Когда я вошла в магазин, Светлана Василенко билась за покрывало с двумя смазливыми парнями. В боевой женской стойке – руки в боки – она презрительно бросала им свою цифру; парни таращили глаза, махали руками, мотали головами с такой энергетикой, словно речь шла о главном в жизни.
Покрывало было убойное: расшитое по черному фону золотой, алой, фиолетовой и зеленой ниткой с мелкими, в копейку, зеркальцами в каждом квадратике узора. Оно было одно. Другие покрывала – с шелковыми сиреневыми лицами и хлопковой пестрой подкладкой со слонами – занимали полмагазина. При том, что ни одна подкладка со слонами не повторялась ни разу. Покупая пару таких покрывал, я заметила, что Светлана сдает позицию и у меня есть шанс.
Но тут ее место занял один из наших спутников, а по другую сторону прилавка перед ним возникли два свежих парня. Я бродила по магазину, пока нашей командой не был проигран и второй тур. Покрывало сползло с трехсот долларов до шестидесяти и больше никуда не двигалось. Пришлось купить его без боя.
Теперь оно поблескивает в одной из комнат моей квартиры, и кошка сосредоточенно и безуспешно пытается выковырять из него хоть одно зеркальце. А я, проходя мимо, думаю, как странно жить на планете, на которой в одном месте шестьдесят долларов стоит чашка кофе, а в другом – покрывало, в результате продажи которого бедная семья будет жить не меньше месяца. Скорей бы уж Землю покрыло ковром глобализации.
Обедать вернулись во вчерашний ресторан. От одного его вида у меня началась тошнота, доверяла я только бутылке воды из багажника, купленной в Дели. Народ радостно обедал, под столом привычно перемещалась бутыль виски, а бетель хорошо шел на закусь. Их ждала еще поездка на Ганг в Варанаси, а я через день возвращалась домой.
Посещая разные страны в составе делегаций деятелей культуры, как подчеркнутая трезвенница, я уже устала отвечать на вопрос принимающей стороны, почему русские так много пьют. В Индии от этой темы у меня особенно устал язык, в отличие от Запада женщины навеселе были здесь потрясением. Да и что я могла отвечать, о традициях и морозах? Но за окном было плюс сорок!
В Индии особое отношение к алкоголю. В древности индийских пьяниц пытали. Им лили в глотку горячее вино, кипяток, коровью мочу или кипящее молоко до наступления смерти. В особо серьезных случаях их даже поили расплавленным серебром, свинцом или медью. Особенно жестко поступали с представителями высших каст.
– Шумит, а если бы твоя мама увидела тебя пьяным? – спрашиваю я.
– Она выгнала бы меня из дому и никогда не пустила бы обратно, – отвечает Шумит, который научился в России пить водку, – это было бы огромным позором для нее.
Древнеиндийский трактат об искусстве управления государством "Артхашастра" гласит, что производство алкоголя должно осуществляться под государственным контролем. Пьянство считалось в буддизме одним из пяти основных грехов. А исповедовавший джайнизм царь Кумарпала запретил в своем царстве и производство, и продажу алкоголя.
Сегодня пьянство в Индии стало государственной проблемой. И винно-водочная промышленность навострилась выпускать такое пойло из тростника и бамбука, которым упиваются до галлюцинаций и травятся целые деревни. Есть и более романтично названные строчки винной карты: рисовое пиво, пиво из муки, приправленное пряностями, вино из манго и лесных ягод, майрейя из коры дерева мешашринг, перебродивший сок кокосового ореха, вино из пальмового дерева, вино со вкусом гималайского чая.
Полиция без особого успеха борется с разгулом самогоноварения в индийских деревнях. Оно опасно вдвойне. С одной стороны, люди травятся палеными напитками. С другой стороны, приходя на запах алкоголя, дикие слоны напиваются и разносят деревни в клочья.
