его из дома.
Отец:
- Мне сказали: твой сын умирает. Я поспешил к нему, я бежал как безумный (Amens cucurri).
- Я - твой единственный сын.
- Там, в доме куртизанки, я увидел двух моих сыновей. Один умирал. Другой плакал.
- Incidit in meretricem inter omnia mala etiam fecundam (Он встретил блудницу, которая помимо прочих своих пороков отличалась еще и плодовитостью). Отец, ты должен отвергнуть ребенка, рожденного бог знает от кого!
- Я готов признать, что был безумен - в тот миг, когда глаза мои не видели, которого из сыновей должен изгнать.
- Adoptavit ejus filium propter quam etiam suum ejecerat! (Мой отец усыновил ребенка от этой шлюхи, из-за которой отверг родного сына!) Я обвиняю своего отца в слабоумии.
- Ut intravi, cadentes jam oculos ad nomen meum erexit fugientemque animam retinuit. "Pater" inquit... (Когда я вошел и он услышал мое имя, то открыл глаза, уже затуманенные близкой смертью, и удержал готовое отлететь дыхание. "Отец мой", - прошептал он...) А потом спросил: "Где мой брат?"
Мы можем привести отрывки из девяноста сюжетов Альбуция Сила. Среди романов о разврате есть еще одна декламация, где отца обвиняют в слабоумии: некий отец задумал хитростью вернуть сына, погрязшего в распутстве. Он делает вид, будто и сам предается блуду, бесчестит свои седины развратными ласками шлюх, душится благовониями, удлиняет свою тогу, украшает ее яркой каймой. Мало-помалу старик входит во вкус. Проматывает свое состояние. Сын, обеспокоенный неминуемым разорением, обвиняет своего отца в безумии.
В "Слепом развратнике" Альбуций выводил на сцену десятерых юношей, проигравших в кости все свои богатства. И вот, лишившись состояния, вздумали они поставить на кон собственные глаза, дабы отыграться: тот, на кого падет жребий, во-первых, даст себя ослепить и, во-вторых, получит несколько тысяч денариев вспомоществования, которое государство оказывало после расследования причин несчастья. Проигравшим считается тот, кто вытянет самую короткую кость. Один из них выбирает такую кость; девятеро других выкалывают ему глаза, однако государственное казначейство отказывает в сумме, на которую рассчитывали игроки. Слепой начинает процесс против казначейства, но магистрат объявляет, что призван помогать изувеченным, а не оплачивать изувеченье.
ЧЕЛОВЕК, СОБЛАЗНИВШИЙ ДВУХ ЖЕНЩИН
RAPTOR DUARUM
Некий человек тайком проникает в сад одного гинекея. Той же ночью он силой овладевает там двумя юными девушками. Первая требует наказать его смертью. Вторая хочет, чтобы он на ней женился.
В романе описан спор сестер. Виновник преступления со скрученными руками находится в атрии. Ноги его, однако, не связаны. Из дома несутся стоны и плач, крики радости и шум приготовлений к свадьбе. Мать подходит то к одной, то к другой дочери. Рабыни также бегают между двумя девушками. Младшей сестре говорят:
- Он не согласен жениться.
- Но он разбудил мое сердце, когда овладел мною, - отвечает та.
- Пускай его подвергнут пытке. Пускай распнут на глазах у всех. Пускай он умирает целый день, этот насильник, осквернявший целую ночь двух девственниц, - требует старшая.
- Он сказал мне: Dum te peto, in illam incidi (Отыскивая тебя, я наткнулся на другую). Он любил меня. Он овладел мною на коленях.
- Он овладел тобою силой, против твоей воли.
- Его любовь была так неистова, что он забыл спросить, согласна ли я ответить на его желание.
- Он зажал мне рукой рот. Сорвал с меня ночную тунику. Связал мне руки. Я требую, чтобы это насилие было наказано смертью.
- Сестра, если ты любишь меня, прости моего мужа!
Альбуций разрешал эту коллизию следующим образом: мужчина не может жениться на двух женщинах сразу, но он может умереть из-за двух сестер.
- Я должна тебя огорчить, - сказала мать, - у твоего супруга есть любовница. Он изменил тебе с нею в ночь перед твоей свадьбой.
ИЗНАСИЛОВАННАЯ ЖЕНЩИНА
RAPTA
Некая девушка, которую изнасиловали в саду, близ куртины с розами, хочет выйти замуж за своего насильника, но встречает отказ.
