– Самое главное в этом деле – открыть свой банк. В собственном банке, по моему мнению, не составит особого труда – "похоронить" любые финансовые следы…
– А, можно, поподробнее? – заинтересовался Мишель.
– Конечно, можно. Допустим, что банк уже открыт. Далее, изготовляем у подпольного мастера полный комплект необходимых печатей – в том числе, исполкомовские, нотариальные, все прочие. Печатаем Устав фирмы, иные типовые документы, печати нужные проставляем везде. Короче говоря, создаём новую фирму прямо на месте, на столе рабочем, не выходя из кабинета. Потом несём документы в собственный банк, открываем расчётный счёт. К учётной банковской карточке прикалываем липовую справку, мол: – "Уведомление об открытии счёта – в налоговую инспекцию по месту регистрации предприятия – отправлено". И на этом – всё…. Такая фирма, налогов не платя, может спокойно работать долгие годы. Даже, если кипеж какой поднимется, то всегда можно все следы зачистить вовремя, банк-то – собственный.
Задумался Мишель, а минут через восемь-десять подытожил:
– Видимо, и вправду, придётся открывать собственный банк. Без него трудненько придётся, планов-то – громадьё…
Банк тогда так и не открыли, мощи не хватило. Зато, Мишель – в процессе банковских "дёрганий" – перезнакомился с целой кучей полезных людей. А потом – на базе этих знакомств – создал Чековый Инвестиционный Фонд (ЧИФ), и во время Чубайсовской приватизации сколотил неплохой капитал.
А Сергею – за поданную идею – было заплачено триста долларов. У российских успешных бизнесменов принцип существует такой – насквозь главенствующий, мол: – "Если будешь щедрым и добрым, то богатым не станешь никогда. Поэтому, нужно быть: прижимистым, беспринципным, жёстким, жадным, оборотистым, лживым, подозрительным, недоверчивым…".
Байка двадцать пятая
Сашенька Волкова
Если Мишель что решил, значит, так тому и быть. Упрямства в нём было, куда там ослику самаркандскому – отдыхает, братишка. Если решил разливать портвейн в заброшенном заводском цеху, значит, его там будут усердно разливать бывшие местные слесари и фрезеровщики, а Абрам Моисеевич настроит эффективный сбыт, никуда не денется. Если решил банк собственный открыть, значит, целая куча народа, имеющего отношение к финансам, будет привлечена к этому процессу.
Один пожилой банкир в отставке (то есть, уже на пенсии) дал Мишелю дельный совет:
– Ты, дружок, с монстрами финансовыми не связывайся, пробросят они тебя, оглянуться не успеешь. Ищи таких же, как сам – "волчат" молодых, да ранних. Только с равными себе вари эту кашу банковскую…
По наколке того же банкира, Мишель и познакомился с супругами Волковыми. Они владели небольшой розничной торговой сетью, немного занимались недвижимостью, приторговывали иностранными подержанными автомобилями.
Как-то вечером Волковы пожаловали в офис компании "Аллес Гут" – поболтать о всяком и разном. Для солидности Мишель, со своей стороны, позвал Серого, Димку Покрышкина и Абрама Моисеевича.
Марк Волков оказался мужиком здоровенным, "семь-на-восемь, восемь-на-семь", в недавнем прошлом – мастером спорта СССР по боксу. Говорил он медленно, веско, никуда не торопясь, смотрел исподлобья жёлтыми глазищами – чисто матёрый волк. Одет же был во всё чёрное и кожаное, а на кистях рук красовались характерные синие наколки. Тот ещё субчик, короче говоря.
А жена его – Сашенька – выглядела самым натуральным ангелом, разве что, без крыльев: эфемерная такая платиновая блондиночка – с огромными зелёными глазищами и манерами выпускницы Смольного института. Тургеневская барышня, одним словом.
