Птицы всё же, по-моему, не потомки динозавров, как принято считать, а скорее, их родственники. И вообще речь идёт о предке предков, который, возможно, пел, пытаясь говорить. И может даже (я фантазирую), в этом пении скрыто знание, которое, если его расшифровать, нас обогатит?
"Где кончаются слова, там начинается музыка". Эти слова Хейнриха Хайне долгое время были для меня только красивым выражением. Но с некоторых пор они приобрели особенный смысл и получили материальное выражение тем утром, когда на поручни балконного ограждения сел ослепительный красный кардинал. Он был красив в своём ярком оперении и неспокоен, вертел красным плюмажем головы. Им стоило любоваться без конца, и он, видно, это чувствовал и пел удивительно хорошо, как только мог, и я до этого такого не слышал.
Среди пернатых певцов в Америке на первом месте, пожалуй, и был этот яркопёрый кардинал. Но и среди себе подобных он был, по-моему, выдающимся, "америкен айдолом", как, скажем, Энрико Карузо или Тито Гобби среди людей. Мы слушали его с наслаждением, затаив дыхание, боясь спугнуть.
У меня временно завалялся особенный чувствительный микрофон с записывающим устройством, не знаю, для каких целей созданный, принадлежавший бывшему разведчику Буносу, каким я его всегда считал, несмотря на возражения родственников. Его выпрашивали у него мои родственники-музыканты для создания качественных музыкальных записей. С его помощью я записал в достаточном количестве кардинальи мелодии, а затем их перевёл в компьютер, нарезав фрагментами-кусочками, и начал с ними мудрить. Сначала убрал немузыкальные щелканье и свист, а то, что осталось, прослушивал, воспроизводя их в различной скорости и совмещая друг с другом по-разному, составляя тем самым как бы свой звуковой калейдоскоп. Это было забавно и увлекательно.
2
Осторожно, чтобы не рассмешить, советуюсь с внуком. Мог бы и с невесткой, конечно. У неё опыт и связи в музыкальном мире, но к сожалению, у нас не те отношения.
Так уж сложилось. Во-первых, она отчаянная врушка. Может наобещать. Обман в основе её повседневной практики. Не знаю, сможет ли она сутки прожить, не соврав. Но это ещё полбеды. На все намеченные встречи с нами она опаздывает. И мы бесконечно ждём с накрытым столом. Опоздания здесь принято сваливать на трафик. Он здесь как непреодолимость стихии: мол, что поделаешь, пробки. И кажется, мир опутан враньём, устаешь от вранья. А мы по-прежнему считаем по-стариковски, что необходимо быть честным.
Невестка наша как бы из другой среды. Вообще, мне претит "деловая" вязкая среда и вечно копошащиеся людишки серии "дал-взял". Их липкая пелена навязчивости. Она вязала и мелочно обволакивала, лишая самостоятельности, а я отталкивался от неё руками и головой, и было жутко от мысли о бесполезности усилий и предопределённости. Хотя я редко попадал в пространство удушливой атмосферы джунглей. Казалось, я родился в степи, и каждый раз, угодив в житейскую чащу, безуспешно отдирал прочные волосяные нити и впившиеся острые крючки. Но обычно не побеждал, а был повязан и стиснут, как Гулливер в стране лилипутов.
На близкие отношения с невесткой мне не приходится рассчитывать. Нельзя сказать, что мы в ссоре, но и не в любви. Невестка – нам друг до особых обстоятельств. Бывают друзья с некоторыми оговорками: с ними хорошо, когда тебе нехлопотно. В памяти моей её отъезд из России, как тогда казалось, в иную цивилизацию, и как ей тогда справедливо думалось – навсегда.
Мы провожали её и довезли до аэропорта на чудесной машине, снятой небезвозмездно на моей работе. Возможно, марка машина была не важной, но нам хотелось тогда обставить этот зарубежный отъезд по первому классу.
Внучок с бабушкой ходил за руку по залу Шереметьева, и нам тогда, и особенно ему, казалось, что это особый шикарный мир, отличный от обычного. Таможня чуть пошерстила невестку, и она растерялась, а когда я заново упаковал её коробки, не прощаясь, ушла от нас.
Возможно, скажете вы, у неё был шок. Очень может быть. Но факт есть факт: она уходила в иную жизнь, не попрощавшись. И ладно бы сама, но и с нашим внучком. Она бесцеремонно потащила его за собой к пограничному контролю. Забрала от нас нашего обожаемого внучка, а мы только смотрели вслед. Ни капли чувств, ни сожаления, ни последнего прости. И вот теперь, спустя четверть века, это не забылось. Похожими остались наши отношения и теперь. Мы лишь формально улыбаемся друг другу уголками рта. И мне нетрудно представить её реакцию:
– Подготовить клип? А на какие шиши?