"Артхашастра" требовала строгого контроля частного пивоварения и питейных заведений. Владельцы питейных заведений были обязаны удерживать посетителей от чрезмерного пьянства. С них даже требовали возмещения ущерба жертвам перепоя и штрафовали за обилие перепивших клиентов.
Индия и сейчас активно пытается минимизировать зло от пьянства нетрадиционными способами. Например, недавно была проведена кампания против пьянства за рулем. Продавцы цветов обычно стоят в городах возле светофоров, и во время акции они предлагали водителям не букеты, а похоронные венки. Говорят, это снизило количество пьяных аварий.
Недавно в штате Керала научились делать лечебное пиво. В его состав, кроме ячменного солода и хмеля, добавили экстракт алоэ веры, активизирующий процесс выработки и усвоения организмом человека витаминов B1, B6, B12, C и E. Изготовители утверждают, что потребители этого пива не будут иметь проблем с печенью, а также снизят риск язвенной болезни и гастрита. Мне кажется, в этом есть что-то от заветов "Артхашастры".
К слову, хочу заметить, что ненавижу всякую ресторанную "приазиатченную попсу" с толстым Буддой посередине. Для любого вменяемого человека Будда, принявший аскезу, отказавшись от дворцового комфорта, слабый символ торговли комфортом.
Но хозяевам подобных рестораций не приходит в голову, что точно так же выглядел бы посреди их зала откормленный символ христианства, мусульманства или иудаизма. Другой вопрос, что на следующий день их бы сожгли или взорвали христианские, мусульманские или иудаистские фанаты. А мирные буддисты только с жалостью усмехаются тому, как люди добровольно грязнят свою карму.
* * *
Когда мы в очередной раз собрались ехать, очень красивая молодая женщина в нарядном сари с ребенком выбежала наперерез нашей машине. Удалось немного отъехать, и тут сзади завопил мальчишка лет семи, держащий в руках спящего обнаженного годовалого малыша с гноящимися глазами.
Семилетний визжал на одной поставленной ноте, показывая жестами, что годовалый хочет есть, и, стоя под колесами, не давал отъехать. Невозможное, невыносимое зрелище, которого не избежать в Индии и которое потом не забыть никогда...
Хочется немедленно отправить к этим детям умников из ООН, утверждающих, что в Индии демократия потому, что голосует большая часть населения. Демократии не может существовать при подобном уровне нищеты и защиты прав человека. И правозащитники, которые красят Индию на "карте свободы" в голубой цвет вместе с Европой, Америкой и Австралией, должны хоть один раз посмотреть в глаза такого ребенка.
И снова дорога. Розовый цвет города означал гостеприимство. Джайпур кипел, клокотал и еще больше розовел в окне как огненный суп. Он готовился к намазу. Мечеть была переполнена, и тысячи мужчин садились на землю лицом к ней, запруживая центральные улицы.
А те, кто еще не сел, мыли ноги в бассейнах и под кранами, торчащими из земли. Это создавало проблемы передвижения тех, кто не собирался совершать намаз, и полицейские орали и махали дубинками. Нас даже остановили и оштрафовали на сто рупий за то, что Ранжана была не пристегнута. Это было особенно смешно в рамках общей дорожной индийской шизофрении.
Пока происходила мизансцена штрафования, я наблюдала в окно, как мужчина выволок из дома по асфальту глыбу льда, потом вокруг глыбы на корточках расселась семья, включая совсем маленьких детей. И вся компания начала шкрябать эту глыбу подобиями ножей и раскладывать по пластмассовым стаканчикам.
Мужчина в это время принес здоровенную банку с зеленым – видимо, сиропом – и начал половником заливать этим зеленым нашкрябанный лед в стаканчиках и выставлять их на импровизированный прилавок. Тут я и поняла, почему местное мороженое является для туриста такой же опасностью, как и дорожное движение.
Вскоре после морожено-семейного бизнеса мы зависли в пробке. На шоссе показалась странная толпа. В час пик, не обращая внимания на остальных соучастников движения, по встречной полосе двигалась, как я не сразу поняла, похоронная процессия.
