– Внимание, перекличка!!! Все выходят из будуаров сюда!!! Услышав свое имя, каждая женщина должна громко и четко воскликнуть "Здесь!" Всё понятно?
– Всё!!! – грянул дружный женский хор.
– Все вышли?
– Все!!!
– Помощник старшего евнуха… меня… Наргиз Гололобый… список у тебя?
– Да, господин старший евнух!
– Читай!
– Кхм-км-кхм… Абир!
– Я тут, со мной всё в порядке!
– Анбар!
– А я думаю, это Абла кричала!
– Абла!
– Нет, это не я! А по голосу – Варда!
– Не кричала я, не кричала!
– Варда, это ты?
– Я, голубь, я!
– Кричала ты?
– Нет, кричала не я! Это, вроде, Анбар голосила!
– Сама ты голосила!!! Вафа это была, Вафа!
– Да тихо вы!..
– Что-о-о-о?!
– Да как ты смеешь?!..
– Да что ты сказал нам?!..
– Да кто тебе…
– Да тихо вы говорите слишком, слышно плохо, вот что!.. Прости, Сулейман…
– А-а-а…
– Наргиз, отставить разговорчики! Дальше читай список!
– Да, господин старший евнух… Слушаюсь, господин старший евнух… Вафа!..
– Я тут, Наргиз-ага!
– Видад!
– А меня пропустили!..
– И меня!
– И меня!..
– А я здесь!
– И я! Только меня не кричали!
– Ну и что, меня тоже!
– До тебя еще очередь не дошла, Зайна!
– А до тебя так дошла!
– Премудрый Сулейман…
– Отсутствует!
– Абла, опять твои шуточки?
– А почему чуть что – сразу Абла?!
– А почему это ее два раза выкрикнули, а меня опять пропустили?!
– Ну почему, почему в юности я не стал искать легких путей и не пошел в укротители львов, или в заклинатели змей, или в глотатели мечей, о премудрый Сулейман?!..
– Пикнешь громко – убью…
Последняя фраза принадлежала грозно оскалившейся Серафиме, и не была услышана никем, кроме той, кому она была адресована.
– Кто… вы?.. – срывающийся от страха шепот был еле слышен на фоне гомона и выкриков в центре зала гарема.
– Мимо проходили, – правдиво ответила на вопрос Сенька. – А ты кто?
– Я… наложница его сиятельного величества… калифа Сулеймании… Ахмета Гийядина Амн-аль-Хасса… И меня… зовут… Яфья…
– Значит, перекличка до тебя не скоро дойдет.
– А… откуда… ты знаешь?
– Шаман, однако, – усмехнулась царевна и повернулась к Селиму.
Тот за ее спиной при просачивающемся через газовую портьеру скудном свете придирчиво ощупывал и осматривал одетого во всё черное несостоявшегося убийцу, пытаясь определить, кто же возжаждал на ночь глядя крови скромной наложницы правителя Сулеймании.
У закрывшейся двери потайного хода Эссельте старалась привести в чувство молодого отличника.
У Селима дела шли успешней.
По тому, как вытянулось лицо, встопорщились усы, и округлились его глаза, было видно, что даже слишком успешно.
– Ну что? – вопросительно мотнула головой Сенька.
– Это сам тайный палач его сиятельного величества, о всеведущая пэри, – бледнее на несколько тонов и нервнее на несколько делений, чем до изысканий, тихо проговорил Охотник. – Для особых поручений. Ассасин. Из ордена убийц. Видите, у него кинжал из двуцветной дар-эс-салямской стали… с клеймом…
И, благоговейно сжимая изысканный клинок в узловатых пальцах, стражник по мере сил и освещения старательно продемонстрировал царевне и красно-черную сталь, и выгравированное клеймо – крылатого верблюда, прижимающего маленькими кривыми ручками к груди устрашающего вида кинжал.
– Для лиц, особо не угодивших? – догадливо уточнила царевна.
Он кивнул.
Яфья лишилась чувств.
