– Ее школа была далеко от дома... Она училась в престижной католической школе, где преподавали монашки из разных стран. Ей тоже давали с собой сандвичи и бананы...
В Индии я поняла, что ничего не знаю про бананы, кроме того, что это трава, прикинувшаяся деревом, способная вырастить за сезон пятьсот килограммов фруктов.
То, что мы в России привыкли называть бананами, в Индии ест только самая неизбалованная обезьяна в городском районе. А бананы бывают пятидесяти видов: большие, маленькие, прямые, загнутые, круглые, красные, коричневые, желтые, золотые, черные и с косточками.
Стать вкусным может только банан, сорванный недозрелым. Из-за этого один сборщик сбивает бананы шестом, второй – тормозит их спиной или головой, а третий – ловит и тащит на склад. Правозащитники возмущаются, но бананы все равно падают на смуглые спины и безмятежные головы.
И едят их не так, как мы... Ну, от запаха жаренных на постном масле бананов меня выворачивало еще в Институте гинекологии перед родами, когда моими соседками были жены африканских дипломатов. Как людям первого сорта им разрешали готовить себе на кухне, а нас кормили больничной баландой. Так вот, к моему потрясению, девчонки крошили бананы в омлет, кашу, суп, жаркое и тушили с рыбой.
В Индии масса ноу-хау – натирание ткацких челноков презервативами только одно из них. Еще существует поливание газировкой кустов картошки от колорадского жука и спуск на воду кораблей по плоскости, намазанной раздавленными бананами.
На корабль среднего водоизмещения уходит 30 000 бананов. А если прикинуть, сколько воды вокруг Индии, понятно, что и бананов должно быть море. Хотела бы я посмотреть на сотню матросов, натирающих корабельный спуск раздавленными бананами!
Мы бродили с Леной по ночному рынку и не понимали, что покупать. Наверное, надо было покупать манго, но оно было незнакомых сортов. В освещенном помещении, примыкающем к кафе, работали магазинчики. Торговали в них подростки. Видимо, родители ушли спать.
Первым был газетно-книжный магазинчик. На самом видном месте лежало несколько вариантов кассет Камасутры. Я взяла их в руки, и мальчишка начал активно уговаривать меня купить. Это было ужасно странно при индийских асексуальных законах.
Недавно полиция придумала новый способ наказания порнозрителей. Накрыв подпольный кинотеатр, она выгнала из него на улицу толпу старшеклассников и заставила каждого присесть по десять раз. На акцию приседания были собраны родители, в их присутствии бедная детвора должна была повторять клятву про "больше никогда не буду делать ничего подобного...".
Еще недавно был оральный скандал с участием Кондолизы Райс. Молодой индиец поссорился с девушкой и отправил видео, на котором занимался с ней оральным сексом, дружку на мобильный телефон по системе MMS. Дружок выставил эту запись на американский интернет-аукцион. Тут появилась полиция с законом о заключении на пять лет за "распространение порнографических материалов".
Парней прямо из колледжа забрали в тюрьму. Но у первого был американский паспорт, и Кондолиза Райс потребовала у своего посла в Индии разобраться в беспределе. На это депутаты индийского парламента обвинили ее во вмешательстве США во внутренние дела индийцев. И две страны долго обменивались колкостями.
Америке, конечно, не привыкать к оральным политическим кризисам, тем более что оральный секс почему-то не считается там ни сексом, ни поводом для знакомства, но лично я побоялась покупать кассету в стране с такими дикими нравами и спросила у парнишки, почему он так бесстрашно продает Камасутру. Он заговорщицки улыбнулся и ответил:
– Это не для меня, это для туристов!
В другом магазинчике продавались длинные мужские вышитые очень стильные рубашки. В них ходят в Дели старики и интеллектуалы. Шумит надевает такую дома. Хотела купить сыновьям, но не подошли размеры...
