Когда ты мне сообщил, что противники – китайцы, – продолжал Леша, – я подыскал подходящего парня. Игаль все детство провел в Шанхае с отцом-дипломатом, и китайский для него фактически родной. После того, как охреневшие от нашей наглости бойцы славного китайского спецназа пришли в себя, Игаль заговорил с ними на ломаном китайском, предложил воды и сигарет, извинился за то, что им придется посидеть некоторое время с мешками на головах и, посетовав на свой плохой китайский, попросил их перевести несколько фраз, которые мы разработали в период подготовки операции очень тщательно.
Результатом этого разговора стали необходимые нам слова, произнесенные китайцами и записанные на диктофон Томером. Он не касался беседы, демонстрируя незаинтересованность в общении с пленными.
Фразы, сложенные из этих слов, были такими: "тут все чисто, мы выдвигаемся дальше, замените нас", ну и еще несколько подобных вариаций. Томер включал диктофон по знаку Игаля, и после небольшой коррекции Игаль, воспользовавшись рациями пленников, мирно сопящих под надетыми на их головы мешками, ретранслировал эти предложения китайским бойцам, находящимся на тыловых позициях. Встречные вопросы он парировал простыми односложными подтверждениями: "да", "все верно", "выполнять", имитируя сильные помехи, чтобы его голос не вызывал у слышавших никаких подозрений. Вскоре к зданию перебежками отправились еще двое орлов мистера Ли, и их аккуратно усадили на пол рядом с их товарищами, надев такие же симпатичные мешки на головы.
Одновременно с этими событиями Эран бросил в сторону мистера Ли гранату с целью заставить его сменить позицию, предполагая, что снайпер среагирует на взрыв, защищая своего хозяина. Местоположение бойцов чаще всего выдает поворот головы, направление взгляда, взмах руки, и мистер Ли не был здесь исключением. Поднявшись со своего места и перебегая туда, где, как ему казалось, он будет лучше защищен, Ли сообщил нашему наметанному взгляду местоположения обоих оставшихся его солдат. Снайпер выдал себя, когда шевельнул в сторону взрыва стволом своей винтовки, но так и не выстрелил.
Эран после броска залег в складке местности, недоступной обзору оптики. Но ствол шевельнулся, покачнув ветви куста, в которых специалист стрелкового дела нашел убежище. Позиция была прекрасной: между двух близко расположенных валунов вырос густой кустарник, в его глубине и расположилась снайперская винтовка. Попасть в это место шаром не представлялось возможным, кустарник являлся непреодолимым препятствием для пластика, и я саданул двумя выстрелами из гранатомета по окружавшим куст камням, особо даже не целясь. Расчет был на то, что рикошет шрапнели от камней сделает свое дело. И действительно, после второй гранаты снайпер печально воздел руки, признавая попадание. В этот же момент Эран "прикончил" мистера Ли, наивно полагавшего, что он недоступен в своей пригретой ямке.
Остался единственный боец – минометчик, который, увидев разгром тыловой линии обороны, решил пробиться к четверке "живых" товарищей в бетонном укрытии, даже несмотря на то, что их рации не отвечали. Позже он расскажет, что отнес отсутствие связи к технической неполадке или к тому, что железобетонные стены не пропустили сигнал – в общем, он аккуратно преодолел расстояние до спасительного дома и был в полном шоке от того, что его встретил вдруг оживший "Негев", кинжальной очередью прочертив на мускулистой груди "смертельное" многоточие.
Все эти невероятные события происходили, пока я сидел в "гробу" и не надеялся на столь счастливый исход. Баталия продолжалась минут двадцать, и еще столько же команды пожимали друг другу руки, снижая адреналин в крови, и, попрощавшись, возвращались на свои базы.
Смотрели мы это кино сразу после боя, расположившись в моем номере в "Хилтоне", и к вечеру я все еще не мог до конца переварить увиденное. Свой адреналин я растворил в прекрасном французском коньяке, в атмосфере победного ресторанного застолья, глядя на своего "друга" мистера Ли. Коньяк действительно был хорошим, но, черт возьми, проблема была не в качестве, а в его количестве.
