- "Сверхподзвуковой, невидимый и бесшумный оборонительно-нападательный штурмовик-бомбардировщик ответного удара компании "МиМ. ПиП"".
- Хорошее название для штурмовика-бомбардировщика ответного удара. И в нашей заявке хорошо будет смотреться.
- Я примерно так и предполагал, сэр.
- Оно представлялось вполне подходящим, - добавил Уинтергрин.
- Согласен с вами, Джин. Мило, - продолжал Заблдыгер под молчание всех остальных, - прошу вас, пока мы работаем, набросайте для меня что-нибудь на бумаге. Всего пару-тройку блестящих абзацев. Боюсь, рано или поздно нам придется попросить у вас несколько бóльших подробностей. Но я уже знаю, что мне не терпится выступить в финальном забеге: знаю - с кем, и знаю, кому подам нашу заявку.
- Мелкому Хрену? - с надеждой выпалил Мило.
- О нет, к Мелкому Хрену обращаться пока что рано, - жизнерадостно ответил Заблдыгер. - Хоть я и был бы, разумеется, не прочь начать прямо с него. Нет, существуют каналы и выше нас, и ниже, обойти которые мы не можем, и существуют штафирки из министерства обороны. Под самый конец нам придется, насколько я понимаю, получить визу Розенблатта. Я хочу поскорее представить нашу концепцию на рассмотрение и приступить к вербовке ваших сторонников. Сами понимаете, не вы один охотитесь за этими денежками.
- А кто еще?
- Тут я не вполне уверен. Один из них - Стрейнджлав. Остальных не знаю.
- Стрейнджлав? - переспросил Мило.
- Этот немец, - усмехнулся Уинтергрин.
- Он проталкивает "Стелс".
- А он-то на что нацелился?
- И тут я тоже не вполне уверен, - признался Заблдыгер. - Однако у него имеется "Универсальный, класса "Сделай сам", оборонительный, несбиваемый, фантастический, ультрасовременный, наступательный штурмовик-бомбардировщик превентивного, ответного и безответного ударов Стрейнджлава", который он и пытается протолкнуть. Вот полюбуйтесь на его новую визитную карточку. Одно из секретных агентств нашего отдела похитило ее у одного из секретных агентств другого отдела, с которым мы боремся не на жизнь, а на смерть, и даже готовы начать войну за изыскание средств. Ваш бомбардировщик поможет нам в нашей борьбе.
Он пустил по кругу визитную карточку наилучшего качества: с отпечатанным черной краской двуглавым орлом Австро-Венгерской империи и рельефными, цвета осеннего золота, буквами, сообщавшими: "Эллиот Стрейнджлав и партнеры. Отличные контакты и рекомендации. Покупка и продажа подержанного влияния. Бомбардировки на заказ. Примечание: информация, содержащаяся на этой карточке, засекречена".
Мило она удручила.
- Можно, я сделаю копию?
- Возьмите ее насовсем, - требовательно сказал Заблдыгер. - Если чьи-то секретные агенты застукают нас с украденной у чьих-то еще секретных агентов визиткой в руках, то смогут свести наши шансы на успех в этом деле без малого к нулю. Все мы, Мило, наперебой стараемся снабдить нашу страну оружием самообороны, способным положить конец нашему миру и принести победу тому, кто использует его первым. И тот, кто первым родит это дитя, сможет возвыситься до уровня Объединенного комитета начальников штабов.
- Надеюсь в таком разе, что вы будете пошевеливаться, - бесцеремонно произнес Уинтергрин, высказав то, что было у него на уме, с угрюмым, раздражительным недовольством, замаскировать которое не счел нужным. - Чего хорошего сидеть тут сиднем, имея на руках такой ходовой товар?
- Дайте нам страницу-другую, посвященную тому, о чем вы говорили сегодня, чтобы мы знали, о чем говорить, когда заговорим с людьми о том, о чем вы сегодня нам говорили. Тогда мы и начнем пошевеливаться со всей быстротой, на какую способны. Со скоростью света, а? Все просекли? И еще, Мило, есть одна тонкость, о которой мы все время забываем вас спросить, а надо бы, я полагаю. Вопрос щекотливый, так что простите заранее. Эти ваши самолеты, они летать-то вообще будут?
- Летать?
- Ну, исполнят ли они задачу, которую они, по вашим словам, исполнят? От этого может зависеть будущее всего человечества.
- Разве я стал бы обманывать вас? - спросил Мило Миндербиндер.
- Да еще когда от этого может зависеть будущее всего человечества? - спросил экс-рядовой первого класса Уинтергрин.
- Я уж скорее жену свою обману, сэр.
- Благодарю вас, Мило. Благодарю вас, Джин. Я знаю, этому я верю безоговорочно.