Они – весёлой и дружной компанией – посидели часа два-три, поболтали под хороший коньячок о реалиях современного российского бизнеса, обменялись (по Мишелю) мироощущениями. В конце вечера разговор – как-то случайно – зашёл о поэзии. Мужчины (ведь, присутствовала прекрасная дама!) старались не ударить в грязь лицом, щеголяя известными и совершенно неизвестными цитатами. Но, Сашенька! Она целый час – практически без остановок – наизусть читала Ахматову, Цветаеву, Есенина, Мандельштама, Рубцова…. При прощании любезно предложила:
– Мальчики, а давайте в ближайшую субботу поедем кататься на горных лыжах! В Коробицыно уже открыли трассу…. Поехали? Если кто не умеет кататься, то я мигом научу. Честное слово!
Дар убеждения у неё был, может быть, и не такой, как у Мишеля, но, всё же…. Через пять минут все согласились, хотя на горных лыжах никто из них не стоял ни разу.
В субботу поехали в Коробицыно: Серый с Димкой на "Жигулях", Мишель с Моисеичем – на подержанной "Ауди". На условленном перекрёстке встретились с Волковыми. Марк, как и полагалось по его непростому имиджу, был на чёрном БМВ. Сашенька же управляла лазоревым "Мерседесом".
По приезду на место выяснилось, что все вокруг щеголяли в разноцветных лыжных комбинезонах, даже Мишель, Димка и Моисеич успели обзавестись нужной экипировкой. А Сашенька – в своем лазоревом комбинезончике – вообще, смотрелась Лыжной Королевой. Один Сергей – как последний лох чилийский – был одет в джинсы, свитер и кожаную куртку, а на голове красовалась старенькая кепка.
– Могли бы, гады, и предупредить, – ворчал Серый. – Тоже мне, друзья…
Гады-друзья и не думали извиняться, наоборот, подло хихикали и отпускали глупейшие шутки. Одна Сашенька оказалась человеком.
– Не обращайте, Сергей, внимания на этих самодовольных пижонов, – посоветовала. – Чтобы они понимали в колбасных обрезках? Наоборот, вы выглядите очень стильно на общем фоне. Все – как заморские попугаи – вырядились в импортные комбинезоны, а вы – яркая индивидуальность, выделяющаяся из серой массы. Я, в следующий раз, тоже выдумаю что-нибудь эдакое…
Они надели на ноги горные лыжи и покатились вниз по склону.
"Абсолютно ничего особенного!", – с долей разочарования подумал Серый, проведший детство и юность на Кольском полуострове. – "Если умеешь хорошо кататься на обычных лыжах, то и горные освоить – не штука…".
Широким плугом, сильно не разгоняясь и слегка тормозя на поворотах, он – на раз-два-три – и спустился.
– Браво! – поздравила его Сашенька. – Молодцом! В следующий раз попробуй чуть быстрей.
– А мне быстрей не надо, – откликнулся Серый. – Опасаюсь, что кепка потеряется. Если слетит на ходу, то где потом её искать?
Зацепившись бугелем за трос, он поднялся на вершину холма, натянул кепку поглубже и, всё также не торопясь, спустился с горы по второму разу…
У Покрышкина и Моисеича дела однозначно не заладились: они постоянно падали, вывалялись в свежем снегу как неразумные пятиклассники и промокли до последней нитки. А Мишель оказался способным учеником и уже к вечеру катался вполне прилично, в смысле, быстро, и почти не падая.
На обратной дороге слегка продрогшая компания заскочила в коттедж Волковых, расположенный в пятнадцати километрах от Коробицына.
– Отличная штука – горные лыжи! – заявил Мишель, повернувшись к жаркому камину тощей задницей. – Адреналин так и прёт!
"О чём это он?", – мысленно удивился Серый. – "Что ещё за адреналин такой? И что за удовольствие – сломя голову нестись с горы, рискуя сломать шею? Если надо съехать, то я, конечно, съеду. Только – при этом – никуда не торопясь, солидно и размеренно…".