Девушка:
- Я скорблю о том, что меня ранило.
Молодой человек:
- Мой живот ни разу не прильнул к ее животу. Она скорбит о том, чего не было.
Девушка:
- Я не желаю смерти тому, кто меня опозорил. Я заявляю свое неотъемлемое право на того, кто отвергает мою руку.
- Я не смотрю на женщин. Ни разу в жизни не приподнял я свою тунику. Клянусь, что не знаю даже, что растет у меня меж ног.
- Это ты лишил меня девственности. Вспомни о розах.
Тут-то насильник вспомнил об аромате роз и впрямь согласился признать содеянное, сказавши так:
- Nox, vinum, error... (Ночь, вино, безумие...) Да, я соблазнил, я изнасиловал ее. Луна не сияла в небе. Во тьме, едва видные, смутно белели розы. Одновременно увидел я и ее лампу, и ее грудь. О, как всесильны красота и аромат женщин, когда они молоды!
Однако этот последний сюжет, не очень типичный для Альбуция, скорее можно приписать Юнию Галлиону.
Глава двенадцатая
СМЕРТЬ ЦИЦЕРОНА
У подножия крепостной стены тоже цветут розы, только желтые, крошечные, дикие, запорошенные пылью, которую не смывает даже утренняя роса. Стоит середина сентября 48 года. Цезарь находится в Трое, где оплакивает Энея, освобождает город от налогов и покидает новые террасы, защищенные каменным барьером. Илион голосует за возведение статуи Цезаря. Выбитая на нем надпись пережила века: "Гаю Юлию Цезарю, сыну Гая, верховному жрецу, императору, потомку Ареса и Афродиты, возрожденному богу, спасителю человечества".
Иногда человечеству выпадает счастье не знать спасения. В конце сентября Цезарь решает вновь посетить Родос. Он посещает Родос. Вспоминает детские годы. Едет на могилу своего учителя Аполлония. Цезарю пятьдесят два года, он наслаждается жизнью и странствиями. За спиной у него одиннадцать лет непрерывных войн. Он садится на корабль, который доставляет его с Родоса в Александрию. Под навесом, растянутым на палубе, в бронзовой вазе стоит огромный букет пурпурных роз. 2 октября судно входит в гавань, причаливает к берегу. Цезарь спускается по деревянным сходням, ступает на землю; ему подносят голову Помпея. Он отворачивается. Ему подносят перстень с печатью, принадлежавший Помпею: слезы брызжут у него из глаз. Он прикрывает глаза рукою. Идет по пристани, в толпе греков и египтян. Что-то неожиданно сломалось в нем. Он лишился врага. Кончено извечное соперничество, которое всю жизнь подстегивало его. То, что на протяжении двадцати трех лет вдыхало в него энергию, теперь, чудится ему, бесследно исчезло - и душа опустела.
Чуть позже он скажет:
- Пережить другого всегда постыдно.
Ему уже не так легко дышится. От езды в носилках ломит все тело. В 47 году Цезарь верхом прибывает в Малую Азию, возвращает Армению Дейотару, Каппадокию - Ариобарзану. Это занимает у него пять дней. 2 августа 47 года, находясь в Зеле, он диктует рабу-писцу проект приветствия для своего триумфа. Он утомлен. Пишет в Рим: "Veni, vidi, vici", изобретая, таким образом, и телеграмму, и рифму.
Цезарь подсчитал, что его "груда мертвецов" составляет примерно 1192000 убитых врагов; никто, по его мнению, не воевал лучше, и ни один полководец, ни современный, ни древний, не может с ним соперничать.
В 46 году (то есть на 708-м году существования Рима) Альбуций впервые увидел жирафа и буквально влюбился в него. Этой радостью он был обязан Цезарю; чтобы накормить животное, ему подавали траву на шестах пятиметровой длины. Альбуций восторженно созерцал это существо, жующее пищу совсем как человек. Он любовался стройными, длинными ногами жирафа, его неспешной грациозной поступью, нежной пятнистой желто-коричневой шкурой. Его восхищали большие темные глаза с длинными ресницами, выразительный, чуть удивленный взор, коротенькие смешные рожки с кисточками на концах, молчание, изредка прерываемое шумными вздохами и фырканьем. Он смотрел, как жираф спит ночью стоя, в загоне близ Помпеева форума, и не мог прийти в себя от изумления. Готовился четверной триумф Цезаря.