Они быстро сделали заказ, а потом мадемуазель Хо открыла сумочку, достала оттуда прямоугольный конверт песочного цвета и протянула его Мартену. Он вскрыл его и увидел чек на свое имя от страховой компании "Ллойд бразерс" на сумму 250 000 евро.
Десять лет безупречной службы в полиции.
Мартен (отодвигая от себя конверт с чеком): Скажите честно, что все это значит?
Мадемуазель Хо: Можете считать это авансом. Первый взнос в благодарность за то, что вы согласитесь уйти из полиции.
Мартен сидел как громом пораженный, рассеянно глядя перед собой в тарелку с маринованной семгой и традиционным гарниром "лимон, икра, водка", в то время как кореянка наслаждалась каждым кусочком морского гребешка на блюде.
Мартен: Чего конкретно вы от меня хотите?
Мадемуазель Хо: Я уже вам говорила. Хочу, чтобы вы мне помогли задержать Арчибальда.
Мартен: Почему я?
Мадемуазель Хо: Потому что вы единственный полицейский, кто видел его в лицо. Ночи напролет вы пытаетесь залезть к нему в душу и понять ход его мыслей. Вы уверены, что ваша жизнь загадочным образом переплетена с его судьбой, и встреча неизбежна…
Мартен: Откуда вы это знаете?
Мадемуазель Хо (поднося к губам бокал с розовым шампанским): Буду с вами откровенна, Мартен. Я знаю о вас все: размер лифчика вашей бабушки, вашей первой учительницы, любой поступок и проступок по службе, пустоту в вашей личной жизни, уныние и скуку в вашей душе, марку сигаретной бумаги, в которую заворачиваете травку, и адреса предпочитаемых порносайтов.
Он усмехнулся. Вот уже пару месяцев, как Мартен заметил за собой слежку и понимал, что в его компьютере появился "жучок". Поначалу грешил на следствие, проводимое секретной службой, и постарался оградить от прослушки самое основное: Нико, малышку Камиллу, свое секретное досье на Арчибальда. Пусть кореянка думает, будто знает о нем все, но она прошла мимо тех вещей, которые в его жизни действительно что-то значат. Та догадалась, что пошла ложным путем. Не следовало добиваться согласия на сотрудничество, пытаясь смутить его подобными заявлениями. Тогда она выложила козырную карту.
Мадемуазель Хо: Вы полагаете, что знаете о Маклейне все, однако заблуждаетесь.
Мартен (безучастным тоном): Я вас слушаю.
Мадемуазель Хо: Вы считаете, что Арчибальд похититель, отмеченный печатью гения, а для нас он просто грабитель.
Мартен нахмурился.
Мадемуазель Хо: Официально мы не признаем кражу объектов культурного наследия как самостоятельный вид похищения с целью выкупа. Признать это – означало бы вызвать повышенный интерес и спровоцировать волну преступлений. В нашей среде об этом предпочитают не говорить, и никто не нарушит запрета. Никакая страховая компания и ни один музей не заплатит выкуп, чтобы вернуть культурный объект на место.
Мартен (пожав плечами): Что вы мне рассказываете? Я это знаю, но тут – другой случай…
Мадемуазель Хо: Вы так думаете? Маклейн преуспел в этом деле. За исключением некоторых полотен, с какими не хочет расставаться, он крадет картины с целью перепродажи и через посредников договаривается со страховыми компаниями за очень приличные деньги вернуть награбленное. Но самое интересное в том, как Маклейн использует полученные гонорары…
Она замолчала, специально выдерживая паузу, оставив собеседника в мучительном ожидании окончания предложения. Мартен пытался притвориться равнодушным, делая вид, будто с удовольствием вкушает нежнейшее мясо лангуста, запеченного с трюфелями. Потом он стал рассматривать кореянку, словно перед ним находилось произведение искусства в музее. Ее кожа была удивительно светлой, почти розовой. Длинная и гибкая, с точеной фигурой, как у манекенщицы, мадемуазель Хо носила короткую черную юбочку куполом и белую блузку. Хрупкая и беззащитная, она больше напоминала Одри Хэпберн, нежели Гонг Ли.
Мадемуазель Хо: Секретным службам известно, что Арчибальд создал и довел до совершенства сложную систему подставных фирм для отмывания денег. Следы перечислений определенных сумм, происхождение которых не вызывает сомнений у спецслужб, замечены на счетах гуманитарных организаций.
Она повернула к Мартену экран своего "Blackberry" и пролистала на сайте американской налоговой службы страницы, где были отмечены соответствующие позиции. Мартен прочел названия типа "Авиация без границ", "Служба санитарной авиации", "Крылья надежды"…
За окном кружили снежинки, потом ветер бросал их на стекло, и они разбивались, стекая капелькой вниз. Кореянка все продолжала что-то говорить, но Мартен не слушал ее. Арчибальд предстал перед ним в новом свете, своего рода Робин Гуд наших дней, использующий страсть к искусству ради благородной цели помощи обездоленным. Его мозг лихорадочно перебирал гипотезы, чтобы ответить на единственный вопрос: какой грех, какую роковую ошибку похититель пытается замолить?