– Еще тебя не хватало, вдобавок к этому кудеснику недоделанному… Интересно, что она такого могла увидеть? Или натворить?.. – досадливо прикусила губу Серафима и раздраженно покосилась на сцену у пропавшей двери, зашедшую, похоже, как и группа беглецов несколькими минутами ранее, в полнейший тупик.
А тем временем перекличка в общем зале гарема вошла в колею и, хоть со скрипом и визгом, но приближалась к логическому завершению.
– Рафа!
– Рафа здесь, Наргиз-ага!
– Сабира!
– Тута я, тутечки!
– Самиха!
– Здесь, здесь, здесь, вон я, за Аблой стою, в синем платье с золотым шитьем, рукой тебе машу! Зайна, перестань махать, это я машу, а не ты!
– Я не тебе машу!
– И я не тебе, но ты можешь минутку не помахать?
– И я так уже целую минуту не машу – с тобой препираюсь!
– Да отметил я уже тебя, Самиха, отметил, успокойся…
– А ты не Зайну второй раз отметил? Она тоже в синем платье, только у нее шитье дешевое, простая нитка, под золото крашенная! А она думает, что про это не знает никто!
– Выскочка!
– Деревенщина!
– Мотовка!
– Крохоборка!
– Язва!
– Геморрой!..
– ЦЫЫЫЫЫЫЫЫЦ!!! Сулейман премудрый… и за что мне это всё… Самия?
– Рядом! Сзади! Сбоку!..
– К-кабуча… – прошипела Сенька. – "С" уже скоро кончится… м-м-м-м-м… Ну, чего он там, Селя?!
– Такой… малодушный… мужчина… – с трудом подбирая дипломатические выражения, тактично произнесла Эссельте, едва ли не брезгливо отряхивая руки после прикосновения к трясущемуся как овечий хвост плечу адепта магических наук, – был бы несмываемым пятном позора на репутации любой семьи Гвента.
– Всё бесполезно… мы погибли… я погиб… – как заведенное, тоскливо бубнило невыводимое пятно, отрешенно глядя себе под ноги.
– Послушай, ты, вундеркинд! – схватила его за грудки царевна. – Ты же прежде всего чародей! Тобой школа твоя гордится! Кафедра! Факультет! Написать нам ректору, что выпустили они не волшебника настоящего, а фокусника базарного, шута балаганного, да? Написать?
– Нет! – испуганно вскинулся юноша.
– Тогда чародействуй!!!
– Но я… я же не помню больше ни одного кода!.. Я все перезабыл!.. А тот, подвальный, не подходит!..
– Ты должен вспомнить!!!
– У меня не получается!.. Я слишком волнуюсь!.. Я… не могу работать в таких условиях!..
– Но ты же дипломированный специалист!!!
– Я дипломированный специалист по утонченным удовольствиям, а не по вскрытию потайных ходов!!!.. – едва не подвывая от растерянности и ужаса, взмолился Абуджалиль. – Разбудите меня среди ночи, попросите ароматизировать воду, построить воздушный замок, перекрасить розы в синий цвет, превратить мешковину в шелк…
– Ах, так… – хищно прищурилась, прожигая взглядом сжавшегося в комок молодого специалиста Сенька. – По удовольствиям… Розы в мешковину… Воздушный замок в синий цвет… Ну что ж… Никто тебя за язык не тянул… с-студент…
– …Шадия?
– Здесь Шадия!
– Шарифа?
– Тут, тут, тут!
– Ясира?
– Я с Шарифой рядом!
– Ясмин?
– Я на месте, со мной всё в порядке, только когда суматоха началась и выбегать все стали, мы с Хабибой столкнулись, и у меня туфля потерялась, новая совсем, парчовая, с жемчугом!
– Найдется твоя туфля, Ясмин.
– Конечно, найдется! Когда по ней уже полсотни с лишком человек потопчутся, тогда и найдется!
– Успокойся, новые купишь.
– А это и были новые, я не хочу новые, я хочу эти!
