Пройдя сквозь ряды мастеров тату хной, сквозь суету лавочек; мимо бродячих собак; мимо лабиринтов солидных киосков; мимо телег с овощами и фруктами; мимо людей, мешающих в массивных котлах и тут же продающих это ароматное варево в одноразовых мисках; мимо сидящих на земле, разложивших перед собой на одеяле книги, гайки и сантехнические фрагменты времен императора Агбара, сувениры, старую обувь, зеркала; мимо продавцов пряностей, вываливших на асфальт груды красного перца и коричневой куркумы; между торговцев жаренными в масле и тут же продаваемыми лепешками... мы двигались в сторону магазина детской одежды.
От жары в сочетании с запахами бензина, благовоний, специй, готовки, индийских духов, свежей краски на тканях, новой кожаной обуви и пыли кружилась голова.
Индийский базар для многих торговцев еще и место жизни. Часть павильончиков делится на домашнюю и торговую. В их задней части рождаются, женятся, готовят, ругаются, молятся, учатся, болеют и умирают. Часто заднюю стену дома используют как туалет, счастье, что индийское солнце быстро все это высушивает.
Магазин детской одежды был вполне цивилизованный по формату и совершенно невероятный по выбору и качеству товаров. Вся палитра индийской эстетики и свободы творчества, расфасованная по маленьким джинсикам, курточкам, платьицам, шортикам и пелеринкам, поражала воображение. Клянусь, в Европе такого выбора нет и близко.
Наташа Полякова выбирала одежду для внуков, и пока дамы всхлипывали от восторга над очередной кожаной курточкой с кружевной отделкой и золотым шитьем или двусторонней осенней курточкой со стразами и бубенчиками, я сосредоточилась на остальных покупателях.
В основном это были мамы в сари с дочками-подростками. Дочки-подростки выглядели даже круче наших отрывающихся девиц. С голыми животами, проколотыми носами, тату хной на всем теле, накрашенными глазами, жуткими серьгами, красными и синими волосами, рокерскими ботинками... зная, что все их радости закончатся под местный марш Мендельсона, родители позволяли им все.
Хочу напомнить, что национальную награду Индии за храбрость в прошлом году премьер-министр вручил четырнадцатилетней Миинати Гаграи. Родители небезвозмездно отдали девочку замуж за пятидесятилетнего дядьку, она убежала и семь дней скрывалась в джунглях.
Но убегают единицы девочек, а миллионы не смеют об этом даже подумать. Законы вроде бы запрещают детские браки, но их прекрасно обходят.
Или вот, например, газетная героиня девочка Ананда из индийской деревни, посватанная в шесть лет. "Сельсовет" издал документ о том, что она должна переехать к жениху, поскольку родители уже получили деньги за нее. Правозащитники запрещают родителям отдавать девочку, но вся деревня жестко прессует семью.
Как я уже говорила, девять десятых браков в Индии по сегодняшний день определяется не брачующимися, а родителями. И даже брачные объявления подают родители, чтобы повыгоднее вложить свое дитятко.
Объявления разбиты на колонки по кастам и религиям и могут начинаться словами: "Богатая семья высшей касты ищет невесту среднему сыну"! В объявлении прописаны зарплата и профессия жениха, профессии родственников, а такие мелочи, как внешность и сфера интересов, иногда и вовсе не упоминаются.
– В Индии чем светлее кожа, тем рейтинговей невеста. Это обязательно подчеркивается в брачных объявлениях, – говорит Шумит.
– А жених?
– Для мужчины это не важно...
Только в прошлом году парламент уравнял дочерей в праве наследования родительской собственности, до этого им принадлежало только то, что на них надето. Девочку растить невыгодно – она уйдет с приданым рабыней в чужую семью, зачем ей еще и доля собственности?!
В связи с истреблением девочек в младенчестве в Индии женщин на десять процентов меньше, чем мужчин. По подсчетам индийских демографов, количество женихов, не имеющих шанса найти невесту, около 100 миллионов!
