Обычно, когда ни с того ни с сего оказываешься в болоте, радоваться как-то не хочется, сейчас же я этому обстоятельству был рад несказанно. Потому что, попади я на остров, мне бы вряд ли удалось выжить.
После того, как немного пришёл в себя, смог, наконец, осмотреться. Собственно, осматривать особенно нечего, повсюду, насколько хватало глаз, расстилалось болото. На небе, чуть в стороне, завис аквалёт мардака, машина подрагивала, и от неё тянулась тонкая струйка дыма. Вероятно, таксист серьёзно её повредил.
Мне удалось задавить нарождающуюся панику, призвав на помощь благоразумие. Итак, я в болоте. Дна нет, берегов нет, надежды на благополучный исход тоже. На фига мне, спрашивается, благоразумие с подобными выводами? Я послал его подальше и вновь обратился к панике. Та подсказала, что раз нету дна, лучше грести хоть куда-то, вместо того, чтобы торчать на одном месте. Я погрёб, стараясь плыть в сторону от аквалёта.
Наконец, наступил момент, когда силы кончились, и я пошёл ко дну. Неожиданно ноги упёрлись во что-то твёрдое, я забарахтал всеми конечностями с такой бешеной скоростью, что смог выплыть, и через минуту вышел на сушу, где и упал, провалившись в забытьё.
Очнулся от холода, наступали местные сумерки, дул ветер. Сквозь шелест волн стали пробиваться незнакомые звуки, то ли шипение, то ли шёпот, не разобрать. Краем глаза уловил сбоку движение, но, повернув голову, ничего не обнаружил. Списав всё на последние перипетии, я побрёл вглубь острова, подальше от воды.
Опять влип, что ж не везёт-то как. Так удачно всё складывалось, и на тебе. И откуда взялся этот чёртов мардак, чего привязался. Я обернулся, аквалёт висел там же и по-прежнему не двигался с места.
Таксиста жалко, – я вспомнил ни в чём не повинного пенальца, – хороший был лягушонок, общительный. Хотя и нудный. Что он мог сделать такого, чтобы на него напали мардаки? Неужели обычный таксист замешан в чём-то таком, что его надо было убивать, да ещё вместе с пассажиром? Внезапно, словно игла, пронзила догадка. А почему, собственно, я решил, что охотились за ним? Вдруг всё из-за меня?
Неожиданно картина представилась совершенно в ином свете. И что было особенно неприятно, всё в этом разрезе вставало на свои места и имело логическое объяснение. Чернятински! Он, чтобы не навлечь недовольство спецслужб, просто нанял мардаков, раса которых не столь щепетильна в отношениях с властями. Проще говоря – пофигисты. А за деньги – пофигисты в квадрате. И эти космические обезьяны напали на нас, чтобы банально убить. Что у них почти получилось. Вот только на Чернятински это не очень похоже, он любит убивать сам. Лично. Неувязочка! С другой стороны, можно ведь всё снять на видео, а потом смаковать за бокалом виски кончину врага.
Мои невесёлые рассуждения прервало нечто, преградившее путь. Я не заметил, откуда оно появилось, как будто материализовалось из воздуха. Впрочем, это было неважно, я с ужасом рассматривал чудище: оно было похоже на огромного паука, с которого содрали кожу или что там у них. Вместо головы открытый мозг, из которого не мигая смотрели два светящихся глаза. Но самое страшное было наблюдать, как в прозрачном брюхе переваривается пеналец, скорее всего утопленник. В бесформенной куче с трудом можно было узнать жабоида, выдавали представителя местной расы лишь перепончатые руки да характерный череп.
В какой-то момент монстр дёрнулся, его туловище вывернулось наизнанку, выдавив из себя наполовину переваренный труп. Я понял, что так чудовище освободило место для новой добычи. И бросился наутёк. Никогда я так быстро не бегал, но внезапно открывшийся спринтерский талант мне не помог, паук нагнал меня в два счёта и навис надо мной отвратительным чревом, которое принялось раскрываться, чтобы поглотить меня.