Наш внук не профан в области музыки. Он окончил вашингтонскую музыкальную школу Levine School. Был лауреатом, и теперь учится в университете с музыкальным профилем, а по вечерам играет на Бродвее в оркестре. У него есть опыт с клипами. Мой интерес он, скорее всего, воспринимает как чудачество.
– Нужен агент, – вежливо объясняет он, – который раскрутит дело. Агент не дешев, но стоит того. И дело пойдёт, если музыка стоящая. Иначе не стоит и огород городить. Как говорится, деньги на ветер.
3
Начинается тягомотина. Я ищу спонсора, посылаю письма-вопли по разным адресам, но как правило, мне не отвечают. Только в одном месте посетовали, что у них текущих денег на издание нет, но может быть там… Я и туда написал, но в результате – тупик. Должно быть, нужны личные знакомства. Господи, да кому я известен?
Конечно, внук мне чем-то поможет, возможно, советом, но не деньгами – у самого денег нет. Мои попытки он оценивает скептически. Мол, "нет пророка в своём отечестве".
Наш дом – дом миллионеров. Они пока для меня безликие. Кого-то ждут у подъезда терпеливые шофёры. Я не знаю кого. Ни разу не увидел в лицо таинственного ВИПа. И раз это получается. Спешу домой из продуктового Whole Foods Market с бумажными пакетами в обеих руках, мимо виповой черной вытянутой машины к нашему стеклянному предбаннику. У самых дверей виповы охранники, у машины распахнута дверь. И вдруг охранники разом расступаются, и мне отворяют дверь. И кто бы вы думали? Випка из Gym'а. Сначала я её не узнал. Когда она в Gym'е занимается с индивидуальным тренером, она без макияжа, а теперь, ухоженная и причёсанная, выглядит на все сто – абсолютно респектабельна. Она открывает мне дверь, и все с уважением смотрят на меня: кому оказали такую честь?
4
В Gym'е я затеваю разговор. Пробую объяснить, как могу, и она говорит:
– Хорошо, я обдумаю, а о какой сумме идёт речь? Сказанное вами интересно, не на сто процентов, но всё-таки…
– А на сколько верных процентов? – пробую пошутить я.
Она задумывается и вполне серьезно отвечает:
– На семьдесят пять.
– Ого! Я на такое и не рассчитывал.
И всё, остаётся ждать. Но время идёт, а я не получаю ответа. Она словно забыла обо всём, а в Gym'е, как белка в колесе, на тренажёре без устали бежит арабка-анорексичка.
Я регулярно хожу в спортивный зал. В его окне во всю стену виден бассейн ниже этажом. Ураган сорвал с него защитный чехол, и он плавает в воде, как китовая туша, как что-то несуразно-несообразное, чего не должно быть, и мне кажется, что так же выглядят и мои надежды.
Випку я больше не встречаю. Возможно, она специально изменила расписание, чтобы не встречаться со мной. Пробую разгадать реакцию вип-леди на мою просьбу.
"Возможно, это закономерная реакция. Они знают, что я русский. Россия для всех стала пугалом, синонимом неприятия и страха. Мне нужно искать поддержку у русских олигархов. Но где они? Они для меня недосягаемы. Вот им, наверное, деньги некуда девать. С собой в могилу их не возьмешь, и единственный приличный путь – благотворительность. Но как их убедить? На просьбы они не отвечают. Им нужен проверенный личный контакт. Их мир далёк от меня. Из выбившихся в люди я лично знаком только с Толей Овчинниковым, и тот, думаю, не вспомнит меня".
Випку в её обычные часы я больше в Gym'е не встречаю, и всё-таки упорно хожу сюда, надеясь встретить.
В Gym'е на бегущей дорожке одна арабка. В этот раз она оглядывается и словно впервые замечает меня. "Ну что же, можно бесплатно полюбоваться на лузера, нищего, русскоязычного".
– Здравствуйте, – на ломаном русском говорит мне она. – Извините.
Так часто начинают здесь со мной разговор.
– Я слышала, вы ищете спонсора.
Я не вполне уверен, что правильно её понимаю, и пробую шутить:
– Подслушали наши объяснения в любви?
– Я не о любви. Любовь, извините, не по адресу. Я обладаю некоторыми средствами и могу вам предложить…
5
Арабы, сказки, мечты, неожиданно сбывшиеся. Джином, выполняющим их желания, стала нефть. И образ-символ получился подходящий: джин, замурованный в бутылке подземных пещер. Мои сказки другие: братьев Гримм и страны Оз, а здешние тротуары напоминают мне сказочную дорогу, мощенную жёлтым кирпичом. Похоже, я реально угодил в сказочную страну. Здешние тротуары из брусчатки, но их постоянно переделывают, возможно, добиваясь таинственного соответствия. Не знаю, в чём загадочная подоплёка этих работ.
