- Ты надеешься выгородить своего Патриарха. - Чтобы лишний раз не спорить, Валерий достал цифровой фотоаппарат неведомой Максиму модели и сфоткал документ. - Теперь посмотри в это окошко. Видишь, текст не изменился? А фотоаппарат - бездушная машинка - ее заклятием не обдуришь.
- Это не отменяет "Пешку-Ферзь". Может быть, я, отравленный, уничтожил прежнее письмо и в тайне от самого себя состряпал фальшивку.
- Да, тебе реально лечиться надо, но не от "Пешки-Ферзя", а от мании преследования.
- Так так-таки и нету никакого заклятия?
- Нету. И не из-за тебя моя хата погрому подверглась. Не хотел рассказывать, да ладно. Почему входная дверь была не заперта - в дальней комнате старуха пряталась, лучший киллер Богдухана. Она перед тобой проникла, будто ниндзя, да с замками не успела справиться, ты мымру спугнул, загнал в дальний угол. Работала мастер отравленными вязальными спицами, метала их, как бог. Пауков созерцателей-стукачей умела завораживать. Но в этот раз ей не повезло.
- Так что не про меня отвлекающий полтергейстный маневр устраивался?
- Не про тебя, а по мою душу. Как говорится: "На месте трупа должен был оказаться я, если бы не подсуетился".
- Погоди. Задрыпаная старушонка с черствой буханкой в авоське?
- И в авоське же талисман мокрушный - фетровая шляпа. Типа, мужская шмотка, типа я - не слабее сильного пола, судачили, комплексы у старухи были, Фред позавидовал бы, вроде бы в юности ее Блюхер соблазнил, а потом выгнал, с той поры она мужчин презирала. Короче, был у Богдухана классный киллер, а теперь нету. Не будем о грустном, ты лучше объясни, на кой ляд с собой диплом таскаешь? На новую работу решил устраиваться?
Бармен за стойкой одним махом запил сто текилы пинтой "Гинесса".
- Шуточки у тебя, Шарапов… - поморщился уставший психовать Максим. - В этом дипломе не только выпускные оценки. Там отдельно вписаны хвалебные слова за усердие, хотя именно усердием молодой Храпунов не славился. И как ты думаешь, чьей рукой эти скрижали писались? Да, Он тогда был еще далеко не Патриархом, но почерк с годами мало меняется, я хотел сличить, а вдруг…
Влюбленная парочка из среднего класса под ручку покинула зал. Алина устала валять кегли, тем паче, что те не особо и валились.
- Мальчики, вам не надоело? - в глазах красавицы гуляли бесы, пришла ей на ум шебутная идея, и сестра настолько сейчас пребывала во власти идеи, что подчинялась ей не хуже, чем некоторые мифологическому заклятию "Пешка-Ферзь".
- Ступай, Алинка, вкати им и за меня, - отмахнулся Валера. И уже Максиму, - Ну-ка дай, я как художник… А глянь-ка, друже, на росчерки у буквы "в". Здесь округлые, свидетельствующие о кротости нрава и недюжинной силе воли, а здесь спешащие, набегающие на следующие буквы, и холерически худые. А фигуры "а"? День и ночь. И главное, буква "з". Ничто так не рассказывает о характере писавшего, как эта буква. Не можешь не заметить, что здесь "з", словно рыболовные крючки, а здесь - будто начали рисовать колокольчик, да не дорисовали. Нужно ли после такой графологической экспертизы декламировать выводы вслух, или и так все ясно?
- Валерик, - не отступилась Алина, голос же ее стал сладко гортанен до приторно рахат-лукумового, движенья плавней, чем обычно, - глянь, милый, бармен назюзюкался и скопытился под стойку. А у него за спиной просторная афродизиачная подсобка, где никого лишнего. Давай, Максимыч здесь шары погоняет, а мы отправимся туда и сыграем в "Администратор поймал пытавшуюся слинять, не заплатив, студентку", или "Директор принимает официантку на работу".
- Вот ненасытная зараза, - восхищенно буркнул художник от парфюмерии, так, чтоб не обидеть. Так, чтобы это звучало комплиментом женским прелестям.
- Хорошо, - тряхнула гривой покорная, будто гейша, сестра. - Тогда сыграем в "Язычники празднуют сатурналию на складе пищевых продуктов".