В тот вечер Сашенька опять всех удивила. На гитаре играла всякое, даже что-то из Моцарта. Старинные романсы и бардовские песни пела проникновенно. А ещё она оказалась разносторонне образованной девицей: все полки в каминном зале были заставлены книжной классикой: Толстой, Чехов, Бунин, Тургенев, Стендаль, Гёте…
Через две недели они вновь отправились кататься на горных лыжах. Сашенька не обманула – оделась (по её же словам) в стиле "парижский клошар": широченные бесформенные штаны, стильная бархатная курточка, подпоясанная армейским ремнём, шарф красный – длинный-длинный, и вельветовая кепка, оснащённая гигантским козырьком. А каталась она – как и всегда – лучше всех, под бурные аплодисменты зрителей…
Прошло месяцев пять-шесть. Мишель с Волковым, посовещавшись, решили, что открывать собственный банк рановато, мол, время ещё не пришло. Слишком много банкиров убивали тогда, практически каждый день: и крупных, и мелких, и Председателей правления, и рядовых клерков…
А, вот, денег Марк у Мишеля занял: в баксах, естественно, в количествах немалых, под пятнадцать процентов в месяц, на полгода.
Денег Волкову надо было много, чем больше, тем лучше: в Питере тогда началась – на закрытых аукционах – массовая приватизация больших и малых магазинов. Закрытые аукционы, это когда все желающие на листах бумаги писали цифры (то есть, сколько были готовы заплатить за конкретный объект), помещали листы в конверты, заклеивали их, опечатывали и сдали в Приватизационную комиссию, которая прятала конверты в сейф. Под семь замков и запоров, естественно, при свидетелях…. Потом, в назначенный день, конверты извлекались и – при большом стечении народа – торжественно вскрывались. Кто обещал заплатить денег больше других, тот магазин, в конечном итоге, и забирал…. Вроде, всё было по-честному, только Волков, при этом, всегда заявку подавал последним, загодя зная все цифры и суммы, обозначенные конкурентами на секретных листах. Ничего необычного, "просто бизнес", как учили в иностранных книжках…
Прошло оговорённое время, а отдать заём живыми деньгами Волковы не смогли. Мол, всё в деле, аукцион следует за аукционом, а бизнес-цепочку прерывать нельзя…. Вот, Марк – в качестве погашения долга – и переписал на Мишеля несколько продовольственных магазинов.
Розничное дело для "Аллес Гута" являлось новым и непривычным, поэтому – дабы магазины принять и поставить на корпоративный баланс – привлекли Толстого, человека серьёзного и солидного.
Серый и Витька поехали в один из магазинов, на сдачу-приёмку дел, а там – облом полный. В директорском кабинете сидели две наглые тётки (а также два молчаливых облома при них), и – в наглую – посылали на фиг, мол: – "Наш магазин! А на аукцион мы – с горы высокой – плевали!".
Выйдя на улицу, Толстый так обрисовал своё отношение к возникшей проблеме:
– Конечно же, мы и сами в состоянии – смести эту шушеру в полную труху. Но это было бы насквозь неправильным, должник обязан сам подсуетиться, то есть, сдать объект в товарном виде.
Перекурив, они отправились в офис к Волковым. Сам Марк отсутствовал, а Сашенька оказалась на месте. Толстый для неё, даже, и букет роз прихватил, девица-то – мечта поэта…
Добросердечно предложив кофейку, Сашенька вежливо поинтересовалась:
– Трудности какие, мальчики?
Серый доходчиво рассказал ей про трудности.
Сашенька нахмурилась и взялась за телефонную трубку.
– Марфа Васильевна, доброго здоровья! – поздоровалась с секретаршей. – Вы Ласточку мою (это она про "Мерс" лазоревый) уже пропылесосили? Ну, и хорошо! Я тут отъеду на часик. Если заявятся немецкие партнёры, то извинитесь за меня. Пусть подождут…
Достала из сейфа чёрный пистолет, визуально – ТТ, вставила обойму с патронами, небрежно бросила оружие в модную дамскую сумочку и непринуждённо объявила:
– Я готова, поехали!
Толстый – от стыда – чуть под землю не провалился.
– Что вы, Сашенька, – заныл смущённо. – Мы и сами справимся. Оставайтесь, не позорьте нас, право. Опять же, немцы к вам приезжают…
– Ошибаетесь, господа! – усмехнулась Сашенька. – Ахматова – Ахматовой, бизнес – бизнесом. Данный магазин – мой объект. По объекту имеются претензии, значит, мне и отвечать…
Сперва Серый хотел вмешаться, мол: – "Извините, Сашенька! Нет никаких претензий! Занимайтесь спокойно неотложными делами…". А потом заглянул ей в глаза и мысленно охнул: – "Боженька мой, спаси и пронеси! Нет там, в этих глазах, ничего. Только лишь пустота хищная…. Волчицы дикие отдыхают!".
