– Моя сейчас идет, моя бросает все важные дела и шагает на Майдан, демократик. Моя находится на резиденций, бывший президент Виктор Юшшенко, – запинаясь на последнем слове, произнесла Нудельман.
И она исчезла с массивной сумкой. И красавица Эштон испарилась, как ведьма. Виктор Федорович хотел поцеловать ей ручку, да не вышло.
Теперь в его кабинет свободно вошли великие люди Украины, которые ему докладывали, как ведут себя главари партий, какое бесчисленное количество иностранцев на Майдане, как расхаживает по Майдану бывший грузинский президент Сукаашвили, но Виктор Федорович только рукой махал: пусть прогуливаются.
Известная тройка – Яйценюх, Тянивяму, Клочка – почувствовали слабость президента и потребовали смещения премьер-министра Азарова. И президент согласился. Это была очередная стратегическая ошибка. Теперь страна начала катиться вниз по наклонной, а оппозиция торжествовала, ведь еще Ленин говорил: чем хуже, тем лучше. Пригодилась пословица: не в бровь, а в глаз. Мало того, Яйценюх мог занять этот пост, но Юля, отбывая наказание в курортных условиях, помахала пальчиком: нельзя, не соглашайся.
После первого тяжеловесного футбольного мяча, так удачно забитого в ворота президента, оппозиция на радостях решила взять тайм-аут, а президент снова стал приходить в такое состояние, когда не надо ни о чем беспокоиться. Он съездил в Сочи на Олимпиаду, потом уехал в Китай, пообщался с руководством Поднебесной и даже получил кредит, спокойно вернулся в Киев, и сел в свое царское кресло. Это кресло уже начало потихоньку шататься, но оно так устроено, что ты сидишь в нем, как в материнском чреве, где так комфортно и не чувствуешь, как оно шатается, и даже тогда, когда оно тебя выталкивает вон.
В этот день с утра он только уселся и начал испытывать блаженство, исходящее от царского кресла, как вошла министр юстиции Елена Локаш. Он нахмурился, но тут же пришел в себя, мгновенно вскочил, протянул руку и нежно расцеловал в обе щеки. Но Лена не удовлетворилась, отыскала и впилась ему в губы. Этот поцелуй стрелой поразил, точнее, оживил его как мужчину.
– Ну, Лена, если ты так рано пришла, прыгай на руки, я отнесу тебя в то помещение, где никого нет, где меняют белье каждый день, где есть полный всякого добра холодильник и где мы были с тобой, бог знает когда.
– Ах, как долго я этого ждала, – произнесла Лена голосом, который возбудил Виктора Федоровича еще больше.
Жаль только, что чудесные мгновения так быстро кончаются, и никому не удавалось их удержать, даже Фараонам.
Виктор Федорович остыл первым, пришел в обычное состояние, состояние государственного мужа и стал задавать обычные, неприятные жизненные вопросы своей молодой разгоряченной подруге, которой казалось, что она многое недополучила.
– Как дела в Киеве, как на майдане, как Верховная Рада?
– Новостей хороших мало, точнее их совсем нет, а вот дурных – целый короб. Тебе следовало бы быть более собранным, более предусмотрительным. Нельзя покидать дом, в котором начался пожар. Это все может кончиться плохо для страны, для тебя и для меня тоже. Не я отдавала приказ бросать коктейли Молотова на безоружных мальчиков, но я чувствую свою вину перед ними, перед их матерями, отцами, женами. А ты этого, похоже, не чувствуешь. Какой же ты руководитель государства, какой ты защитник? тебя лупят по одной щеке, а ты подставляешь другую. Толстого начитался?
– А если кровь прольется?
– Иногда быку пускают кровь, чтоб он успокоился и не бодался. Может случиться так, что ты не прольешь ни одной капли крови и уйдешь чистюлей, а после тебя польются реки крови, и в этом будешь виноват только ты и никто другой. Тебя, слюнтяя, проклянут потомки. Ты к этому стремишься? Поверить не могу.