Илья налил мне в чашку вторую порцию черного кофе. Я вливал в себя попеременно лимонад со льдом и крепчайший кофе из турки. Постепенно приходил в себя, не отстраняясь от сочувственного Илюшкиного взгляда. Сил отстраняться не было. На террасе хилтоновского ресторана в Тель-Авиве было свежо. Несколько загорелых тел лениво перемещались в бассейне. Сочувственный взгляд трансформировался в "Ну, ты как?".
Жуткое дело. Не помню, когда так напивался. Разве что пару лет назад, в Гонконге, после того, как наши тайваньские партнеры вначале побывали у меня, и я им устроил турне Рига – Москва – Питер. Естественно, водка и омуль в московской "Экспедиции", водка с пивом, немецкие сосиски в питерском "Карл и Фридрих" и в рижском "Pie Kristapa" – все подряд. Тайванцы решили, что я "дринька", и в Гонконге каждый из десяти гостей считал своим долгом обойти стол и выпить со мной лично. Попросил Ирину в критический момент утащить меня с этого банкета – ну, в общем, как-то похоже.
– Что с ребятами?
– Рассчитались по полной, довольны. Уже в части. Алеша тебя до отеля доставил и тоже уехал. Мистер Ли просил сообщить ему, когда ты сможешь с ним встретиться.
– Завтра.
– Не получится, сегодня вечером улетают.
– Договорись попозже.
– Уже договорился – через сорок минут в переговорной.
Мистер Ли был в порядке, оттеняя своей свежестью, как бы это выразиться… Впрочем, внешне я вполне пришел в себя. Мы поговорили о дальнейших делах, заверив друг друга в желании оставить конфликт позади. Ли еще раз выразил восхищение израильтянами и сказал, что это первое поражение его бойцов, да еще с таким счетом, и пошутил, поблагодарив меня за то, что я ему "поддался".
В конце этой тирады он стал серьезен и поинтересовался, какое общее впечатление произвело на меня знакомство с "Сатисфакцией". Я искренне признался, что меня потрясла сама идея, которую, мне кажется, превосходно воплощают в жизнь те сотрудники клуба, с которыми мне довелось познакомиться.
После этих слов Ли поднялся и достал из тонкой кожаной папки два конверта. Он передал их мне с традиционным поклоном и пожелал всяческих благ в бизнесе и здоровье, передал привет жене. Уже в дверях вдруг обернулся и, словно вспомнив, что не договорил самое важное, заметил, что мы теперь не только партнеры по бизнесу, но и члены одного клуба, и кто знает, как это второе способно повлиять на первое. Не скажу, что это его странное послесловие не заинтриговало меня, но в руках белели аргументы попритягательней.
Илья еще до окончания нашей встречи уехал в офис, и я в одиночестве отправился в номер. В конверте с факсимиле мистера Ли лежал чек с суммой, значительно превышавшей все мои расходы, связанные с организацией дуэли.
В конверте со знаком "Сатисфакции" находились билеты на рейс Тель-Авив – Нью-Йорк на завтрашнее утро и золотая карточка American Express с "инструкцией к применению" – это мое определение их скромной пояснительной записки. Платежная карта предназначена для оплаты авиабилетов в бизнес-классе, оплаты проживания в отелях, поименованных в списке, и оплаты счетов ресторанов в соответствии с необходимостью и на усмотрение владельца данной карты. В коротком письме, прочитанном мною в конце просмотра этой галереи труднообъяснимых преференций, мне было предложено посетить офис "Сатисфакции" в качестве финального акта проведенной нашими общими усилиями дуэли, а также для обсуждения предложения, которое руководство клуба имеет к моей персоне.