Я проклял Винца, который отобрал пистолет, зато вспомнил про кейс, который я непостижимым образом не выронил. В мгновение ока я раскрыл его, схватил наркотики и зашвырнул их в гадкое чрево. То тут же захлопнулось, на мгновение замерло, после чего содрогнулось. Воспользовавшись паузой, я поспешил отбежать в сторону и, спрятавшись за большим камнем, стал наблюдать.
С чудовищем начало твориться что-то неладное. Ужасный паук мелко затрясся, засеменил на месте лапами, потом стал метаться в разные стороны, перебегая места на место. У меня похолодело внутри, сейчас он меня отыщет и сожрёт. Но, судя по всему, чудищу было не до меня. Перестав бегать, он упал на спину, не прекращая шевелить лапами.
"Да он кайфует!" – дошло до меня. Повинуясь внезапному импульсу, я выбежал из укрытия, на ходу вынимая из кейса наркотики. В чреве чудовища образовалась едва заметная щель, прицелившись, я зашвырнул туда допинг и рванул обратно за камень.
Что сделалось с пауком! Его раздуло, а потом, наоборот, сжало, он издал жалобный писк, зелёные глазища вылезли из орбит, но вскоре сделались неподвижными и какими-то тусклыми. Одновременно замерло, прекратив агонию, и страшное туловище.
Поставить диагноз не составляло труда: с уродцем случился банальный передоз. А не хрен злоупотреблять! И наркотиками, и положением. Не успел я порадоваться избавлению, как услышал над головой рокот. Задрал голову и мысленно сплюнул: прямо надо мной завис аквалёт мардака. Он всё ещё пыхтел выхлопом, движок работал с перебоями, а из окна, оскалившись, выглядывало, направив на меня бластер, волосатое чучело. В задней части аппарата, скрипнув петлями, открылся вместительный люк, из него свесилась верёвочная лестница.
– Давай! Лезь! – на ломаном человеческом велел мардак.
– Хрен тебе! – выкрикнул я. На первый взгляд, поступил опрометчиво. Но если вдуматься всё равно ведь как сдохнуть – от рук обезьяны или палача Чернятински. Я уже не сомневался, что нечёсаный примат – есть наймит бывшего шефа безопасности.
– Не зли меня! – угрожающе прорычал мардак, ствол его бластера дрогнул.
На меня, – вероятно, это произошло из-за только что пережитого стресса, – напал такой пофигизм, какого я за свою жизнь не испытывал. Весь накопленный негатив вылился в незамысловатую реплику, в которой не осталось место воспитанности.
– Идите в жопу! – выкрикнул я, подписав себе смертный приговор.
С поразительным спокойствием я наблюдал за тем, как лазерный прицел замер у меня на груди, как в предвкушении моей кончины оскалилась обезьянья морда. В этот критический момент из болота вырвался столб воды, гулко ухнуло, аквалёт вместе с мардаком и бластером разорвало взрывом. Инстинктивно я упал, прикрыв голову руками.
Когда всё утихло, расслышал тихие шаги, приподнял голову – возле моего лица расположились босые пенальские лапы, и знакомый голос проквакал:
– Надо бы содрать с тебя неустойку, но, принимая во внимание мою природную скромность и бескорыстность, ограничусь пятерным тарифом, утроенным на двойной коэффициент плюс комиссионные за моральный ущерб.
Таксист! Усохни моя душенька таксист! Живой и невредимый! Я вскочил и, не веря глазам, принялся ощупывать жабоида.
– Эй-эй, поаккуратней, – отмахиваясь четырьмя руками, квакал таксист, – я не ханжа, но если у тебя плохо с ориентацией, надо ж предупреждать!
– Ты как живой? – ущипнув напоследок за зелёный живот, спросил я.
– Капсула! – пояснил пеналец, указав за спину. Я присмотрелся, возле берега покачивася сигарообразный предмет.
– И ты вот на этом… – я указал на посудину.
– Ну да, ты выпрыгнул, а я катапультировался.