– Я иногда думаю об этом, но, знаешь, рука не поднимается подписать такой указ, чтоб мы стреляли в народ. В этом случае, что обо мне скажут потомки?
– Не думай о том, кто что скажет, а думай, как навести порядок в стране, как усмирить бандитов, выдвори из страны своих кривоногих красавиц, как это сделал в свое время президент Белоруссии Лукашенко.
35
Во второй половине января бандеровцы устроили сотрудникам "Беркута" настоящее побоище. Это было в семь вечера. Беркутовцы, как всегда загородили улицу Грушевского своими телами, плечо к плечу, то ли в четыре, то ли в шесть рядов без перспективы маневра. К ним приблизились практически вплотную, вооруженные всевозможными подручными средствами, крепкие галичанские пастухи, накачанные наркотиками, только что полученными в посольстве США. У кого были всякие инструменты для работы в огороде с короткими ручками и острыми загнутыми наконечниками, сапки, туристические топорики, точеные лопаты с короткими ручками, арматура с разрезанными и заточенными двойными усами, бутылки с зажигательной смесью, гранаты. Остальные оплетали камни (булыжники) тонкой металлической проволокой, привязывали это сооружение к длинной веревке, размахивали над головами, сиротливо стоявших стражей порядка и в нужный момент опускали на голову. Получив булыжный поцелуй по лбу, любой боец падал как подкошенный. Потом в толпу полетели коктейли Молотова. Беркутовцы начали гореть, как спички.
Повалив с четверть противников на землю, и израсходовав орудия для ближнего боя, бандеровцы спокойно вернулись в свои палатки, занялись подсчетами убитых молодых парней в камуфляжной форме.
Стражей порядка не принимали ни в одну больницу: все близлежащие больницы получили по двадцать тысяч долларов с условием, что оказывать медицинскую помощь будут только повстанцам – галичанам.
На следующий день на всех украинских телеканалах и в средствах массовой информации западных стран, появилось сообщение о том, что такого-то числа, в такое-то время успешный бой со стражами порядка устроили провокаторы. А ответственность за неоправданные жертвы лежит на совести провокаторов, прибывших из России.
Американцы осторожно завели двигатель лжи и этот двигатель завелся с первого оборота и работал успешно, потому что в эту утку поверил прежде всего президент Украины Янукович. Он долго мусолил службу безопасности, требуя найти и наказать провокаторов, которые мешают нормальному процессу переговоров с оппозицией.
В Киев приехали некий Фюле, Баррозу и прочие швабы из Евросоюза. Целых три дня они сидели в кабинете президента, доказывая, что в Украине, похоже, началась демократическая революция не только благодаря упрямству тройки оппозиционеров Яйценюха, Тянивяму и Клочка, но и самого президента, преданному идеям демократии. Возможно, когда закончится эта революция, Виктор Федорович будет выдвинут на Нобелевскую премию мира. Уже сейчас Евросоюз мог бы выступить с такой идеей, если бы президент отозвал бойцов "Беркута" с центральных улиц и площадей, и с улицы Грушевского в первую очередь.
– Но мы видим, что господин президент колеблется, – сказал Мануэль Баррозу, – потому настаивать не будем. Отдадим решение этой проблемы революционерам. Пусть они сами выдвинут Януковича на премию мира.
– Уж лучше вы бы это сделали, господин Баррозу, – произнес президент, и взялся за рюмку с коньяком. Его примеру последовали все присутствующие. Фюле толкнул локтем в ребро Баррозу, тот принял сигнал и подставил ухо.
– Президент – дурак, ты видишь? Лопух, – произнес Фюле, и оба едва удержались от хохота.
– Из ваших людей пострадали всего двадцать человьек, – сказал Фюле. – Это провокация!
– Да больше, гораздо больше, – ответил президент. Он явно был в ударе от предложения стать лауреатом Нобелевской премии. – Кажись, более двухсот бойцов. Вот мне тут докладывают, что раненых моих бойцов врачи отказываются лечить. Но я им устрою кузькину их мать.