Мадемуазель Хо: Вы что-нибудь слышали о нашей компании "Ллойд бразерс"?
Мартен кивнул. Это одна из известнейших страховых компаний в мире искусств, своего рода конгломерат из страховых компаний и маленьких фирмочек. За несколько лет ей удалось поглотить конкурентов и обеспечить себе практически монополию, забирая все крупные контракты на рынке.
Мадемуазель Хо: В последние пять лет основная статья расходов "Ллойд бразерс" – покрытие ущерба, связанного с деятельностью Арчибальда.
Мартен (пожав плечами): Допустим, но это – не моя проблема.
Мадемуазель Хо: В этом году его налеты умножились, компания оказалась в сложной финансовой ситуации, нам приходится истощать резервный фонд и нести убытки на десятки миллионов евро.
Мартен: Да, но финансовый кризис коснулся всех.
Мадемуазель Хо (стараясь подавить в себе раздражение): Мы больше не намерены это терпеть, и ФБР тоже. Мы работаем рука об руку с федералами, чтобы покончить с проблемой под названием Арчибальд Маклейн.
Мартен: А как, мне бы хотелось знать, вы собираетесь взяться за это?
Мадемуазель Хо: Наша компания согласилась обеспечивать охрану знаменитого бриллианта "Ключ от рая" на аукционе во время торгов в Сан-Франциско. Как и вы, я считаю, что он непременно будет пытаться выкрасть его, но ему это не удастся, если вы окажетесь рядом и помешаете этому.
Не дав ему опомниться или задать вопрос, кореянка положила на стол авиабилет.
Мадемуазель Хо: Я работаю в тесном взаимодействии с ФБР, и мне бы хотелось, чтобы вы стали моим напарником в данном деле. Вы принимаете мое предложение или отказываетесь от него, но у вас только четверть часа для принятия решения. Дольше я ждать не намерена.
Мартен посмотрел на билет: авиарейс в Сан-Франциско, в один конец, дата вылета – послезавтра. Да, кореянка действует решительно: своего рода пари, а она не привыкла проигрывать. Но у Мартена был спрятан в рукаве козырь.
Мартен: Мне нужна аккредитация от местных властей на ношение оружия на территории США, в виде исключения. Я хочу быть уверен, что в случае надобности смогу сам задержать Арчибальда Маклейна.
Мадемуазель Хо: Нет, это невозможно.
Мартен: Послушайте, в этой стране обо всем можно договориться, в этом ее сила и ее слабость.
Мадмуазель Хо: Это невозможно.
Мартен: Вы в силах подключить ФБР и даже мобилизовать американскую армию, но вы не сможете арестовать Арчибальда, по крайней мере не будете уверены, он ли это на самом деле. Вы ничего не знаете ни о прошлом Маклейна, ни о том, что толкает его на преступления. Не понимаете, за что зацепиться, у вас нет на него ничего серьезного. А вот у меня…
Он достал из кармана маленький прозрачный полиэтиленовый пакетик, похожий на те, в которые собирают вещественные доказательства. Внутри лежала этикетка от бутылки шампанского.
Мартен: У меня есть то, чего у вас нет и быть не может на Арчибальда: отпечаток его пальца.
Мадемуазель Хо посмотрела на него с любопытством и с недоверием.
Мартен: Полгода назад Маклейн прислал мне в подарок бутылку шампанского. То ли провокация, то ли игра с его стороны, не известно. В любом случае он постарался оставить там один очень четкий отпечаток. Такого отпечатка нет ни в одной базе данных, я единственный, кто им владеет. Я проверил в электронной картотеке дактилоскопических отпечатков, куда у меня есть доступ. Но надо еще проверить по Еврокард и особенно в базе ФБР.
Кореянка протянула руку в надежде, что Мартен передаст ей пакетик, но так и застыла, поскольку он не торопился. Их взгляды встретились, и Мартен предложил ей окончательное условие сделки.
Мартен: Отпечаток в обмен на аккредитацию федералов и разрешение арестовать Арчибальда на территории Соединенных Штатов.
Он поднялся из-за стола, так и не притронувшись к шоколадному суфле, и предупредил:
– Учтите, я не могу дать вам четверть часа на размышление. Только пять минут.
10–
В вихре жизни
Ну вот и пришла нам пора расставаться.