- Генерал Заблдыгер, - со страдальческой торжественностью напрасно обиженного человека начал Уинтергрин, - что такое война, я знаю не понаслышке. И, при всем уважении к вам, думаю, что никто на свете не знает ее лучше, чем я. Во время прошлой большой войны я нес за морем службу как рядовой первого класса. Я рыл ямы в Колорадо. Когда планировалось и осуществлялось вторжение в Нормандию, я находился в Средиземноморье, разбирал там почту в почтовой каморке. И в день "Д" я тоже сидел в ней, в каморке, не многим большей комнаты, в которой сидим сейчас мы. Во время кампании Рим - Арно я рисковал головой, снабжая наших бойцов - и по всему итальянскому театру военных действий - крадеными зажигалками "Зиппо".
- А я такими же яйцами, - вставил Мило.
- Нам напоминать о том, что поставлено на карту, не нужно. Я понимаю, кто наш враг, и знаю, с чем всем нам придется столкнуться. Никто в этой комнате не понимает лучше меня, что представляют собой мои обязанности в этом деле, и не отличается более глубокой преданностью моему долгу, состоящему в том, чтобы их выполнять.
- Простите меня, сэр, - униженно попросил генерал Заблдыгер.
- Кроме, разумеется, вас, генерал, а также присутствующего здесь мистера Миндербиндера. И каждого из ваших коллег, сидящих с вами за этим столом, сэр.
- Ну так и знал, что эти ублюдки чего-нибудь да спросят, - ворчливо сообщил он Мило, как только они вдвоем покинули комнату и остались наедине.
- Как ты думаешь, Уинтергрин, - прошептал Мило, пока они удалялись от величественного здания, из которого только что вышли, - эти наши самолеты, они летать-то вообще будут?
- Да откуда ж мне, мать их туды, знать?
- Если от этого зависит будущее всего человечества, наверное, может оказаться затронутым и будущее "МиМ. ПиП". Думаю, нам нужно найти кого-то, кто быстренько состряпает бумагу с изложением нашей идеи, чтобы они могли прямо сейчас и начать пошевеливаться, верно? Да нам и самим понадобится вытяжка из нее - для буклета или рекламною листка, которые мы пустим в розничную продажу. Кто у нас силен по этой части?
- Йоссариан?
- Нет.
- Почему?
- Он может завозражать.
- Ну и хрен с ним, - сказал Уинтергрин. - Мы можем опять его проигнорировать.
- Не матерился бы ты так часто в столице нашей родины.
- Так меня все равно только ты и слышишь.
Мило покачал, словно предчувствуя недоброе, головой, и разные половинки его седовато-рыжих усов неровно заколыхались - так, точно и росли-то они не из одной верхней губы.
- Нет, только не Йоссариан. В последнее время он то и дело возражает. По правде сказать, мне не хочется, чтобы он знал о наших делах больше того, что уже разузнал.
- Это почему же?
Мило продолжал покачивать головой.
- Я не уверен, что могу доверять ему. По-моему, у него еще сохранилась совесть.
4
Неподалеку от них, в Белом доме, президент заканчивал упаковку личных вещей - то был окончательный день исполнения его окончательного решения.
- Переодеться не собираешься?
Джордж Буш, завершая последние приготовления к официальному уходу с поста президента, ответил своему другу, что не собирается.
- Еще одно великое преимущество отставки состоит в том, что можно быть просто Джорджем, - весело сообщил он.
Наряд его состоял из хлопчатобумажных штанов цвета хаки, фланелевой рубашки в красную и черную клетку и охотничьего жилета с карманами для дичи, по которым он сейчас аккуратно рассовывал, собираясь, многие и многие похвальные грамоты и награды. Президент слегка помедлил, озадаченно вглядываясь в очередную бумагу, щедро украшенную эмблемами высокого поста, который он собирался вот-вот покинуть.
- Скажи-ка, Чарли, - задумчиво осведомился он, - что тебе известно о тяжелой воде?
- Ничего. А почему ты спрашиваешь? Она вроде как-то связана с ядерными реакциями, нет?
- Мы задержали одного типа, американца, который ее производит. Капеллан, ни больше ни меньше. Отставной капеллан воздушной армии времен Второй мировой.
- Так заставь его прекратить. В чем проблема?
- Прекратить он не может. Он производит ее, если ты понимаешь о чем я, биологическим путем.
- Биологическим? Нет, я не понимаю.
- Так сказано вот в этом меморандуме, кодовое название "Проточная труба". Ест и пьет он, как все мы, однако выходит из него, насколько я понял, тяжелая вода.
- О чтоб меня! И это правда?
- Тут сказано, что правда. Судя по всему, он результат исследований и разработок Мило Миндербиндера из компании "МиМ. ПиП", и теперь тот предъявляет на него преимущественные права.