Поехали на разборку: Серый с Витькой на "Жигулях", Сашенька – за ними – на "Ласточке". Приехали, Сашенька достала из сумочки пистолет, а сумочку протянула Толстому:
– Витюша, мальчик мой, подержите!
А сама – ловко так, с одного удара ноги – снесла дверь с петель и передёрнула пистолетный затвор. Неторопливо вошла в кабинет и – от бедра стройного – выстрелила два раза. Метко так, каждому облому прилетело в ляжку. Мужики застонали и повалились на пол. А наглые бабы головы пригнули к коленям и руками – поверх – накрыли.
Напрасными были эти старания: Сашенька, презрительно усмехнувшись, вальяжно подошла к ним и – раз-два пистолетной рукояткой – только мозги полетели в разные стороны…
Ну, про мозги это я, конечно же, загнул, но очень сильно саданула – до крови.
На улице, положив пистолет обратно в сумочку, Сашенька поинтересовалась:
– Ну, что, мальчики? Акт "приёма-передач" будем оформлять? Или же разойдёмся по-простому? А вы, Витя, – мило улыбаясь, – не дарите мне розы. Никогда. Я кактусы очень уважаю! Коллекционные, естественно, мексиканские…
Села в лазоревый "Мерс", да и укатила на встречу с немецкими бизнесменами. А Толстый стоит, ресницами хлопая, сопли и слёзы текут по щекам. Понятное дело, что "сопли и слёзы" – обыкновенная метафора…
После этого случая, Серый стал старательно избегать Сашенькиного общества. Почему? Трудно сказать. Скорее всего – по внутренним ощущениям…
Девушка с огромными глазами,
Девушка прекрасная – как сон.
Иногда – Ахматову читает,
Под вечерний, колокольный звон.Над судьбою Овода рыдает,
Бунин и Толстой – на книжной полке.
На гитаре – Моцарта играет.
И романс поёт – светло и звонко.А на утро – жизненная проза.
И "тэтэшку" в сумку опускает
Девушка – прекрасная – как роза.
Девушка – с огромными глазами…
Байка двадцать шестая
Нас – "элевен"!
Когда появились мысли об иммиграции? Самые первые, наверное, после поездки в Таиланд.
Решили они встретить новый 1995-ый год – с ноткой оригинальности – в местах экзотических, у тёплого и ласкового моря. В экспедиционный корпус вошло одиннадцать бойцов: Серый, Димка Покрышкин, Абрам Моисеевич, плюсом – жёны и дети. Из детей – четверо – были совсем ещё малыши, от трёх до шести лет, а старшей над ними назначили тринадцатилетнюю Юльку, дочь Моисеича от первого брака.
Когда самолёт вылетал из Питера, то на информационном табло значилось – минус двадцать градусов, а по прилёту в Патайю вежливая стюардесса сообщила, что за бортом лайнера – плюс тридцать.
– Красота! – одобрил Серый.
Туристы переместились в огромный комфортабельный автобус, который должен был доставить их до гостиницы, вот, только водитель где-то задерживался.
– Табачным дымком попахивает, – активно задёргала носом жена Моисеича, женщина строгих еврейских правил. – Кто там балуется? Нельзя курить при маленьких детях! Ага, вон они, хулиганы…
Серый, чуть привстав, обернулся, посмотрел в указанном направлении и брезгливо поморщился. На заднем сидении вольготно расположились два бритых субъекта южной внешности в компании с пьяненькой, накрашенной сверх всякой меры девицей. Троица беззаботно пересмеивалась, дружно дымя сигаретами.
Жена Моисеича – при поддержке подруг – тут же принялась стыдить бритоголовых братков, но те только ехидно хмыкали в ответ, отделываясь немудреными шуточками.