А не выпить ли мне для прояснения этого, как его, "непонятного" коньячку, к примеру, французского? Но комок вчерашнего опрокидывания молниеносно подкатил к горлу, строго предупреждая о последствиях. Пришлось, усевшись в кресло возле журнального столика с лежавшими на нем посланиями, ограничиться стаканчиком апельсинового сока.
"Итак, мистер Ли! Вы благородный человек. Простите за мои мрачные мысли о вас, и да поможет вам ваш китайский бог", – это я обратился к духу мистера Ли, который, как я надеялся, еще витал в стенах этого скромного отеля.
А теперь, о чем это во втором конверте? Все очень вежливо, даже пафосно, круто. Билет в бизнес-классе, золотая American Express. Кстати, срок действия карты – один год. Но все-таки выглядит в виде приказа, что ли, даже насилия в вежливой форме. Типа, подъезжает черный лимузин, и тебя нежно в него запихивают для встречи с какой-нибудь шишкой и делают тебе предложение, от которого ты не можешь отказаться, но которое тебе на хрен не нужно. Голливудское мыло. Впрочем, я видел тех людей, я слышал их историю. Не похожи они на шишек. Просто стиль такой менеджерский: приезжай, поговорим, – и так, чтобы не выглядело грубо, дорожку выстелили, обо всем позаботились.
Глава 16
Офис "Сатисфакции" все тот же, но я другой, почти свой. И сразу другие краски, другие лица, другое how are you. В зале четверо, лишь один Харвард мне знаком. На столе, кроме стандартной ледовой выставки, кофейник и, видимо, чайник. Кроме стаканов для воды, чашки и блюдца, в двух вазах какие-то плюшки. Дедуктивный метод подсказывает, что беседа предполагается не только продолжительной, но и теплой. Дэвида Гоффа я определил по описанию, которое присутствовало в рассказе Лукаса. Он первым, широко улыбаясь, протянул мне руку и представил остальных – финансового директора Малкольма Вульфа и Юджина Рейнхарта, заведующего кадровой политикой "Сатисфакции".
Дэвид был моложе всех присутствовавших и явно ощущал это. Видимо, стараясь нивелировать ситуацию, он вел себя подчеркнуто демократично, всячески отодвигаясь на второй план в процессе обсуждений текущих вопросов. Но впоследствии я видел, как этот с виду добродушный и даже мягкий человек умел тактично, но в то же время очень твердо, настаивать на своей точке зрения, когда дело касалось определяющих тем.
Он начал издалека, как психотерапевт, который ворошит ваше подсознание воспоминаниями детства.
– Лев, вы любили мальчишкой играть в войну? – и, уловив мой кивок, продолжил: – Практически все мальчишки играли в эти игры. Это непреложное следствие всего опыта поколений, ни одно из которых не избежало войны. Это мощный инстинкт, который можно поставить в один ряд с основополагающими: стремлением выжить, половым влечением, страстью узнавания непознанного.
С возрастом игра в войну для небольшой части мужчин трансформируется в воинскую службу. Остальные наблюдают за своими сыновьями, покупая им игрушечные винтовки и пистолеты. Как у них загораются глаза, когда они, невзирая на плачущего от обиды пацана, первыми пробуют управлять электрической моделью танка или вертолета.
Востребован этот инстинкт, к несчастью, оказывается в полной мере тогда, когда начинает литься кровь и игрушечное оружие уступает место реальному – стали, пахнущей ружейной смазкой, пороховой гарью и кровью. Инстинкт воина, спрятанный в подавляющем большинстве мужчин, зачастую не подозревающих об этом, – могучая сила, нужно только найти способ, которым можно приручить его, как дикого скакуна, научиться управлять им, как парусом, наполненным шквалистым норд-остом. Для скакуна существуют поводья и шпоры, для парусника – руль и умелая команда. Так родилась идея превратить страсть к войне в "почти войну", "войну-лайт". Адреналин убийства перевести в адреналин достижения справедливости в бесконечных противоречиях человеческого общежития.