Правительство приняло закон в поддержку семей, имеющих только девочек. Этим семьям положены льготы на бесплатное образование и стипендия для дочек... но все это имеет значение в высоких кастах и больших городах. В индийской глубинке и сейчас феодализм.
– Звонила сестра... Рассказывала, что у них в доме муж с родственниками убил жену... Приехала полиция, началось расследование. Ужасно! – говорит Шумит.
Сестре Шумита Джаите тридцать пять. Она красавица, психолог и работает в университете Калькутты.
– Шумит, сам себе скажи правду: твоя сестра не вышла замуж не потому, что ты уехал и маму нельзя оставить одну, а потому, что образованной самостоятельной женщине невозможно идти в тюрьму к родственникам мужа, а жить, как у нас, послав родственников, она не может! – настаиваю я.
– Это во многом правда. Сестра имела брачные предложения с условием бросить работу после замужества, но она не намерена променять независимость на традиционное семейное счастье. Конечно, постепенно мы изживаем традиции, – уходит от больной темы Шумит.
Объяснить, что, пока страна будет изживать традиции, пройдут золотые годы Джаиты, мне пока не удается.
Индия – удивительная страна. Там есть не только тюрьма для обезьян, там есть специальная тюрьма для свекровей. Они сидят по обвинению в вымогательстве слишком большого приданого, за разрушение брака сыновей, за издевательства и убийства невесток. Тюрьма переполнена... недавно речь шла о строительстве дополнительного корпуса.
Индийские феминистки утверждают, что только в прошлом году за приданое в стране убито больше 7000 молодых женщин! По новому закону любой случай смерти женщины от ожогов в течение первых семи лет брака рассматривается не как несчастный случай, и против мужа и его семьи может быть выдвинуто обвинение в убийстве.
Короче, за расписной прелестью индийской жизни стоит такой женский стон, что мы, российские женщины, по сравнению со всем этим живем в полном шоколаде.
К моменту, когда мои спутницы набрали детских шмоток, а я утолила жажду разглядывания сообщества "дочки-матери", взор мой упал на ноги продавца.
Хорошо подстриженный господин в безукоризненной белой рубашке и черных дорогих брюках, с милейшей улыбкой обслуживающий Наташу и Лену, по-английски описывающий достоинство любого предмета из коллекции детских вещей, был совершенно бос. Его костлявые ступни бойко бегали по каменному полу возле витрин и вешалок.
Поймав мой взгляд, он слегка застеснялся, потер одну босую ступню о другую и развел руками. Я тактично показала жестами, что очень ему завидую и сама бы разулась по такой жаре; но до сих пор не могу решить уравнение: после работы этот кентавр снимает "форму" и сливается с толпой живописных босяков или надевает обувь и двигается в ней домой?
Потом мы бродили по тряпичным лавочкам, продавцы орали и совали в нос товары, а мы покрепче прижимали к себе кошельки. Собственно, у меня на этом рынке была только одна мотивация. На вчерашнем банкете мне несколько раз сказали:
– Ты должна иметь для Тадж Махала закрытое льняное или хлопковое платье, иначе умрешь от теплового удара!
Переворошив тучу прилавков, я купила себе что-то невразумительно голубое, вполне адекватное индийскому желанию видеть женское тело на жаре сорок градусов стопроцентно закрытым. Не то чтобы мне не хотелось накупить еще чего-нибудь. Я просто находилась в объятиях культурного шока от возможностей выбора на рынке и не могла так быстро перейти из класса созерцателей в класс потребителей.
Ну сами подумайте, если вы хотите купить сумку, а перед вами пятьсот вариантов сумок! Защищая психику от обилия впечатлений, я потянула спутниц в музыкальный магазин в Старом Дели, адрес которого нашла в Русском центре, потому что из всех стран мира я привожу своим сыновьям музыкальные инструменты.