Но не суждено оказалось сбыться мечтам Алины. На далеком входе в тридцатитрехдорожечный зал нарисовалось пятеро крепких парней. Их носы шевелили крыльями и веснушками, прочно держа след, их жвала перемалывали "Ригли Суперминт" ради отсутствия гнилого запаха, их брови были веско насуплены, а глаза процеживали действительность на предмет обнаружения правых и виноватых. Их руки не прятали короткоствольные семизарядные дуры.
Пятерка двигалась с уверенностью и вседозволенностью акульей стаи. Кто-то сильный заточил пятерку под результат, а вы говорили, что нет места безопасней, чем круглосуточный боулинг. Валера, наверное, от растерянности выловил из ворота рубашки судейский спортивный свисток на тесемке и сжал зубами. Максимыч потянулся за своим пистолетом, пришло время поиграть в тир.
Но три дородные тетки опередили нашу троицу. С тем же кайфом, который они демонстрировали при забавах с шарами, дамы предварительного преклонного возраста предъявили пятерке нахалов собственные шпалеры - одной "Глок", у другой "Беретта", у третей "Чешска збройница". И нашим героям тут же стало понятно, как на духу, что пятеро тамплиеров явились сюда не по их души, а для ломки кайфа незнакомым дородным дамам.
Кто были эти три столь заинтересовавшие молодежь веселые мотроны, шут знает, может быть, королевы питерских бензоколронок, может быть, комитет бизнес-леди, не пускающий тамбовцев в сферу крышевания над гостиничным сектором. А может быть тайный союз маркетологов, считающий, что пора переделить рынок наружной рекламы Петербурга. В любом случае на лицах обеих сторон читалась бескомпромисность и готовность жать на пусковые скобы огнестрельного оружия, стволы черными живоглотными зрачками уперлись в лбы. Смерть зыркала в обе стороны, хотелось ей, жадной, в смак побезобразничать на здешнем танцполе.
Только насосавшийся к концу смены бармен не учитывал происходящего. Его жизненное пространство сузилось до дистанции, куда он еще мог, сползши на пол, дотянуться рукой. Под руку ему попалась бутылка шампанского "Граф Голицын". Не долго колеблясь. Представитель администрации развинтил фольгу и проволоку, и шутихнул пробкой в строй бутылок кампари, текилы и виски. Пробка по боулинговому метко попала в бутылку с кальвадосом, откуда и отпито было всего сто грамм. Тем не менее кальвадос не стал вести себя словно Ванька-встанька, а чистосердечно грохнулся со стойки на пол. Грохот кончины бутылки не позволило бармену расслышать небоулинговый грохот в зале.
Понимая, что лучше им оставаться чужими на этом празднике жизни и смерти, Алина, Валера и Максим мимо погруженного в блаженный аут бармена через кухню, снаряженную всех необходимым для приготовления суши, через подсобные коридоры, пропитанные неистребимым кулинарным амбре, дернули из понтового торгового центра.
Только оказавшись за три квартала троица обратила внимание, что собственную обувь они оставили в зале и теперь обуты черти во что. Но вернуться никто не предложил.
* * *
Громоздкая полевая рация теперь переселилась под стол отсутствующего Максима Максимовича Храпунова, опустим все иезуитские наименования должностей и чинов. Эдик обнаружил ее, плюхнувшись в кресло и осознав печальный факт, что ноги придется поджимать.
- Сестра Раиса? - властно прогремел голос Эдуарда Перова. - Почему рация до сих пор не сдана в хранилище? - Сегодня Перов был одет в лучшее из китайско-турецкого барахла, которое можно найти на вещевых рынках.
- А я откуда знаю? - сестра Раиса сличала последнее издание Брема Стокера с каноническим гриммуаром от Сойкина, делая пометки химическим карандашом. Мысли сестры Раисы витали галактически далеко: жизнь не задалась с утра, сестра вспоминала с мазохиз(харизмо)матической сладострастностью - будильник продолжал зудеть, сколько она ни пыталась его урезонить, он звонил и после десятого нажатия на пимпочку, и тогда, когда сестра забаскетболила его в форточку. А когда изнуренная войной с будильником Раиса отправилась на кухню завтракать, наша синечулочная дева обнаружила, что в банке с манной крупой завелась моль. А в метро в голову сестры пришел запоздалый совет от ангела-хранителя, что швыряться будильником не стоило, следовало вынуть из евоных внутренностей батарейку.