На повозке лежал осыпанный цветами усопший, лицо было напудрено, как у Пьеро, пудрой из кремационного пепла умерших в священных городах на Ганге. За повозкой шло множество мужчин в национальных костюмах. Одни катили повозку, другие дудели в дуделки, третьи разбрасывали цветы.
В похоронных ритуалах в Индии – исключая сати – могут участвовать только мужчины. Именно их молитва обеспечит покойному или покойной достойный ход посмертных перевоплощений.
Если люди не отправляют покойного к Гангу, то его оборачивают в полотно, читают над ним молитву, кладут на повозку, процессия медленно идет на окраину города или деревни, старший родственник разжигает костер, останки помещают в сосуд и топят в реке.
Все это время люди не говорят о смерти, а болтают так, словно пришли на свадьбу. Семья умершего десять дней носит траур – кусок белого полотна.
При этом похоронный ритуал имеет вариации племенного и областного толка. Например, на юге в городке Мадурай раньше происходили традиционные символические похороны живых детей, которых через некоторое время откапывали. Один из таких ритуалов посетил член правительства штата и в связи с этим осветила пресса.
Правозащитники немедленно потребовали отставки этого члена правительства и официального запрета на ритуал. Но консервативные слои мало волнуют требования правозащитников.
Полиция до сих пор не может добиться того, чтобы поклонники Шивы отменили ритуальные походы на кладбище и символическое поедание костей. Правда, чьи кости они поедают, я так и не поняла, поскольку все индуистские кости сначала сгорают, а потом тонут. Исключение составляют кости парсов, брошенных на съедение птицам. Но вряд ли поклонники Шивы лакомятся костями представителей столь презренной части общества.
Правительство в Индии пока бессильно против мракобесия. Широко известна история про обезьяну, зашедшую в храм индуистского бога-обезьяны Ханумана и объявленную верующими самим Хануманом.
Обрадованные обезьянопоклонники не выпускали бедную зверюшку, несмотря на судебный иск защитников животных. И хотя суд принял решение вылечить ее и отпустить, фанаты уморили обезьянку, после чего тысячами вышли стенать на ее торжественные похороны.
Собственно, индуисты не с самого начала жгли тела. Первоначально они закапывали или выбрасывали мертвецов хищникам. Как я уже сказала, этот обычай до сих пор хранят зороастрийцы-парсы – индийские потомки выходцев из Ирана. Дабы не осквернять огонь нечистым трупом, они строят башни скорби и укладывают покойников на крыши этих башен на съедение воронам. И по сей день тучи ворон закрывают небо над башнями.
А вороны в Индии не простые птицы, по одним поверьям они знаменуют несчастье, по другим – приход гостей. На поминках воронам бросают шарики вареного риса, и если они клюют, то это приносит удачу.
В штате Тамилнаду если человека изгоняют из какой-нибудь низкой касты, то он бросает еду на крышу. Если люди видят, что вороны все склевали, его принимают обратно в касту. Убийство вороны у племени гонды расценивается как убийство родственника.
С иерархией убийств в Индии очень сложно: прежде брахман мог безнаказанно убить неприкасаемого, осквернившего его прикосновением. Убийство коровы и брахмана считалось равнозначным и одним из самых наказуемых грехов, а вот буйвола и вола можно было есть сколько угодно.
...Закончу про парсов, самыми известными парсами – не путать с персами – стали муж Индиры Ганди публицист Фероз Ганди, физик-ядерщик Хоми Бхабха, солист группы "Квин" Фредди Меркюри, выдающийся дирижер современности Зубин Мета и прячущийся в Лондоне от исламских фанатиков писатель Салман Рушди.
Не менее известный парс Джамшеджи Тата основал фирму "Тата", его торговая марка распространяется по всему миру со скоростью глобализации. После того как персонал английской гостиницы не впустил его из-за коричневого цвета кожи, он поклялся построить самую большую и красивую гостиницу в Бомбее и заложил первый камень своей бизнес-империи.