– Как вы сказали: кузька мать? Да вы второй Хрущев, га-га-га! – расхохотался Мануэль Баррозу. – Ты слышал, Фюли?
В это время в дверь стал стучаться представитель министерства иностранных дел крохотной страны под названием Литва.
– Разрешите войти? – прокукарекал литовец, высокомерно оглядывая президента и его непрошеных гостей.
– Это слесарь, – сказал президент, – извините, господа.
– Я представитель МИДа Литвы, великой европейской страны. Моя фамилия Бразусказус. Я выражаю протест!
– Как вы сюда проникли? – спросил президент, но Бразусказус уже пал на колени, засунув свою лысую голову между колен Баррозу. Он пытался лизать колени языком, но тот был в толстых штанах и даже не почувствовал щекотки. В знак благодарности поглаживал его по лысине, приговаривая: преданная собака, истинно преданная.
– Литва ненавидит Россию, – произнес Бразусказус, – вытирая сопли. – Это Россия послала террористов бить великих революционеров-бандер. Слава бандер! Украине слава!
– Ты патриот Литвы, – сказал Баррозу, толкая представителя Литвы коленкой в подбородок. – Иди к своей президентше и передай ей благодарность за правильное воспитание кадров. Мы тоже не любим Россию. Россия – враг Украины, а президент Украины Янукович большой друг Литвы.
Обычно маленькие, если не сказать, крохотные страны, стараются подчеркнуть свое величие на международных форумах. К примеру, президент Литвы, которая чуть больше одной украинской области, чувствуя, что можно выпускать дурной запах сколько душе угодно, поносила Россию последними словами, где и как могла, получая при этом величайшее удовольствие, смешанное с благодарностью Евросоюза.
– Бразусказус, – обратился к неожиданному гостю президент, – вы уже выполнили свою миссию, теперь катитесь колбасой, а я передам Потину, как вы его любите.
– Колбаса? У вас есть колбаса? Я не прочь бы подкрепиться, с утра ничего не ел.
Виктор Федорович нажал на кнопку, вошел помощник.
– Возьми это животное и накорми кониной, но больше его сюда не пускай, от него дурно пахнет.
Баррозу все понимал и зло улыбался.
– Литва – маленькое кусачее государство, не любит Россию, а России наплевать, когда муха жужжит. Вы, президент великой страны, слишком добры, доверчивы, это корошо. Мы в Европе любим вас, и если бы вы не сделали одна крупной ошибки, то стали бы лучшим другом Евросоюз, – назидательно произнес Баррозу, и фамильярно добавил: Тебя Потин испугал?
– Я сам испугался. Богатые люди Украины, которых кормит Россия, не простят мне этого шага, они меня пристрелят, как зайца. Я хотел вступить в НАТО, но, кажется, эта организация не готова к приему Украины.
– Теперь надо идти на уступки.
– В чем?
– Надо поделить власть. Вся власть в руках одного президента – это характерно для диктатора, а ты не диктатор.
– Так я могу уступить. Мало того, я согласен Яйценюха назначить премьером страны.
– Яйценюха надо согласовать с Вашингтоном, – сказал Баррозу.
– Надо спросить Нудельман. Нудельман – департамент, – добавил Фюли.
– Я могу позвонить Нудельман в Вашингтон.
– А как же Россия?
– О России – забыть, России нет, – нахмурил брови Баррозу.
– Я не разберу вас. Меня уже стало клонить ко сну. Может господа, пообедаем в ресторане, за мой счет, разумеется.
– Посол Пейетт на проводе.
– Что этой скотине надо? – недружественно выразился Баррозу.
– Вас слушают, – произнес президент.
– "Беркут" убрать с Майдан. На Майдане страдают люди. Не пропускают машины с дровами. Это нарушение прав человека.
– Пойта, не стоит так волноваться. Я разрешаю им пойти поужинать, а ты, если хочешь, можешь присоединиться к нам, поужинаем вместе.