Долго торгуясь, приобрела чудные серьги в форме серебряных сердец с кораллами посередине. В этом магазинчике командовал мальчишка лет десяти, а ему помогала и прислуживала сестренка чуть постарше.
Сели по джипам, поехали. Вдруг джип со второй частью компании понесло и замотало – водитель заснул за рулем. Его успели разбудить до аварии, но... встали на обочине у жуткого двухэтажного дома-магазина, дали ему крепкого чаю.
Ранжана и профессор Кумар громко обсуждали происшествие с водителями на хинди и с нами по-русски. На виновнике парне не было лица – он потерял работу!
В собственной усталости и перегруженности мы только задним числом поняли, что суммарно количество часов, проведенных водителями за рулем за эти два дня, было невероятно.
Что пока мы ночевали в гостинице с кондиционерами, они спали в машинах с открытыми окнами. Что когда мы ели в ресторанах, они экономили деньги для семьи и покупали дрянное варево на улице.
Понятно, что засыпание за рулем могло обернуться трагически, но все равно было невозможно слушать обсуждение инцидента в индийской прикладной интонации: "Как же он мог? Мы же его наняли! Можно было же взять другого! Как случилось, что он заснул?"
Русское "Вася, ты что, охренел? Ты же отвечаешь за людей!" здесь неосознанно подменялось: "Мы же купили этот инструмент с гарантией, как он мог дать трещину? Почему от него отвалилась деталь, ведь в инструкции написано, что он справляется с этой операцией?" Кастовые отношения в Индии слышны в любом обращении.
– У нас в семье всегда уважали прислугу, – возражает Шумит.
– А она могла быть приглашена за стол по какому-нибудь исключительному случаю? – спрашиваю я.
– За стол? Нет. А зачем? – Шумит просто не понимает, что я имею в виду, и отвечает так не потому, что в отношениях с прислугой нужны производственные перегородки, а потому, что для него отношения с прислугой отношения кастовые.
Вспомнились все наши российские домработницы, няни и экономки, постепенно становящиеся членами семьи, на старости лет взятые в дома тех, кого обслуживали за плату.
Да и вообще, как говорил Василий Розанов про Пушкина: "...вовсе не университеты вырастили доброго русского человека, а добрые безграмотные няни..." Но это не перевести на хинди, точнее, не перевести на хинди на уровне сердца.
К своей гостинице "Для молодых христианских женщин" подъехали мертвые от усталости. Столпились у рецепшена, чтобы получить номера и вещи из камеры хранения.
Вялые парни у стойки достали огромные амбарные книги и начали медленно записывать в них. Кстати, в большинстве магазинов запись покупок тоже шла не с помощью кассового аппарата, а с помощью огромной тетрадищи и медлительного писаки.
Парни записывали возвращение нас шестерых столько времени, за сколько можно было записать человек двадцать. Тут появилась единственная целевая клиентка гостиницы. Не столько молодая, сколько совершенно христианская по одежке дама.
Сидя на диване с благочестиво покрытой головой, ожидая регистрации после нас, она сначала тяжело вздыхала, потом кривила губы, потом раздраженно постукивала тонкой ладонью по рюкзаку, потом нервно ходила взад-вперед, потом начала что-то монотонно нашептывать.
"Молится!" – подумала я уважительно и тихо прошла мимо, чтобы не мешать, но слова "молитвы" достигли моих ушей.
В шепоте англичанки ясно различался один, но очень часто повторяющийся глагол: "Факъю, факъю, факъю!" Видимо, в данный момент он экспрессивно относился к длинному списку персонажей, среди которых были и медлительные служители гостиницы, и мы, и, возможно, дальние предки англичанки, грехи которых она приезжала замаливать на субконтиненте.
Мне дали тот же номер, из которого я уехала. Я подняла тюки с джайпурскими куклами, развязала их и разложила на кровати – комната засияла! Перед тем как спуститься за пакетами с другими покупками, решила вымыть руки, но не тут-то было.