Кстати, при всей индийской погребальной серьезности недавно возникла услуга для богатых: предоставление родственникам усопших возможности наблюдать за процессом кремации, не выходя из своего дома, – по вебкамере. Это идея крематория, располагающего сайтом, название которого переводится с санскрита как "освобождение последнего пути"...
...По дороге в форт Амбер было ужасно много красот. В том числе Ватре Палас – дворец, построенный на берегу реки, вдруг изменившей русло, и оказавшийся по щиколотку в воде. Он выглядит как брошенный город, только в реке. Во дворце гнездятся птицы, на крыше выросли мощные деревья, но он сияет мрамором и удваивается, отражаясь в зеркале воды. Им никто не занимается, никто не реставрирует, никто не пытается выкупить в собственность. Сохраняют его только индийские боги...
Говорят, в таких заброшенных дворцах происходят тайные свидания индийской знати. Под покровом ночи любовники добираются до дворца на катерах или вертолетах. Один из заброшенных этажей застилают коврами, обтягивают шелком, засыпают цветами и окуривают ароматическими травами. А по четырем сторонам света на крыше дворца снайперы разглядывают местность сквозь оптический прицел.
В таких дворцах надо снимать фильмы о душераздирающих романах. Я бы посоветовала снять там историю любви овдовевшего Джавахарлала Неру и жены двоюродного брата английской королевы последнего генерал-губернатора и вице-короля Индии лорда Маунтбеттена.
Леди Эдита, жена невероятного красавца лорда Маунтбеттена, влюбилась в не менее невероятного красавца Неру. Он руководил партией Индийский Национальный Конгресс, находился в жесточайшей оппозиции к власти, сидел в тюрьме, но, несмотря на это, поддерживал тесные отношения с лордом Маунтбеттеном и его супругой. Была причиной этому страсть к жене двоюродного брата королевы или она возникла в процессе странных отношений борца и колонизатора, историки так и не поняли.
Понятно, что видеоряд субконтинента снес жене вице-короля крышу, ведь английские дворцы по сравненью с индийскими выглядят сиротскими приютами. Чего стоили только специально изготовленные для супругов Маунтбеттенов кресла из серебра и бельгийского хрусталя, выставленные теперь в одном из дворцов Майсора.
Леди Эдита вздыхала по будущему премьер-министру доминиона накануне принятия независимости Индии, договор о которой со стороны британцев подписывал именно супруг. Подписание независимости означало для леди Эдиты финал отношений.
О романе знало все высшее общество страны, а сам Маунтбеттен растерянно писал об этом в письмах к дочери. Ему было от чего растеряться. Легендарный британский адмирал, командовавший во время Второй мировой войны десантными операциями, был назначен в Индию для осуществления контроля за переходом страны к независимости. Как всякий военный начальник, он был готов к войне любой степени кровавости, но был безоружен против романтического увлечения жены.
Распрощавшись с бывшей колонией, лорд Маунтбеттен занял пост начальника штаба обороны Соединенного Королевства. Как вела себя в это время его жена, неизвестно. Но его экзальтированная сестра принцесса Алиса под влиянием индийской карьеры лорда начала активно представляться в свете "любовницей Христа и Будды".
С годами она посерьезнела, а за несколько лет до кончины приняла монашеский постриг. И стала не столько "любовницей Будды и Христа", сколько Христовой невестой, упокоенной в Вифанском монастыре Воскресения Христова.
Лорд Маунтбеттен был опекуном сына сестры Алисы, принца Филиппа. Именно он отдал будущего мужа нынешней королевы в Королевское военно-морское училище в Дортмуте и в восемнадцать лет посватал за тринадцатилетнюю Елизавету.
Больше тридцати лет лорд отдыхал с семьей на одном из ирландских островов, очень демократично вел себя там и пользовался любовью соседей. Парадоксально, но, закончив без единой царапины кровавый раздел Индии, лорд Маунтбеттен был взорван ирландскими террористами на борту собственной яхты возле любимого острова.