– Ясмин, успокойся…
– А я не хочу успокоиться, я хочу знать, кто знает, где моя…
– Ясмин, помолчи!!! Сейчас последнее имя назову, и ищи свои башмаки сколько твоей душе угодно! Яфь…
Голос помощника старшего евнуха оборвался на полуслове, и вместо имени опальной наложницы зал огласил его изумленный вдох, подхваченный, впрочем, уже через долю секунды всем списочным составом гарема. Ибо сверху, сквозь окно в небо, блистающее еще минуту назад прозрачными, как бриллианты, звездами, пошел дождь.
Крупные теплые капли, сначала осторожно и неуверенно, но с каждой секундой все быстрее и веселее, посыпались на задранные головы, встрепанные прически и разгоряченные лица собравшихся, и всеобщий вздох восхищения и блаженства мягкой волной прокатился под сводами гарема. Под ласковыми прикосновениями волшебного дождя зажмуривались глаза, раскрывались рты, протягивались ладони и подставлялись плечи, и неприятности ночи словно уходили, растворяясь, из сердец радующихся, будто дети, людей.
Но не успели женщины и их пастыри как следует насладиться чувством первого восторга, как их уже поджидало новое чудо.
Первое, что пришло им в голову – начался град.
Но когда то, что они принимали за комочки льда, упало на пол с легким звонким стуком и запрыгало по мрамору, рассыпая в тусклом свете ламп евнухов снопы ослепительных искр, свою ошибку поняли даже самые несообразительные и подслеповатые.
Ибо так сверкать и играть могли только бриллианты.
Через секунду в центральном зале гарема не осталось ни одного прямо стоящего и по сторонам смотрящего человека.
– …А они точно не настоящие?.. – Селим в последний раз с грустным видом обернулся на пол, усыпанный драгоценностями и лихорадочно ползающими по ним людьми и осторожно стал прикрывать за собой дверь.
За спиной его остался сказочный мир, знакомый до сих пор только понаслышке и, похоже, впредь собирающийся остаться точно таким же – далеким, дивным, недосягаемым, полным чудесных домыслов, сладких ароматов и запретных фантазий.
Абуджалиль, ведомый бережно под локоть Серафимой, открыл на миг один глаз, повернул голову, словно в трансе, но поздно – дверь в иномирье уже закрылась, отсекая их от восхитительного, волнующего юную кровь общества, и вокруг них снова оказалась только утыканная звездами темнота, да пропитанная дыханием южной ночи тишина.
Волшебник украдкой вздохнул и снова прикрыл глаза.
– Не настоящие, Селим-ага, – несколько запоздало ответил он на вопрос Охотника. – Оптико-аудио-тактильная иллюзия первой категории. Период полураспада – семь часов.
– А как живые… – Охотник отреагировал только на первую часть, и пропустил мимо ушей все остальное во имя сохранения ментального здоровья.
– А сколько мне времени потребовалось, чтобы совершенствоваться в этом заклинании до такой степени! – не вникая в подробности усвоения материала слушателем, горделиво прошептал чародей. – Целый семестр и одна неделя!
– А мне бассейн больше понравился, – заговорщицким шепотом сообщила принцесса. – Все эти руины стеллийских храмов на дне, затонувшие корабли, пиратские сокровища, вывалившиеся из сундуков, разноцветные рыбки, камушки, кораллы… Это ведь тоже все не настоящее, Абу?
– Это моя курсовая на втором курсе… – самодовольно пробормотал маг, сделал округлый жест рукой в воздухе, выдохнул с облегчением и открыл глаза. – Всё, теперь полный порядок. Точка твердости алмазов зафиксирована.
– То есть, в ближайшие семь часов люди в гареме найдут себе занятие поинтереснее поиска пропавшей наложницы? – уточнила Серафима.
– Совершенно верно, уважаемая госпожа, – галантно склонил голову маг и, воспользовавшись случаем, будто бы невзначай обернулся и глянул с плохо скрываемым любопытством на Яфью, обвисшую мешком на плече Селима и погруженную в беспамятство.
Уважаемая госпожа тем временем, сжимая нож, зыркала по сторонам в ожидании продолжения сюрпризов.