Потом я не требую, чтобы они учились играть на всех подарках, но знаю, что со временем это как-то выстрелит. Когда мои сыновья Петр и Павел были младшими школьниками, они были страстно влюблены в империю инков. И перед каждым Новым годом мы с первым мужем перетряхивали все букинистические магазины центра, чтобы положить под елку очередную книгу о жителях древней территории Перу.
В результате дети не стали ни историками, ни географами, но музыкальная группа, в которой они играют много лет, называется "Инки", и на сайте группы есть страница "Перуанцы" с историей империи инков. Так что я не знаю, во что выльется коллекция музыкальных инструментов...
В маленьком прохладном музыкальном магазине, уставленном незнакомыми инструментами, я выбрала гулкий барабан (не зная, что он работает только в паре с другим) и симпатичный ситар, величиной со скрипку. Величина меня особенно радовала, я прикинула, как ласково забинтую его одеждой и положу в центр чемодана.
Про ситар к этому времени я знала только то, что Рави Шанкар записывал на нем что-то с группой "Битлз", а Джордж Харрисон считал Рави Шанкара своим гуру и отцом world music.
Еще помнила слова из песни Виктора Цоя: "Ситар играл, кто на нем играл, чей это ситар? На ситаре играл сам Рави Шанкар..." Я сбила цену на оба инструмента вдвое и была невероятно довольна тем, что уже купила подарки сыновьям.
По дороге в Русский центр Наташа Полякова предупредила:
– Будь осторожнее в Агре и Джайпуре.
– В каком смысле?
– В прошлую поездку в Агру остановились в гостинице, электричество кончилось, кондишен заглох. Номер был на третьем этаже, я открыла окно и заснула. А на столе оставались конфеты, кексы и бананы после общей посиделки у меня в номере. Проснулась, когда было светло, от ощущения, что я не одна в комнате. На столе сидел обезьян ростом с крупного мужика и жрал. От страха забралась под одеяло с головой и так лежала, пока он не решил свои проблемы.
– И что дальше?
– По шуму поняла, что он спрыгнул в окно на землю. Выглянула. Внизу обезьяна ждали три такие же здоровые, как он, подружки и один индиец. Индиец спросил по-английски: "Где?" Обезьян отдал подружкам бананы и кексы и развел лапами как человек, мол, "нету ничего...". Индиец даже заорал на него! Все-таки он посылал его за сумкой и кошельком, а не за бананами. А сумка и кошелек у меня были в шкафу, а не на столе...
М-да... В Монгольском ущелье меня сильно напугал орел; в Кузьминском парке сбросил роскошный конь моей подруги Иры Куницы, обещавшей мне в Индии сразу все инфекции; в ответ на фамильярное поглаживание однажды тяпнул за руку привитой пес... с остальным зверьем отношения складывались цивилизованно. Ущерба от обезьян я не предполагала, но крепко-накрепко запомнила, что им нельзя смотреть в глаза.
Спутницы остались в Русском центре, а меня повезли в Красный Форт. Красный Форт – Лал Кила – в каком-то смысле местный Кремль. Это огромный восьмиугольник стен из красного песчаника возле реки Джамуны. Великие Моголы, будучи владыками Индии, построили его в 1648 году как свою резиденцию.
После изгнания англичан в 1947 году именно на Красном Форте был торжественно спущен английский и поднят индийский флаг. Ворота Форта между двух сторожевых башен грандиозны. Внутри находится солидный город: Зал общих аудиенций, Зал частных аудиенций, Разноцветный дворец, Жемчужный дворец, королевские бани.
Самое изысканное сооружение – это создающий прохладу мраморный навес, опирающийся на сотню колонн. В нем совершенно мистическое эхо. Толпы перегретых туристов щелкают фотоаппаратами, а потом валяются на зеленых лужайках, обнявшись с бутылками воды...
Через улицу самая большая мечеть Индии Джама Масджид на 25 000 человек. Ее с 1650 по 1658 год строили пять тысяч человек. Мечеть не огромна, а невероятно огромна и великолепна.