Формально в Employment Center'е я считался помощником араба Али, но от меня ему мало что требовалось. Размножить какие-то объявления арабского землячества, написанные арабской вязью, или вместо него принять новых посетителей, а чаще во время его приёма сделать копии документов, словом, деловые хлопоты "подай-поднеси". В остальное время я являлся слугой всех господ разом или, отгородившись ото всех, вводил в электронную память конторы данные клиентов.
Я думаю, и с этим предложением без Али не обошлось, и ноги растут от Али. Очень может быть. Я лишь фиксирую, что мне необыкновенно повезло.
На этот раз мы быстро договариваемся, и я посылаю заказ на звукозапись, звукообработку и клипы в агентство. И дело вертится как белка в колесе. И клип, в силу ассоциации с белкой, назван мною "Беличьим колесом". Агентство из моих фрагментов составило клип, и первой им воспользовалась небольшая похоронная фирма или компания "ритуальных услуг", за ней другая, и мой клип при похоронах стал так же популярен, как на свадьбах свадебный марш Мендельсона или "Щелкунчик" в праздники Рождества.
Мне непрерывно звонили агенты с предложениями, и так как закон предписывал отчисления с исполнения, доход с использования моего клипа рос как снежный ком. Пришло время заняться юридической стороной дела и приступить к использованию ситуации, подняться имущественно и натурально выше этажом, в пентхаусы нашего распрекрасного дома.
Я представлял уже себе подобный переход и комфорт пентхауса в сферах благополучия, хотя и подумывал: "А может, к черту послать этот дом с его внезапными пожарными тревогами и найти что-то пониже и поуютнее". Но мне внезапно стало не до того, хотя я посчитал тогда себя неслабым комбинатором, нетривиально обозначившим себя. Манипулируя музыкальными кусочками и совмещая их по-разному, я получил особое удовлетворение, как бы сшивая тришкин кафтан для короля. Я чувствовал себя одновременно композитором духов и дегустатором вин, чаеведом и эксклюзивным художником, подобным тем, что поразили меня в Кеннеди-центре чудесными перьевыми портретами.
Наивно желание показаться лучше. Оно у нас в крови. Мне почему-то приятней выходить к рынку со стороны паркующихся машин, откуда выходят, припарковавшись, владельцы роскошных лимузинов. На парковочной площадке обычно пусто, а если какая-то единственная девушка бредет сама себе по площади с непокрытой головой, но в сапогах, то я становлюсь её зрителем, а она моим. Брюки её заправлены в сапоги, и она чуть расшаркивает ими по сторонам, напоминая мне кота в сапогах. И выходит, в этот раз я красуюсь перед ней и самим собой.
К снобизму незаметно привыкаешь, и я снисходительно поглядываю на суетящихся рабочих-латиноамериканцев. Мне временами кажется, что мы из разных цивилизаций и бесполезно между нами выстраивать мосты.
Богат тот, кто доволен достатком в бедности, считали древние. Вот мне, казалось, ничего не нужно, и всё-таки я даже спинным хребтом понимаю, что недостойно завершать жизнь в нищете. Хотелось бы оплатить и свои счета, и сыновьи замыслы, и учёбу внука, и поиметь невинное доказательство, что ты не лыком шит, умереть без долгов и, проплатив память о себе родственников, послужить им примером, в конце концов.
Глава 25
Вихрь крутит жёлтые листья у дома и поднимает их бабочками ввысь. Вроде убирали эти листья, и откуда-то новые? Дольше всего листья держатся на дубах. Только в нашем садике нет дубов и листья не дубовые. Ах, какая в голову лезет чушь! В последние дни очень холодно. А по ночам вообще морозы.
Для меня здешняя погода удивительна. Ветры, гуляющие по стране то с севера, то с юга, совершенно меняют ситуацию. Когда-то, плавая у американских берегов, мы столкнулись с уникальным погодным явлением.
Это была странная картина. По-видимому, на границе разнотемпературных течений встала плотная стена тумана. Она обрывалась резко и выглядела плотной стеной, поднявшейся из воды. Пространство до неё было прозрачным и солнечным, холодный воздух позволял видеть далеко, а дальше неожиданной стеной вставал регион тумана.
А сегодня здесь начинается тандер-шторм, который на порядок меняет температурное представление. Мы, поеживаясь, прячемся от ветра за будочку лифта из подземного коридора метро. Несмотря на ветер, прошли полураздетые негритянки с карикатурно выпяченными гуттаперчевыми задами, которые они ради приличия не старались одеждой прикрыть, а как бы наоборот. Прошёл военный в фуражке с высокой тулией и косичкой из-под фуражки. Мы терпеливо ждём автобус. "Не отменен ли он по случаю непогоды?"