В квадрате душа возле ведра для обмывания непонятно чего на кафеле сидел черный, как вакса, членистоногий персонаж почти с мою ладошку. Судя по загнутому хвосту, это был хорошо откормленный скорпион.
Только знание астрологии помогло мне опознать его по хвосту, до этого я не встречалась со скорпионами. Стоило мне сделать шаг в ванную, гость пятился за ведро, я отступала – он выползал на старую позицию.
Счастье, что выяснять, кто в доме хозяин, не было сил. В тот момент я не знала, что укус скорпиона может быть смертелен. Иначе, конечно же, подняла бы шум и разбудила Лену, с которой у нас были сообщающиеся потолком ванные комнаты.
Тут я вспомнила про остальные пакеты, сбегала за ними вниз, не разбирая, засунула их в чемодан. И только в Москве обнаружила, что, пока миловалась со скорпионом, парни с рецепшена – а больше никого, кроме них и христианской дамы, у пакетов не было – сперли красавицу юбку и серьги с кораллами. Надеюсь, и то, и другое носят сейчас симпатичные индианки, и это хоть немного украшает их нелегкую жизнь.
Скорпион уснул в ванной. Я, отказавшись от умывания ради его спокойствия, – в комнате. После цоканья хамелеона по шкафам и тумбочкам джайпурского номера это казалось вполне естественным.
Не верится, что скорпион мог попасть ко мне сквозь герметичные окна или подняться на второй этаж по длинной лестнице мимо кучи сотрудников. Скорее всего в моем или соседнем номере ночевал человек, случайно завезший его в своем багаже. Такова Индия...
Засыпая, я почему-то думала об англичанке. Преступников и их потомков тянет на место преступления. В России привыкли симпатизировать обаянию и профессионализму Черчилля и восхищаться красотой, мужеством и гениальностью его матушки леди Рэндольф Черчилль; американской еврейки с примесью индейской крови, сделавшей премьер-министром сначала мужа, потом сына.
Но какой мерзостью выглядит весь Старый Свет после выдержек из офицерских писем будущего британского лидера: "Мы жили как князья. Четвертый гусарский полк прибыл в Индию не для развлечений, а для борьбы с восставшими горскими племенами. Пощады не давали никому. Мы систематически продвигались от деревни к деревне, разрушали дома, засыпали колодцы, срубали деревья, сжигали урожай и уничтожали резервуары с водой. Долина превратилась в пустыню, и выполненная работа делала нам честь".
Не могут же из подсознательного наших британских современников не всплывать картинки про то, как их аристократические дедушки ковыряли ножами драгоценные камни из стен уникальных храмов; насиловали индийских девочек – после чего тем оставалось только самоубийство; избивали и расстреливали аборигенов за неповиновение. И все это они называли ведением примитивных племен к свету!
Андрей Снесарев, географ и генерал русской армии, добровольно перешедший на сторону революции, писал: "Они верят в собственное превосходство над индийцами. Но они, мне кажется, просто лицемерят... Они не могут усомниться в даровании народа, который создал санскрит, наметил основы грамматики языка, дал миру цифру и музыкальную гамму..."
Человечество часто забывает, что цифры, которыми мы пользуемся, называются арабскими потому, что заимствованы нами у арабов, но сами арабы переняли их у индийцев. И что главное изобретение древнеиндийских математиков – введение в цифровую систему нуля.
И что древние индийские племена говорили на разных языках, но все образованные люди знали единый литературный язык – санскрит, игравший в Индии такую же роль, как когда-то латынь в Европе. И что грамматика санскрита самая древняя грамматика на планете.
Ганди принципиально приезжал в Лондон на переговоры в традиционной хламиде и босиком. Это шокировало. Но искренне ли Черчилль называл его после этого "полуголым факиром, которого нужно держать в тюрьме"?.. Ведь именно понимая двойственное сознание колонизаторов, Ганди создал сатьяграху – силу ненасильственного сопротивления, способную изгнать колонизаторов, просто заставив их посмотреть на себя в зеркало.