Над ней белые купола, которые, как и Тадж Махал, производят впечатление пастилы или невесомого пенопласта. Каменные покрытия нагревают ноги через обувь, совершенно непонятно, как местные жители умудряются ходить по ним босиком и при этом широко улыбаться.
Собственно, полагается разуваться, но я этого никогда не делаю. С одной стороны, зная о количестве кожных заболеваний, которые с подобных полов проникают сквозь носки, а потом заставляют трудиться над своим разгадыванием целые медицинские институты.
С другой стороны, памятники, кормящиеся туризмом, должны проявлять уважение к туристу. Поскольку я была в длинной юбке, необутость не бросалась в глаза, но провожающий меня непальский студент всю экскурсию ждал расправы надо мной Аллаха или служителя. Однако и тот, и другой подошли к вопросу с пониманием.
В мечети хранятся глава Корана, записанная под диктовку Мухаммеда, его тапка, волос из его бороды и отпечаток ноги на камне. Другой вопрос, что после музея Андерсена в его родном городе Оденсе, где хранится искусственная челюсть сказочника, меня удивить трудно.
Странно, что ни эти исторические ценности, ни сам Аллах не остановили недавно имама мечети от приветствия движения "Талибан", издавшего декрет об уничтожении неисламских памятников. Он заявил, что поддерживает действия талибов, если они совершаются в качестве возмездия за разрушение мечети "Барби Масджид" в индийском городе Айодья. Как будто для культурного человека существует взаимозачет разрушений исторических памятников...
Это грустно, тем более что "отец" индийского менталитета император Ашока еще в V веке до нашей эры заявлял в своем Двенадцатом Наскальном Указе: "Ведь всякий, кто, почитая свою веру или хуля другую из-за приверженности к своей вере, думая: "Представлю ее в лучшем свете!" – на самом деле еще более вредит своей вере. Хорошо людям сходиться вместе, чтобы они могли друг от друга слушать Дхарму и следовать ей".
Указы великого императора Ашоки высечены на столбах и до сих пор украшают индийские улицы. Сам Ашока обратился в буддизм, но ненавидел и преследовал фанатиков. Когда сегодня религиозные фанаты в Индии утверждают, что светское мировоззрение и религиозная терпимость насаждены британцами, хочется напомнить о наследии Ашоки.
После мечети я захотела поехать в индуистский храм, и вскоре мы притормозили возле малиновых куполов Лакшми-Нараяна. К храму было нетрудно пробиться сквозь продавцов и нищих, поскольку по периметру стояла охрана с автоматами наперевес, как вообще любят в Индии.
– Индусы не приобщены к оружию, как русские, и вид автоматчиков охлаждает их пыл. Вообще человек в форме, имеющий по службе право на ношение оружия, пользуется уважением в Индии, – говорит Шумит.
Собственно, я углядела в мире прямо пропорциональную зависимость: чем больше солнечных дней в году, тем оружие у полицейских страны реже висит за спиной и больше готово к употреблению по прямому назначению.
Лакшми-Нараяна – комплекс не только зданий, но и религий. Как в большой синагоге вы можете найти комнаты нескольких "не базовых" рукавов иудаизма, так и здесь индуизм приютил и джайнизм, и буддизм. За долгую жизнь индуизм прошел три великих этапа, вместил в себя столько богов, священных книг, толкований, правил, ритуалов и верующих по всему миру, что вполне уверен в себе как религия.
Конечно, иногда индуистских фанатов прорывает: то они устроят обструкцию фильму Болливуда о лесбиянках, начнут срывать афиши и нападать на кинотеатры; то обрушатся на производителей маргарина "Рама", защищая великого Раму (не дай бог встретить им наш букварь: "Мама мыла раму..."); то устроят обструкцию британской почтовой марке, на которой индуистские мужчина и женщина держат на руках младенца Иисуса; то сожгут в Дели магазины с открытками к Дню святого Валентина; то сами обожгутся и попадут в больницу после индуистской церемонии хождения по огню...
