Шумиту гипотетически нравится идея шали, намотанной сверху мужского костюма. А вот в чалмах он ничего не понимает, бенгальцы даже женятся не в чалме, а в белом колпаке типа короны, сделанном кольцами, как детская пирамидка, из стеблей травы шолы. Трава шола похожа на камыш, из нее при обработке получается материал, похожий на воздушную кукурузу и пенопласт. В Индии обожают такую субстанцию, Тадж Махал тоже внешне выглядит сделанным из пенопласта или воздушной кукурузы.
Кстати, такой же колпак, как жениху, надевают малышу в день ритуала Аннапрашан. Анна – это рис, и ритуал связан с первой кашей, которую дают после молочного вскармливания в шесть или восемь месяцев. На этот праздник дарят столовое серебро. Сначала кашей угощают богов, потом ребенка. При этом лоб мажут пастой из куркумы и в центре рисуют маленькую точку.
Вообще куркума занимает уважаемое место в индийском мире, например, невесте перед свадьбой вымазывают пастой из куркумы все тело. Она невыносимо желтеет, потом моется и обретает божественную кожу перед первой брачной ночью. Русских невест с той же целью перед свадьбой парят в баньке и растирают маслом. Как феминистка не могу не заметить, что о том, какого качества будет в первую брачную ночь кожа жениха, оба народа не заморачиваются ни секунды.
В первоисточнике куркума – это корнеплод, похожий на имбирь, только ярко-желтый в разрезе. Вы не поверите, но куркума лечит ангину, болезни печени и желчного пузыря, рак простаты, язвенную болезнь двенадцатиперстной кишки и сахарный диабет. Она улучшает дыхательные и пищеварительные функции, обладает антиспазматическим и антиоксидантным свойствами, предотвращает заболевание лейкемией, поднимает тонус у ослабленных длительной болезнью и пожилых людей.
Пастой из куркумы смазывают живот роженицы и пуповину после родов. Посыпанные порошком куркумы раны перестают кровоточить и быстро заживают. Перевязки из куркумы и меда быстро восстанавливают кости после переломов и воспаления суставов. Американцы сделали исследование и убедились, что в Индии, где в состав пряностей входит куркума, значительно реже встречается болезнь Альцгеймера.
Куркумой в Средние века красили ткани, металлы и дерево в золотистый цвет. При добавлении лимонного сока она становится красной или красно-коричневой. Если развести в воде куркуму, выжать туда лимон и на ночь бросить платок, то утром он будет дивного цвета. Индусы использовали куркуму в ритуалах поклонения земле, где она олицетворяла собой плодородие и живительную силу земли.
– Каждое утро в шесть часов папа приносил мне в постель кусочек куркумы с медом, чтобы я никогда ничем не болел, – говорит Шумит.
– Почему в шесть?
– Они в это время пили с мамой чай с печеньем. Это не завтрак, это предзавтрак. Потом папа отводил мою сестру Джаиту в школу и уже завтракал серьезно. На завтрак ели рис с рыбой, поджаренными овощами, картошку на горчичном масле, омлет. Тогда посуда была из строгой нержавейки, теперь уже появился фарфор, – вспоминает Шумит.
– А из чего пили чай?
– Заваривали в фарфоровом чайнике. А пили из стаканов из нержавейки, но ставили их в серебряные подстаканники с узорами, которые тетя Калпана привозила из Советского Союза. Еще она привозила шоколадного "косолапого мишку" и русские духи в сложных красивых пузырьках.
– А как пили чай?
– Как англичане, с молоком. Детям в нашей семье чай не давали, считали, что он сильно возбуждает. Мама говорила, что у папы единственная вредная привычка – пять раз в день пить чай. Так что все вредные привычки – чай, кофе, сигареты, водка – я приобрел в России. В Индии мы в основном пьем воду с лимоном... Помню, как один знакомый вернулся из Советского Союза и потрясенно рассказал: "Ты представляешь, они совсем не пьют воду!"