– Кто будет оплачивать ужин? У меня долларов нет, последний доллар отдал Вальцманенке. Он нагрузил полную машину долларов и раздал на Майдане.
36
У президента Украины Януковича тоже были неплохие тылы – это его земляки дончане. По численности населения одна Донецкая область превышала все население Галичины. А там еще и Луганщина, а еще Крым. Соратники президента, а их было большинство в парламенте, упрашивали его вызвать своих земляков, устроить антимайдан, но Виктор Федорович морщился, жался, скупердяйничал: ему жалко было денег на содержание толпы. Но на него давили, он вынужден был сдаться.
– Думаю, три тысячи демонстрантов-антимайдановцев достаточно. Я поручу нашим финансистам посчитать, во сколько это обойдется. Но антимайдан должен быть исключительно мирным. Пусть наши люди, жители восточных областей располагаются рядом с бандеровцами, ведут себя, как овечки, для того, чтобы показать пример бушующим галичанам.
Так собственно оно и вышло. Из Донецка и Луганска приехало около трех тысяч человек. Около восьми автобусов прибыли из Крыма, где-то четыреста человек. Все антимайдановцы разместились в хороших палатках, пили водочку, пели песни и даже посещали бурлящий галичанский майдан. Те принимали их и даже угощали, убеждая в мирных намерениях, и сами ходили к ним в гости. Президент не мог нарадоваться братской дружбе востока и запада.
– Вот видите, что я говорил: у галичан мирные намерения, они не вступают в конфликт с русскоговорящими. Почему? Да потому, что русскоговорящие тоже украинцы, и все мы братья. И еще, потому что мы, мои земляки дончане, хороший пример показали: никто не привез с собой ни биты, ни коктейли Молотова, и галичане это оценили. В связи с этим я предлагаю распустить антимайдан. Работать надо, а не митинговать. Уверен: и галичане последуют нашему примеру.
Возразить главе государства было нечего.
Соратники, молча опустили головы, и это означало одно: согласны.
Это был малозаметный, но очень важный штрих в судьбе Украины. У галичан были превосходные советники, опытные сотрудники ФБР, которые все просчитали и, как говорится, держали руку на пульсе. Они заранее предвидели, как поступит недальновидный украинский президент. А вот что делала в это ответственное время Россия, трудно сказать. Видимо она проспала, либо самоустранилась, даже не предполагая, чем ей самой это грозит.
Антимайдан был распущен к удивлению многих, кто все предвидел не хуже американских советников, но нигде не мог быть услышанным.
Вы можете предвидеть все что угодно, хоть то, что завтра земля начнет вращаться в противоположную сторону, но ваши доводы никто не станет слушать, вас просто не пустят, не дадут вам подняться на ступеньку выше той, которую вы занимаете. Из ревности, от зависти и вредности, особенно в России.
Донецкие шахтеры после короткого отдыха в Киеве, вернулись в забои. И крымчане, накупив подарков в Киеве для своих жен и детей, заняли места в новых автобусах, исправных, комфортабельных и двинулись в дальний путь в свой любимый Крым, к своим теплым уголкам и трепещущим грудям молодых жен.
В каждом автобусе дули пиво, пели песни, радуясь, что так хорошо окончилось это революционно-романтическое путешествие.
Когда начало смеркаться, пассажиры, опустив головы, стали посапывать. То ли их стало укачивать от далекой дороги, то ли их желудки были достаточно наполнены, но дело в том, что сами не замечая, как очутились в дремотном состоянии. Беспокоиться было не о чем: автобусы сопровождали работники ГАИ. Вот скоро Корсунь, переименованный в Корсунь-Шевченковский в честь Тараса Шевченко, который в 1859 году приехал сюда к брату Варфоломею и прожил у него несколько дней.
Колонну автобусов сопровождали работники ГАИ из Киева и, не доезжая Корсуни, свернули на пустынную дорогу с выбоинами, где пришлось снизить скорость. Вдруг милицейские машины куда-то скрылись, как в землю провалились, а автобусы на малой скорости продолжали движение, включив фары дальнего освещения. Это заметили водители. По наивности, они стали думать, что работники ГАИ выполнили свою миссию и свернули на заправку. Еще немного и они их увидят, и сами заправятся на бензоколонке.