Но в основном они мирные. Правда, своему главному художнику Хусаину в этом году устроили козью морду: на благотворительном аукционе никто не купил картину "Мать Индия", за ее обнаженное тело, а самому художнику даже угрожали по телефону.
И это при том, что пуританство в Индию на штыках принесли британцы, а собственные боги до сих пор сияют в храмах глубочайшей обнаженкой. Примерно так же как христианство выстригло на Руси всю радостную половуху, а поздний ислам напялил на женщин чадру, хотя ни одна из жен пророка чадру не носила.
Короче, Лакшми-Нараяна – это презентация праздничной религиозной терпимости и доброго соседства богов, фресок, скульптур, фонтанов и садовых красот. В центре, конечно, изображения богини Лакшми с мужем Нараяной. Лакшми заведует счастьем и богатством.
Ее муж по одной версии – воплощение Вишну, по другой – воплощение Брахмы. Все считают по-разному, но никто никого за это не режет. Здесь же другая семейная пара: Дурга с Шивой. А дальше все по очереди, согласно погонам от матери Будды до белого слона...
При храме бесплатная гостиница для паломников, библиотека, спортзал для физического совершенствования параллельно с духовным. А в саду искусственные пещеры и кельи для йогов. Ну и, конечно, трапезная, где кормят всех.
Храмы в Индии поражают тем, что, в отличие от России, чем больше здание, тем меньше оно сделано для начальства. Тем на более бедный слой и на большее количество голодных и бездомных ориентирована его работа.
Чтобы поставить галочку, я еще попросила хоть проехать мимо храма Бахаи "Лотос", построенного в виде ослепительно белого полураспустившегося цветка, доставшего меня с открыток. Он и вправду оказался театральным техно, в виде огромной игрушки, обрамленной бассейном.
Я знала, что внутри храма полное торжество равенства полов, рас и религий и есть отделы, посвященные всем мировым религиям. Сказать, что он сделан из бетона, стекла и пластика, – это ничего не сказать. Чтобы представить храм "Лотос", надо ощутить себя очень мелкой Дюймовочкой, заходящей в цветок очень крупного лотоса. А если не получится, то найдите фото храма "Лотоса" в Интернете, и вы сразу поймете, о чем я.
Возвращаясь в Русский центр, смутно вспоминала, что бахаизм – одна из самых молодых религий. Его пророк Баб или Сейид Али Мухаммад был казнен молодым в конце девятнадцатого века. Бахаи считают, что равноправны не только религии и оба пола, но камни, леса, воды, звери, деревья, минералы...
Главная цель религии бахаи – принести в общество мир и согласие, смягчить социальные и экологические потрясения человечества. При этом они защищают уникальность каждой культуры, радости светской жизни, борются с наркоманией и алкоголизмом, формируют экологическое и пацифистское сознание.
Просто не религия, а масонская ложа при комиссаре ООН по правам человека! Тем приятней было видеть толпы детей, вопящих и барахтающихся в бирюзовом бассейне правильного храма.
Провожатый еще намекнул мне на "Аллею звезд", уменьшенную копию голливудской, но рекламирующую местных болливудских звезд, тех, кто рыдает, танцует, умирает от внезапной болезни и столь же внезапно воскресает к дню свадьбы в индийских кинухах. Но смотреть на гранитные плиты с их именами после храмов не хотелось.
Не помню страны, в которой бы я ощущала на себе такое количество удивленных и изучающих взглядов. Мне казалось, что я еду "своей". Но "своим" в Индии было не просто другое, а противоположное... И, презентуя себя "вдохновенной буддисткой", я выглядела здесь вызывающе выглядящей туристкой.
И при всем разнообразии индийского видеоряда главным было потрясение от энергетического монолита индийского народа. От понимания того, как эти полтора миллиарда плохо представляют себе, что существует еще какой-то мир... как мало интересуются тем, что в том мире живут совсем по-иному. И насколько сильно не собираются принимать это иное.