Сестра Раиса машинально переворачивала пальцами страницы Стокера. Сестра безмерно страдала, и обращала внимание на Эдика не более, чем на собственную тень.
Рабочий день только начался, планы на сегодня у штатного авгура ИСАЯ Эдуарда Перова были самые радужные.
- Дина Матиевна в приватной беседе, - значительно смерил взглядом неказистую сестру Эдик, - намекнула, что рассматривает вашу кандидатуру в качестве хранителя исаявских арсеналов. Не скрою, мое мнение о вас, как об исполнительном сотруднике, может качнуть чашу весов в выгодную сторону. Но прежде такое мнение у меня должно создаться. Кстати, где сестра Алина?
Сестра Раиса Ивановна одолевала девятнадцатую страницу, сестра Лариса Сергеевна заворожено уткнулась в монитор компьютера. Перов к великому удивлению вдруг понял, что к его речам не очень-то прислушиваются.
- Сестра Раиса?
Сестра Раиса перевернула страницу. На столе у Ларисы затрезвонил радиотелефон - трубка без шнура (Однажды некий понтифик заговорил проводную связь, и провод чуть не задушил дежурного офицера, пришлось тратиться на модернизацию). Лариса сняла трубку безупречно отманикюренными пальчиками:
- Мне второй раз выставили квартплату за один и тот же месяц! - гневно загремела трубка.
- Позвоните деньков через тридцать, - надменно процедила сестра.
Адмиралтейский райотдел ИСАЯ маскировался под контору маловнятного назначения в бескрайней и мутной структуре Комитета жилищного хозяйства. Иногда сюда звонили с жалобами какие-то жильцы, иногда безапелляционным тоном некие генералы коммунального быта вызывали "представителя" на ковер, эти вызовы, впрочем, благополучно манкировались.
- Сестра Раиса, я к вам обращаюсь! - Эдик подумал, что стол Храпунова стоит неудобно, и лучше его передвинуть к окну.
- Слушаю, брат, - нехотя оторвалась от черно-романтической прозы сестра.
- Не брат я тебе. По рангу, напоминаю, "отец". Сестра Раиса, в виду того, что в скором времени вам предстоит заведовать хранилищем ИСАЯ, приказываю доставить туда рацию. - Еще Эдик бы выписал настоящий штатный череп, хрустальный шар диаметром с пляжный мяч, и украсил бы стол, как у Дины Матиевны.
- А почему я? У меня столько дел возбуждено, вы за меня раскрывать будете?
- Потому, - повысил тон Перов, - что я сейчас временно исполняю обязанности начальника Адмиралтейского райотдела и здесь приказываю.
- Того же серийного маньяка-хиллера кто выслеживать будет? Подойдет этот тип к ничего не подозревающей какой-нибудь засидевшейся над квартальным отчетом бухгалтерше где-нибудь ночью на трамвайной остановке, перебросится парой фраз о плохой погоде, потом ворковать начинает, приобнимет за бочок, все время завораживающе шепчет на ушко "Манна-мана", и спокойненько так наматывает чужие кишки на локоть. Жертва в трансе. Потом Манна-мана себе уходит, жертва падает бездыханной, живот цел…
В общем, через семь минут препирательств сестра Раиса Ивановна отбыла вместе с рацией, если возжелает на такси, то за свой счет. Эдуард блаженно вытянул ноги под столом, у него на сегодня были большие планы. Если задуманное выгорит, Эдик во-первых, реабилитируется перед Матиевной, да и перед архиереем за неприятность на смотре. Собственно, выпорхнувшие из рукава голуби послужили штатному авгуру в плюс: архиерей запомнил Эдика, Матиевна тоже выделила Перова из безликой массы подчиненных, доверила секретное поручение, и если Перов оправдает доверие, он взлетит высоко. И это уже не иллюзия.
- Сестра Лариса, я рассчитываю на вашу помощь. Надеюсь, нет необходимости объяснять, что все, чему вы окажетесь свидетелем, следует хранить в глубокой тайне. - Голос Эдика в сухом воздухе казенного помещения звучал наэлектризованно.