Сотни тысяч людей вслед за Ганди участвовали в маршах, молитвах, забастовках, постились и переносили тюремное заключение. Предъявляя протест подобными инструментами, они объявляли: "Вы пришли цивилизовывать нас, но посмотрите, насколько мы цивилизованней вас".
Ганди победил англичан, поставив их перед нравственной парадигмой, перед выбором: или уйти с чужой земли, или осознать себя свиньями. Возможно, в будущем войны будут идти по подобной модели.
Забавно наблюдать болтающихся по Индии англичан: одиноких, потерянных, скучающих, обкуренных, ищущих смысл жизни на территориях, окровавленных предками...
Номер надо было освободить в двенадцать, и я умоляла не будить меня. Конечно же, с самого утра постучались Ранжана, Лена, горничная со свежей прессой, позвонили из Русского центра и с рецепшена о завтраке.
Если вы не высыпаетесь неделю в России, вы звереете. Если вы не высыпаетесь неделю в Индии, вы начинаете умирать. Если вы при этом отравлены, ничего не едите, а в вашей ванной живет скорпион, вам хочется умереть побыстрее...
Компания ехала к Гангу, я – улетала домой. Из-за участия в выборах в Городскую думу партии, в которой я была вторым лицом, у меня не было времени на отмывание кармы в Ганге. Я решила отмыть ее на выборах... Во мне боролись два противоположных желания: физически дотянуть до родины и успеть побольше увидеть.
В двенадцать за мной заехал главный инженер Русского центра Игорь Шахов. Когда с его помощью я объяснила на рецепшене, что у меня в ванной сидит скорпион, парни удивились моей озабоченности.
Я спросила Игоря, не сожрет ли он горничную. Игорь, как человек, давно работающий в Дели, объяснил, что местные горничные сами сожрут любого скорпиона.
Мы добрались до Русского центра, где в квартире Игоря и его очаровательной жены Марины удалось умыться, выпить чаю с безопасной едой и увидеть российскую новостную программу.
Первое, второе и третье придали сил. Игорь, Марина и два их чудных сына-школьника жили в маленькой квартирке внутри центра и именно в ней ютили, обогревали, лечили, поддерживали и просвещали проблемных русских туристов.
Без ложной скромности скажу, что самые тактичные молодые люди, которых я знаю, – это мои сыновья Петр и Павел. Просто не понимаю, как это у меня и моих мужей, принимавших активное участие в воспитании, так хорошо получилось.
Когда я позвонила Павлу и сказала, что купила ему хорошенький ситар, который чудно влезает в чемодан, Павел сказал:
– Мама, большое спасибо. Но у меня есть некоторое подозрение, что это не совсем ситар...
Сломав голову над этими словами, я попросила чету Шаховых отвезти меня в музыкальный магазин. И – о счастье! – Игорь в прошлом оказался профессиональным музыкантом, просьба вызвала у него интерес. Доехав до магазина, где мной до этого были куплены "не совсем ситар" и индийский барабан, мы попросили показать ситары.
То, что я увидела, прояснило комментарий Павла. Настоящими ситарами оказались сумасшедшей красоты расписанные и инкрустированные струнные инструменты ростом с небольшого человека. Мы выбрали самый красивый, два продавца, галдя, настроили его и дали в руки Игорю.
Потренькав по струнам, Игорь отрицательно помотал головой. Тогда один из продавцов начал махать руками, что-то объяснять и куда-то нас тащить.
– Он говорит, что сразу не понял, что нам играть на нем. Он думал, что мы американцы и нам нужен ситар для красоты, – пояснил Игорь, – теперь он предлагает показать настоящие ситары.