Сегодня вы являетесь свидетелем некоторого успеха в наших исканиях и даже стали участником военных действий, но мы вас пригласили не только для того, чтобы прочитать эту, наверное, показавшуюся вам скучной лекцию, и не только для того, чтобы поздравить вас с победой. У нас есть к вам некое предложение, о котором вам расскажет господин Рейнхарт.
– Мистер Коэн, – Юджин шевельнул мышкой своего компьютера бросив взгляд на оживший экран – компания "Сатисфакция" разрастается с каждым днем, переходя границы государств и континентов, превращаясь в глобальное предприятие с новыми функциями и задачами, многие из которых требуют специального знания местности, обычаев стран и народов этих новых территорий освоения. Уже в течение нескольких месяцев мы рассматриваем вашу кандидатуру, предложенную мистером Ли, который, как вам известно, является одним из столпов создания нашего клуба. Его отец, много лет проработавший вместе с вашим дядей, известным в США бизнесменом, а затем и с вами, дал вам блестящую характеристику. Мы провели большую работу по ознакомлению с вашей биографией, предшествующей периоду вашей работы с американцами и их китайскими партнерами. Мы знаем о вашей службе в армии, о том, что вам пришлось – впрочем, как и в последующие годы в бизнесе – побывать во многих странах, прежде входивших в Советский Союз, годами работая на токсичных рынках распавшейся страны. Ваш бизнес был весьма успешным до последних событий, связанных с противостоянием России и западного мира, вызванного украинским конфликтом. Мы высоко ценим способности делового человека, практически с нуля и без использования государственного ресурса добиться успеха в бизнесе. Многое о вас нам известно из разных источников. Например, вы будете удивлены, если мы сообщим, что в вашей жизни уже прозвучало слово "сатисфакция" в конфликте между вами и высоким чином в том высшем военном училище, которое вы окончили.
В этом месте я, вежливо кашлянув, спросил, нет ли у них чего-нибудь покрепче чая. Разговор начал казаться мне чересчур острым. Харвард усмехнулся, извлек из настенного бара бутылку виски и стаканы, плеснув мне и себе на дно по глотку, и – ну, как же без этого? – засыпал этот глоток несколькими кубиками льда. Приветственно поднял свой стакан, не оставив меня в одиночестве. Виски обожгло горло, возвращая к реальности и спокойствию.
Действительно, на четвертом курсе училища меня оскорбили слова, сказанные в мой адрес начальником учебной части училища полковником Старовойтовым. Я остановил его посреди длинного коридора учебного корпуса и потребовал объяснений. Полковник растерялся в окружении большой толпы курсантов и офицеров, вышедших на перерыв из аудиторий, и вначале, наклонившись к моему уху, трусливо произнес, что ничего подобного не говорил. Но, увидев мою непреклонность, закричал: "Это что такое, курсант у полковника сатисфакции требует?!".
В результате я вместо распределения к себе на родину, в Прибалтийский военный округ, попал в Сибирский. Все эти воспоминания промелькнули в голове за время, пока виски еще продолжало свой путь из пищевода в желудок. Юджин тактично выждал, пока наши с Харвардом глотательные движения закончатся, понимающе улыбнулся и продолжил:
– Мистер Коэн, должен сразу сказать о том, что, если бы эти исследования не были в высшей степени благоприятными, не было бы и сегодняшнего разговора. И говорю я об этом лишь для того, чтобы с самого начала наших отношений все было бы абсолютно прозрачно.
Итак, – продолжил Юджин, – мы предлагаем вам сотрудничество с компанией "Сатисфакция" в качестве генерального директора отделения клуба, охватывающего страны Прибалтики, Белоруссию, Украину и те регионы России, с которыми нам удалось установить предварительные контакты. В каждой из стран и крупных объектов этих территорий будут находиться региональные директора со своим штатом и кругом задач, все они будут замыкаться на вас и ваш аппарат, который будет дислоцироваться в Риге или ее окрестностях.