Я нахмурился, вот, значит, как. Оказывается, аквалёт оснащён средствами безопасности, только рассчитаны они на водителя, а вот на пассажиров – не рассчитаны. Нечего сказать, хорошенький сервис, просто пять звёзд! Вот выберемся, обязательно пожалуюсь в их профсоюз, подробно опишу, как обходятся с клиентами!
– И как же ты теперь без…
– Без драндулета этого? – ухмыльнулся жабоид. – Туда ему и дорога, – он беспечно махнул двумя лапами. Не понимаешь? – заметив на моём лице недоумение, спросил прохиндей. – Страховка! – воздел он зелёный палец.
Ах вот оно что, старый рыдван был застрахован, и теперь этот жук жаждет получить компенсацию.
– Кстати, ты должен подписать свидетельский протокол, – сообщил он. Я снова кивнул, после того, как таксист меня спас, я готов подписаться в чём угодно. Хоть в том, что он – принц датский.
Между тем совсем стемнело, раздалось отчётливое шипение, один в один повторявшее шипение страшного паука, которого я закормил дурью.
– Ты слышал? – я посмотрел на таксиста.
– Н-да, – ответил тот полушёпотом, – лучше поскорей смыться.
– Смыться? На чём?
– За мной! – буркнул на бегу пеналец, я поспешил следом.
Капсула, о которой говорил жабоид, представляла из себя прозрачный цилиндр, настолько узкий, что уместиться в нём мог только один.
– Лезь! – велел таксист, я послушался, кое-как пристроившись на дне.
– А ты? – я едва смог повернуть шею, мешала панель с кнопками и маленьким рычажком.
– Я тоже, – квакнул жабоид.
Ужасная догадка только начала оформляться в моём мозгу, как это земноводное недоразумение плюхнулось мне на спину и захлопнуло крышку цилиндра. Зелёные лапки пробежались по кнопкам, тронули рычажок, цилиндр сорвался с места в тот самый момент, когда паучьи когти царапнули по обшивке.
Глава 8
Я едва мог дышать, не только от того, что меня придавили, запах от пенальца напоминал запах нестиранного носка, который уже может стоять самостоятельно, без чьей-либо помощи. Странно, но раньше я подобных ароматов не ощущал, вероятно, пенальцы пахнут только когда испытывают стресс.
– Послушай! – прохрипел я. – Как тебя звать?
– Квинкер! – квакнули над ухом, жабоид расположился брюхом на моей спине. Мало того, что мне было тесно, подобное положение казалось унизительным и давило на самолюбие. Впрочем, не мне привередничать, меня ведь снова спасли. Поэтому вместо того, чтобы возмущаться, я просто спросил:
– Далеко ехать?
– Если снова не нападут, часа полтора.
О господи, нет! Лучше бы меня утопил Винц. Или прикончил мардак, это было бы гораздо гуманнее.
Не знаю, как мне удалось выдержать, но наступил долгожданный момент, когда мы причалили. Послышался скрип крышки, таксист освободил мою спину, которая онемела и не чувствовала практически ничего. Кое-как я смог выбраться из капсулы, голова гудела, ноги ныли. Зато моё обоняние наслаждалось запахами, отличными от того, что ему пришлось пережить за последнее время. Я снова глянул на капсулу и не мог поверить, что там могли разместиться двое.
– Ты как?! – меня хлопнули по плечу. Я обернулся, Квинкер улыбался как ни в чём ни бывало. Вероятно, его наш совместный вояж не особенно утомил.
– Спасибо, хреново, – честно признался я, потирая затёкшую шею.
– Тогда пошли! – пеналец махнул зелёной лапой.
– Куда?
– Туда, откуда мы улетели!
Только сейчас я смог рассмотреть местность. Мы стояли на краю болота, кроме аварийной капсулы, возле берега покачивались ещё пару утлых судёнышек. Чуть поодаль виднелось гигантское сооружение, в котором я узнал космопорт, тот самый, куда я причалил на звездолёте.
– Слушай, мне бы переодеться, – я оттянул комбинезон, демонстрируя его плачевное состояние, – и помыться бы не мешало.