- Мило Миндербиндера я знаю. Мило Миндербиндера я знаю давно.
- Кроме того, наши разведслужбы сообщают, что, прежде чем капеллана посадили под стражу, он состоял в тесном контакте еще с одним человеком из "МиМ", Йоссарианом. Еще одним бывшим офицером воздушной армии, капитаном.
- Йоссарианом?
- Да, и теперь он регулярно проводит переговоры с женой капеллана. Правда, в интимные отношения они пока не вступили. Кроме нее, он ведет переговоры с дипломированной медицинской сестрой - возможно, и она причастна к этой истории. А есть еще бельгийский след. Во время их последнего разговора сестра сообщила Йоссариану: бельгиец начал глотать.
- Йоссариану? - повторил Чарли Стаббз. - Ты сказал, Йоссариану?
- Ты его знал? Назвать тебе его имя?
- Да Господи, много ли Йоссарианов на свете? Я знал Йоссариана, когда служил во время войны на Пьяносе - перед тем как меня перебросили на Тихий океан. Он летал на бомбардировщике, так? И был в то время малость чокнутым.
- Чокнутым?
- Во всяком случае, так все считали. Помнится, когда нас совсем припекло, я сказал кому-то, что, по-моему, он у нас один не сумасшедший, даром что псих.
- Он опасен?
- Не думаю. В нормальном состоянии - нет. Где ты держишь капеллана? Я и его, наверное, знаю.
- В подвале. С освинцованными стенами.
- И что ты с ним собираешься сделать?
- Ну, любое из наших контртеррористических развед-подразделений может, если до этого дойдет, с легкостью прихлопнуть его. Не исключено, однако, что он представляет большую ценность. Сам знаешь, с тяжелой водой у нас не все ладно. И с тритием тоже.
- Что еще за тритий?
- Газ, который мы из нее получаем, - так тут сказано. Он необходим нам для ядерных боеголовок. Мы найдем применение куче таких, как капеллан, если только он сможет научить их мочиться тяжелой водой. А пока не знаем, как с ним поступить. Йоссариана мы держим под круглосуточным наблюдением по сорок восемь часов в сутки - так тут сказано. Думаю, это означает, что двое наших людей наблюдают за ним по двадцать четыре часа в сутки.
- Или четверо наших людей по двенадцать часов в сутки.
- Да, не исключено, что и так. Это тоже получается - круглосуточно?
- Нет, Джордж.
- Йоссариан и жена капеллана ведут зашифрованные телефонные переговоры, делая вид, будто почти ничего об этом не знают.
- Может, стоит провести опрос общественного мнения?
- Наверное, это было бы самым разумным решением. Беда, однако, в том, что мы все еще хотим секретно держать капеллана у себя - на случай если нам придется его укокошить.
- Ты уверен, Джордж, что тебе так уж необходимо забирать этот доклад с собой точно похвальную грамоту? Все это смахивает на проблему, сильно запутанную. Вот и оставь ее твоему преемнику, пусть он с ней справляется.
- Куэйлу? Тоже верно. Дельце как раз по его уму.
День, когда ушел Буш
- Политика, как говорится, кончается у самого края воды.
- А что это значит, Джордж?
- Не знаю, Чарли.
- Возможно, тут имеются в виду наши границы, то, что мы стараемся делать вид, будто едины в наших взглядах и, когда дело доходит до внешней политики, никаких разногласий не терпим.
- Забавная мысль, - сказал президент, все еще продолжавший упрямо держаться своего решения уйти в отставку. - Но при чем тут вода? На севере и юге границы у нас сухопутные. Как видишь, Чарли, я кое-что смыслю в истории.
- Это география, Джордж.
Трое мужчин плюхнулись в уютные кресла личной канцелярии президента США, каждый и выглядел, и ощущал себя бóльшим, чем в любой прошедший с кануна выборов миг, неудачником. Этими тремя были сам президент, его государственный секретарь и его же верный друг Чарли Стаббз.
- Ну, поскольку я все равно ухожу, это уже не важно. Так ведь? Сколько людей ожидает сегодня приема?
- Около дюжины. Лидеры обеих политических партий - двое из палаты, двое из сената, председатель и кое-кто из обоих национальных комитетов.
- Бог ты мой, вот уж не знал, что они меня так любят, - сказал президент Буш.
- Они тебя никак не любят, Джордж. Их пугает мысль о Куэйле. Мы считаем, что тебе следует принять их.
- А-а-а, пропади оно… Поговори с ними сначала ты, Тим, подготовь их к разочарованию. Ну ладно, Чарли, а что думаешь ты? - спросил Джордж Буш, оставшись один на один с Чарли Стаббзом. - Мне ведь следует держаться за мое решение, верно?