Я шла по самолету, вспоминая ноздрями запах куркумы. В одном из кресел сидел мужчина и улыбался. Я ответила улыбкой с мыслью, как эти индийцы похожи друг на друга, кого-то он напоминает. И прочитала в его глазах: как эти русские похожи друг на друга, кого-то она мне напоминает... Подошла ближе.
– Здравствуйте, Мария! Я вас сразу не узнал...
– Я вас тоже не узнала...
– Да я же менеджер из ресторана "Хаджурао", который напротив вашего дома!
– Не может быть! Глазам своим не верю! Вы часто в Индию летаете?
– Очень редко! А вы?
– Да я впервые!
– Шумит, скажи мне как физик, это же невозможно с точки зрения теории вероятности? – спрашивала я потом. – У меня всего два знакомых мужчины из Индии. Ты и он. Один меня собирает в дорогу, другой – оказывается внутри самолета!
– Это нормально для Индии. Прими это как знак одобрения сверху...
Надо сказать, что в этом смысле ничего невозможного нет не только в Индии. Года два тому назад мне пришло по электронной почте поздравление от некоего Бориса Шапиро из города Берлина. Пришло на тайный адрес, поскольку на явный моему секретарю ежедневно приходят десятки писем от жен алкоголиков и матерей невинно посаженных, полагающих, что я могу одним росчерком пера заменить собой Минфин, Минздрав и Минюст.
Так вот, придя на тайный адрес, оно не могло не вызвать мое изумление, ответное поздравление и вопросы о том, "кто кому Вася". Борис Шапиро в ответ написал, что совершенно не понимает, как мой адрес оказался у него в новогодней рассылке, представился поэтом, живущим в Берлине, и поинтересовался, кто я такая. Какая наглость, скажете вы. Я тоже так подумала. И напрасно...
В ответ на ссылку на мой сайт в Интернете Борис Шапиро написал, что ему ужасно приятно, что я оказалась литератором, и было бы занятно узнать, кто и когда нас познакомил. Мы начали с помощью электронной почты перебирать свое окружение и ничего не накопали. Но, пока перебирали, вошли в стабильный эпистолярный контакт. Через два года вежливого обмена мыслями о мировой экономике, глобализации и философии религий Борис Шапиро сообщил, что в январе посетит Москву.
Все время его визита я была занята как сумасшедшая и в день перед отъездом набрала его телефон, полагая, что и он занят и мы виртуально пожмем друг другу руки и поставим точку в странной коммуникации. Ведь не все интернетные дискуссии должны заканчиваться материализациями. Однако маршруты господина Шапиро филигранно вписались в мой безумный график, и мы с сыном Петром, сидящим за рулем, пообещали забрать его на Лубянке недалеко от здания "госужаса", поняв по этому термину, что Борис эмигрировал из Советского Союза аж в семидесятые.
На вопрос об особых приметах для опознания он пообещал стоять посреди улицы и махать перчаткой, сколько бы времени на это ни потребовалось. И действительно, справа от неистовой дорожной пробки на улице Лубянка стоял пожилой плотный красивый господин, активно похожий на моих еврейских предков, и прилежно махал перчаткой. Сев в машину, он снял шапку и остался в кипе, что еще больше сблизило его с фотографией моего прадеда. Ехали мы, конечно, в ресторан ЦДЛ, где можно было поговорить без музыки в стиле "тыц-тыц-тыц" и порадовать еврейского гостя русской кухней.
– Борис, – вдруг сообразила я, – судя по кипе, вы не только поэт, но еще и религиозный фанат! Что же вы будете есть в некошерном ресторане?
– Я действительно практикующий иудаист, но мы с высшими силами заключили пакт о том, что дома я ем кошерную еду, а не дома – какую получится, – успокоил гость, – полагаю, что божественный замысел не состоял в том, чтобы я умирал с голоду.
– Слава богу...
Дело в том, что однажды за мной ухаживал модный раввин. У нас ведь толпа служителей культа блистает на тусовках и уже мало отличается от вип-персон прочих видов интеллектуального бизнеса. За моей приятельницей, например, ухаживал модный поп, и мне было любопытно сравнить его в этом виде спорта с модным раввином.