Газеты писали со слов местных рыбаков: "Сильный взрыв поднял яхту на воздух, и она развалилась на куски. В воде плавали тела, удилища, парусиновые туфли на резиновой подошве, теплые куртки..." Вместе с лордом погибли его четырнадцатилетний внук и семнадцатилетний рулевой. Дочь лорда и второй внук получили серьезные ранения. Убийство взяла на себя Ирландская республиканская армия.
После смерти лорда Маунтбеттена леди Барбара Картленд, авторша семисот сладких романов, героини которых сохраняли неземную чистоту до последней страницы, неожиданно дала интервью о своей связи с лордом Маунтбеттеном. Английское общество ахнуло! Пресса именовала леди Барбару вместе с ее творчеством "Розовым зефиром", "Напудренным пончиком в тюлевой обертке" и "Сахарницей в ресницах".
Она не была дамой из высшего общества. Ее дед застрелился, разорившись, а отец поправлял финансовое состояние семьи за карточным столом... никто не ожидал информации об отношениях легендарного лорда с вульгарной романисткой, позирующей для прессы с болонкой на руках.
Внучатый племянник лорда Маунтбеттена принц Чарльз первый раз сделал предложение Камилле Шенд именно во дворце лорда. И именно там она отказала ему первый раз. После этого Чарльз отправился на полгода в морской поход не куда-нибудь, а именно к берегам Индии, повесив фото Камиллы в каюте.
Именно в Индии он узнал из газет о помолвке Камиллы, заперся в каюте корабля и спустя три часа вышел с покрасневшими от слез глазами. Через некоторое время принцу Чарльзу хватило мужества стать крестным отцом первого сына возлюбленной. Потом он поздравил ее с рождением дочери и снова сделал предложение.
Камилла отказала под предлогом, что этот брак стал бы катастрофой для британской монархии. Чем все это кончилось, вы знаете...
Зловещие кармические узоры двух королевских семей. Столько амбиций и столько трупов. Лорд Маунтбеттен, его четырнадцатилетний внук, жена племянника принцесса Диана... Дочь Джавахарлала Неру Индира Ганди, его внук Санджай, его внук Раджив... Индира Ганди после гибели сына часто повторяла, что причина бед в их семье – ее замужество за человеком низкой касты.
Новое поколение обеих семей относится к миру проще. Внучка лорда Маунтбеттена, близкая подруга покойной принцессы Дианы, работает моделью. В честь дедушкиной азиатской карьеры и бабушкиной любви к Джавахарлалу Неру родители дали ей имя Индия. Несмотря на благородное происхождение, Индия Хикс демонстрирует одежду и воспитывает двух малышей.
Внук и внучка Джавахарлала Неру – Приянка Вадра и Рахуль Ганди – долго отговаривали свою маму Соню Ганди от похода во власть, боясь за ее жизнь. Соня не послушалась...
Мы ехали к форту Амбер – бывшей столице Качхвахов.
На вершине каждой горы сияла своя гигантская крепость, совершенная эстетически и оборонительно. Раджпуты строили форты на такой высоте с такими неприступными стенами, что до них могли добраться только орлы и обезьяны. Благодаря этому Джайпур никогда не захватывали.
Джип со второй частью компании отстал от нас. Я вышла у входа в ущелье, с которого начинался серпантин в сторону Амбера, выбрав один из магазинчиков. Туристов было мало, и мое появление вызвало такой истошный ор продавцов, словно начался пожар. Мне в лицо немедленно сунули тридцать кофточек и пятьдесят бусиков. Я машинально выбрала первую попавшуюся кофту и сказала цену.
Хор заорал так, словно я одним словом оскорбила их богов, их матерей и их детей. Увидев в окно, что второй джип приближается, я развела руками "нет – так нет" и вышла из магазина. Толпа продавцов ринулась за мной с воплями и ворохом кофт и проводила меня до машины.