Весь ход разговора позволял предположить, что в итоге последует некое предложение, но масштаб и место в иерархии устоявшегося состава управленцев меня совершенно ошарашил, и похоже это было заметно.
– Еще виски, – пришел на помощь Харвард.
Гофф, улыбаясь, спросил, в каком звании я покинул армию. За меня ответил Юджин:
– Капитаном. Ну, а то, что мы предлагаем, пожалуй, тянет на генеральские погоны.
Харвард теперь налил и Юджину с Малкольмом. Выпив свой глоток, Гофф продолжил говорить:
– Есть непреложное условие к нашему предложению: вы не должны заниматься ничем иным, кроме работы в "Сатисфакции". Мы отдаем себе отчет в том, как непросто его выполнить, зная всю вашу предысторию, связанную с многолетним владением устойчивым многоплановым бизнесом. Но мы уверены, что интерес, который пробудит в вас эта новая сфера деятельности, будет достаточно высоким, чтобы не сожалеть о переходе к новой жизни. Мы можем уверить вас в том, что о материальной стороне вопроса вам сожалеть также не придется.
На этих словах Малкольм, не проронивший до того ни слова, крепко обхватил короткой широкой ладонью, густо поросшей черными завитушками волос, стакан с виски, коротко выдохнул "Лехаим!" и одним броском отправил напиток в рот. С этим коренастым борцовского вида господином, заведовавшим закромами клуба, нам придется провести немало времени в поисках насущных вопросов то ли бизнеса, то ли игры, каковыми являлась "Сатисфакция".
Мне дано было время подумать. Я попросил три недели, и это не вызвало никаких возражений.
Рейс "Узбекских авиалиний" Нью-Йорк – Рига – Ташкент отправлялся в середине следующего дня. Собрать вещи я решил вечером, чтобы утром успеть забежать в пару магазинов и привезти домой что-нибудь манхэттенское. Так просто, по наитию: вот вам конфеты, а вот вам платок. Позвонили с ресепшена: с вами просит соединится мистер Малкольм Вульф. Малкольм был в лобби и, извинившись за то, что явился без предупреждения, предложил поужинать, – если, конечно, я не имею других планов. Сказать, что я был удивлен, это ничего не сказать. Даже если бы я только что поужинал целым поросенком, отказать Вульфу было бы невозможно.
Через полчаса мы сидели во французском ресторане Les Halles, на углу 29-й и Парк-авеню. Малкольм заказал эскарго и розовое французское "Вера".
– Я хотел поговорить с вами до отъезда, – начал он, глотнув воды со льдом. – Об этом я предупредил наших коллег, чтобы вы не подумали о том, что у меня есть какие-то секретные цели в отношении вас.
Глава 17
В его голосе чувствовалось некоторое смущение, и от этого, в свою очередь, ощутил себя неловко и я. Однако весь последовавший за этим разговор не оставил от этой неловкости и следа.
Малкольм рассказал свою историю, в которой были русские, вернее, советские корни. В 1957 году, в период хрущевской оттепели, отец вывез трехлетнего Малкольма вместе со всей семьей в Польшу, и через три года они оказались в Америке. Вульф неожиданно перешел на русский, которым владел вполне сносно, и продолжал свой рассказ, немного коверкая слова, – но, несмотря на это и сильный акцент, он произносил русские фразы с явным удовольствием. Малкольм сказал, что любит русскую литературу, а русский знает благодаря тому, что родители дома всегда говорили на этом языке. Но то, что его более всего занимало в этой теме, он рассказал, уже выпив пару бокалов розового.
Дело в том, что в Союзе остался его старший брат, которого по каким-то сложным семейным делам не удалось забрать с собой. Да к тому же сам этот парень, которому тогда было шестнадцать лет, наотрез отказался уезжать из Страны Советов. Позднее он поступил в военное училище, готовившее военных авиационных штурманов, что было совершенно необъяснимо при заграничных родственниках. Но этому, видимо, помогло то, что он отказался от всяких связей с семьей и стал…