В еде попом командовало расписание постов, но это совершенно не мешало ему именно в посты нахрюкиваться по самое "не балуйся". Да и с самим "не балуйся" особых проблем в дни постов тоже не возникало, разве что в самый яркий момент физиологического мероприятия он обращался с подробной благодарностью не к партнерше, а к господу.
Так вот, ужины с модным раввином были величайшим этнографическим удовольствием. После того как весь персонал ресторана сбегался посмотреть на молодого красивого мужика с завернутой валиком под подбородок, заколотой булавкой бородой и прочими спецэффектами иудаизма, начиналось самое интересное.
– Водку, пиво. Огурец, помидор, грушу и яблоко в одноразовой посуде, – рявкал он на официанта, – и не смейте прикасаться к ним ножами!
Официант впадал в полный ступор. Ему, естественно, было неведомо, что Раввинский суд СНГ легитимировал пиво и водку без пищевых добавок, да и вообще чего только не ввел в свой кошерный список. Даже классические напитки компаний "Пепсико", "Кока-кола" и соки компании "Вимбилльдан", от которых у химиков и специалистов по генетически модифицированным продуктам волосы встают дыбом.
Своим нееврейским мозгом официант прикидывал, что раввин решил отвязаться с дамочкой, и, чтобы угодить, тащил нарезанные сложными узорами фрукты и овощи, после чего служитель культа бросался на него, как пограничная овчарка на диверсанта, с воплем:
– Я сказал: не резать! Не резать вашим ножом! Официант окончательно дурел и рабским шепотом спрашивал:
– А как же вы их будете есть?
– Целиком! – орал модный раввин. – Ваши ножи нечистые!
– Да что вы? – пугался официант, а за ним уже собиралась компания сочувствующих коллег. – У нас все моет кипятком посудомоечная машина.
– Да они не в этом смысле нечистые, – устало пояснял раввин, – они могли касаться некошерных продуктов.
– А... – кивали сотрудники ресторана. – Поняли! А водка и пиво кошерные?
– Конечно, – кивал раввин, полагая, что наконец-то добился понимания соотечественников.
– Ну, тогда вопросов нет! – соглашались официанты и уходили с глумливым выражением лица, словно прослушали анекдот про женщину, которая курит после секса с двумя мужчинами и тяжело вздыхает: "Если бы мой муж видел, что я курю!"
После щедрых приемов кошерной смеси водки с пивом модный раввин садился за руль, чтобы отвезти меня домой, по дороге агитируя на совершенно некошерные межполовые отношения.
– А как же вы сядете за руль в таком виде? – ужасалась я.
– О, вы не представляете, как гаишники нас боятся!
И точно, ни о каких антиалкогольных обнюхиваниях речи не заходило, служители закона робели и отдавали честь, едва завидев пейсы, и все как один прощались словами:
– Счастливого пути, товарищ еврейский священник!
Однако, несмотря на то что мне было невероятно интересно, отстегивает ли модный раввин булавку от бороды в тот момент, когда работники духовности, находясь на партнерше, благодарят своего бога, я не довела отношения до этой стадии. Точку в истории поставил очередной автомобильный диалог:
– А как же, будучи раввином, вы пытаетесь меня соблазнить?
– А что тут такого? – удивился он. – Если женатый мужчина вступит в интимные отношения со свободной женщиной, то хотя его поступок будет осуждаться моей верой, он даже не повлечет расторжения брака. Да и вообще, Тора разрешает брать вторую жену... Есть свидетельство в священной книге "Дварим": "Если будет у кого-либо две жены, одна любимая, а другая нелюбимая..." Понимаете?
Тут уж я опешила, ровно как официанты.
– Хорошо, пусть так, но ведь я не являюсь свободной женщиной!
– Это как посмотреть, – усмехнулся модный раввин, – ваш муж не еврей. А женщина, находящаяся замужем за неевреем, для меня является свободной!