Проехав километра три вперед, водитель первого автобуса заметил толпу мужчин, похожих на бандитов с большой дороги. Они чем-то размахивали и выстроились посреди дороги, преграждая путь. Водитель первого автобуса стал подавать сигналы и жать на педаль, в надежде, что разбегутся хулиганы, но раздался выстрел, водитель выронил руль, он получил пулю в лоб, но инстинктивно жал на тормоз. Автобус остановился, фары потухли. Остановились и остальные автобусы. Дремавшие пассажиры спохватились – что такое? Теперь уже толпа в масках, как саранча, бросилась к каждому автобусу и стала бить стекла. Стекла звенели, падали на землю, но большая часть битого стекла сыпалась на головы, на лица пассажиров. Завершив первую часть экзекуции, бандеровцы ринулись в автобусы с фонариками в руках и стали избивать пассажиров битами по головам, освещенным фонариками. Те, что были снаружи, ножами прокалывали шины колес. Все автобусы просели.
– Слава Украине! – закричал молодой галичанин. – Повторяйте за мной, москали паршивые: Слава Украине! Не хотите? получайте.
Дальше битами стали бить по ребрам до хруста. Раскрошив стекла на мелкие кусочки совали в окровавленные рты и заставляли жевать, держа пистолет у виска. И люди жевали, обливаясь кровью: умирать никому не хотелось от рук бандитов.
Когда все стекла были разбиты, все шины проколоты ножами, все пассажиры окровавлены, поступила команда выходить из автобусов.
– Ну, живо, а то сгорите здесь, кацапы вонючие. Эй, канистры с бензином готовы? Выходите, я сказал! У кого водка и закусь, выкладывайте на столик вон за тем кустом, а сами ложитесь на живот – руки за спину. Каждый из вас будет расстрелян, это лучше, чем сгореть заживо.
Люди стали выходить, а тем, кто уже потерял всякую ориентацию в результате побоев, помогали. Спустившись вниз, все ложились на землю в два ряда ногами друг к другу, стараясь положить голову на свой мешок с провиантом и подарками.
Два бандеровца в масках и кованых сапогах шагали по спинам с автоматами наизготове, забирали мешки и скидывали в одно место. Другие развязывали мешки, вытаскивали водку, съестные припасы и подарки, а женские трусы протыкали штыками, называя это украинским флагом.
Люди лежали, стонали от невыносимой боли, но над их головами раздавались автоматные очереди. Каждый прощался с жизнью. Но бандеровцы не торопились убивать всех сразу. Они сначала облили керосином автобусы, подожгли, и восторгались высоко вспыхнувшим пламенем. Огонь был ярким, а потом эта яркость убавилась.
– Трусы вонючие, москали поганые, не стоните: всякий, кто начнет хрипеть, получит пулю в лоб, в затылок, в живот, куда угодно. Или вот серпом вам будут отрезать яйца, и запихивать в москальские рты.
Усмирив несчастных таким образом, бандеровцы бросились к съестным припасам пассажиров и особенно к спиртному, пили прямо из горлышка, а хлеб ели конскими зубами, не разрезая его на кусочки, видать проголодались гунны 21 века.
Спиртное вначале придало им новые силы, они уже готовились отстреливать по одному москалю, а то и всю довольно большую толпу облить бензином и поджечь, но уже не могли стоять на ногах, размякли, устали, как бы потеряли интерес к несчастным.
Начались заунывные галичанские песни, в основном, посвященные их фюреру Степану Бандере. И даже послышался плач.
– Ребята, кто в силах, по одному перекатывайтесь на спину, тихонько поднимайтесь и в кусты, а там, куда глаза глядят. Пешком добирайтесь до родного Крыма, и пусть каждому поможет Бог, – шептал старший антимайдана Богатырев.