Направо и налево от остановившихся у крыльца людей простирались шикарные клумбы. Впереди – открытое пространство: дорога, ведущая к странному подобию площади – вытянутой и прямоугольной, на площади – фонтаны, перемежающиеся скамейками без спинок и редкими тощими деревьями, за которыми не спрятаться – не скрыться… Строений рядом других, вроде, видно не было. Вдалеке маячило нечто похожее на стену. Или нет?.. На таком расстоянии даже для обладателя волшебного кольца предметы сливались в почти сплошное, хоть и многоцветное, пятно, и различить что-то конкретное в этом полуночном тесте Роршаха было практически невозможно.
Где-то вдалеке раздался печальный выкрик ночного стражника со смотровой вышки:
– Послу-у-у-у-у-ушивай!..
И тут же – отзыв с соседней, доказывающий, что напарник его не спит:
– Погля-а-а-а-а-адывай!..
Протяжная перекличка неспешной ночной птицей полетела вокруг дворцовой стены. Невдалеке зазвенела алебарда, уроненная на камень.
– Сюда! – решительно скомандовала Сенька, свернула с дорожки, ведущей к только что покинутому ими заднему крыльцу калифского женщинохранилища, нырнула в узкое, выложенное длинными плитами пространство между роскошной клумбой и стеной, и распласталась на земле. Маленький отряд незамедлительно последовал примеру лидера и замер.
И вовремя. Мимо них, мимо черного хода гарема, мимо невообразимо пышных, как на картине художника, никогда не видевшего розовые кусты, клумб, неспешно прошагали пятеро стражников, возглавляемые толстым, крайне недовольного вида человеком в чалме из кольчуги – уже знакомым им сотником Хабибуллой.
– Уф-ф-ф-ф… пронесло… – с дрожью в голосе выдохнул Селим, когда коллеги его, на прощанье окинув суровыми взглядами погруженные во мрак и сон окрестности, завернули за угол.
– Они не вернутся? – взволнованно, не громче мышиного писка, шепнула Эссельте.
– Не думаю, о восхитительная гурия дальних земель, – уверенно отозвался Охотник. – Они пошли дальше. Это люди героические, в глазах их светится подвиг, и сей скучный своей обыденностью клочок стены и клумбы им неинтересен. Я бы – не вернулся.
На всякий случай беглецы посидели в своем убежище, прислушиваясь к ночным звукам, еще минут пять, но охрана и впрямь, похоже, нашла себе занятие поинтереснее и попроще, нежели обшаривание колючих кустов, число которых по всей вверенной им территории если и было не миллион, то вплотную к этой цифре приближалось.
Убедившись, что непосредственная опасность миновала, они немного успокоились, приняли сидячее положение, прижимаясь спинами к теплому еще от дневной жары камню гарема под узкими, забранными затейливой кованой решеткой окнами, и настороженно закрутили головами.
Как любил говаривать Граненыч, в таких случаях лучше перебдеть, чем недобдеть.
– Ближайшая калитка – там, – сориентировавшись на местности, уверенно ткнул пальцем старый стражник точно вперед. – В конце аллеи Ста фонтанов. На ночь она закрывается на замок, и караул снимают.
– Замок простой, амбарный? – деловито уточнила Сенька.
– Амбарный, о быстрая и догадливая пэри, – не без удивления подтвердил Селим. – Но дерево, из которого сделана калитка, очень прочное, железные полосы, пересекающие ее, надежны, как твердь земная, а ключ от замка всегда находится на поясе у сотника – командира ночного караула.
– Не возражаю, – пренебрежительно хмыкнула царевна, ловким движением руки вытянула из остатков прически Эссельте шпильку, воткнула себе в волосы и подмигнула опешившей гвентянке. – Вас это беспокоить не должно.
– Но почему? – уперся в непонимании юный чародей, никогда в своей короткой, образцово-показательной жизни образцово-показательного ученика и трудящегося сферы магического обслуживания населения еще не встречавший царских дочек, вскрывающих чужими шпильками амбарные замки и тырящих мелочь по карманам.
– Потому что это моя проблема, – таким скучным голосом ответила Серафима, что теперь даже Абуджалиль прозорливо понял, что дальнейшие расспросы дадут информации не больше, чем сейчас, и примолк.