И тут я, даже будучи правнучкой одного из создателей сионизма в России ( помимо еврейского прадеда Иосифа Зильбельберга, архивные следы жены которого я искала в Гродно, у меня был второй еврейский прадед – знаменитый Иосиф Айзенштадт), фактически устроила модному раввину еврейский погром прямо в его кошерном автомобиле.
Эта история страшно развеселила Бориса Шапиро, он сообщил, что является коэном – почетным еврейским священником и человеком ближе к семидесяти, но ведет себя значительно сдержанней модного раввина и в ресторанах, и в трактовках Торы. "Поэт и коэн?" – удивилась я своими буддистскими мозгами. Зачем же небесный диспетчер так сложносочиненно завязал нас электронными адресами? Какую задачу он хочет поставить передо мной с помощью этого человека?
Мы с Борисом зашли в ЦДЛ, пока сын парковал машину, и подошли к гардеробу арт-кафе. Знакомый гардеробщик с интересом посмотрел на моего спутника в кипе. Борис снял пальто, оглядел себя в зеркале и с интересом спросил:
– Как вы думаете, Машенька, где остался мой пиджак?
Гардеробщик чуть не выронил мою шубу – все-таки мужчины публично задают подобные вопросы женщине в ситуации, когда она совершенно конкретно причастна к одеванию или раздеванию. Нельзя же было немедленно объяснять гардеробщику, что перед ним совершенно непосредственный поэт и коэн, который только что для опознания сорок минут махал на Лубянке перчаткой. Но и добавлять к глупостям, которые про меня рассказывают, историю с пожилым евреем в кипе и оставшимся без пиджака тоже было нельзя.
– Видите ли, Борис, мы вас заполучили в машину в пальто, – напомнила я голосом опекающей мамаши, – и джентльменский набор под пальто не проверяли. Давайте-ка вместе подумаем, где вы были сегодня до нашей встречи, иначе вы улетите завтра в Германию без пиджака!
Гардеробщик успокоенно закивал, убедившись, что за последние два дня я все-таки не променяла молодого красивого индийца на пожилого еврея в кипе, да еще и теряющего пиджаки.
– Где я был? – риторически спросил Борис у гардеробщика, положив мощную ладонь на мощный лоб, и скульптурно застыл секунд на тридцать. – До вас я был в кабинете директора "АвтоВАЗа"...
Гардеробщик снова поднял бровь.
– А что вы там делали? – удивилась я.
– Я изобрел принципиально новый тип автомобильного мотора, и мы обсуждали выпуск машин на этой основе, – радостно сообщил Борис. – И вероятно, пиджак остался там...
Мы с гардеробщиком мрачно переглянулись: поэт, коэн и сумасшедший. Ну, вполне органичное сочетание...
Сели за столик, официант почтительно застыл при виде Бориса.
– Сначала принесите кипяток. Чистый кипяток. В термосе. Потом все остальное.
Официант кивнул и вспорхнул как мотылек, через пять минут вернулся и жутко виновато спросил:
– А можно в чайнике? Мы все обыскали, термоса не нашли...
– Можно, – кивнул Борис, официант убежал совершенно счастливый.
Как психоаналитику мне, конечно, хотелось бы подробнее узнать о механизмах магического воздействия людей в кипе на российских официантов и гаишников, но пока не хватает статистики.
Подошел мой сын Петр, принесли еду, началась светская беседа.
– Борис, я совсем не понимаю, чем вы занимаетесь в Берлине, – призналась я.
– У меня очень простой режим. Я встаю в шесть утра.
– Вы жаворонок?
– Нет, махровая сова, просто жизнь очень короткая. В шесть утра я иду в синагогу. Потом с восьми я сижу в офисе, поскольку я менеджер и продаю наукоемкие технологии...
– Например, принципиально новый двигатель?
– В том числе.
Поскольку мой сын Петр, несмотря на диплом магистра культурологии, технически образованный слушатель, Борис в две секунды объяснил ему принцип устройства на модели вальсирующей пары.