– Не вопрос! – кивнул таксист-пулемётчик и направился к одноэтажному строению, расположенному неподалёку.
Войдя внутрь, я обомлел: мы очутились на галерее, где в один ряд выстроились с десяток гудящих и мигающих агрегатов. Под галереей располагался бассейн, как ни странно с чистой водой, что-то я раньше у местных любви к прозрачному не наблюдал. Навстречу вышла дородная пеналка с улыбкой змеи перед ужином.
– Что желаете? – грудным басом поинтересовалась она.
– Вот его, – Квинкер вытолкнул меня вперёд, – почистить, помыть.
– Гладить надо? – поинтересовалась приёмщица.
Я хотел уточнить, что имеется ввиду, мой костюм или непосредственно я, но не успел: никем не уполномоченный земноводный меня опередил.
– И сушить тоже, – добавил он, на что приёмщица отреагировала мгновенно, озвучив цену на услуги. Она, то есть цена, составила ни много ни мало двадцать кредитов, пришлось отсчитать свои кровные.
Ничто не вдохновляет так, как предоплата: за меня взялись с резвостью, какой я от пышной пеналки не ожидал. Она, ничуть не смущаясь, стянула с меня одежду, всю, до последней тряпочки, и швырнула её к одному из агрегатов. От того отделился контейнер, самостоятельно запихал в себя комбинезон и обратно въехал в машину, как я уже догадался, стиральную.
Голый, ошарашенный сервисом и поражённый его беспардонностью, я был препровождён в небольшой отсек, там под мои отчаянные протесты меня усадили на огромную скамью. Пеналка сбросила с себя хламиду и исподнее, представ передо мной в своём естественном, не скрывающем ничего, состоянии.
Я зажмурился, но домогаться моей персоны никто не собирался, меня просто мыли. Причём очень тщательно и скрупулёзно, не забывая про особенности мужской анатомии и гигиены. Надо сказать, делалось всё на высоком профессиональном уровне, вероятно, поэтому первоначальное смущение вскоре сменилось расслабленностью, которое постепенно переросло в удовольствие. От помывки, а не от того, о чём мог кто-то подумать.
После моечной я поплескался в бассейне, затем меня высушили фигнёй, похожей на фен, и даже одели в мой собственный чистый и выглаженный комбинезон. Несколько смазало впечатление сбрызгивание из мелкого флакончика, и теперь от меня веяло тиной. Но это уже издержки обслуживания.
Чистый, бодрый и слегка пахнущий я выбрался из банно-прачечной комплекса, у выхода меня поджидал, с неизменной ухмылочкой на лице, Квинкер.
– Между прочим, – проквакал он, – если бы не я, с тебя содрали бы больше. У меня тут скидки.
Врёт, сто процентов. Намекает, чтоб я накинул ему за услуги. В принципе можно, даже не столько за баню, а за то, что меня спас. Но, скорей всего, не будь я ему нужен, вряд ли Квинкер кинулся меня выручать. Насколько я успел узнать местную публику, она к сантиментам не склонна.
Так что рассчитался я с Квинкером, заплатив ровно столько, сколько стоил перелёт от космопорта до казино. Таксист одарил меня осуждающим взглядом, я оправдывал себя тем, что не стребовал обещанную скидку размером в один кредит. Вообще, я стал замечать, что общение с прижимистыми пенальцами оказывает на меня заметное влияние, на глазах становлюсь скаредным. Как говорится, с кем поведёшься.
В космопорте мы зашли в специальный отсек, где важный пенальский чиновник составил со слов Квинкера документ, который я подписал.
– Соберёшься полетать, обращайся! – квакнул на прощанье таксист.
– Надеюсь, это мне не понадобится! – искренне проговорил я.
На том и расстались. Он отправился хлопотать о страховке, я – туда, где получил задание. Офицер-пеналец оказался на месте.
– Разрешите доложить! – бодро отрапортовал я, щёлкнув, словно вышколенный кадет, каблуками.