Жизнь ураганом пронеслась,
И мы продолжаем в вихре вращаться,
Крепко за руки держась,
Крепко за руки держась…
Музыка Жоржа Делерю, Слова Сируса Бассиака (Серж Резвани)
Эйфелева башня
Ресторан "Жюль Верн"
22 часа 03 минуты
Мартен шел к выходу в сопровождении метрдотеля. Шагая мимо стеклянных дверей, ограждающих святая святых – кухню, он, вопреки правилам, заглянул в запретный храм чистоты, открыл холодильник и прихватил с собой бутылочку колы, прежде чем покинуть ресторан.
В лифте он застегнул "молнию" своей парки до самого верха и вставил в уши наушники с обычной музыкой – душераздирающий, агрессивный рэп, полюбившийся ему с 90-х годов, когда он был лицеистом, потом студентом. Все те же самые песни, ставшие культовыми: "Я нажимаю на гашетку", "На Париж падают бомбы", "Брось свой пистолет"… Это была его музыка, музыка подростка из захолустья. Своего рода фристайл, позволявший накопившейся злобе вылиться наружу или угаснуть, рассеяться. По крайней мере, уж точно эта музыка была не для тех, кто торчит в ресторанах во время свадебного путешествия.
Вдоль и поперек Марсова поля гулял ледяной ветер. Мартен потер руки, чтобы согреться, и сделал несколько шагов в сторону набережной Бранли. Его неудержимо влекло к воде, он ступил на мост д’Иена, соединяющий Эйфелеву башню с площадью Трокадеро. Отсюда, в кромке воды по берегу Сены, Мартен увидел качающиеся на волне лодки и отражение множества пляшущих огоньков. Снежинки продолжали порхать в воздухе, хотя они уже не походили на пушистые звездочки, а больше напоминали кокаиновую пудру.
Он вынул из кармана билет на самолет, который предусмотрительно захватил с собой со стола в ресторане.
Сан-Франциско…
Всего лишь намек, легкое упоминание об этом городе приводило Мартена в трепет, вызывая противоречивые чувства: сначала обманчивое томление ностальгических чувств, потом разрушительную, как цунами, волну воспоминаний, из-за которой он терял контроль над собой.
И вот опять. Ощущение пустоты вокруг, перед глазами пропасть, на дне ее – несколько дней давно ушедшего лета. Непонятно, было ли это в действительности, или он выдумал сказку, но только тогда, единственный раз в своей жизни и только в объятиях Габриель, он понял, что такое любовь. Почему же любовь сильнее самого крепкого наркотика? Почему приносит столько страданий?
Мелодия Варварской оргии вернула его в реальность. Он узнал эту песню из старого фильма Трюффо, даже вспомнил ее название: "В вихре жизни". Да, это правда. Жизнь, она такая и есть… Подчас это вихрь, водоворот, головокружение, которые приводят в восторг, как в детстве, когда катаешься на карусели. Иногда это вихрь, упоение от любви, когда засыпаешь, держа друг друга в объятиях, потому что кровать слишком узка для двоих, а потом завтракаешь в полдень, поскольку вся ночь была посвящена любви.
Бывает, что этот вихрь, как мощный тайфун, старается увлечь в водовороте и утащить на самое дно, а ты, как в утлом суденышке, захваченном бурей, понимаешь, что придется в одиночку противостоять штормам.
И тогда тебя одолевает страх.
– Мартин!
Он услышал, как кто-то сзади зовет его по имени, произнося на английский манер: Мартин. Мартен оглянулся. То была мадемуазель Хо в сопровождении своего охранника. Она делала ему знак рукой, подзывая к себе. А он, собственно, и не сомневался, что она согласится. Мартен выиграл право охотиться за Арчибальдом на американской земле, право продолжить дуэль против самого опытного грабителя в мире – единственную цель для себя, какую считал важной и которая не позволяла ему пойти ко дну и окончательно зачахнуть. Только она и придавала смысл его жизни – единственная вещь на свете, благодаря которой он продолжал верить, что у каждого в жизни есть свое предназначение.
Его предназначение – арестовать Маклейна. Странная уверенность, совершенно необъяснимая, но крепко укоренившаяся в его сознании в последние годы. Мартен точно знал, что рано или поздно это случится, отпечаток пальца на этикетке бутылки шампанского служил тому доказательством. Еще он знал, что этот отпечаток – слишком четкий, обманчиво очевидный, чересчур ясный, чтобы быть случайным.
Конечно, это – приманка. Арчибальд никогда бы так не ошибся. Ведь этот отпечаток не Мартен обнаружил, а сам Арчибальд послал ему.
Отныне правила игры поменялись: теперь не он охотится за Арчибальдом, а Арчибальд ищет возможность заманить Мартена к себе.
Но зачем?
11–
День, когда ты уедешь
Но вот что самое страшное: искусство жизни заключается в том, чтобы скрыть от тех, кто тебе дорог, радость, которую ты испытываешь, находясь с ними рядом. Иначе ты их потеряешь.