– Вы физик? – спросил Петр.
– Нет, я математик. Для того чтобы сделать этот двигатель, мне пришлось опровергнуть одну математическую теорему.
– А после офиса? – Хотелось уйти подальше от математической теоремы; для меня ведь одна из главных загадок мироздания: как мне удалось на философском факультете МГУ сдать высшую математику?
– У меня масса обязанностей. Я вице-президент объединения поэтов, эмигрировавших в Германию. У меня много работы в пен-клубе, четверо детей и семь внуков! А скоро появится восьмой!
– Ого!
– А еще мы с женой преподаем в одном университете философию религий. Кстати, недавно у меня вышла книга по философии иудаизма на немецком языке. Я надеюсь, вы ее прочтете!
– Борис, я сначала думала, что вы городской сумасшедший, а теперь поняла, что вы сверхчеловек. К сожалению, мне, чтобы почитать вашу книгу, надо долго приводить в порядок немецкий... кстати, моя английская тетя в этом году издала книгу моего двоюродного деда "Пророки". Это социал-демократическая версия иудейских пророков. Его фамилия Айзенштадт...
– Очень любопытно прочитать эту книгу. Кстати, девичья фамилия моей мамы Айзенштадт.
– Да??????????????? – Я роняю ложку на пирожное. – А вы знакомы с человеком, который живет в Израиле и делает сайт города Борисова, восстанавливая события истории города, собирая фамилии и факты жизни борисовчан?
– С Розенблюмом? Конечно, знаком, но по Интернету. А вы?
– Я тоже по Интернету. Он просил у меня для сайта фотографии и биографии рода Айзенштадтов. Так вот, Борис, теперь я знаю, зачем небесный диспетчер нас свел! Мы дальние родственники!
– Я так и думал, что здесь что-то необычное... но как нам с вами удалось познакомиться чисто технически? – Казалось, он был не сильно потрясен, потому что жил дольше меня и знал, что такие штуки для небесного диспетчера обычное дело.
– У меня есть только одна рациональная версия. В почту Розенблюма в Израиле забрался компьютерный вирус и начал рассылать поздравления с Новым годом от его лица по всей его адресной книге. Таким образом вы получили новогоднее поздравление от меня, на которое мне удивленно ответили...
– И что теперь делать?
– Выхода нет. Теперь, если ваш автомобильный двигатель умеет работать на экологически чистом сырье, мне придется лоббировать его в России по-родственному.
Одним словом, если судьбе надо свести людей, в век высоких технологий она может обойтись и без индийского самолета, просто запустив вирус в электронную почту.
Меж тем аэробус, прервав наши с Игорем Чубайсом дискуссии о выводе России из кризиса, сел под бурные аплодисменты на краешек извергающегося вулкана индийской жизни, где всего много: языков, рикш, грузовиков, машин, храмов, дворцов, хижин, торговцев, эмоций, молитв... Говоря словами Тагора об Индии, впал как ручеек в "людской океан".
Мы вошли в аэропорт по мягкому ковру, заставленному по бокам кадками с тропическими растениями. После дизайнерски скупых западных аэропортов здесь было по-домашнему. По-домашнему было и дальше.
Я посетила массу зарубежных конференций, фестивалей и съездов, но только здесь в двух шагах от трапа перед нами возник господин в белой рубашке с прикольной табличкой "В.В. Путин" на шее и мгновенно протащил нас через паспортный контроль, к зависти западных попутчиков. Оглянувшись на зал паспортного контроля, мы испытали гордость за державу, подобную гордости американцев, вытащенных из иракского плена.
Дело в том, что аэропорт Дели – это не толпа народа, а живописнейшие толпы толп народов. И часть толп этих толп по одежде и манере вести себя выглядит настолько неаэропортно, что глаз машинально начинает искать рядом с ними слона, барана или верблюда. А темп работы местных служащих настолько подробен и нетороплив, что наша первая индийская ночь могла целиком пройти в их приятном обществе.