- Только если ты сыт твоей работой по горло и искренне хочешь бросить ее. Что тебе требовалось, ты уже доказал. Ты забрался на самый верх, ты наш человек. Не так чтобы очень уж человек, это мы понимаем, но, по крайности, наш. Ну и давай отрекайся, если тебе так хочется.
- Это единственный осмысленный совет, какой я получил, с тех пор как стал президентом.
- И это будет единственным осмысленным поступком из всех тобой совершенных.
Президент рассмеялся, совершенно как славный малый, каковым его все и считали.
- Мне еще нужно столько всего упаковать. Помоги мне с кубками и похвальными грамотами, ладно? Господи, сколько же их!
- Ты хочешь забрать их все?
- Не оставлять же Белый дом грязным, верно?
- Насколько я помню, грязная предвыборная кампания у тебя возражений не вызывала, разве нет?
- А красивая была кампания! Правда, Чарли?
- Грязнейшая из всех, какие я помню, Джордж.
- Сомневаюсь, что кому-нибудь удастся ее превзойти. Я думаю, история отметит ее как мое наивысшее достижение.
- Меня и по сей день поражает, Джордж, что ты, возглавив самую гнусную, грязную и омерзительную в современной истории президентскую кампанию, все-таки вышел из нее, сохранив безупречно чистый вид. Как могло получиться, Джордж, что тебя продолжали считать человеком, по существу, порядочным, добрым и мягким?
- У меня была тысяча красок света, Чарли.
- А какую фантастическую работу проделал ты между днем выборов и днем вступления в должность!
- Я был хорош тогда, верно?
- Лучшим ты не был никогда. Между выборами и инаугурацией ты был ослепительным, вдохновительным, харизматичным и безупречным. Твой рейтинг побил все рекорды еще до того, как ты принес присягу.
- Лучше бы я ее не приносил.
- Тебя запомнили бы как самого популярного во всей истории президента, если бы, конечно, ты им не стал.
- Должен признать, что ты прав, - ответил Джордж Буш. - Работа президента тяжела, Чарли, и очень скучна. Одно ежедневное позирование фотографам чего стоит. К тому же существуют тысячи людей, которые выполняли бы ее не хуже моего. Делать-то, насколько мне удалось понять, ничего особо и не приходится.
- Да, вот только Дэн Куэйл не из их числа. Ни одному разумному человеку на свете понравиться он не может, и с этим ничего уже не поделаешь, даже если он обратится в Вилли Мейса.
- Занятно, что ты назвал это имя, - произнес Джордж Буш и рассмеялся. - Потому как одно время мы подумывали взять Вилли Мейса в мои кандидаты на пост вице-президента.
- Могу догадаться, почему вы этого не сделали, - скептически покивал Стаббз. - Если б вы взяли Вилли Мейса в кандидаты, вам трудно было бы проводить вашу кампанию ненависти к черным.
- На самом деле мы такой кампании не проводили, Чарли, - возразил президент. - Мы всего лишь постарались подмазаться к тем белым гражданам нашей страны, которые ненавидят граждан черных. По нашим прикидкам, достучавшись до ненавидящих черных избирателей, мы получили бы голоса почти ста процентов белых вообще. И потому сосредоточились на Вилли Хортоне, а не на Вилли Мейсе.
- А пуще всего ошеломляет меня то, Джордж, что ты влез в этой кампании по уши в дерьмо, а вылез из него, благоухая, как роза. Никто тебя ни в чем не винил.
- Чистая была работа, верно? И довольно подлая, а?
- Подлее некуда. Ты был бесхребетным и бесстыжим, да, собственно, таким и остался. Как лицемер ты безупречен, Джордж.
- Спасибо, Чарли. Я знаю, ты сказал это не для того, чтобы всего лишь польстить мне.
- Я сказал это от всей души.
- Потому я так твои слова и ценю. Но все объясняется очень просто, Чарли: народ Америки любит победителей.
- И пресса тоже?
- Ну, с журналистами хлопот вообще не бывает. Им на все наплевать, в том числе и на критику в их адрес. Они любят, чтобы их приглашали на что-нибудь официальное, пусть даже это пресс-конференция. А владельцы газет никогда ни на что не сердятся - люди они богатые и могут себе это позволить.
- Думаю, руководители твоей кампании любили тебя. Ты ведь никогда не говорил им "нет", верно?
- Только когда они говорили мне: "Скажи нам "нет"".
- А особенно изумился я, когда…
- Я знаю. Когда даже Вилли Хортон помягчел и прислал мне в ночь выборов поздравительную телеграмму.
- Пообещав ему президентское помилование, ты сделал эффектный ход, Джордж.