Сестра Лариса нехотя отвернула голову от неотвратимо мерцающего экрана:
- Ну, что еще? - она гуляла по сайтам зарубежных брачных агентств в Интернете с инспекцией, не объявился ли после ее прежнего посещения какой-нибудь завалящий директор швейцарского банка или, на худой конец, шейх с матримониальными планами.
Ладно, Перов решил не давить, а интриговать:
- У вас есть свечи?
- Романтические ужины в рабочее время запрещены. - Лариса еще не въехала, что Перов умышленно остался с ней в конторе наедине, и насколько все серьезно.
- До ужина, уважаемая Лариса Сергеевна, нам еще многое успеть надо. Вам знакома эта вещь? - Эдик потряс в воздухе, будто пачкой денег, зажигалкой.
- Сперли у Максимыча? - Иностранные соискатели российских невест отарой проходили по дисплею, каждый на порядок солидней Перова, этого понаехавшего в Питер провинциала из дикого городка, где достопримечательностей - Театр юного, но очень гордого зрителя да памятник неизвестному омоновцу.
- Нет, ваш бывший сам обронил. - Не стал обижаться на грубость Эдуард, он был выше этого. - Сейчас мы с данной зажигалкой произведем простенький обряд. И если вы, как сотрудник, хорошо знавший гражданина Храпунова, окажете мне посильную помощь, вероятность того, что солярование подействует, увеличиться. - А это, во-вторых, промолчал Эдик, позволит доказать Матиевне и прочим сослуживцам-насмешникам, что Эдуард Перов обладает магическим талантом, и нет у него надобности втихаря списывать гороскопы из газеты "Асток-пресс".
"Оба на!" - подумала сестра. Этот чупа-чупс с шелушащимися, будто ошпаренными, щеками круто взялся и, похоже, перспективен. И, опять же, похоже, что Максиму Максимовичу не суждено вернуться в кресло начальника райотдела. Век живи - век акстись. Иноземные женихи на мониторе поблекли.
- Какой именно обряд? - позволила проскользнуть в голосе капельке заинтересованности миниатюрная Лариса, вспорхнув длинными, будто поля сомбреро, ресницами. - Ставить свечи у зеркала, и в полночь глядеть, кто станет новым начальником отдела?
- Нет, мы будем делать куклу с принадлежавшим Максиму предметом внутри. Найдутся здесь свечи, на худой конец просто воск, стеарин, сургуч, пластилин?.. - Челюсти Эдика выстреливали слова с превеликой вескостью, это были идеальные механизмы для производства убедительных речей и проветривания кариеса.
- Мыло сойдет? - чуть более заинтересованно откликнулась сестра. "Тра-ля-ля" - удивилась она. Он уже командует, и она почему-то позволяет ему здесь распоряжаться.
- Мыло - это прецедент! - восхищенно поскреб шелушащуюся щеку Перов. - У тебя золотая голова!
Сестра Лариса прогулялась в туалет. Зазвонил телефон, Перов был вынужден поднять трубку.
- У вас есть вакантная должность электрика, - не спросила, а как бы поделилась конфиденциальной информацией трубка. - А у меня на примете как раз имеется кандидат, не пьющий, работящий. Это мой зять.
- Какая еще должность? - честно не понял Перов.
- Я же вам человеческим языком объясняю. Вашего электрика только что убило током…
Вернувшаяся Лариса раскрыла перед носом авгура мыльницу, мыло пахло яичным желтком. Она испытывала дикий прилив энергии, даже ладони зудели.
- А в чем мы его растопим? - выдал Эдик, что в хозяйских делах он полный нуль.
- Да хоть в кофейнике, - пожала плечами Лариса. Приключение ей нравилось все крепче. Это было стократ интересней, чем париться в дорогом кабаке и учитывать, как морщится кавалер, когда ты заказываешь, не проверив в меню цены.
И, в-третьих, тайно ликовал Эдик, сегодняшний подвиг позволит ему вытравить из фарфоровой головки этой надменной девушки последние симпатии к бывшему начальнику Храпунову. И это тоже не иллюзия, женщины предпочитают победителей.
Поняв женской интуицией, что в быту Перов беспомощен, будто одуванчик полевой лекарственный, Лариса сама набрала воды в триумфиально сияющий благородно-черными боками тубус электрокофейника, вытряхнула мыло из мыльницы в воду и включила электричество.