"Что ж, придётся разруливать ситуацию, пока эта шпана не обнаглела окончательно", – решил Сергей, подавая Покрышкину условный знак.
Димка поднялся на ноги, зачем-то тщательно отряхнул колени и, широко улыбаясь, веско оповестил братков:
– На выход попрошу, уважаемые! Предъява к вам будет. Серьёзная такая, совсем нешутейная…
На улице Покрышкин, многозначительно перемигиваясь с Серым и Моисеичем, поведал бритоголовым:
– Девчонок наших вы сильно обидели. И не просто так – "девчонок", а жён полноценных! Поэтому, по возвращению в Питер – на следующий же день – мы вам забиваем "стрелку". В десять утра, на Дворцовой площади, чтобы вы в нашем городе случайно не заблудились…
А Моисеевич метра на три отошёл в сторону и принялся с кем-то громко общаться по мобильному телефону. Что характерно – на каком-то незнакомом иностранном языке, с ярко-выраженным недовольством и активным размахиванием руками.
Димка, тем временем, продолжил:
– Можно и прямо здесь всё решить. Сейчас наш кореш перетрёт вопрос с местным Смотрящим, тогда и примем решение бесповоротное…
Братки откровенно растерялись: стояли, молча переглядываясь, и опасливо косились на разошедшегося не на шутку Моисеича. Короче говоря, ничего не могли понять. Наконец, тот, что повыше, взял слово:
– Извиняйте, пацаны! Действительно, косяк вышел…. Случайно это, не со зла. Обрадовались безмерно, что по "левым" паспортам удалось вырваться заграницу. Вот, и потянуло на беспредел…. И перед жёнами вашими извинимся, и материально, если что, ответим. Не беспокойте только Смотрящего по таким пустякам…
Моисеич телефон отключил, Димка официально снял "предъяву" и по-быстрому договорился с братками о "материальной компенсации". Тут и водитель подошёл, велел всем рассаживаться по местам.
Когда автобус тронулся с места, Серый тихонько поинтересовался у Моисеича:
– А куда это ты, друг, звонил? И на каком языке – трепался?
– В Израиль звонил, – улыбнулся Моисеич. – Тётке двоюродной, поздравлял с Новым годом. На иврите, естественно, поздравлял. А, что?
Сергей в ответ только головой восхищённо покачал.
Они оперативно разместились в шикарной пятизвёздочной гостинице, наскоро перекусили и – всей дружной бандой, с воплями и визгом – залезли в гостиничный бассейн под открытым небом. Плескались часа два с половиной, удовольствие – сплошное…
Утром выяснилось, что до чистого моря, где можно купаться без боязни подхватить какую-нибудь кожную заразу, будет километров пять-шесть, и добираться туда надо на специальных открытых мини-автобусах. Водителями на этих автобусах трудились тайцы, но – как сообщили бывалые туристы – слегка понимающие английский язык. Как назло, все взрослые в их команде, включая старшую дочку Моисеевича, в школе изучали немецкий. Правда, сам Моисеич – несколько лет назад – ходил на курсы английского языка. В смысле, посетил пять-шесть занятий и бросил – по природной еврейской лени. Но, всё же, хоть так. Его единогласно и назначили главным толмачом, тем более что и ивритом владел. Полиглот, одним словом…
Не подвёл Моисеич, смело подошёл к смуглому низкорослому шофёру, загоравшему около потрёпанного автобуса, и доходчиво объяснил, сопровождая свою речь отчаянной жестикуляцией:
– Слышь, как там тебя? Э-э-э, Маугли…. Нас – элевен! Отвези нас – нах Меер…. Вифель костен дизе?
Бедный таец, испуганно улыбаясь, лопотал что-то извинительное и усиленно загибал корявые пальцы. Минут через пять стало ясно, что он хочет тридцать батов (местные деньги).
– Ноу проблем! Вери, вери гуд! – радостно согласился Моисеич.
Компания расселась по деревянным лавочкам, автобус, надсадно пыхтя, устремился в сторону моря. Красота была вокруг – несказанная. Белые домишки, цветущие сады, воздух – нектар божественный. Люди приветливые шли на встречу, улыбаясь, приветливо махали руками.