Цезарь Павез
На следующий день, вторник, 21 декабря
Парижское отделение полиции
10 часов 40 минут
Когда Мартен уже был готов вручить письмо с прошением об отставке, он почувствовал, как по спине забегали мурашки. Вспомнил, как много лет назад, совсем еще молодым человеком, он впервые переступил порог этого легендарного здания в двух шагах от собора Парижской Богоматери: набережная Орфевр, дом 36.
Тогда он шел по длинному узкому коридору, спускался по исторической лестнице позапрошлого века, надеясь встретить призраков прославленных полицейских, служивших здесь когда-то, в этом особняке, устаревшем и малопригодном для нужд современной полиции, зато сохранившем дух и сильный эмоциональный заряд от тех, кто ходил по этим коридорам и работал когда-то в стенах этих кабинетов.
Десять лет Мартен проработал здесь: сначала в отделе по борьбе с наркотиками, потом в отделе по борьбе с нелегальным вывозом культурных ценностей. За годы дом не стал ему родным, он не нашел тут семью, но все равно ему было тяжело покидать его навсегда.
Через полчаса Мартен вышел из здания. Слепящее солнце заливало светом тротуары на набережной Сены. Он оставил там свой полицейский жетон, оружие и пару наручников. Ему казалось, будто он стоит нагишом у всех на виду. В душе – коктейль из тоски, разбавленной облегчением. Ну вот, он больше не полицейский.
Теперь ему предстоит научиться с этим жить…
Интернат для подростков
Бульвар Порт-Руаяль
15 часов 30 минут
Если смотреть с улицы, дом Соленн похож на огромный теплоход из стекла, простирающий к городу две полукруглые галереи, как руки, словно приглашая войти внутрь. Мартен пересек зеленый дворик, прошел через аллеи небольшого сада, направляясь к гостеприимному зданию. Он приходил сюда раз в неделю вот уже три года подряд.
Холл больницы был просторным и светлым: шестьсот квадратных метров, залитых солнечным светом. Пол покрыт паркетом, лакированным белым лаком, высокие потолки, сверху свешиваются постеры с изображением всевозможных подростковых проблем, которые мешают им приспособиться к жизни в обществе.
Странно, но Мартен чувствовал себя хорошо в этом здании, похожем на что угодно, только не на интернат: просторные помещения, фасад из стекла, прозрачные стены, радующий взгляд окружающий пейзаж – все продумано с одной лишь целью, чтобы у воспитанников не создавалось ощущения замкнутого пространства.
Мартен поднялся на четвертый этаж, который был предназначен для лечения и социализации трудных подростков путем приобщения к искусству. Здесь находились медиатека, кухня, танцевальный зал, музыкальная студия, радиостудия, мастерские.
Не очень-то много на свете вещей, в которые Мартен верил свято, но он точно знал, что искусство лечит, помогает сформировать в себе личность, найти точку опоры в мире, подтолкнуть к творчеству.
Он приоткрыл дверь в художественное ателье и заглянул внутрь:
– Здравствуй, Соня!
– Привет, Мартен! Ты сегодня рано, – ответила ему девушка в белой кофточке.
Она по-приятельски чмокнула его в щеку и пригласила войти в комнату, до предела заполненную работами пациентов. Каждый раз Мартен поражался экспрессивному накалу этих произведений: картины, где в сумрачном вихре витала тень смерти, гипсовые ангелы с надгробных изваяний, падшие ангелы и демоны-разрушители, муляжи иссохших тел больных анорексией, только что поступивших на лечение, а потом те же тела, но через полгода, уже набравшие вес и восстановившие положенные формы. В глубине комнаты друг против друга располагались фигуры ангела и демона. Казалось, они ведут между собой борьбу не на жизнь, а на смерть, и непонятно, кто из них одерживает верх.
– Мартен, поможешь мне переставить эту подставку?
Конечно, он с удовольствием согласился и спросил между делом:
– Она уже освободилась после консультации?
– Да, я ей сказала, что ты будешь ждать ее наверху.
– Пойдешь со мной?
– Мартен, но ты уже большой мальчик!
– Пожалуйста, Соня… Мне нужно сказать тебе кое-что.
Она вышла за ним в коридор, и пока они шагали к лифту, со смехом произнесла:
– Побежали по лестнице, увалень! Кто прибежит последним, тот приглашает в ресторан!
Соня устремилась к лестнице и побежала вверх, на крышу, перепрыгивая через три ступеньки. Мартен бросился вдогонку, еле-еле догнал и остановил, схватив за руки и прижав к стене:
– Послушай, я должен сказать тебе нечто важное.
– Что ты меня любишь? Но ты же знаешь, что это невозможно, у меня есть парень…