Офицер оторвался от бумаг, скользнул по мне взглядом, задержал его на кейсе. Том самом, который мне непостижимым образом удалось сохранить. Он утратил первоначальный вид, поистрепался, попачкался, но, тем не менее, был налицо. Чего не мог не заметить пеналец.
– Вижу, вы справились, – удовлетворённо и несколько возбуждённо проквакал он.
– Так точно! – продолжал я строить из себя штабного служаку.
– Смотрели, что внутри? – офицер оторвался от созерцания кейса и пристально на меня посмотрел.
– Конечно, иначе как бы я убедился, что добыл то, что нужно?
Мой ответ озадачил пенальца, вероятно, тот ожидал услышать историю о том, что никаких наркотиков нет, зато есть нечто другое.
– И что там? – он указал перепончатой лапой на чемоданчик.
– Наркотики, разумеется, – пожал я плечами, – как вы и предполагали. Так что, можете смело обкладывать казино санкциями, а мне за проделанную работу прошу выдать обещанный гонорар…
– Покажите! – нахмурившись и не обращая на мою бравурную трепотню внимания, буркнул пеналец.
Я раскрыл кейс, офицер поковырял наркотики. Их осталось немного, большую часть я истратил, скормив страшному пауку. Но о количестве в задании не говорилось, требовалось лишь подтвердить факт наличия, с чем я успешно справился. А то, что пенальские службы ждали от меня других результатов, мне это, как говорится, до лампочки.
– Так когда я получу деньги? – уточнил я.
Вместо ответа офицер набил на клавиатуре текст, распечатал и сунул мне:
– Подпиши здесь и здесь!
Я опешил, документы, в отличие от анкеты, которую я заполнял ранее, были составлены на незнакомом языке, вероятно, пенальском. А меня с детства учили не подписывать не читая. С другой стороны, не подпишешь, не получишь вознаграждения. Решение, как всё гениальное, оказалось простым, я подмахнул бумажки не своей подписью, а совершенно абстрактной, взяв за основу имя моего друга-таксиста, украсив её совершенно немыслимой закорючкой в конце.
Тут же ожил коммуникатор, издав мелодичный сигнал. Я вынул коробочку из кармана, привёл её в функциональное состояние – на счёт поступили средства за проделанную работу, тысяча сто кредитов. Всего же на депозите имелось тысяча четыреста кредитов плюс тысяча налом, те, что я выиграл в казино. Кроме того, была заначка в пятьсот кредитов, их я тиснул из кейса. Короче, в моём распоряжении имелось около трёх с небольшим тысяч, а это уже капитал.
Коммуникатор снова подал сигнал, намекая на изменения, произошедшие со мной лично. Активировав иконку "Персонаж", я с любопытством и, не скрою, с некоторой гордостью, принялся рассматривать собственное изображение. Вообще-то, оно оставалось прежним, зато изменились некоторые данные, например я достиг третьего уровня. Выросла репутация, она составляла ни много ни мало семьдесят единиц. Но больше всего меня порадовало звание, оно не было, как раньше уничижительно-оскорбительным и звучало довольно прилично и, не побоюсь этого слова, гордо: "Рейдер".
Воодушевлённый повышением и в предвкушении модернизации корабля, я собрался покинуть помещение пенальских спецслужб, как через окно заметил своего врага. Чернятински, развалившись на одном из округлых кресел зала, делал вид, что читает. Главное, место занял такое, что мимо не прошмыгнёшь. Чтобы добраться до звездолёта надо пройти как раз там, где расположился этот гад.
Тут меня осенило, я обернулся к пенальскому офицеру.
– В зале торчит один тип, – понизив голос до конспиративного, проговорил я, – он мешал проведению операции и едва её не сорвал! Это может подтвердить таксист Квинкер, также есть документы, подписанные мной и вышеупомянутым аквалётчиком показания, свидетельствующие о том, что миссия, возложенная на меня, как на официального представителя власти, могла стать невыполнимой!
Не знаю, всё ли понял из моей путаной речи пеналец, но главную мысль, безусловно, уловил: на подведомственной ему территории находится подозрительный тип, и не задержать его значит не проявить бдительности.