– А там точно ночью нет караула, Селим? – нервно поежилась в ночной прохладе принцесса, напряженно прислушиваясь к отдаленным и смутным звукам дворца – не то удары топора рано вставшего кухонного работника, не то усилия строителей по ремонту так и не увиденного ими зимнего дворца, не то дружный марш подкованных сапог по выложенным мрамором плитам дорожек. – Даже… сегодня?
– Не должно быть, о прелестная гурия, – всё так же упрямо мотнул головой Охотник, но чуткое ухо Серафимы уловило легкую тень сомнения, черной тучей набежавшего на его доселе неприступное и непоколебимое "нет".
– Я погляжу сбегаю, – остановила она жестом готовых подняться и идти напролом товарищей по несчастью. – Заодно и замок открою, чтобы нам там всем обозом не возиться на виду. Оставайтесь здесь, сидите тихо, никого не привлекайте, никого не подбирайте. Понятно?
– А если?.. – испуганно потянулась к ее рукаву Эссельте, но Сеньки уже и след простыл – только островки розовых кустов перед ними колыхнулись, как от набежавшего ветерка, и снова всё замерло.
Ждать царевниного возвращения пришлось недолго. Уже минут через десять зеленые насаждения калифа зашевелились, заставив Селима схватиться за трофейный кинжал, Эссельте – за Селима, а придворного мага – за сердце, и из неистово благоухающих цветов показалась растрепанная Сенькина голова.
Голова осмотрелась, не изменилось ли чего в их диспозиции или количестве за время отсутствия, и удовлетворенно кивнула:
– Все в порядке. Поскакали за мной. Только потихонечку.
Стражник послушно поднялся, снова бережно и аккуратно, как античную вамаяссьскую вазу, взвалил на плечо свою ношу и приготовился потихонечку скакать, как и было приказано, но тут Серафиму осенила какая-то мысль, и она остановилась на грани исчезновения в розах, вернулась и, рассеянно поигрывая ножом, испытующе уставилась на наложницу.
– Кстати, как она?..
– Как убитая, – коротко доложил Охотник.
– Может, ей рот завязать? Пока не покончим… с этим делом? – заботливо заглянула в лицо неподвижной девушке царевна.
И неожиданно встретилась с медленно расширяющимися от страха глазами Яфьи.
Медленно увеличивающийся в громкости вопль ужаса зазвучал над сонным калифским садом мгновением позже.
– Молчи, дура!!! – сильная, пахнущая землей, травой и ржавым железом ладонь почти сразу же захлопнула ей рот, но непоправимый урон скрытности и маскировке был уже нанесен. Где-то далеко и не очень залаяли собаки, закричали люди, зазвенело оружие, затопали сапоги…
– К калитке, бегом!!! – яростно выкрикнула царевна, схватила за руку Эссельте, и понеслась прямиком по клумбе, не пригибаясь и не разбирая дороги. Вслед за ней ломанулся напуганным лосем Селим со своей впавшей в ступор поклажей. Замыкал марш-бросок шагах в десяти, и всё время отставая от ударной силы, ошарашенный и оглушенный маг.
– Быстрей, быстрей, быстрей, быстрей!!! – с каждым шагом исступленно выкрикивала Серафима, торопя арьергард, но привело это лишь к тому, что арьергард, постоянно путавшийся в длинных полах помпезной многослойной униформы придворного мага и наступавший себе же на пятки, стал спотыкаться теперь с утроенной частотой.
Слева, из-за кипарисов, подстриженных под башенки с куполами, с той стороны, куда ушла пятерка караульных с сотником, послышался стремительно приближающийся топот подкованных сапог и звон выхватываемых из ножен сабель.
До заветной калитки оставалось не больше двадцати метров, когда сзади вдруг донесся стук коленок и локтей, нежданно встретившихся с мрамором, и острый вскрик боли.
– К-кабуча… – неистово взвыла царевна, метнулась назад, подхватила распластавшегося на гладких плитах площади чародея за шкирку и дернула из всех сил. – Вставай, идиот!!!