Мы вышли из магазина и двинулись за продавцом в глубь двора мимо страшных зданий, готовых обвалиться на голову, мимо спящих на земле стариков и собак, мимо зловонных помоек и шепчущихся компаний обкуренных мужчин со стеклянными глазами.
Улица кончилась, свернули в другую, такую же жуткую. Потом остановились у подвала, продавец отпер его ключом и жестом предложил проходить. Внутри была кромешная тьма, а ступеньки чуть освещенной крутой лестницы выбиты практически через одну.
– Нас тут запрут и продадут на органы, – шепнула я Марине.
– Все нормально, это обычный склад, – успокоила она. Только страх оказаться в местной больнице помог мне спуститься вниз по символической лестнице, не переломав ноги.
Внизу продавец начал доставать ситары и на ощупь давать их в руки Игорю. Чтобы отличить нас от Игоря не ощупывая – что строжайше запрещено, – он каждый раз освещал пространство мобильным телефоном.
Игорь пробовал инструменты, мы с Мариной стояли, боясь пошевелиться, чтобы не свалить на себя очередной висящий на стенке ситар. Проведя в этой психушке полчаса, мы начали ныть и задыхаться.
– Договорились на один ситар, если не найдем лучше, то вернемся к нему, – наконец сказал Игорь.
– Но мы же его не видели, – напомнила я.
– Главное, что мы его слышали и что тут действительно инструменты, а не сувениры... – невозмутимо ответил Игорь.
Мы вскарабкались по лестнице вверх, продавец остался запирать подвал. Как-то удалось самим выйти на улицу, где была запаркована машина, и двинуться дальше. Впереди был целый квартал магазинов.
Я не могу вспомнить, посетили мы их сто или пять, потому что довольно быстро стало казаться, что меня крутят на карусели... Везде было одно и то же: сначала сувениры, потом ситары из потайного места, потом кофе, вода, уговоры... и эмоциональное прощание "не навсегда".
Когда мы вошли в последний магазин, за прилавком стояли два молодых мужчины. За километр было видно, что они братья и что они сикхи. Один был красивый. А второй был такой красивый, что можно было ослепнуть.
Казалось, что за прилавком стоит индийский бог. Он был в черной чалме с металлическим браслетом, как полагается сикху. Был ли у него кинжал, не помню. Даже не могу вспомнить, как он был одет, потому что на таком красивом человеке одежды никогда не видно.
Глаза у него были такой величины и глубины, какие только бывают на изображениях в индийских храмах. По рукам было видно, что он не только продавец, но и музыкант.
Понятно, что за свои лет тридцать пять он устал от женщин, смотрящих на него открывши рот, понятно, что он был сикхом, для которого красота неважная мелочь, но все-таки на такое открытое восхищение иностранки он не мог не отреагировать.
Не то чтобы я завела с ним охотничий диалог глазами, охотиться можно было на его брата, на этого можно было только молиться, но тем не менее обратная связь была зафиксирована. Я начала осматривать инструменты, оттеснив Игоря, красавец начал мне в этом помогать.
Силы мои естественным образом восстановились, как по рецепту работы в условиях вечной мерзлоты: если находят обмороженного человека и близко нет медицинской помощи, его раздетого засовывают в спальный мешок с раздетым представителем противоположного пола, и организм начинает просыпаться.
Утопая в невероятных глазах сикха, я вспомнила кучу английских слов, рассказала про сыновей-музыкантов и с сожалением думала о ночном отлете. Он сказал, что тоже гитарист, что почти все в семье музыканты, а магазин – это семейный бизнес. Спросил, первый ли раз я в Индии, сказал, что Россия – страна его мечты.
Я собрала запас слов и сконструировала, что с ситаром в руках он вылитый Рави Шанкар, хотя, конечно, никогда не видала фотографии Рави Шанкара. Парень с удовольствием смутился. Короче, как в анекдоте, "жизнь налаживалась"...