Погода здесь – форменное бедствие. Как космонавт в скафандре, ты зависишь от искусственных устройств. Особенно зависимость ощущаешь в переходный период, когда наступает "некондиционная немота" – тот редкий период, когда кондиционеры продолжают дуть, не принося нужного охлаждения, когда их ещё не переключили с нагрева на холод, и они дуют впустую. Открытая балконная дверь тоже не разрешала ничего. По улицам разливался зной, и было нечем дышать. И наоборот, нюансы перехода к холоду.
Сегодня утром поразила меня удивительная пустота утренних улиц. Улица как-то разом вымерла, словно в тревожном сне. Случаются редко такие безрадостные дни, когда кажется, что всё кругом вымерло. Пусто, холодно, словно после опустошительной войны, и мор прошёл, а ты остался наблюдателем со стороны, и тебе не по себе от всего этого. Ни звуков, ни людей, ни машин, и небо монотонно-серое. Такие дни кажутся предупреждением чего-то тревожного. Не поймёшь чего.
По прогнозу, сегодня ожидается wind-thunderstorm. Сильнейший ветер, от которого валятся деревья, опрокидываются газетные ящики и рвутся провода. Пока терпимо, и он только начинается, но ничего не поделаешь – нужно ехать. Время не ждёт.
Автобус пуст. До приезда сюда я считал, что в Америке нет общественного транспорта. На самом деле, наоборот, он здесь избыточен, не хуже, чем личный, но меньше востребован. Сколько раз приходилось нам ездить в автобусе в полном одиночестве, правда, это были неурочные часы или новый маршрут. Мог ли я представить себе, что при моём входе в автобус водитель со мной поздоровается, и не оттого, что знаком. Здороваться и благодарить здесь общепринято. В автобусе не приходится стоять. Да и место рядом обычно не занимают. Ты сидишь себе голубчиком и нажимаешь водителю сигнал, когда тебе требуется остановка. В метро побольше народа, и то в часы пик. В иное время не приходится стоять или садиться с кем-нибудь рядом, обычно полно свободных мест.
Раз в неделю мы отправляемся на автобусе в кормушку. Так зовём мы про себя пункт продуктовой помощи, на бесплатные даяния которого при желании можно прожить. Правда, есть в этом какое-то неявное унижение, обычно русскоязычной публикой игнорируемое, хотя мы не раз решаем для себя – ездить сюда прекратить. Кормушка способна стать и возможным источником заразы. Ведь представляет она собой скопление разного рода людей с межконтинентальными связями и поневоле ассоциируется в голове со словами эбола, вич, чикунгунья. Помня об этом, кормушку лучше после окончания очередного срока действия не продлевать, но каждый раз это остаётся пожеланием.
Мы сидим себе в автобусе в одиночестве – так случается нередко в утренние часы. Впрочем, одиноки мы не весь маршрут. Есть короткий перегон от департамента Хьюмен-сервис и до здешней местной латиноамериканской магистрали Колумбия-пайк, когда автобус востребован. Он наполняется на этот перегон и опорожняется у Колумбии-пайк. А до этого случайные вкрапления редких пассажиров.
На следующей остановке в автобус вошла женщина и с нами поздоровалась, и не поймёшь: знакомая она или из вежливости? Здесь многие здороваются, хотя мне кажется, что именно её-то я где-то встречал. Возможно, в той же кормушке, и теперь мы с ней попутчики.
Глава 26
1
Если по-крупному, мне нечего бога гневить – я удачлива. Везде у меня друзья. Я знаю, как жить в этой жизни и, думаю, это наследственное. Моя терпимость от отца, а доброта от матери. Бог не обидел меня фигурой и лицом. Как говорится, успешна и душевной красотой, и внешностью, но ничего не поделаешь с возрастом. Я не завистлива, мне всё годится по минимуму.
Здесь есть такое символичное для меня место. Дерево, под которым всего одна скамья. Пространство невелико и по нему выгуливают собак, а под кустами вырастают грибы, которые здесь больше декоративные, и на них собиратели без внимания. Мне этого достаточно. Здесь можно спокойно посидеть, людей вокруг нет и времени достаточно. Такой императив достаточности.
И всё-таки нечего душой кривить, деньги нужны: устроить быт получше, помочь внуку, который постоянно учится, хотя ему уже под тридцать и он по уши за учёбу в долгах. Ах, как бы было хорошо, если бы ему разово повезло, и он бы получил свой шанс! Хотя откуда, если трезво рассудить? Ведь все его бизнес-затеи, на которые он надеялся, оказались тупиковыми и лишь потребовали затрат, а не наоборот. А ещё деньги нужны на путешествия.